Глобализация мировой экономики

Монетаризм и неоклассики

Кризис и отступление от кейнсианства привели к тому, что 1970 — 1980-ые годы ознаменовались широкомасштабным наступлением неоконсервативных, либеральных и неоклассических теорий. При всем разнообразии подходов к экономической жизни их всех объединяет неприязнь к кейнсианству, неприятие активной роли государства в экономике, возвращение к «классическим» идеям полной экономической свободы для предпринимательства и, наконец, минимизация ответственности государства и общества за социальные гарантии граждан.

Однако считать, что подобные подходы таят в себе что-то новое, нельзя. Консерватизм не может быть новаторским по определению. Идеи либерализма и свободы от государственного вмешательства были живы и пропагандировались даже в условиях господства всесильного кейнсианства. Заповедником неолиберальных доктрин и политики была Западная Германия. Фашистское вмешательство в экономику настолько отвернуло граждан ФРГ от государства, что другой, кроме как либеральной, экономическая политика этого государства и не могла быть. Лидером неолиберального направления в Германии был «автор немецкого экономического чуда» Людвиг фон Эрхард (1897—1977), будущий канцлер ФРГ в 1960-х гг.

Считая, что только конкурентная система создает возможность для роста эффективности экономики, неолибералы послевоенного периода не отказываются совсем от роли государства. Государство должно стимулировать экономическое развитие с помощью поощрительной налоговой и кредитной политики. При этом резко критикуется инфляционная политика сторонников кейнсианства.

Главная цель государства с точки зрения либералов — это выработка общих для всех участников рыночного процесса правил поведения и строгое их соблюдение. Государство ведет себя как судья на футбольном поле. Судья сам не играет, но остро следит по правилам игры. Если игра идет по правилам, то судья не вмешивается в действия свободно играющих. Но при нарушении всегда находит способ наказать виновных вплоть до изгнания из поля. Такова и роль государства в рыночной экономике. Например, государство проводит антимонопольное законодательство, потому что монополии разрушают рыночную свободу. Но сила государства в том и заключается, чтобы реализовать принятые законы. Антимонопольного законодательства в Германии и теперь придерживаются достаточно жестко.

Неолибералы иногда признают и возможность планирования, но, общий принцип их таков: «конкуренция — насколько это возможно, планирование — насколько это необходимо».

Государство вмешивается в экономику лишь в тех случаях, когда рынок и конкуренция не справляются с задачами социального порядка или экономической безопасности. В тех сферах, нишах, отраслях или просто случаях, когда рыночные механизмы оказываются недостаточными, «пятна» заполняются государством. Одной из высших ценностей либерального общества считаются социальные гарантии граждан и социальная защищенность трудящихся. Именно поэтому Л.Ерхард назвал немецкую экономику «социальным рыночным хозяйством».

Пример Германии, которая продемонстрировала весьма высокие экономические и социальные результаты в послевоенный период, стал одним из оснований для широкой пропаганды неоклассических идей в 1970-ые гг. Среди многочисленных неоклассических школ выделяют монетаризм, теории «экономики предложения» и «рациональных ожиданий». Эти теории стали основой для экономической политики ряда западных стран, прежде всего Великобритании и США, в начале 1980-х гг.

Одним из основателей современного монетаризма считается экономист Милтон Фридман (родился в 1912 г.).

С его точки зрения деньги являются главной пружиной всей рыночной экономики. У государства должна быть только одна цель: стабилизация кредитно-денежной сферы, борьба с инфляцией, которая является чисто денежным феноменом. Все другое сделает рынок, который тождественен свободе. Главное — оставить рынок в покое, все проблемы будут решены спонтанно благодаря законам рыночной конкуренции. Нужно, чтобы государство твердо придерживалось темпа прироста денежной массы на уровне 3—5% в год, не поддаваясь ни на какое давление рыночных агентов. Этот темп привязывается к долговременному темпу прироста ВВП. Только так в обществе будет достигнутая стабильность. Иначе нарушается механизм частного предпринимательства, наступает кризис, разворачивается инфляция. Инфляция же — это враг номер один. Она снижает жизненный уровень граждан, уничтожает накопление фирм, разрушает кредит. Но инфляция имеет одну причину — несоответствующую с потребностями рынка эмиссию. Вот почему эмиссию нужно взять под жесткий контроль.

Воздадим должное фактам, которые подтверждают, что Р.Рейган (президент США в то время) в начале 1980-х гг. выиграл битву с инфляцией. Он пожертвовал экономическим ростом, в США начался промышленный спад, выросла безработица ввиду того, что очень скоро стала чувствоваться нехватка денег, снизился спрос, а, следовательно, и инвестиции. Но это был, если так можно выразиться, запланированный спад. Развитая экономика США смогла выдержать трехпроцентный спад в расчете на год. Однако в 1983 г. в стране инфляция снизилась к тем же 3% в год. Успех монетаризма имелся в наличии. Этот успех подкреплялся политикой, связанной с «экономикой предложения».

