Либеральные и социалистические концепции государственного управления

Все многообразие государственно-правовых концепций в связи с выделением управленческого аспектаможно разделить на два направления - либерально-демократическое и социалистическое - на основании противоположных позиций, занимаемых ими по вопросу о необходимости и характере вмешательства государства в дела общества. Эта разница является следствием различного решения вопроса о собственности. Следствием этих различий явилось признание либералами в качестве основного регулятора общественной жизни свободного рынка, а социалистами - плана. В последнее время, надо заметить, наблюдается существенное нивелирование их разногласий и сближение позиций по ряду вопросов. Часть представителей либерального направления не только не отрицает необходимости государственного планирования, но и ратует за расширение масштабов последнего. Социалисты же, в свою очередь, выдвигают концепцию реформизма, согласно которой планирование не требует в качестве обязательного условия общественную собственность. И социалисты, и либералы все чаще начинают говорить о том, что в управлении сейчас нельзя рассматривать "чистые" формы собственности, в нем существенно наличие смешанных форм собственности.

Социальной основой для расцвета либерально-демократических концепций служило утверждение индивидуализма и развитие частнособственнического интереса в Европе, рост городского экономически процветающего среднего класса с его требованиями правового признания прав индивида, социальные последствия духовных революций эпохи Ренессанса и Просвещения и социальные революции в Западной Европе.

Теоретическую основу подобных концепций составила теория "естественного права" с его идеей "неотчуждаемых прав человека" и "общественного договора". Локк своим авторитетом способствовал достаточно прочному закреплению мнения о существовании естественных неотчуждаемых прав человека на жизнь, свободу и собственность. Позднее эти идеи были развиты в трудах Руссо, Пейна и других либеральных теоретиков государства и права XVIII века. Свое конкретное воплощение они получили сначала в американской конституции, а затем во французской Декларации прав человека и гражданина. Несмотря на чисто социальное содержание этих документов, они во многом отражали технические идеалы управляемости, основанные на идеалах и достижениях классической науки. "Представление о простой и однородной механической Вселенной ...явно довлело над умами творцов американской конституции, разработавших структуру государственной машины, все звенья которой должны были действовать с безотказностью и точностью часового механизма"[59].

Либералисты XIX века, взяв на вооружение теоретические идеи своих предшественников, пытались развить далее идеи "правового государства", гарантирующего определенные индивидуальные права человека против государства. Свое, быть может, наиболее полное выражение они получили в теории самоограничения государства правом Г. Еллинека[60], согласно которой государство внутри представляет гражданам индивидуальные права против самого себя, а вовне - обязуется соблюдать международное право. Поборниками идеи о правовом государстве являются по сути дела почти все представители социологической школы права, среди которых одним из наиболее ярких является Р. Иеринг, который, хотя и в завуалированной форме, представлял государство как механический агрегат, состоящий из лишь внешним образом объединенных частей[61].

Первая мировая война положила конец определенным иллюзиям либералов. Вместе с Кейнсом верховная власть прибегает к управляемой экономике, и "нежелательная сама по себе" концентрация политической власти находит свое обоснование в необходимости вмешательства в социально-экономическую область. Несмотря на то, что все еще популярны теории и призывы к "ограничению" государственной власти (правда, не к добровольному самоограничению, как у Еллинека, а к принудительному правовому ограничению с целью "восстановления влияния гражданского общества"), реально происходит расширение масштабов и увеличение мощности государственного вмешательства.

Для политических концепций управления характерно наличие таких ценностей, как гуманизм, плюрализм и реформизм. Гуманизм понимается в самом широком смысле, как провозглашение человека высшей ценностью и конечной целью всех изменений. Плюрализм отражает "мирное сосуществование конфликтующих интересов", а реформизм - сравнительно недавний результат сближения позиций либералов и социалистов по вопросу о необходимости государственного вмешательства в дела общества. В связи с этим в отношении государственного управления наметился переход от "благотворительности" к "предупреждению социального риска" и стремление к смягчению "эгоизма" либералов и "коллективизма" социалистов.

