Лекция 1. РЕЛИГИЯ. БОГОСЛОВИЕ. РЕЛИГИОВЕДЕНИЕ

Историки свидетельствуют о сотнях «мертвых», ушедших в прошлое и забытых религий у исчезнувших племен и народов. У современных этносов исследователи насчитывают более пяти тысяч «живых» религий. Это, прежде всего, три мировые религии (наднациональные и особенно крупные) ― буддизм, христианство и ислам. Затем ― ряд национальных религий: иудаизм у евреев, синтоизм у японцев, индуизм у индусов и другие. И, кроме того, великое множество других религий у народов, еще не сложившихся в нации, а то и ведущих племенной образ жизни. К тому же сегодня едва ли не повседневно в разных странах мира возникают и некие новые религии как в лоне уже существующих исповеданий, так и самобытно. Нет и, по всей видимости, никогда не было в истории народов мира этносов, не имеющих религии. Но в то же время, как полагает большинство ученых, никогда не было в прошлом и вряд ли сложится в будущем единая для всех народов религия.

Несмотря на различия множества конкретных религиозных исповеданий (конфессий), все же можно выделить нечто единое и существенное в каждом из них, а следовательно, судить и рассуждать о религии как о широком научном понятии (категории). Таковое уже давно вошло в лексикон множества гуманитарных наук. Правда, это собирательное понятие, по словам Л.Н. Митрохина, «оказывается весьма расплывчатым, изменчивым, поскольку многие исторические религии существенно различаются между собой… Все эти сложности ощущаются уже в философских и религиоведческих исследованиях, свидетельством чего является множество различных дефиниций религии, которые предлагаются отдельными авторами»[1].

Религия, как известно, пронизывает едва ли не все сферы человеческого бытия и духовного мира. Несмотря на нечеткость ее внешних границ, религия все же особая и во многом автономная страна духовного мира. Главный ее признак — вера в сверхъестественные силы и существа и поклонение им. Рассмотрим этот отличительный признак, обязательно присущий лю- бой — древней или современной ― религии. Выделяя особую значимость веры для религии, ее приверженцев обычно так и именуют верующими. Однако не всякая вера религиозна. Вполне правомерно говорить и о наличии светской (нерелигиозной) веры. Вера — это признание за достоверность какой-либо информации без ее перепроверки. Психологические основания веры будут рассмотрены нами в одной из следующих лекций. Здесь же укажем лишь на основные различия светской и религиозной веры.

Светская вера четко разделяет естественные и сверхъестественные персонажи и события. Естественные персонажи и события ― то есть не выдуманные, но объективные, реальные, постигаемые чувством и разумом, действительно существующие и подчиненные природным закономерностям. Сверхъестественные персонажи и события ― то есть фантастические, субъективные, в реальности не существующие, не постигаемые (или не вполне постигаемые) чувством и разумом, нарушающие природные закономерности (чудесные персонажи и события). Понятие сверхъестественного в некоторых культурах четко не отрефлексировано. Но своим смыслом понятие бытийствует и в них: в сказаниях и «священных книгах» этих культур хотя и обыденно, но все же фигурируют небывалые, мифические, сверхъестественные, фантастические персонажи и события, не подчиненные естественным порядкам и законам, но все же воспринимаемые на веру как персонажи и события реальности.

Светская вера исходит из признания обязательной природной причинности всех действительных событий и допускает, по возможности, их перепроверку в соответствии с правилами логики и данными практики. Такова, например, вера в истинность установленных наукой законов природы. Такова вера-доверие к экспериментально проверенным сведениям авторитетных ученых, к заключениям ведущих экспертов, к извещениям надежных источников информации. Такова и вера в порядочность достойных людей в своем окружении и т.д. Иными словами, светская вера преимущественно привязана к конкретно-реальным сообщениям, лицам и событиям.

Человек светский принимает ту или иную информацию на веру по своей воле, иногда сомневаясь и критикуя ее. В повседневной жизни человек верующий, разумеется, тоже обладает такой верой-доверием. Иное дело в делах религиозных. Здесь свобода верующего ограничена, хотя сам он не всегда это осознает. К тому же религиозная вера исходит из признания реальности сверхъестественных, надприродных, чудесных (нарушающих естественные закономерности), не постигаемых чувствами и разумом событий. Религиозная вера категорически требует обязательного, не допускающего сомнения и критики, принятия догм своей конфессии. Обычно круг подобных догм четко определен (таков, например, «символ веры» в христианстве). Они признаются святынями, неприкасаемыми, особенно оберегаемыми. Священное в религиозной вере — это не просто возвышенное над мирским, профанным. Священное ― это особенно чтимое и обязательно сплавленное со сверхъестественным, сакральным, мистическим, божественным. Вольное или невольное сомнение относительно таких священных догм (как и текстов «священных книг», решений Вселенских соборов, писаний «отцов Церкви») считается тяжким грехом.

Религиозную веру принято отличать от суеверий — распространенных предрассудков и заблуждений, закрепившихся в некоторых обычаях, приметах, суждениях. Отдельные суеверия (например, заговоры, гадания, какие-то приметы) сложились еще в язычестве. Другие, более поздние суеверия представляют собой наивные (подчас, очевидно нелепые) поверья непросвещенного сознания, решительно отвергаемые наукой и практикой. Еще более поздние суеверия — утонченные, наукообразные, а потому внешне прав- доподобные измышления новейшего времени, рассчитанные на легковерных

искателей «эзотерических тайн». Служители Церкви и богословы резко отвергают и осуждают все эти виды суеверий.

Религиозная вера непременно связана с признанием чудес, поклонением святыням, Богу и/или божествам. Религиозное поклонение — это не просто выражение глубокого уважения (почтения, пиэтета). Оно несравнимо с обычным уважением по отношению к авторитетному человеку, с почтением в отношении ценностей культуры и т.п. Религиозное поклонение ― это сакральное благоговение, выражение мистического преклонения перед священным. Как правило, поклонение Богу сопровождается поклонением и его посредникам, пророкам, благовестникам, посланникам, а также и жрецам, наделенным божественной благодатью (харизмой). Поклонение божествам изливается в форме благочестивого преклонения перед ними, служения им при помощи особых, исповеданиями установленных сакральных действ-ритуалов. В некоторых исповеданиях таких действ довольно много, и они насыщены сложными деталями. В исламе же всего пять важнейших ритуалов («столпов»), довольно несложных по обрядовому исполнению. Религиозная вера и действа-ритуалы составляют органическое единство. Без этого двустороннего единства — веры и поклонения — не может быть религии.

Итак, не каждая вера и не любое поклонение образуют религию. Ее отличительный признак (единство веры в сверхъестественное и ритуальное поклонение ему) даже внешне отграничивает религию от похожих на нее светских феноменов. Но религия обладает и глубоким духовным своеобразием, еще более отличающим ее от внешне сходных феноменов. Это своеобразие заключено в ее строении, структуре. Выделим четыре главных компонента религиозной структуры.

1. Верования. Специфичные для каждой из религий, они составляют их духовное ядро. Все остальное в них — овеществление этого духовного, идеального начала. Несмотря на своеобразие верований разных религий, в них несложно выделить несомненную схожесть. Едина их мировоззренческая основа и очень близки между собой формы бытования. Это устные или письменные сказания, предания, мифы и легенды о божественных силах и существах, иногда неопределенно-безличных, но чаще имеющих свое лицо, характер, специфическое назначение. Изредка чудовищных и звероподобных, чаще — человекоподобных.

