Материалы для обсуждения

A. «Юридические нормы как веления, обращенные к сознательной воле человека, могут быть им и не соблюдаемы и потому для своей силы нуждаются в особых обеспечениях их действительного соблюдения. Необходимо каким-нибудь образом понудить к исполнению юридических норм, иначе они остались бы мертвою буквой. Средства понуждения к исполнению юридических норм называются их санкцией. В чем же заключается санкция юридических норм? Каждое нарушение юридической нормы порождает новое столкновение противоречивых интересов: с одной стороны, интереса правонарушителя воспользоваться плодами правонарушения, с другой – интереса потерпевшего от правонарушения получить возмещение причиненных ему правонарушением невыгод. И это столкновение интересов вызывает установление соответствующей юридической нормы, определяющей, как должно быть ограничено осуществление интересов правонарушителя в интересах потерпевшего. Поэтому можно сказать, что общее последствие нарушения юридической нормы есть применение новой нормы, регулирующей возникающие из правонарушения интересы. Но таким общим положением нельзя ограничиться. Необходимо выяснить, как же именно регулируются возникающие из правонарушения интересы.

Недействительность правонарушительного действия может иметь различные градации. Различают, во-первых, собственно ничтожность (nullitas) и опорочиваемость (rescissibilitas). Ничтожность есть недействительность, наступающая сама собой в силу лишь правонарушительного характера действия. Так, словесная продажа недвижимости ничтожна, хотя бы оба контрагента желали ее признания. Опорочиваемость есть недействительность, наступающая лишь в силу требования заинтересованного лица. Напр., сделка, заключенная под влиянием угроз (metus), признается недействительной только по заявлению о том заинтересованного лица.

Затем ничтожность бывает также абсолютная и относительная. Абсолютная ничтожность заключается в том, что правонарушительное действие считается безусловно несуществующим, как, например, словесная продажа недвижимости. Напротив, относительная ничтожность заключается в недействительности только некоторых особых последствий сделки. Например, вексель, выданный замужней женщиной без согласия мужа, не имеет вексельной силы, но действителен как заемное обязательство.

Может быть, конечно, и так, что последствия правонарушительного действия фактически уже наступили. В таком случае признание действия ничтожным сопровождается восстановлением прежнего состояния, измененного правонарушением, сопровождается восстановлением нарушенного права. Такое восстановление нарушенного права совершается органами власти и может заключаться: 1) или в прекращении, если нужно силою, неправомерного состояния (например, выселением лица из не принадлежащего ему помещения, отобранием вещи из неправого владения и возвращения ее собственнику); 2) или в совершении опущенной обязанности за счет виновного (например, исправление мостовой).

Однако бывают случаи, когда правонарушительное действие уже само в себе заключает осуществление того интереса, ради которого оно совершается (например, изнасилование), или фактические последствия его не устранимы, нарушенное право невозвратимо (например, убийство). Признания правонарушительного действия ничтожным в таких случаях было бы недостаточно, и поэтому тут устанавливается другая санкция: с правонарушительным действием связываются невыгодные для его совершителя последствия. Это так называемые leges plus quam perfectae. Невыгодные последствия могут быть двоякого рода: гражданское взыскание (poena privata) в пользу потерпевшего и наказание, налагаемое государственной властью в общественном интересе». (Хропанюк Н.В. Теория государства и права: хрестоматия. – М., 1998. – С. 902–904).

B. «Ответ может быть один из двух: 1) или потому, что эти обделенные в правах части общества признают справедливыми такое право, т.е. приписывают привилегированным все их исключительные права, вплоть до права жизни и смерти над ними, а себе обязанности подчиняться приказам «господ»; 2) или же потому, что они принуждаются силой к соблюдению невыгодных для них правовых норм.

