ОСНОВЫ СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОСОФИИ 11 страница
Инструменталистские программы. Смысл инструментального подхода к сознанию заключается в возможности использования его для познавательно-информационного обеспечения в различных сферах жизнедеятельности человека. Современные стратегии исследования сознания достигли высокого эффекта при обращении к аналогам «искусственного интеллекта». Философы также не остались равнодушными к моделям сознания, раскрывающим операционально-вычислительные, компьютерные способности человека. Их корни — в давних механистических традициях философии, сложившихся со времен позднего Средневековья и Нового времени, когда сознанию отводилась роль центра управления «человеком-машиной». В принципе нельзя умалять преимущества инструментального подхода к сознанию как своего рода «личному компьютеру», ибо его функциональные назначения — извлечение и преобразование информации (знаний, сведений), распознавание образов, вычисление и координация операций — крайне важны при анализе и планировании, управлении и принятии решений в практике, познании и общении людей. Сегодня компьютерная метафора приоткрывает глубинные тайны работы механизмов сознания по когнитивно-информационному моделированию. Заслуживает внимания реализация двух технико-технологических идей компьютерного моделирования, получивших свое продвижение совсем недавно. Во-первых, идея о виртуальной, потенциально скрытой операционально-вычислительной процедуре, которая реализуется встроенной последовательностью программ, обладающей возможностями вариационного моделирования. При работе с виртуальным компьютером вы связаны с ним столь же естественным образом, сколь органичны связи вашего сознания с собственным телом.
Во-вторых, идея о дифференциации и интеграции работы последовательных и параллельных процессоров. Среди сегодняшних компьютеров подавляющее большинство — последовательные процессоры. Информация, обрабатываемая каждым из них, проходит шаг за шагом через единый электронно-вычислительный «узел». Иллюзия одновременной переработки разнородной информации достигается за счет быстродействия компьютеров. Здесь сталкиваются с эффектом одновременной игры в шахматы гроссмейстера с несколькими партнерами, при которой в действительности имеет место последовательный переход от одного из них к другому. Аналогичная последовательность операций наблюдается в сеансах одновременной игры в шахматы с компьютером, снабженным совершенной программой типа «Мыслитель».
Вместе с тем, совсем недавно появились суперкомпьютеры, работающие по принципу параллельных процессоров (например, суперкомпьютер Эдинбургского центра). Работа такого компьютера обеспечивается участием нескольких сот параллельно работающих транспьютеров, по своей мощности равных обычному компьютеру. Решая сложные проблемы, суперкомпьютер разбивает их на элементарные, вполне самостоятельные подпроблемы и затем — отдает их на обработку транспьютерам. Они решают полученные задачи и «рапортуют» об исполнении в центр, предельно сокращая время на решение интегральной, сложной проблемы.
С точки зрения компьютерной метафоры, есть основания полагать, что процессы сознания протекают как по принципам последовательной, так и параллельной их организации с возможными интегративными комбинациями. Благодаря разнообразию программ, компьютерная архитектоника сознания предполагает контроль и интеграцию работы параллельных процессов на уровне последовательной переработки информации. При этом уровень организации процессов сознания, протекающих последовательно, берет на себя роль ведущего уровня по отношению к уровню организации параллельных процессов, который попадает в положение не только интегрируемого, но и ведомого уровня. Почему еще древние философы верили, что можно познать разум, изучая правила математики, почему пионеры науки сводили его то к паровой машине, то к арифмометру, почему современные ученые используют компьютер как модель для понимания человеческого разума? Очевидно, что все это связано со стремлением понять работу сознания и при этом использовать сравнение с самой совершенной технологией. Лейбниц сравнивал функционирование мозга с работой мельницы, Фрейд часто использовал гидравлические метафоры, а Шеррингтон уподоблял мозг телеграфу. Очевидно, что создание компьютера, который бы мог общаться с нами на естественном языке, стало бы выдающимся достижением. Но вряд ли это стоит расценивать как окончательное решение загадки человеческого сознания.
Компьютер продуцирует информацию, похожую на ту, что перерабатывает человек, но это еще не означает, что они функционируют одинаково. Попытки построения искусственного интеллекта связаны с отсутствием у машины «неявного знания». Например, машина, способна отвечать на простые вопросы о рассказе, в котором описывается поведение человека в столовой. Но в ответ на такой вопрос: ест человек ртом или ушами, машина ответит, что не знает, ибо в рассказе об этом ничего не сказано. Конечно, все это можно предусмотреть, однако трудности такого рода неисчислимы и поэтому нельзя создать программу, на основе которой машина во всех случаях жизни могла бы вести себя по человечески. Эта проблема вообще связана уже не с несовершенством машин, а с границами наших собственных знаний и теорий, которые опираются на фундамент очевидностей, в которых мы сами себе не отдаем отчета.