Древнейшие верования еще не знают божеств. Для большинства более поздних верований характерно многобожие (политеизм). Но некоторые, особенно развитые религии, уже отличает единобожие (монотеизм). Бог в них выступает как верховное, над миром возвышающееся существо, как творец и управитель мироздания. Идея Бога (или божеств) составляет само средоточие верований. «Священные книги» считаются божественными по своему происхождению. В них содержатся повествования о Боге (божествах), чудесах, пророчествах, а также те напутствия и указания, которые закрепляются верованиями в качестве догм и канонов.

Многие верования опираются также на истолкования «священных книг» авторитетными, особенно почитаемыми подвижниками и служителями церкви. Вероучительные представления и взгляды осмысливаются и систематизируются в богословских трудах. Таковые по каналам проповеди, общения, обучения и воспитания проникают в обыденное сознание приверженцев религии. Эти представления и взгляды (особенно в богословской интерпретации) образуют сравнительно целостное и последовательное религиозное мировоззрение, в том числе ту особую картину мира, которая, словно призма, преломляет события действительности и наделяет эти события магическим ореолом, божественным нимбом. Миропонимание и мироощущение верующих во многом обусловлены видением и восприятием окружающего мира сквозь эту привычную для них призму. Вот почему неверующему человеку трудно понять своеобразие мировосприятия и духовность верующих сограждан: оно пребывает словно бы в другом, не знакомом неверующему, мистическом измерении.

Верования пронизывают осознаваемую и неосознаваемую сферы духовного мира религиозного человека, отражаются в его потребностях, интересах и привычках. В первую очередь, в потребности служения Богу. Богословы утверждают, что более всего она порождена якобы извечным влечением каждого человека в служении кому-либо. Это утверждение спорно. Свободному человеку это влечение отнюдь не присуще. А немалое число людей и вовсе не прочь, что бы служили им. Служение Богу становится у верующего потребностью именно благодаря его верованиям.

2. Религию также отличает своеобразие поведения и отношений ее приверженцев. Вероисповедные мотивы направляют многие поступки и обусловливают связи (контакты) религиозного человека. Правда, свободные от них мирские, светские заботы и связи обычно не менее заполняют его жизнь. Чем искренней и сильней религиозная вера, тем выше уровень вероисповедных проявлений в поведении и отношениях. И наоборот: чем эта вера слабее, тем влиятельнее мирские, светские, нерелигиозные начала. Наверное, лишь поведение и отношения монаха-аскета почти вполне замкнуты в лоне религии.

Как правило, поведение религиозного человека конфессионально, то есть оно отражает те или иные особенности вероисповедных предписаний данной конфессии. Со временем такое поведение становится потребностью и привычкой. Формы данного поведения многообразны: исполнение определенных ритуалов, чтение «священных книг», забота об обеспечении жизнедеятельности и уклада своей общины, выполнение ее поручений, паломничество к «святым местам», приобщение родных и близких к своим верованиям, миссионерство и т.п. В поведении глубоковеруюших нередки проявления особого благочестия, религиозного подвижничества, готовности к испытаниям, лишениям и даже самоотверженности во имя верований.

Вероисповедные отношения — это общение, контакты, зависимости и связи с единоверцами, служителями религии, с Церковью и другими ее структурами, с теми или иными лицами и учреждениями как при осуществлении поручений общины, так и по собственной инициативе. Во всяком случае, сеть этих отношений не выходит за пределы вероисповедных потребностей и интересов, отчетливо сказываясь на круге общения верующих. Так, фанатики часто изолируют себя от иноверцев, в особенности от «нечестивых» — неверующих и атеистов.

3. Верования непосредственно овеществляются в культе. Выше уже отмечалось, что поклонение неотделимо от религиозной веры. Культ — это и есть разнообразные, освященные канонами специфические формы поклонения Богу и другим религиозным святыням: церемонии, молебны, обряды, ритуалы-священнодействия, наполняющие как храмовые богослужения, так и «домашнюю» вероисповедную практику. Культовые ритуалы являются для верующих субъективной формой связи с Богом и другими объектами по-клонения.

Каждая деталь культа в религии насыщена сакральным содержанием и особым символическим смыслом. Ее точное и строгое осуществление — непременное условие ритуала. Как правило, ритуалы восходят ко времени раннего становления верований и передаются бережно и благоговейно от стариков к внукам, закрепляются каноническими установлениями. Малейшее отклонение от предписаний по отправлению обряда считается грехом, а то и ересью, нередко ведет к расколам и другим потрясениям в жизни конфессии. Так, расхождения в толковании и отправлении некоторых обрядов стали важнейшим поводом для глубокого раскола в истории Русской Православной Церкви (XVII в.) — отделения от нее широкого течения старообрядчества.

Как уже отмечалось, разные конфессии неодинаково насыщены священнодействиями-ритуалами. Одни ритуалы предназначены для коллективных служений в храме, другие осуществляются индивидуально. Некоторые обряды выделяются как наиболее важные и особенно действенные. Таковы, например, христианские «таинства». Их сакральное значение столь велико, что отправлять их может лишь (по канонам католицизма и православия) священник, как наделенный особой благодатью.

Казалось бы, различаясь чисто внешне в разных верованиях, тем не менее, культ имеет и иное значение в религии — он является важнейшей сферой религиозного поведения и соответствующих отношений. В рамках одной религии не столько вероисповедные, сколько культовые различия отграничивают конфессии друг от друга. Культовая практика не только овеществляет и реализует верования религиозного человека, но и закрепляет, цементирует его веру и связанные с ней потребности, привычки, интересы, представления, взгляды, чувствования.

4. Религиозные верования овеществлены не только в поведении, отношениях и культе, но и в религиозных организациях. Религия представляет собой, по выражению социологов, институциональное образование. Иными словами, она обладает особыми институтами, учреждениями и другими организационными структурами, обеспечивающими ее устойчивое функционирование в обществе, в совокупности образующими Церковь, то есть культовое объединение единоверцев, управляемое особыми установлениями и обычно разделенное на духовенство и мирян. В глазах верующих Церковь — «корабль спасения» от «грешного» светского мира.

Как правило, церкви официально признаны, а в некоторых странах являются даже государственными учреждениями и выполняют некоторые гражданские функции (опека над школами, регистрация браков и др.). Исторически Церковь выросла из института жречества. Духовенство и поныне составляет ядро церквей и, как правило, осуществляет не только культовое, но и организационное руководство их жизнью. Соответственно этому, большинство христианских церквей построены по иерархическому принципу, то есть соподчинения, при котором низшие чины духовенства повинуются высшим. Главенство же сосредоточено в руках наивысшего иерарха (папы, патриарха). В ламаизме (течение буддизма) главой является Далай-лама. Иерархия еще более скрепляет и централизует жизнь Церкви, подчиняя ее низовые звенья (общины, приходы) обязательным установлениям. Иерархий (как организационных структур) нет в мусульманском духовенстве.

Церковное устройство в буддизме, католицизме, православии и исламе основательно укрепляет и институт монашества. Монахи — наиболее ревностные приверженцы и подвижники Церкви, отрекшиеся от светского мира и придерживающиеся особо строгих аскетических правил. Они служат эталонами благочестия для мирян и обычно объединяются в общины-монастыри, которые являются важными центрами церковной жизни, очагами служения, миссионерства, духовного просвещения и нередко — хранилищами важнейших религиозных святынь, объектами паломничества верующих. В католицизме помимо монастырей сложились и монашеские ордена, объединения монахов, возложивших на себя особые виды служения Церкви и живущих по особому уставу, утвержденному папой.