Часть правых либеральных концепций, ратующих за сильное государство, но отрицающих возможность сколько-нибудь значимого изменения общества вследствие того, что судьба общества записана в его генах, образуют группу концепций, имеющих условное название "государство-сила". На основе сциентистской (социал-дарвинизм и социобиология) аргументации они отстаивают тезис о том, что социальное поведение обусловлено биологически, поэтому попытки научного управления обществом обречены на провал, "только невежды могут пытаться изменить общество".

Группа концепций "государство-ученый", основываясь на тезисе о деидеологизации постиндустриального общества, отстаивает тенденцию уменьшения значимости политического аспекта в управлении государством и постепенное вытеснение его функциональным на основе логики научно-технического прогресса. Вследствие этого, управление государством будет осуществляться компетентными, стоящими вне политики, людьми. При этом в качестве эмпирического подтверждения справедливости теории рассматривается пример Франции, где высшие чиновники и политические руководители являются "птенцами одного гнезда" - национальной школы администрации.

Внутри этой группы можно выделить два направления. Одно из них, ярким представителем которого является Р. Арон[62], требует усиления силы государства и законов на основе их более рационального построения, поэтому основные усилия представителей этого направления связаны с разработкой общей теории государственного управления. Основной методологической посылкой их является способность политических систем к адаптации. Исходя из этого, функция государственной власти сводится к системному интегрированию этих изменений. Тенденцию тяготения "государства-ученого" к тоталитаризму они считают не чем иным, как "идеологическим сциентизмом" и "социальными пророчествами".

Представители другого направления оценивают "государство-ученого" как реальный шаг к тоталитаризму (франкфуртская школа). При этом некоторые из них не считают, что тоталитаризм - это плохо (последователи Гегеля Лео-Страус, Кожев и др.), что "от тирании следует обязательно отказываться, ибо существуют случаи, когда выживание государства, возможность прогресса требует тирании"[63]. Они оценивают его так, только исходя из моральных соображений. В целом все приверженцы концепций этой группы считают отношения между наукой и политикой крайне важными. Они стремятся на основе их тесного союза добиться большей "политической рациональности", которая не будет иметь сциентистски-технического характера, в частности в области принятия решений.

Один из патриархов послевоенного либерализма Ф. Хайек[64], в отличие от приверженцев концепций "государство-ученый", отстаивающих тезис о деидеологизации управления, отмечает "экспансию политики", которая выражается в обостренном, повышенном внимании к проблемам природы и цели политики, легитимности политических режимов, развитию демократии в условиях научно-технического прогресса, смысла и критериев политического прогресса и так называемой политической модернизации, политических норм и их отношений с другими нормами, например, технологическими и этическими.

Политические науки, имеющие дело с определением целей, их обоснованием и приданием смысла изменениям, обречены на известную идеологичность, не поддающуюся ни квантификации, ни точному измерению. В связи с этим востребуются заново эпистемологические и аксиологические инструменты политической философии. Ю.Дж. Михэн указывает на необходимость "активной эпистемологии" для увязки трех фундаментальных человеческих потребностей: антицинации событий, еще не наблюдаемых, расширения возможностей контроля будущих событий и выбора альтернатив[65].

Развитой политическая система считается по таким критериям как снижение уровня конфликтности и социальной напряженности в целом, степень консенсуальности политической системы, наличие конституционной оппозиции и чередование власти (правящей партии и оппозиции).

В последнее время понятие "политического развития" отождествляется с модернизацией. В целом модернизация предполагает больший контроль человека над своей социальной и природной средой. Политическая модернизация увязывается с определенной совокупностью факторов или каким-то одним, представительным: способностью к динамизму (Бжезинский, Тернер, Алмонд), все большей дифференциацией (Риггс), институциональной интеграцией (Хантингтон), партисипативностью (Лернер), политической культурой (Алмонд, Верба), социальной мобилизацией (Детч) и пр. Иными словами, политическую модернизацию связывают с возрастанием роли политического фактора (для освобождения от прочих наслоений политической сущности государства), рационализацией процессов управления, демократизацией и модернизацией всех этих процессов, вплоть до победы глобальной либерально-демократической модели.