Компьютерное сравнение полезно и безобидно, когда оно не принимается буквально. Это можно показать на примере понимания переработки информации. Данный процесс сегодня описывается по аналогии с машиной, в которую закладывается исходная информация. Она перерабатывается на основе фиксированных правил и выдается в виде конечного продукта. Но на самом деле, например, калькулятор не занимается переработкой информации, а, так сказать, производит некоторые акты человеческого сознания. Подсчитывая стоимость покупок в магазине, человек знает, что цифры означают деньги и знает их цену. Калькулятор же не знает ничего. Он потому и считает быстрее, что не затрачивает никаких ментальных усилий, т. е. не мыслит. Совершенно недопустимо смешивать реальную мыслительную обработку информации человеком с теми фиктивными действиями, которые совершает компьютер. Более того, столь же недопустимо отождествлять нейрофизиологические процессы, происходящие в мозге, и психологический процесс, называемый мышлением. Но их нельзя и противопоставлять. Компьютер моделирует некоторые функции сознания, которые обладают возможностью логической обработки.
Ядром идеологии современной когнитивной науки — так именуется сегодня дисциплина, ведущая свое происхождение от теории познания, — является убеждение, что разум функционирует как цифровой вычислительный компьютер, а эмоционально-волевые и другие духовные акты также сводятся к переработке информации. Поэтому среди представителей когнитивной науки не так много консервативных исследователей, настаивающих на том, что мозг буквально является вычислительной машиной, а разум — компьютерной программой. Согласно этой версии, любая соответствующим образом запрограммированная система, невзирая на ее физическое строение, может иметь разум в том же самом смысле, как это говорится о человеке. Так сформировалось понятие искусственного интеллекта. В этой версии есть свои доводы, суть которых состоит в утверждении формальной или синтаксической структуры мыслительных процессов. Наиболее убедительным аргументом в пользу того, что сознание подобно вычислительной машине, является открытие формальных правил синтаксиса и фонологии, которые действуют по аналогии с компьютерной программой. Но на самом деле эти формальные правила наполнены семантическим содержанием, которое и определяют человеческое поведение. Таким образом, сами по себе формальные связи не могут выступать в роли правил поведения.
Н. Винер определял кибернетику как науку об управлении и связи. Интеллект в этом случае рассматривается как единый «закон природы», действующий в человеке, животном и в машине. Сознательная деятельность с позиций кибернетики рассматривается как динамическая система с обратной связью, целью которой является достижение равновесия. Она осуществляется на основе обучения, адаптации к среде и переработки информации, которая сводится к сигналам, ограничивающим разнообразие. В рамках такой модели «универсального интеллекта» были построены теория игр и программы машинного перевода. В дальнейшем была построена модель «конкретного интеллекта », в основе которой лежит формальная теория, выделяющая набор элементарных объектов, правила построения из них сложных выражений, список аксиом и правил вывода. Однако постепенно были осознаны значительные эвристические возможности нечетких понятий и даже поэтических образов.
Сегодня успехи построения искусственного интеллекта определяются не только логикой и математикой, но и философской методологией гуманитарных наук. Например, в феноменологии Гуссерля, герменевтике Гадамера, в концепции поэтического языка Хайдеггера, можно найти такие важнейшие предпосылки мышления, которые в принципе допускают экспликацию и могут быть учтены в программировании искусственного интеллекта. Если их не заложить в программу, то машина окажется неспособной к распознаванию важной информации. Полезно обратить на это внимание, чтобы не оказаться во власти неоправданных надежд на искусственный интеллект и всеобщую компьютеризацию.
Интенциональные (интенция — направленность) свойства сознания стали систематически изучаться с начала XX в. в феноменологической философии и психологии. За понятием «интенциональность» закрепилось значение направленности сознания на предмет (вещи, свойства, отношения). Согласно крупнейшему немецкому философу нашего времени Э. Гуссерлю, интенциональные свойства являются наиболее специфическими и универсальными свойствами сознания. Их совокупность задает особенности способов сознательной деятельности человека, в зависимости от объекта познания. Интенциональные акты сознания всегда предметны, их значение — это значение предметов, ситуаций или некоторых положений дел, фиксируемых нашим сознанием. Поэтому интенционалистские программы открывают возможности предметного изучения ситуаций, возникающих в сознании. Другими словами, интенциональный анализ — это анализ условий возможностей протекания процессов сознания.