Централизованная Церковь — сложный организм. Деятельность храмов (в православии их также именуют церквами), приходов и общин здесь направляется и контролируется руководством Церкви, обеспечивающим единство и верность исповеданию, культу, традициям, сложившейся дисциплине церковной жизни. Крупные церкви обычно имеют солидную материальную базу, заведения по подготовке духовенства, собственные издательства и т.п. В лоне Церкви часто пребывают благотворительные братства и сестричества, религиозно-просветительные объединения мирян и др.

Однако не каждая религия обладает такой жесткой структурой Церкви. У некоторых исповеданий (конфессий) общины единоверцев разрознены, нет деления на духовенство и мирян, нет и монашества. Подчас отсутствует четкий устав (канон) организационной жизни, а вместе с тем нет и официального признания. И все же каждая из таких конфессий является Церковью, то есть сознательным объединением приверженцев религии, отправляющих единые верования и культ.

Не следует Церковь отождествлять с одним только духовенством, а тем более с религией в целом. В Церкви немало того, что даже контрастирует с вероучением и порождено внутренней логикой ее институционального статуса. Церковь не изолирована от светских социальных институтов и отношений. В большей или меньшей степени она втянута в экономические, политические, юридические и иные социальные отношения, временами увязая в этих мирских, чуждых ее назначению делах, наносящих ущерб ее авторитету.

Понятие «Церковь» — обобщенное наименование разнообразных религиозных институтов и учреждений. И нет необходимости в определении религий использовать термин «секта» как нечто противоположное названному понятию. Этот термин содержит уничижительный оттенок. Сектами нередко именуют те группы и объединения, которые по каким-то мотивам отделились от крупной (часто господствующей или даже государственной) Церкви и ведут автономную религиозную жизнь. В ортодоксально-богословском понимании секта — синоним ереси, раскола, уклонения от «истинной веры». Именно это оправдывало гонения на сектантов. Но так называемые секты не утрачивают основных признаков Церкви, хотя и имеют какие-либо отличия от остальных исповеданий. Поэтому, на наш взгляд, нет оснований для использования этого богословского термина в науке: он не помогает, а лишь затрудняет понимание охарактеризованного здесь четвертого главного компонента религиозной структуры.

Но вернемся к дальнейшему описанию своеобразия религии — к выяснению ее земного назначения. Примем во внимание, что религия не случайный эпизод, но обязательный элемент в жизни разных стран и народов. Во всех странах она закономерно возникла вследствие объективного развития этнической и всемирной культуры и также как следствие насущных потребностей, ожиданий, надежд и переживаний людей, находящих в ней опору, отраду и смысл жизни.

Сопровождая историю культуры от ее цивилизованных истоков, религия, по высказыванию выдающегося историка А. Тойнби, выступала «куколкой» формирующихся цивилизаций, во многом определяя сам тип свойственной им культуры. Не случайно в классификации типов исторически сложившихся культур часто выделяют конфуцианско-даосистский, индо-буддийский, христианский и исламский типы культур. Таким образом, религия органически связана с сущностью и обликом человеческого бытия в различных регионах и на разных этапах общественного развития. Во всех существующих религиях имеется немало различий. Но внутренне они схожи не только по структуре, но и по социальному назначению.

Общее для всех религий назначение обусловлено ее духовной природой. Религия — своеобразное духовно-эмоциональное достояние человечества. Она дополняет нашу научную, познавательную деятельность и представляет сознанию верующих некое параллельное реальному, иное пространство бытия. Содержанием своих верований религия как бы удваивает мир, включая в него сверхъестественные силы и существа, наделяя верующих вторым, загробным существованием. Таким образом, религия отзывается на извечную потребность мыслящих существ в бессмертии. Неустроенность, кратковременность, быстротечность, хрупкость и неопределенность срока земного существования угнетают нас. (В лекции «Психология отношений к религии и свободомыслию» будет рассмотрен субъективный механизм религиозного ответа на эту проблему.) Говоря о назначении религии, скажем, что она психологически возмещает неустроенность земного бытия. В особенности это свойственно монотеистическим религиям: вера во всемилостивого и всемогущего Бога поддерживает в безысходных ситуациях, дает надежду на разрешение проблем если не на Земле, то в иной жизни.

Духовно-психологический потенциал религии находит практическое подкрепление в повседневном отправлении культа, органической приобщенности к церковной жизни, деятельности и отношениям. На протяжении тысячелетий религиозные верования насыщают обыденное сознание и привычный жизненный уклад, обретая свойства своеобразной культурной традиции, становясь одной из существенных потребностей подавляющего большинства людей. Лишь немногие из них случайно (иногда намеренно) оказываются вне этого удвоенного религиозного пространства бытия.

Человек нерелигиозный воспринимает как нереальность религиозное удвоение мира и восполнение земной ограниченности. В своей практической деятельности он руководствуется лишь реалистическим расчетом. Правда, и верующий в повседневной будничной жизни разрешает свои заботы также реалистически. К помощи Бога он обращается в трудных, исключительных обстоятельствах. Неверующий же в таких ситуациях мобилизует свои собственные силы. Как видим, преимущество неверующего или преимущество верующего в обыденной жизни не очевидны, их можно выявить лишь путем теоретического осмысления. Это дано не каждому. Сила культурной традиции властно определяет содержание и реакции обыденного сознания: религиозное мировосприятие игнорирует и по-своему нейтрализует мнение нерелигиозного меньшинства.

Особое назначение религии просматривается уже в психологически-своеобразном видении мира и в способности восполнять ограниченность реального бытия. (Субъективный механизм воздействия религии на психологию человека подробнее также будет описан в выше названной лекции). Назначение религии заключается и в присущей ей способности регулировать отношения между людьми. Лишь в культовой сфере жизни она суверенна. В иных сферах социальных отношений религия часто осуществляет свое регулирующее воздействие совместно с другими светскими институ- тами — экономическими, политическими, правовыми, нравственными и т.д.

В разные времена, в различных странах влияние религии неодинаково. Но оно возникает и формируется буквально уже у истоков истории и тоже становится традицией. Это влияние, прежде всего, опирается на деятельность Церкви. «Детоводительствуя ко спасению», Церковь вырабатывает особые заповеди, принципы и нормы поведения, обязательные для каждого ее приверженца. Ориентированные на «спасение», эти предписания, тем не менее, в основе своей во многом совпадают с житейскими правилами, отвечают реалистическим ожиданиям и надеждам. Религия же наделяет эти правила сакральным смыслом, ореолом божественности, придавая им дополнительную силу. Церковь (духовенство и единоверцы) осуществляет своеобразный контроль за исполнением этих предписаний. Вера обеспечивает религиозному человеку самоконтроль, придает уверенность в божественном покровительстве, вселяет в него надежду на райское будущее.

Однако кое-что в религиозных предписаниях расходится с реалистическими потребностями, а иногда даже противоречит им. Верующие по-разному реагируют на сложные ситуации: многие послушно следуют указаниям Церкви, отодвигая мирские интересы на второй план. Кто-то проявляет ослушание, а затем кается, искупая прегрешения. Иные же бросают вызов Церкви и своему ближайшему окружению. С особой силой регулирующее воздействие Церкви за пределами культовой сферы проявляется в области морали, лишенной собственных устойчивых моральных институтов и учреждений (подробнее об этом будет сказано в лекции «Религия и мораль»). В наименьшей степени регулирующее влияние религии затрагивает экономические отношения и научную деятельность.