Истина лежит посередине. Официальное право и порядок каждого общества или государства сохраняется благодаря обоим этим условиям: признанию и принуждению. Если бы это официальное право и этот порядок сохранялся только благодаря признанию, то это означало бы, что правовые убеждения всех членов общества или государства совершенно одинаковы. Это делало бы далее совершенно излишним какое бы то ни было принуждение и насилие для поддержки и защиты права. Ни то, ни другое предположение не верно. И в прошлом и теперь мы видели и видим, что правовые убеждения членов одного и того же общества или государства далеко не одинаковы. То, что считает справедливым капиталист, сплошь и рядом оценивается рабочим как вопиющая несправедливость. Правовая норма, одобряемая реакционером, порицается революционером. Правовые нормы, защищающие интересы землевладельца-помещика, часто противоречат правовым убеждениям безземельного крестьянина, арендующего у первого землю. Так обстоит дело теперь. Так же в значительной степени оно обстояло и в прошлом. Трудно думать, чтобы раб или должник считал справедливым правовую норму, обрекавшую его на рассечение в случае неисправности. Трудно допускать, чтобы все рабы признавали справедливыми все правовые нормы, отдававшие их в неограниченное распоряжение рабовладельцев. Конфликт и противоположность правовых убеждений были и здесь. Правовая норма, казавшаяся справедливой для одной части общества, была «возмутительным бесправием» с точки зрения другой части...

Предположение, что все члены данного общества или государства имеют одинаковые правовые убеждения, выражаемые в официальных законах государства, не верно и потому, что тогда для защиты права не нужно было бы никаких принудительных правоохранительных средств: если бы все члены общества имели одинаковые правовые убеждения, они без всякого принуждения стали бы исполнять их. Между тем ни в прошлом, ни в настоящем мы не знаем ни одного общества или государства, в котором официальное право не защищалось бы принудительными мерами, где право не связано было бы с насильственными мерами, принуждающими непокорных соблюдать его. Наказания – смертная казнь, изувечение, тюрьма, лишение чести, денежная пеня, возмещение вреда, принудительное исполнение и т.п. меры в той или иной форме были
всегда. При помощи их и в прошлом и теперь непокорные бунтари принуждаются к соблюдению установленного официальным правом
общественного или государственного порядка.

Профессионал-вор ворует не только потому, что он от голода вынужден воровать, но часто потому, что искренно признает за собой право воровать, считая «собственность кражей». Многие из убийц также признают за собой право на убийство. Человек, считающий существующее официальное право несправедливым, признает «своим священным долгом» право на революцию и низвержение существующего государственного порядка. А все это обозначает, что правовые убеждения членов одного и того же общества далеко не одинаковы, что они часто противоречат официальным законам группы или государства. Этим и объясняется необходимость поддерживать официальный порядок группы принудительными мерами. Непокорных, нарушающих официальное право, принудительно заставляют соблюдать его. Вот почему нельзя говорить, что существующий в каждом обществе (государстве) установленный официальным правом порядок сохраняется и соблюдается только благодаря тождественности правовых убеждений всех его членов с нормами официального права, т.е. соблюдается только благодаря признанию. Но значит ли это, что официальное право группы поддерживается и сохраняется благодаря исключительно принуждению? Значит ли это, как многие думают, что официальный порядок существует только потому, что небольшая кучка правителей и привилегированных насильственно заставляет подчиняться этому порядку всех остальных членов общества? Такой вывод был бы ошибочным. Чтобы принуждать, нужно иметь силу. Если громадное большинство общества признает этот порядок несправедливым, – кучке правителей и привилегированных неоткуда взять силу для принуждения всего общества. Итогом такого положения дел было бы ничто иное, как восстание всего общества против официального порядка группы и против той кучки, которая поддерживает его. Так обычно и бывает. В подобных случаях наступает революция, которая сносит весь этот порядок, уничтожает официальное право и его защитников и заменяет его новым. Всякая революция есть внешний символ того, что существующее право перестало удовлетворять правовым убеждениям общества, в силу чего общество восстает против него и разрушает его. Отсюда следует, что в остальные периоды, когда нет революции, когда официальный порядок и право существуют, они соблюдаются не только в силу принуждения, но и в силу признания его, если не всем обществом, то, по крайней мере, его наиболее сильной частью. Без признания ни одно право не может существовать, и никакой порядок не мыслим. Любое официальное право тем жизнеспособнее и действеннее, чем большим числом членов общества оно признается справедливым и совпадает с их правовыми убеждениями; и обратно: чем большее число членов общества считают его несправедливым, чем большее расхождение между ним и правовыми убеждениями общества, тем оно менее прочно, тем бессильнее, тем скорее будет низвергнуто революцией». (Сорокин П.А. Элементарный учебник общей теории права в связи с теорией государства. – В кн. Хропанюк Н.В. Теория государства и права: хрестоматия. – М., 1998. – С. 904–907).