Извлекая информацию о мире, человек в состоянии наделить ее определенными предметными значениями, которые в совокупности представляют интенциональные акты его сознания. Объем предметных значений информации превышает перечень тех из них, которые удается охватить человеку, благодаря интенциональной способности сознания. Он имеет дело (перерабатывает) с частью информационных значений, остальные оказываются вне досягаемости его сознания. Процедура интенционального восприятия когнитивных значений информации определяется тем, что имеется два вида интенциональных действий. Один из них «ответственен» за восприятие значений информации, поступающей «извне» сознания, а другой — за согласование и корректировку этих значений с информацией, содержащейся «внутри» сознания. Интенциональные действия (акты, операции) первого вида не только «распознают» значения, но и «дают» им названия. Они преобразуют их в акты сознания, выстраивая их в соответствии с правилами языка (речи). Одна и та же информация о мире может получать в сознании разные значения и названия, но с каждым интенциональным актом может быть связано только одно значение и одно название. Интенциональные механизмы сознания, ответственные за переработку информации «извне», формируют объективный смысл, содержание названий со свойствами его описательности, демонстративности и аналитичности. Если иметь в виду полноту определения значений информации, то она никогда не может быть исчерпывающей, т. е. достаточной.
Отвечая на вопрос, как возможна интенциональная организация сознания, необходимо, во-первых, отметить действия (операции), направляющие речемыслительные, чувственно-эмоциональные и регулятивно-волевые процессы на прием и идентификацию когнитивной информации, и, во-вторых, действие самоорганизующих механизмов, «подключающих» к актам преобразования информации внутренние ресурсы сознания — ресурсы памяти и прошлого опыта, эмоций и воли, воображения и т. п. Такие «подключения» требуются всякий раз тогда, когда преодолевается дефицит информации при определении ее значений, происходит сличение новых значений с известными, хранящимися в памяти. Действия по самоорганизации сознания, благодаря своим согласующим и корректирующим качествам, «стыкуют» информацию «извне» с информацией «изнутри» и тем самым устанавливают ее предметные значения. Например, самоорганизующие действия по согласованию и корректировке интенционального анализа информации при подключении прошлого опыта человека сводятся к следующим направленным актам: а) постоянному сканированию от искомых значений информации к известным и обратно; б) освобождению значений информации или приобретенных знаний от предрассудков; в) переоценке когнитивных значений информации; г) наконец, подтверждению или опровержению полученных предметных значений информации.
Кондиционалистские программы («conditio» означает «условие») акцентируют зависимости сознания от телесной организации, от строения и функций психики, бессознательного, факторов общения, социального окружения, культуры и истории человека. Влияние столь многообразных факторов на сознание опосредовано и порой глубоко скрыто. Но не считаться с их действием нельзя, ибо они весьма ощутимо влияют на потенциал активности сознания, на творческую активность личности. К тому же следует иметь в виду, что скрытность, законспирированность их действия зачастую провоцируют иллюзии спонтанности и беспричинности протекания процессов сознания.
Сведение сознания к знанию (например, в инструменталистских или интенционалистских программах) становится привычным в условиях, когда широкие массы людей вовлечены в процесс образования, понимаемый как процесс усвоения и использования знаний. Современное искусство и средства массовой коммуникации как бы «завершают» подобное образование. В результате чего межчеловеческие отношения, даже столь интимные феномены сознания как, например, любовь, строятся и регулируются сегодня на основе рационального расчета. Психологи отмечают заметное снижение культуры чувств, ее психологического и воспитательного эффекта. Односторонняя ставка культуры на рациональность сознания (особенно, на научное познание) привела к девальвации и отмиранию когда-то мощных механизмов цивилизации, работавших на уровне семейного воспитания, разных форм наставничества и педагогики, над формированием телесных, духовно-чувственных проявлений, их контролем и самодисциплиной.