Религия — одно из действенных средств связи и объединения людей. И здесь она дополняет более влиятельные светские средства — хозяйственные, культурные, образовательные, воспитательные учреждения, средства массовой информации и т.д. Более всего, она объединяет людей в рамках самой Церкви. Общие верования, «священные книги», символы, святыни, богослужения, обряды и иные культовые отношения воссоединяют приверженцев одной и той же конфессии. Близость единоверцев еще более усиливается в окружении иноверцев. Религия побуждает к взаимопомощи и взаимоподдержке (особенно в моменты опасности). Общность веры и Церкви консолидирует народность и нацию. Это хорошо понимали и понимают правители, поддерживая главенствующую религию, опираясь на Церковь в проведении своей политики.

Верования, как правило, окрашивают «национальную идею», а у некоторых этнических групп формируют ощущение «богоизбранного народа». Развитие верований от узкоплеменных к национальным религиям ведет к расширению круга единоверцев, включая в него иноплеменников. Но в особенности процессу интеграции народов способствуют мировые религии, сближающие культуры, обычаи и традиции. Под лозунгом единой веры люди поднимались на защиту своего Отечества от захватчиков-«басурман». Однако под этим же лозунгом не менее часто осуществлялись завоевания, «крестовые походы», преследования иноверцев. Ведь религия способна не только объединять, но и разъединять людей и целые народы.

Иноверец, как правило, воспринимается людьми как «чужой». Но еще более глубокая нетерпимость возникает к «отступникам», «еретикам», «сектантам». Отступившие от канонов и догматов своей веры рассматриваются как изменники, предатели Церкви. Религиозная нетерпимость часто смыкается с национальной нетерпимостью и шовинизмом. Межконфессиональная рознь — нередкое явление и в прошлой, и в настоящей жизни разных (особенно многонациональных) государств. И прежде всего тех стран, где не обеспечены гарантии свободы вероисповеданий и свободы совести. Там обычно межконфессиональную рознь дополняют отчуждение и нетерпимость (фанатизм) между верующими и неверующими согражданами. Как религиозный, так и атеистический фанатизм одинаково аморальны и деструктивны.

Еще одно назначение религии заключается в канонизировании ценностей культуры, придании им статуса святынь, сбережении их и пропаганде. Отбор, закрепление и охрана особенно важных и чтимых материальных и духовных достояний культуры является естественным стремлением каждой развитой страны. Это стремление осуществляют различные социальные институты, учреждения культуры — исследовательские и реставрационные центры, библиотеки, музеи, галереи и т.п. К этим ценностям приобщают в школах, их пропагандируют средства массовой информации, просветительные учреждения, театр и кино.

В дополнение к этому вполне светскому обычаю многие из национальных и общечеловеческих ценностей получают религиозное признание и поддержку, даже освящение — наивысшую церковную санкцию. Статус религиозной святыни наделяет светские ценности культуры сакральным смыслом, определяет особенно благоговейное и бережное отношение к ним, превращает их в объекты поклонения, по-своему «консервирует» их. Авторитет Церкви придает этим достояниям культуры дополнительную ценность, а культовая практика способствует их пропаганде и распространению. Разумеется, не все достояния светской культуры получают религиозное освящение. Освящаются лишь те ценности, которые вытекают из верований либо созвучны им.

Нельзя провести четкую границу между религиозным и светским: нередко одно и другое оказываются тесно переплетенными. В особенности это относится к общечеловеческим ценностям морали, признаваемым, пожалуй, всеми конфессиями. Канонизация светских ценностей культуры — одна из ярких иллюстраций социального назначения религии.

Заметим, что в наши дни, дни напряженных духовных исканий, религию часто отождествляют то с духовностью в целом, а то и с какими-то отдельными явлениями, напоминающими религию: масонством, спиритизмом, астрологией, теософией и прочими формами вневероисповедной мистики. Нередко религией именуют любые проявления веры, соблюдения ритуалов, почитания авторитетов, культа вождей, преклонения перед «звездами» кино, спорта, рок-музыки и т.п. Некоторые критики марксизма отождествляют эту теорию с религией, основоположников же марксизма называют апостолами, а коммунистическую партию — церковью. Особенно смущают людей, далеких от науки о религии, экзотические культовые новообразования.

Тревогу мировой общественности вызвали сообщения об изуверствах новоявленных сект «Дети Бога», «Орден солнечного храма», «АУМ Сенрикё», приверженцев безумного Дэйвида Кореша и т.п. Чаще всего в этих культах почитают новоявленных пророков и мессий, по-своему подражая традиционным верованиям. Широко распространились многочисленные религиоподобные концепции наших дней — учения о «Розе мира», «Гармонии Добра и Света», «Вселенском Разуме», «Космической Энергии» и т.п. Пожалуй, не любой человек отличит от религии утонченные новомодные эзотерические и медитационные практики. И все же для каждой здравомыслящей личности совершенно ясно, что не имеют никакого отношения к религии многочисленные теперь самозванцы ― колдуны, «ясновидящие» и прочие «чудотворцы», спекулирующие на трагедиях граждан. Безмерно наивно принять за новую церковь вдруг появившееся в некоторых российских городах объединение некоего анонима, именующего себя «Создателем Вселенной». Его фанатичные приверженцы называют себя «проводниками информации от Высшего Разума» и призывают все человечество к «трансмутации» — отказу от «употребления химической энергии расщепления пищи и переходу на чистую энергию космоса»… «Восприемниками христианства» недавно объявили себя «солнцелюди» из экзальтированного движения под наименованием «Праспас», они поклоняются магии слогов «ра» и «пра» во всех родных и иностранных словах. Десятки, а то и сотни псевдорелигиозных образований сегодня держатся на легковерии и религиозной непросвещенности многих россиян.

* * *

Резкий подъем интереса к религии — весьма характерная особенность духовной жизни России на рубеже второго и третьего тысячелетия. Во многих странах мира конец века и тысячелетия связывали с апокалиптическими пророчествами «конца света». Прежде всего, из-за серьезных проблем экологического, демографического и иного планетарного характера, грозящих катастрофой и гибелью всего живого на Земле. В России вселенские тревоги грядущих бедствий соединились с суровыми реалиями затянувшегося социального кризиса, который словно бы был предугадан религией. К ней и потянулись десятки миллионов граждан в поисках истинной веры, надежды и спасения.

Интерес к религии в российском обществе обострен и по иным причинам. Он естествен и понятен прежде всего со стороны этих многих граждан, недавно обратившихся к вере в Бога, а вчера еще далеких от религии, почти не знакомых с ее историей, вероучением и культом. Но и неверующие граждане испытывают острую нужду в объективных знаниях о религии: ведь более полувека антирелигиозная пропаганда доносила о ней лишь скупые и предвзятые сведения.