Видные представители «экономики предложения» Артур Лаффер, Джон Гилдер и др. не во всем согласны с монетаристами. У них нет этого денежного фетишизма. По их мнению, для оздоровления экономики нужно, прежде всего, ориентироваться на предложение факторов производства. Кейнс, который предлагал заниматься спросом, не прав. Главное — стимулы для предпринимателя на микроуровне. Как стимулирующие мероприятие - предлагается снижение налогов и предоставления льгот корпорациям. Снижение налогов вызовет рост сбережений и соответственно повысит эффективность капиталовложений, производительность труда, ускорит научно-технический прогресс и в конечном счете приведет к устойчивому росту всего промышленного производства. Известна знаменитая кривая Лаффера, которая показывает количественную связь между ставкой налога на прибыль и поступлениями в бюджет.

Авторы данной концепции настаивают и на сокращении бюджетных ассигнований на социальные потребности, чтобы побуждать людей к труду, а также добиться сбалансированности государственного бюджета. Вообще «экономика предложения» — это культ «хорошо работающего человека», смелого и инициативного предпринимателя. Кейнсианство, с их точки зрения, взорвало дух предприимчивости нации. Нужно вернуться к ценностям микроэкономики классического типа, и тогда вернется и предпринимательский дух. Люди больше не будут надеяться на государственные подачки, предприниматели не будут бояться фискальных целей государства. Характерно, что Р.Рейган не забыл воспользоваться и советами экономистов этой школы. Когда инфляция была побеждена, а эмиссия взята под надежный контроль, администрация стимулировала частные инвестиции именно с помощью снижения налоговых ставок на прибыль. Однако сбалансированности бюджета так и не смогли достичь ни в США, ни в Великобритании.

Но если «экономика предложения» ориентируется преимущественно на микроэкономические проблемы, то теория «рациональных ожиданий», очень популярная в академических кругах, именуется не иначе как «новая классическая макроэкономика». Признанным лидером этого направления считается лауреат Нобелевской премии Роберт Лукас.

Постиндустриальная цивилизация сопровождается образованием новой системы международных отношений, которая обобщенно именуется глобализацией.

Новомодное слово «глобализация», которое стремительно вошло в лексикон нашей науки и публицистики, вызывает, как правило, позитивные эмоции. Человечество становится «одной семьей». Интернет и английский язык превращаются в инструменты свободного всемирного общения. Странно, но в Интернете нет владельца, это самое настоящее «общественное благо», любой человек, который имеет компьютер и модем, может общаться со всем миром, ни у кого не спрашивая разрешения. Международные границы становятся все более прозрачными, и перемещение огромных масс людей по миру похожие на «большие переселения народов» раннего Средневековья. Все так! Однако экономисты — люди по определению недоверчивые, стремящиеся во всех явлениях видеть противоречия, бьют тревогу. Глобализация таит в себе большие опасности политического и социально-экономического свойства.

Экономическая глобализация все более приобретает форму финансовой глобализации. Значения приобретают мировые валютные, кредитные, фондовые рынки, которые оторвались от производственной сферы. Финансовые спекуляции приобрели такие масштабы, что решения одного крупного финансового дельца могут привести к кризисной ситуации мирового масштаба. В орбиту финансовых спекуляций вовлекаются средства социальных фондов (пенсионных, социального и медицинского страхования), которые могут привести к их неожиданному разорению. Финансовый капитал сегодня может игнорировать такие понятия, как «суверенитет держав», «выбор народов», «демократия» и другие «пустяки».

Глобализация не ограничивается экономической сферой. Она мощно влияет на мораль, культуру, менталитет населения. Глобальные финансово-экономические институты и организации разрушают так называемое гражданское общество, особенно в тех странах, где его формирование только началось. Глобализация сопровождается и интернационализацией преступной деятельности и международным терроризмом, средств борьбы с которыми цивилизованное человечество пока не нашло.

Глобализация — следствие всемирных интеграционных процессов. Человечество переживает сегодня уникальный период общей интеграции. В сфере производства интегрируются разные отрасли промышленного и аграрного секторов, интегрируются отрасли материального производства, информации и духовного производства. Интенсивно, хотя и противоречиво, наука интегрируется с производством. Процессы интеграции перерастают национальные границы, развиваются региональные интеграционные группировки. Наконец, большой новостью, революционным прыжком недалекого будущего может стать прогнозируемое появление всемирной хозяйственной интеграции. Прежде всего нужно строго различать понятие «мировой рынок» и «мировое хозяйство».