Принципиальное разделение физического и духовного, мозга и сознания, мира природы и мира свободы приобрело важный смысл. Решая по-разному психофизическую проблему, одни философы и ученые отдавали предпочтение сознанию (например, в духе инструментальных или интенциональных моделей) и пренебрегали телом, мозгом, так сказать, физикой человека. Другие, напротив, усматривали в процессах сознания лишь физиологию мозговых процессов, объявляя само сознание несуществующим явлением. Теперь категории души и тела, духа и плоти редко употребляются в теориях сознания, тогда как по сути ряд фундаментальных понятий современной философии сознания, например, понятие о бессознательном, опирается на эти старые традиции. Необычайная разнородность условий, которые влияют на процессы сознания, породила множество кондиционалистских концепций, заметно разобщенных друг с другом. Одни теории объясняют сознание в зависимости от характера социальных, культурных или исторических условий; другие — подчеркивают значение социально-психологических и коммуникативных детерминант; третьи — придают значение индивидуально-личностным особенностям сознания.
Вместе с тем, социально-практическая природа сознания со всей отчетливостью обнаруживается в современном обществе, в котором главной ценностью становится информация. Циркулируя по информационным сетям, она объединяет людей в новое общественное целое. С социальной точки зрения она представляет собой своеобразный символический капитал, борьба за производство, распределение и присвоение которого ведется так же упорно, как и за деньги. Поэтому философско-гносеологический анализ сознания и информации должен органично дополняться социальным исследованием.
Реальным, практически осуществимым способом эмансипации по-прежнему остается попытка совершенствования политики коммуникации. Эта политика может строиться только на компромиссе и соединении разнородного, на выравнивании резких различий. Попытка достижения национального или мирового единства на фундаменталистской основе, будь то православие, мусульманство или Интернет, даже если окажется насильственно осуществленной, может привести к тяжелым социальным последствиям. Во-первых, моделей единства столько же, сколько людей, и поэтому во имя одного единства придется пожертвовать представителями другого и единственной формой протеста останется террор. Во-вторых, единство в итоге приводит к стагнации. Наиболее разумным выходом, как и во все времена, остается искусство компромисса, т. е. усилия, направленные на реализацию основного принципа коммуникации — взаимное признание другого. Он не должен остаться неким моральным идеалом, а должен воплотиться в технических и ментальных структурах коммуникации.
Литература
Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии. М., 1994.
Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975.
Марголис Дж. Личность и сознание. М., 1986.
Мамардашвили М. Как я вижу философию. М., 1988.
Марков Б. В. Философская антропология. СПб., 1998.
Проблема сознания в современной западной философии. М., 1989.
Шилков Ю. М. Гносеологические основы мыслительной деятельности. СПб., 1992.
V. ЧЕЛОВЕК В РАЗВИВАЮЩЕМСЯ МИРЕ
1. Философское учение о развитии мира: история и сущность
2. Объективное и субъективное в диалектике
3. Основные законы и категории диалектики
4. Принцип антропоцентризма в концепции глобального эволюционизма
1. Философское учение о развитии мира: история и сущность
Для современного человека, вступающего в эру информационной цивилизации, представление о быстро меняющемся мире — неотъемлемая составная часть его мироощущения. Однако создать целостный теоретический образ многомерного развивающегося мира — задача сложная и трудоемкая. Философский путь ее решения насчитывает два с половиной тысячелетия, в течение которых формировалась и шаг за шагом детально разрабатывалась диалектика как учение о развитии мира.
Первоначально термин «диалектика» получил распространение в древнегреческих полисах, демократический строй которых породил «искусство вести беседу, рассуждать» (так можно перевести греческое dialektike techne). В рамках такого диалога задавались вопросы, уточнялись позиции сторон, преодолевались односторонность и неполнота противоположных позиций. Развитие философии и науки античности расширило сферу применения диалектики. Благодаря философским поискам древнегреческих мыслителей диалектика как инструмент решения политико-правовых и этических вопросов превратилась в метод поиска истины (Сократ), в метод анализа и синтеза понятий (Платон). Еще более радикальное понимание диалектики разработал Гераклит. Согласно основным положениям его натурфилософии, диалектика характеризует не только общественную жизнь древнегреческого полиса и познавательную деятельность человека, но и мир в целом. Космос, который он представлял в образе «вечноживого огня, мерами вспыхивающего и мерами затухающего», текуч, изменчив, подвижен. Все, что в нем существует, каждый миг изменяется, переходит в свою противоположность.