Антирелигиозные книжки и брошюры теперь не пользуются спросом. Ушли в прошлое и многочисленные в недавние времена атеистические лекции, радиопередачи и иные устаревшие просветительные мероприятия. Но никогда еще не была в нашем Отечестве столь обширна иного рода информация о религии. Это, прежде всего, периодические проповеди в десятках тысяч восстановленных храмах, на радио и по телевидению. Это и частые теперь публичные миссионерские служения. Особенно внушителен поток религиозных изданий: газет и журналов, брошюр и книг, выпускаемых десятками конфессий, каждая из которых настойчиво склоняет к своему вероучению. Свою веру шумно восхваляют астрологи и маги, теософы и антропософы, мистики и оккультисты иных оттенков. Прилавки магазинов заполнены и рекламными поделками, аудио- и видеокассетами, компьютерными дисками. В них содержатся дилетантские восхваления «вер праведных» и хуления «вер неправедных», репортажи «с того света», подборки рассчитанных на нетребовательного обывателя «свидетельств» о чудесах и прочие разности этого рода. Культурному, требовательному человеку необходима солидная, достоверная информация о религии. В какой мере ее обеспечивает богословие (теология)?

Термин «теология» (гр. «теос» — Бог и «логос» — слово, учение) рожден в античности, и первоначально он обозначал сказания, повествования о богах. Аристотель именует этим термином «первую философию», куда относит «учение о божественном», исследование «источника и цели бытия». В качестве рефлексивного учения о Боге этот термин стал использоваться с первой половины XIII в. (открытие теологического факультета в Парижском университете). Однако концептуальные истоки теологии уже заложены в «священных книгах» иудаизма, христианства и ислама. Их первое спекулятивное осмысление восходит, по всей видимости, к начальному формированию иудейского Талмуда (IV в. до н.э.).

Христианская теология начинается с первых трудов «отцов Церкви». Со временем она составила энциклопедический свод богословских дисциплин, где обретает особенно тщательную, системную и многостороннюю разработку. Богословские изыскания в исламе осуществляются с конца VII в., и к средине VIII в. здесь формируются первые теологические школы Калама, основанного на разумном постижении Корана и Сунны. Таким образом, теология относится к числу древнейших учений западной и восточной циви-лизации.

В понимании нашего выдающегося гуманитария академика С.С. Аверинцева, человека глубокой православной веры, теология составляет совокупность религиозных доктрин о сущности и действии Бога. Она построена в форме идеалистического умозрения на основе текстов, принимаемых как божественное откровение. Теология, утверждает С.С. Аверинцев, возможна только в русле теизма (идеи о Боге) или теистических тенденций и при наличии достаточно развитых форм философии. Теология авторитарна, и в этом смысле она отлична от всякой автономной мысли. Также она отлична от философии, даже и от религиозной философии. В пределах теологии как таковой философское мышление подчинено уже иным основаниям. Приэтом разуму отводится служебная герменевтическая (истолковательная) роль. Разум только принимает и разъясняет «слово Божие». Теология догматична; ее содержание понимается как вечное, абсолютное, не подлежащее какому-либо историческому изменению. В то же время, заключает С.С. Аверинцев, теология институциональна, то есть она невозможна вне социальной организации типа христианской церкви, иудаистской или мусульманской общины[2].

Определение С.С. Аверинцева, сводя теологию к учению о Боге, все же, на наш взгляд, сужает ее содержание. Учение о Боге составляет лишь доктринальное ядро теологии. Однако Талмуд, Калам, труды «отцов Церкви», богословские определения соборов, а в особенности классика иудейской, христианской и мусульманской теологии, выходят за эти границы. Более всего это обусловлено тем, что теология ― составной компонент религиозного института (церкви). Богословие отражает и концептуально оснащает различные стороны этой институциональной деятельности: культовые и организационные установления, отношения церкви с «миром», богослужение, проповедничество, пастырское и миссионерское служение, конфессиональное обучение клира и паствы. За этими пределами догматического ядра в теологии содержится немало рационализированной информации о религии. Заметная часть этой информации представляет ценность и для религиоведения. Так, в ней содержится обзор религии «изнутри» и недоступный непосредственному восприятию светских исследователей сокровенный религиозный опыт. Правда, обзор религии «изнутри», через призму ортодоксии, канонов и догм, во многом сужен и ограничен. Так, сама религия, в понимании теологов, выступает как небесное установление и в силу этого содержит в себе рационально непостижимые начала. Обильная символика богословия почти не переводима на язык рациональности. Богословские построения (особенно в их догматическом ядре), на наш взгляд, вербализованы не столько логическими понятиями, сколько теологическими «экзистенциалами».

Теология предлагает по-своему профессиональный, теоретичный и сравнительно непротиворечивый обзор религии «изнутри». Такой ракурс представляет немало ценной информации для науки о религии. Не отрицая наличия определенного момента веры в аксиомах и отдельных фрагментах научного знания, все же напомним, что наука (в частности религиоведение) неукоснительно использует рациональный метод, а потому ее результаты верифицируемы. Не претендуя на окончательные истины, она не категорична, открыта критике и обновлению. Что особенно важно: прямо или опосредованно наука опирается на строго фиксированные факты.

В доктрине теологии вера доминирует и категорично притязает на окончательную истину. Апология канонов и догм исключает рационализованную критичность или предельно ее ограничивает. Теология не имеет своего эмпирического базиса (разве что литургику, пастырское богословие и церковную историю, никак не верифицирующих саму теологическую доктрину, экранированную от обзора извне). Что же до сокровенного религиозного опыта, то таковой в теологии предстает в специфичном, спиритуально-мистическом освещении, исключающем строгий анализ.

Обзор религии «изнутри», через призму ортодоксии, канонов и догм, принципиально ограничен. Так, сама религия, в понимании теологов, выступает как потустороннее установление и в силу этого содержит в себе рационально непостижимые начала. Обильная символика богословия почти не переводима на язык рациональности. Богословские построения (особенно, в их догматическом ядре) вербализованы, на наш взгляд, не столько логическими понятиями, сколько теологическими «экзистенциалами». Правда, теология обращается и к категориям высокой философской общности (Абсолют, Бог, Дух, Бытие и пр.). Именно таковые особенно пробуждают рефлексию и более всего теоретически насыщают теологию. На этом уровне размышлений границы между теологией и философией в значительной степени размыты, а полученные в рефлексии результаты скорее относятся не к теологии, но к философии.

Итак, теология ― преимущественно учение о Боге, но не о религии как историческом феномене культуры. Адресуемся к самоопределению теологии в «Полном православном богословском энциклопедическом словаре»: «Под именем богословия разумеется вся совокупность наук, имеющих своим предметом Бога, как Он открыл себя в христианской религии, и божественное домостроительство в обширнейшем смысле, иначе ― весь состав наук о христианской религии»[3]. Таким образом, богословие определяет предметом своего постижения и защиты Бога, его открытие себя в вероучении и культе, а также божественное домостроительство. Светский энциклопедический словарь уточняет этот предмет и саму исходную концепцию богословия: «Теология (гр. theo's ― бог, logos ― учение) ― богословие, совокупность религиозных доктрин и учений о сущности и действии Бога. Предполагает концепцию абсолютного Бога, сообщающего человеку знание о себе в откровении. В строгом смысле о Теологии принято говорить применительно к иудаизму, христианству и исламу»[4].

Понятно, что единого богословия не существует: разные конфессии с их различиями в вероучении и культе ― хотя между ними есть и не мало общего ― имеют разные теологии. Что еще важно: в отличие от различных наук, богословие апеллирует не к критически осмысленным эмпирическим фактам, но к Божественному Откровению, к вере в каноны и догмы, не подлежащие рациональной критике.