Формирование мирового рынка началось по крайней мере в XVI—XVII ст. А мировое хозяйство — это ребенок конца XIX — начала XX столетия, периода глобального господства монополизированного капитала. В условиях мирового рынка процесс воспроизводства капитала осуществлялся в пределах национальных государств, а внешнеэкономические связи носили вторичный, производный характер. Производство товаров не было связано с интернационализацией самого труда. На монополистической же стадии интенсивный вывоз капитала, его интернационализация приводит к тому, что процесс расширенного воспроизводства капитала становится международным. Международный характер приобретает производительный труд. Теперь международные экономические связи перестают быть вторичными и производными, без них немыслимо существование капитала как фактора производства, который самовоспроизводится. Именно это обстоятельство и делает хозяйство мировым.

Если мы согласимся с тем, что основанная на мировом хозяйстве всемирная экономика — это какая-то «мегасистема» производственных отношений, которые функционируют во всемирном масштабе, то теоретически вопрос оказывается не очень сложным, если не смешивать понятие «мировое хозяйство» с понятием «мировой рынок». Мировой, или всемирный, рынок, где продают и покупают свои товары представители разных стран и региональных объединений, — это реальность. Но воспроизводственный подход к системе отношений всемирного хозяйства требует другого ракурса рассмотрения проблемы, а именно: насколько взаимообусловлены воспроизводственные процессы в разных странах и группах стран. Иначе говоря: возможно ли самовоспроизводство капитала вне мирового хозяйства? Приходится констатировать, что на мировом рынке мы, Украина, пока выступаем больше как ученики, а иногда и просители при всей безбрежной нашей потенциальной возможности и уникальной вместимости нашего рынка. Да, без нас, без Украины, без нашего экспортного потенциала Западу будет тяжело осуществлять расширенное воспроизводство капитала, национального и интернационального.

Мировая экономика действительно формируется как абсолютно новые качественные отношения, как прыжок, который когда-то сыграет главную роль в мировом социальном обновлении. Но сегодня мы нужны для того, чтобы ведущее и генерирующее значение в этом процессе играли страны Запада. И величина расходов производства и интернациональной стоимости товаров, и мировые цены, и технико-технологические и качественные параметры товаров и услуг на мировом рынке определялись, за редким исключением, не нами, не нашими условиями производства и тем более не условиями стран СНГ. Наше влияние на мировые хозяйственные процессы не следует преувеличивать, чтобы не разочаровываться в будущем. Даже привычные товарные связи, структура нашего экспорта и импорта показывают, на сколько мало мы можем повлиять на всемирный воспроизводственный процесс.

Возможно, что до конца XXI ст., пройдя этап шаткой многополярности и стойкой биполярности, мир опять перейдет к однополярной системе. И судя по всему, экономический и политический полюс мира переместится в одну из стран Востока. Человеческая цивилизация начиналась с востока. История мировой экономики вернется к начальной точке.

Мир никогда не станет гомогенным. Начальное противоречие «Восток — Запад» не только не будет преодолен, но, напротив, заострится на новом витке развития, уже как противоречие между Востоком, который интенсивно развивается, и застойным Западом, который потерял вкус к производственной деятельности (как это когда-то случилось с другой западной цивилизацией — древнеримской) и погряз в виртуальной экономике финансовых спекуляций.

Уже в наше время начинается ренессанс кейнсианства, но теперь другого, мирового уровня. Развитые страны находятся в поисках новых форм международной и даже наднациональной регуляции экономики. Не даром именно с 1975 г., с момента глубокого мирового кризиса, стали собираться на свои совещания в верхах страны «большой семерки», активизировались международные экономические институты, в том числе и в рамках ООН (ВТО, МВФ, Мировой банк, международные расчетные центры, международные финансовые клубы, основные фондовые биржи). Международную активность проявляет буржуазия и на частном уровне. Да, ежегодно советуется и так называемая «Трехсторонняя комиссия», которая состоит из самых влиятельных бизнесменов, банкиров и ученых США, Западной Европы и Японии. В рамках интеграционных процессов в Европе, а также в Северной и Центральной Америке постоянно возбуждается интерес к разным формам государственного вмешательства в экономику. Во всяком случае, в бюджетной и кредитной сферах проводятся мероприятия, которые очень напоминают кейнсианские. Недаром Милтон Фридман, глава американского монетаризма, забил тревогу: «Грубое кейнсианство восстало из мертвых. Со всех сторон раздаются призывы к фискальным стимулам с целью "сделать впрыскивание адреналина в стагнирующую экономику США».

Что касается периферии индустриального мира, то больших изменений не предусматривается. Экспансия Запада к востоку будет продолжаться до тех пор, пока в ответ мероприятия не примут «новые ведущие» страны, например Китай и Индия. Судя по всему, Украина тоже будет пытаться продвигаться к востоку исходя из того, что является большим государством.

Мир не раз еще столкнется с вооруженными конфликтами самого разнообразного формата, и только инстинкт самосохранения сможет уберечь нас от ядерной войны.