Несмотря на многочисленные эмпирические подтверждения гераклитовской концепции (смена времен года, рождение и смерть живого и т. п.) изменчивости, неустойчивости, неопределенности существующего, в противовес ей элейской школой (Парменид, Зенон и др.) была выдвинута концепция неизменного, неподвижного, устойчивого, абсолютно определенного (равного самому себе) бытия. Элеаты акцентировали внимание на прямо противоположном: в смене времен года их последовательность из года в год одна и та же, направленность человеческой жизни неизменна из поколения в поколение — от рождения к смерти. Выходит, сущность бытия коренится в неизменности, устойчивости, статичности. Негативная диалектика в смысле отрицания доминирующего характера изменчивости бытия элеатов выявила еще одну трудность осмысления движения, изменчивости, развития мироздания. Элейский философ Зенон в своих знаменитых апориях выявил проблему выражения движения в мысли. Согласно Зенону, быстроногий Ахилл никогда не догонит медлительную черепаху, а стрела совершает полет, оставаясь в покое. В таком случае наблюдаемое с помощью органов чувств движение вещей есть лишь видимость, ибо бытие и мысль — одно и то же. То, что нельзя помыслить, не существует.
Теоретическое противостояние Гераклита и элеатов стало отправной точкой поиска решения проблемы развития мира. Мыслители более поздних эпох открывали и разрабатывали различные грани этой проблемы, добавляя в ее решение новые моменты. Так, Августин Блаженный (IV в.) учил о необратимости времени, а значит, и о необратимости изменений (знаменитый образ «стрелы времени»). В XVII - XIX вв. возникают идеи о естественной истории, т. е. об автономных, независящих от бога, направленных и необратимых изменениях в природе и обществе (Ж. Бюффон, И. Кант, Ж. Б. Ламарк, И. Лайель, Ч. Дарвин и др.). Предельные основания идеи развития, проявившейся в разных науках (космология, геология, биология, человеческая история) в виде эволюционных концепций были философски осмыслены в трудах представителей немецкой классической философии, и прежде всего — в сочинениях Г. В. Ф. Гегеля, в которых развитие трактуется как атрибут абсолютной идеи. Именно в трудах Гегеля диалектика была разработана как учение о развитии на идеалистической основе. В противовес концепции Гегеля К. Маркс и Ф. Энгельс рассматривали развитие как атрибут материи, разработали материалистическую диалектику. К. Маркс в фундаментальном труде «Капитал» впервые обосновал и показал действие законов диалектики в развитии общественных процессов, а Ф. Энгельс в работе «Диалектика природы» показал действие законов диалектики в природных процессах и научном познании.
Резюмируя краткую ретроспективу диалектики, с полным основанием можно утверждать, что с середины XIX в. принцип развития стал и до сих пор остается одним из центральных мировоззренческих и методологических оснований человеческого мышления.
В самом общем смысле диалектику можно определить как философское учение о законах развития материи и сознания. Отсюда следует, что эти законы, регулируя процессы изменений как в материальных системах, так и в идеальных образованиях (сознании), носят всеобщий и универсальный характер. Они пронизывают весь мир, являясь той системой связей, в которой воплощается единство мира, предельный уровень структурированности которого выражается в дихотомии материи и сознания. Законы развития мира — это фундаментальная система отношений, которая реализуется в существовании и действии субстанции, являющейся носителем и источником этой системы отношений. Началом мира могут выступать либо один из членов указанной выше дихотомии — материя или сознание, либо одновременно и то и другое в качестве независимых друг от друга начал, каждое из которых детерминирует соответствующий ряд явлений — материальных или идеальных. В зависимости от выбора детерминирующего начала определяются и соответствующие философские концепции развития. В первом случае мы имеем дело с атрибутивной концепцией диалектики, выражающей принцип монизма либо в материалистической его интерпретации, либо в идеалистической. Во втором случае представлена «энергетийная» концепция развития мира, выражающая дуалистическую мировоззренческую установку, в рамках которой система законов развития мироздания обретает мистический ореол фундаментальнейшего начала, непостижимым образом генерирующего единство бытия и мышления, материи и сознания, проявляющегося, прежде всего, в существовании человека. Наиболее массированно эта концепция используется в астрологии, магии, оккультизме и т. п.