Следовательно, можно говорить об иудаистской, мусульманской и христианской теологии. В христианской теологии, в свою очередь, несмотря на определенную общность или сходство ряда догматических положений, раздельно существуют католическая, православная и протестантская те-ологии.

Приведем, к примеру, состав православного богословия. Как уже было отмечено выше, все построения здесь исходят из толкования «священных книг» и «священного предания». Православное богословие к тому же опирается на сочинения «отцов Церкви» — авторитетных деятелей и мыслителей раннего христианства (Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Афанасий Великий и др.), на труды византийских апологетов православия, отечественных подвижников веры и выдающихся представителей русской богословской школы.

Прежде всего в этом составе выделим основное богословие (апологетика) — обоснование исходных идей православного вероучения. Этот раздел представляет собой своеобразное теоретическое введение в богословие и особенно насыщен философичными положениями о Боге, религии, союзе человека с Богом, основах христианско-православного вероисповедания. Догматическое богословие доказывает богоустановленность и истинность догматов православия (в отличие от католицизма истинными здесь признаются лишь догматы, признанные двумя первыми Вселенскими соборами).

Нравственное богословие излагает православное понимание божественной природы морали, учение о греховности человека, невозможности вне Церкви обрести путь к спасению. Экзегетика занята толкованием «священных книг», в особенности трудных в них мест. В православии такое толкование особенно строго и преимущественно буквально. Заметим, что сложившееся именно в богословии стремление к точному прояснению смыслов текста привело к формированию основ ныне столь модной герменевтики. Литургика — учение о правилах богослужения, отправления таинств, молитв, обрядов, песнопений и иных ритуалов. Пастырское богословие — правила поведения священнослужителей в церкви и вне ее, требования к ним как к духовным наставникам паствы. Гомилетика — учение об истории, теории и практике православного проповедничества, наставления по содержанию и форме церковной проповеди. Патристика — учение о трудах «отцов Церкви», хранителей богооткровения, авторитетных носителей христианской традиции. Высказывания «отцов Церкви» здесь осмыслены и систематизированы по различным аспектам православного вероучения и культа. Сравнительное богословие сопоставляет догматические представления разных конфессий и богословских школ и отстаивает истинность именно православного понимания. К православному богословию правомерно отнести священную историю Ветхого и Нового Заветов, а также историю Православной Церкви. Православный катехизис и «Закон Божий» ― краткие конфессиональные переложения богословия.

В протестантской теологии одновременно, из-за особого конфессионального разнообразия протестантизма, пребывает множество теологических направлений и школ. И все же, при несомненном различии христианских теологий, они сравнительно близки по дисциплинарному составу, что обусловлено общими вероисповедными, культовыми и институциональными потребностями[5].

В силу отмеченной С.С. Аверинцевым авторитарности, догматичности и институциональности теологии, а также ввиду ее претензий на абсолютную истину, «ведомственные варианты» теологии представляют собой сравнительно закрытые системы. Они замкнуты от иных конфессий, экранированы от научной критичности и религиозного свободомыслия. В первую очередь, это относится к таким сакральным разделам теологии, как апологетика, экзегетика, литургика и догматическое богословие. Опираясь на постулаты веры, в основе своей эти разделы далеки от норм научной рациональности и составляют предельно сакральные и суверенные сферы вероучительной рефлексии.

Инерция тысячелетней традиции, консерватизм и эта закрытость теологии резко затрудняют ее реагирование на кардинальные перемены в мире, что ведет теологию к застою. Однако минувший век с его особенно стремительными социальными и культурными потрясениями вынудил богословов обратиться к множеству новых тем. Исследователи, например, указывают на несомненный «антропологический поворот» в католической теологии. Этот поворот в той или иной мере происходит и в других конфессиональных комплексах. Так, в отечественном богословии идет становление социального дискурса: в 2000 г. были приняты «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви». Спустя короткое время под их влиянием появились «Основные положения социальной программы российских мусульман», «Основы социальной концепции Российского объединенного союза христиан веры евангельской» и аналогичная концепция российских иудаистов.

Как бы то ни было, несмотря на некоторые перемены, теология по-прежнему в качестве апологии идеи Бога ориентирована на защиту и распространение вероучений, на обучение духовенства и миссионеров, на обеспечение культовых нужд. Светская же школа нуждается не в апологии Бога, не в теологии[6], но в науке о религии.

Религиоведение и составляет такую науку. Обратимся к ее определению. Религиоведение (в англоязычной литературе The Science of Religion, во франкоязычной La Science de Religion, в немецкоязычной Religionswissenschaft), в отличие от богословия, изучает не Бога и божественное домостроительство, но именно религию. Эта наука изучает религию, как специфичный феномен истории и культуры.

Религия сопровождает историю всех народов от истоков цивилизации и пронизывает едва ли не все сферы человеческого бытия, проникая в глубины сознания и даже подсознания людей. Отсюда поразительное богатство и многообразие религиозных проявлений, изобилие связанных с религией научных проблем, что обусловило комплексный характер религиоведения как науки. Религиоведение― это учение о религии как особой сфере духовной культуры человечества. Это наука о сущности религии, ее возникновении и эволюции, ее роли в общественном развитии, ее соотношении с другими сферами культуры. Названная наука представляет собой объективное, открытое, свободное от апологии и предвзятости знание. Она не судит, какая конфессия лучше или хуже, какое вероучение истинней и т.п.

Большинство религиоведов относят возникновение данной науки ко второй половине XIX в., когда одно за другим стали появляться добротные эмпирические и теоретические исследования о религии, отвечающие научным критериям. Именно с этого времени постепенно обозначаются границы религиоведения, отчетливее формулируются его проблемы, отрабатываются методы. Оно все более определяет себя как относительно самостоятельная отрасль гуманитарной науки. Но предыстория ее начинается намного раньше.

Как уже сказано, данные о Боге, Церкви и религии содержатся в первоначальных богословских концепциях. Некоторые из них, например, патристика, ведут свое исчисление со II в. нашей эры. Но (об этом тоже уже сказано) истоком объективного знания о религии они стать не могли: апологетические учения основаны на непререкаемом авторитете «священных книг», вечных и неизменных догмах, а потому не допускают сомнений, с которых начинается любая наука. Таким образом, богословие замкнуто на самом себе. Религиоведение, сложившееся по иным истокам, использует лишь некоторые фрагментарные, критически переосмысленные материалы богословия.

Подлинные истоки религиоведения кроются в философии, основанной на автономии разума. В философских учениях Древнего мира уже содержатся глубокие мысли о религии. Но философия религии как начальный исток религиоведения начинается только в XVII в., со времени становления идеи «естественной религии». Впервые ее высказал в 1624 г. английский мыслитель Г. Чербери в «Трактате об истине»: «Естественная религия» — это религия разума, не зависящая от божественного откровения, изначально свойственная «человеческой природе». Идею Г. Чербери подхватили и углубили его соотечественники Д. Локк, Д. Толланд, Д. Юм.

Учение об «естественной религии» обогатили и развили французские просветители XVIII в. Ф. Вольтер и Ж.-Ж. Руссо. Их учение по-своему использовали политические деятели Великой французской революции (1789—1794). По предложению председателя Конвента М. Робеспьера, 7 мая 1794 г. революционный Конвент принял Декрет о введении в стране культа «Верховного существа», навеянного идеей «естественной религии». Были утверждены нравственные нормы новой религии, установлены праздники в честь «Верховного существа». М. Робеспьер на особой церемонии в пышном одеянии первосвященника провозгласил «Верховное существо» творцом мироздания, человека, свободы, добродетели, создателем и покровителем республики. Но навязанная политиками религия не прижилась и в довольно короткое время была забыта.

Уже в 1847 г. соотечественник М. Робеспьера философ-позитивист О. Конт по-своему реанимировал идею рукотворной веры и провозгласил «религию человечества», отвечающую потребности в любви и единстве. Это — религия без Бога. Его заменяет туманное «великое существо» — совокупность прошлых, будущих и настоящих людей, которые «свободно способствуют усовершенствованию всеобщего порядка». «Великое существо» воплощает себя в выдающихся деятелях, достойных «субъективного бессмертия». О. Конт разработал катехизис и культ новой веры, но последовате-

лей она почти не имела и не обогатила ни богословия, ни формирующегося религиоведения.

Весьма плодотворной в предыстории религиоведения была разработанная Г. Гегелем мысль о религии как о развивающемся духовном явлении, а также о необходимости исторического подхода к ней. Ученик Гегеля Л. Фейербах продвинулся намного дальше: он указал на земные корни веры, истоки которой надо искать в социальной среде, в реальных условиях жизни. «Человек есть начало, середина и конец религии», — писал он. В религиозной вере особым образом отражены желания, потребности и интересы человека. На смену вере в Бога Л. Фейербах предложил свой, гуманистический вариант «естественной религии» — религию любви, веру в возможность построить отношения между людьми на основе этого возвышенного чувства, объединить и связать их чистой и бескорыстной любовью. Предложенная Л. Фейербахом религия скорее является абстрактной моральной конструкцией. Внедрить ее было еще более трудно, чем религию М. Робеспьера и О. Конта. Критикуя Л. Фейербаха за эту абстрактность в учении о религии, К. Маркс и Ф. Энгельс исследовали социальные, исторические и гносеологические истоки религии, ее место и роль в эволюции общества и культуры. Ряд идей марксизма способствовали развитию религиоведения как самостоятельной науки.

Многие исследователи связывают рождение этой науки с обращением ученых к предметному анализу древнейших памятников религии, то есть к мифам. 1856 г. часто считают датой зарождения религиоведения как особой теоретической дисциплины. В этот год вышел в свет пионерский труд М. Мюллера «Сравнительная мифология». Значительным вкладом в религиоведение, не утратившим свою ценность и до наших дней, стала фундаментальная монография Э. Тайлора «Первобытная культура» (1871 г.), опиравшаяся на огромный этнографический материал. Спустя 19 лет был опубликован труд Д. Фрейзера «Золотая ветвь» (1890 г.). Затем автор работал над ним еще четверть века. К 1915 г. «Золотая ветвь» составила 12 томов и стала представлять собой грандиоз­ную картину развития верований и обрядов всех эпох.

В 1891 г. П. Шантепи де ла Соссе издал свой знаменитый (и поныне переиздаваемый) «Учебник по истории религии» с теоретически насыщенными вводными разделами «Наука о религии», «Классификация и некоторые основные формы религии», где изложены отдельные исходные положения религиоведения. И, наконец, к числу пионерских исследований формирующейся дисциплины нужно отнести книгу «Основные принципы науки о религии» (1897—1899) известного историка древнейших и мировых религий К. Тиле.

М. Мюллер, Э. Тайлор, Д. Фрейзер, П. Шантепи де ла Соссе и К. Тиле — эти пять имен религиоведы чаще всего называют в числе основоположников своей науки. Их выдающиеся труды стимулировали дальнейшие научные исследования по истории и теории религий. На рубеже XIX—XX вв. в работах Э. Дюркгейма, М. Вебера были заложены основы социологии религии. Родоначальниками психологии религии считают американского ученого С. Холла, автора скрупулезного исследования по религиозной психологии юношества (1882 г.), а также автора знаменитого труда «Многообразие религиозного опыта» У. Джемса (1902 г.). Углубленный анализ ряда проблем психологии религии содержится в работах З.Фрейда, К. Юнга и выдающегося представителя русского зарубежья И.А. Ильина.

Немаловажное значение для становления и развития религиоведения имели работы философов, историков, этнографов дореволюционной России. Не следует игнорировать вклад в эту науку и советских религиоведов. Разумеется, вне науки оказались разнообразные антирелигиозные «агитки» того времени. Этого не скажешь о многочисленных серьезных исследованиях авторитетных ученых, не поступившихся критериями научности. Правда, большинство их публикаций в той или иной мере идеологизированы: сказалась атмосфера тех лет и официальная издательская политика. Но, освободив эти исследования от конъюнктурного налета, легко убедиться, что многие отечественные труды (особенно 60—80-х гг. XX в.) по общему религиоведению, истории религии и свободомыслия, социологии религии и секуляризации, психологии религии не уступают зарубежным религиоведческим исследованиям тех же лет, а некоторые даже опережают их.

Итак, религиоведение окончательно сформировалось во второй половине XIX в. на стыке философских наук ― общей и социальной философии, гносеологии, этики, эстетики, герменевтики, а затем ― философской антропологии и феноменологии. Она вобрала в себя данные и иных гуманитарных наук. Религиоведение исследует наиболее характерные черты, присущие тысячам древних и современных исповеданий различных стран мира. Она стремится сравнить их между собой и выделить то общее, что свойственно религии как специфической области культуры человечества.

Религиоведение часто относят к философским дисциплинам, во-первых, потому что, как уже известно, оно зарождалось в лоне философии, и лишь сравнительно недавно выделилось из нее. Во-вторых, потому что философско-мировоззренческие проблемы и поныне буквально пронизывают религиоведение. Прежде всего, вводный раздел этой науки ― ее метатеорию (общее учение о религии, а также отправные понятия, принципы, парадигмы, методология, то есть методы исследования и описания религии). В религиоведение входят и такие ее специальные разделы, как история религии (с подразделом компаративистика ― сравнительное религиоведение), социология религии и психология религии. Правомерно говорить и о таком ныне формирующемся в рамках философии религии подразделе, как культурология религии. В состав религиоведения входит и учение о свободомыслии и секуляризации — явлениях, сопровождающих, отрицающих и восполняющих религиозное миропонимание и отношение людей к религии.

Как и каждую науку, религиоведение развивают верующие и неверующие исследователи, стремящиеся к получению достоверных, объективных знаний. Так, среди основоположников религиоведения были уже упомянутые нами священники ― Корнелис Тиле и П. Шантепи де ла Соссе. Один из классиков религиоведения Отто Пфлейдерер был не только пастором (суперинтендантом Иены), но и теологом. Еще один из ее классиков Натан Зёдерблом ― тоже пастор и теолог. Значительный вклад в религиоведение внес великий гуманист и религиозный мыслитель Альберт Швейцер. Высокую ценность для этой науки имеют сочинения отечественного историка и богослова А.В. Карташева, труды принявшего монашескую аскезу, выдающегося русского мыслителя А.Ф. Лосева, многочисленные работы недавно ушедшего из жизни известного культуролога и человека глубокой православной веры С.С. Аверинцева.

Признаем, что личный религиозный опыт верующих исследователей религии наделяет их определенным преимуществом по сравнению с неверующими религиоведами. Неверующим религиоведам, в свою очередь, несколько легче воздерживаться от пристрастий при исследовании различных феноменов религии. Вклад неверующих ученых в эту науку, думается, не менее значителен, чем у их верующих коллег. Подлинная наука безразлична к симпатиям и антипатиям ученого ― важно лишь, чтобы он был добросовестным и объективным исследователем.