Наиболее адекватной содержанию современной эпохи становления информационной цивилизации, эпохи науки и технического прогресса является атрибутивная, причем материалистическая, концепция развития. Согласно материалистической диалектике, субстанцией мира является саморазвивающаяся материя. Это означает, что при рассмотрении любого уровня организации материи в нем обязательно обнаруживаются направленные необратимые изменения. Поэтому одной из центральных категорий этой концепции является категория развития. В теории материалистической диалектики развитие трактуется как атрибут материальной субстанции. Категория развития конкретизирует философское понятие движения, так как в содержание этой категории включается такой признак как направленность изменений. Всякое развитие есть движение, но не всякое движение представляет развитие. Категория движения является более общей, она больше по своему объему, чем категория развития. Однако последняя богаче по содержанию, чем категория движения. Движение есть всякое взаимодействие и вызываемое им изменение (процесс + результат). В понятии движения не отражается механизм взаимодействия и изменения, в форме которого реализуется номическая структура, т. е. система закономерных связей и отношений предмета, не говоря уже о направленности изменений. Другими словами, понятие движения представляет собой двойную абстракцию. При рассмотрении движения мы абстрагируемся, во-первых, от механизма изменений (как? и почему?), и, во-вторых, от их направленности (куда? и в каком направлении?). В категории развития указанные моменты получают должное отражение, и тем самым она конкретизирует категорию движения. Развитие есть закономерное, необратимое, определенно направленное взаимодействие, генерирующее новое качество предмета (процесс + механизм + направленность + результат).
Современное понимание развития существенно отличается от его трактовки в истории научной и философской мысли. Прежде всего это касается учения о содержании и роли причинности в развитии. В XX в. динамическая концепция причинности, на которой основывались классическая философия и наука, была дополнена вероятностной. В соответствии с последней, причинно-следственная связь, во-первых, реализуется не во всех типичных для нее случаях, во-вторых, не всегда приводит к одному и тому же результату. Иначе говоря, причинность носит вероятностный, статистический характер, т. е. имеет в качестве своего основания не только необходимые, но и случайные отношения. Именно поэтому процесс развития всегда приводит к порождению нового и является необратимым. Например, случайные мутации в генотипе организма приводят к появлению у него новых признаков, которые в результате естественного отбора могут закрепиться и передаваться по наследству, что, в свою очередь, может привести к образованию нового биологического вида.
Таким образом, в современном философском учении о развитии последнее трактуется как нелинейный, вероятностный и необратимый процесс, характеризующийся относительной непредсказуемостью результата. В силу указанных обстоятельств прогнозирование как необходимый элемент философского и научного знания в настоящее время воплощается в форме построения возможных миров, представляющих собой набор предполагаемых, будущих состояний того или иного объекта.
Открытия в различных областях науки XX в., а также возникновение новых отраслей научного знания (кибернетика, системология, синергетика, информатика и т. д.), привели к кардинальному сдвигу в научной парадигме наших дней, узловыми пунктами которой являются представления о сложности, нелинейности, неопределенности, принципиальной статистичности и вероятности происходящих в мире процессов. Философским ответом на это стала новая форма диалектики, в основание которой положены следующие принципы: 1) принцип материального единства мира, согласно которому все мировые процессы детерминированы материальной субстанцией; 2) принцип развития, требующий рассматривать все процессы как результат определенным образом направленных изменений; 3) принцип детерминизма, нацеливающий на выяснение сложного комплекса взаимосвязей и взаимозависимостей явлений мира; 4) принцип системности, в соответствии с которым любой процесс или явление следует понимать как определенным образом организованное целое, бесконечно сложно взаимодействующее со средой, в которую оно погружено. Кроме перечисленных выше, современная диалектика содержит в себе и другие принципы, а также законы и категории, о которых речь пойдет ниже.
2. Объективное и субъективное в диалектике
Поскольку мир представляет собой фундаментальную дихотомию материи и сознания, то и в самой диалектике как учении о законах развития мира содержится фундаментальная теоретическая дихотомия — дихотомия объективного и субъективного. В связи с этим единая философская теория развития представляет собой единство объективной и субъективной диалектики. Объективная диалектика изучает особенности проявления системы законов развития в объективной реальности, т. е. в материальном мире. Она включает в себя диалектику природных процессов, диалектику общества (социогенез) и диалектику человека (антропогенез). Субъективная диалектика имеет своим предметом особенности реализации законов развития в субъективной реальности, т. е. в сознании человека, в его психике, и главным образом в том ее компоненте, который называют мышлением. Самой общей формой бытия сознания является познание как процесс отражения объективного и субъективного миров. Поэтому субъективная диалектика является диалектикой познания и диалектикой отражения. В субъективной диалектике можно выделить теорию развития знания и теорию развития мышления (диалектическую или содержательную логику).