Как сказано, даже в годы насаждения в СССР «воинствующего атеизма» немалое число отечественных исследователей, отнюдь не разделявших религиозную веру, тоже внесли заметный вклад в различные разделы религиоведения. Разумеется, верующие и неверующие религиоведы не всегда единодушны в интерпретации тех или иных фактов. И это нормальное явление во всех науках. В религиоведении и сегодня продолжают сотрудничать, временами оживленно дискутируя между собой, исследователи разных стран, носители разных убеждений, объединенные общим стремлением к объективному знанию о религии.

Религиоведение располагает свойственным каждой сложившейся науке собственным предметом, теоретическим и эмпирическим уровнем, системой особых понятий и терминов, набором специфичных методов. Наша наука использует общие междисциплинарные приемы и средства (наблюдение, «измерение», описание, классификация, анализ, синтез, индукция, дедукция и пр.). В процессе исследования религиовед модифицирует этот арсенал, применительно к обозначенным парадигмам. В религиоведении, как и в других гуманитарных дисциплинах, исследующих духовные феномены, особенно затруднена формализация. И уж принципиально, методологически и этически недопустим эксперимент. Религиоведением накоплен солидный багаж признанных во всем мире исследований, сложилась классика религиоведения. На эти исследования часто опираются даже религиозные ортодоксы и богословы.

Религиоведение ― это не только теоретическая, но и эмпирическая дисциплина. Именно потому она составляет сложившуюся науку, поскольку опирается на отчетливый эмпирический базис. Эмпирический уровень религиоведения составляют «овеществленные», чувственно фиксируемые и «измеряемые», рационально осмысляемые и поддающиеся классификации религиозные феномены. Их с разных сторон и в разных отношениях регистрируют и освещают множество смежных с религиоведением дисциплин (история, археология, антропология, компаративистика, психология, этнография, социология, эстетика, культурология, этика, политология, правоведение, герменевтика, лингвистика, семиотика, фольклористика, мифология, география, эмпирические данные отдельных разделов богословия, а также другие традиционные и новые гуманитарные дисциплины). Зафиксированные в этих дисциплинах конкретные данные о религиозных проявлениях затем вводятся в эмпирический базис религиоведения.

На наш взгляд, именно история, компаративистика, социология и психология особенно непосредственно насыщают этот эмпирический базис (а опосредованно ― ведущие теоретические конструкты религиоведения). Потому эти дисциплины составляют в нашей науке ее основные, особенно непосредственно и предметно насыщенные блоки (история религии, сравнительное религиоведение, социология религии, психология религии). В структуре названных смежных отраслей знания религиозные феномены как предмет изучения составляют только один из их «попутных», пограничных подразделов. И, главное, в свете «ведомственных» понятий и методов, эти феномены обретает в этих отраслях знания только частичное, поверхностное и, к тому же, «ведомственно» ― трансформированное описание отдельных граней и проявлений религии в их реальном многообразии. Поэтому на эмпирическом уровне религиоведения, проверяя эти данные на достоверность и репрезентативность и опираясь на исходно-рационализированные парадигмы, ученый-религиовед осуществляет критическое переосмысление этих данных. Он выводит эту информацию из «ведомственного» контекста, фиксирует, регистрирует, «измеряет» и частично согласует эти данные между собой, осуществляет их первоначальное обобщение и предварительную классификацию. Тем самым эмпирическая информация о конкретно-религиозных проявлениях подтягивается к более высокому обобщению.

На теоретическом уровне обеспечивается проникновение в сущность этой эмпирии. Исследователь уже основательно реконструирует и интерпретирует фрагментарные, но уже отчасти обобщенные «мозаичные» данные эмпирии. А затем ― интегрирует их, преломляя и интерпретируя через систему категорий и парадигм, лежащих в основе метатеории нашей науки. Таким образом, обеспечивается все более целостный охват религии как сверхсложного объекта. Именно здесь, на этом уровне, как уже сказано выше, явно или неявно дают о себе знать различия мировоззренческих установок исследователей.

Светский исследователь религии осуществляет ее обзор «извне», «со стороны», что заметно снижает пристрастность и облегчает объективное описание объекта, охват объекта в его целостности и во взаимодействии с другими социокультурными феноменами. Однако признаем, что имеющийся у многих верующих исследователей личный религиозный опыт дает им определенное преимущество перед неверующими религиоведами. Этот субъективный опыт («обращение», «встреча со священным», «присутствие Бога» и др.) наделяет верующих обзором религии «изнутри». Правда, по их признанию, религиозный опыт рационально невыразим и невербализуем. Но именно он дает верующим непосредственную чувственную (точнее, сверхчувственную) удостоверенность в реальности трансцендентного, помимо каких-либо рациональных аргументов и сомнений. Переживание религиозного опыта составляет важнейшее психологическое проявление религиозности, принципиально недоступное «внешнему» исследователю. Непосредственны, а потому особенно достоверны для верующих исследователей также и их собственные восприятия культа и ряда других интимно-внутренних сторон религии.

Наложение, взаимное дополнение обзоров религии «извне» и «изнутри» могло бы наделить религиоведение возможностью ее «стереоскопического» обозрения. Полное «оптическое совмещение» невозможно в принципе: этому препятствуют мировоззренческие различия исследователей. В особенности же «оптическому совмещению» препятствуют существенные расхождения в осмыслении и интерпретации тех или иных феноменов религии.

Однако расхождения в осмыслении и интерпретации фактов ― нормальное явление во всех науках, где плодотворно сотрудничают, время от времени оживленно дискутируя между собой, ученые разных стран, представители разных научных школ, носители разных убеждений, объединенные общим стремлением к объективному знанию. Хотя и частичное, но действенное взаимное дополнение обзоров «извне» и «изнутри» реально осуществляется и в нашей науке, способствуя ее обогащению. Поэтому неплодотворно «взвешивать» вклад неверующих и верующих ученых в религиоведение.

Религиоведение ― это комплексная наука, ориентированная на непредвзятое исследование религии. Что же до внедрявшегося в советскую среднюю и высшую школу «научного атеизма», то таковой и на самом деле представлял собой политизированную и идеологизированную учебную дисциплину с установкой на «преодоление религии». В этой дисциплине осуществлялась апология «воинствующего атеизма» и деформировалась объективная религиоведческая информация. Преподавание этой учебной дисциплины (наряду с «научным коммунизмом», «историей КПСС» и другими идеологизированными предметами) полтора десятилетия тому назад отменено в нашей стране, и не следует ее отождествлять с религиоведением как наукой. И все же в некоторых отечественных религиоведческих исследованиях последних лет и даже в учебных пособиях иногда встречаются не преодоленные проявления атеистической «воинственности».

Впрочем, проявления явной методологической предвзятости иногда имеют место и при обзоре религии «изнутри». Так, явно противоречит научному статусу нашей дисциплины парадигма С.К. Абачиева, автора весьма оригинального курса лекций «Православное введение в религиоведение». Он утверждает, что «концептуальную систему в религиоведение может внести только определенная монотеистическая и конфессиональнаяориентация»[7]. Такая теистическая и конфессионально-апологетическая ориентация, действительно, представлена в этом учебном пособии. Хотя в нем содержится немало любопытной информации, но в теистическом обзоре сама религия здесь рассм