Постпозитивизм

Часть философов сохранили свою приверженность неопози-
тивизму по настоящее время. Тем не менее начиная с середины
XX века все большее число философских экспертов стали отда-

вать предпочтение постпозитивизму. Виднейшие из постпозити-
вистов: англичане Поппер и Лакатос (приехал в Англию из
Венгрии), американцы Фейерабенд и Кун.

Постпозитивисты согласны со своими предшественниками не-
опозитивистами прежде всего в стремлении четко уяснить себе
и другим содержание научного знания. При этом нео- и постпо-
зитивисты критически относятся к феноменологическим и гер-
меневтическим установкам. Вместе с тем постпозитивисты доста-
точно резко отличаются от неопозитивистов.

Неопозитивисты считали, что человек способен на ясное, ис-
тинное на века знание. Постпозитивисты же придают принци-
пиальное значение тому факту, что человек существо ошибаю-
щееся. Это означает, что ясное, вечное знание не может быть до-
стигнуто: одна теория неминуемо сменяет другую. Надо обеспе-
чить рост научного знания.

Неопозитивисты полагали, что достижение знания имеет оп-
ределенный конечный пункт («все ясно, дальше идти некуда»).
Постпозитивисты настаивают на развитии знания, причем посред-
ством коренных преобразований, научных революций.

Неопозитивисты упорствовали в непризнании философии на-
укой, постпозитивисты ставят проблему по-другому: между на-
укой и философией нет жесткой границы, но философствовать
надо научно.

А теперь более детально о постпозитивизме.

Теорию нельзя проверить на окончательную истинность, но ее
можно опровергнуть, фальсифицировать, доказывал Карл Поп-
пер. В этом состоит защищаемый им принцип фальсификации.
По Попперу, мы не можем сказать, что теория верна, ибо, как сви-
детельствует история, признававшиеся истинными теории рано
или поздно проявляли свою недостаточность. Почти триста лет
механику Ньютона считали истинной во всех отношениях, а по-
том на смену ей пришли новые теории. Так обстоит дело с лю-
бой теорией, она появляется, достигает стадии расцвета, а затем
опровергается. Поппер считал, что в мире теорий идет «борьба за
существование», схожая с известными представлениями Дарви-
на о естественном отборе среди живых особей. Отсюда главные
выводы Поппера: 1) в основании теории находятся гипотезы
(т.е. предположения); научные гипотезы навсегда остаются гипо-
тезами, ибо, как уже отмечалось, их истинность нельзя доказать;
2) из гипотез по законам дедукции выводят предложения, кото-
рые можно сопоставить с фактами; 3) сопоставление с фактами

дает два результата: либо предложения не противоречат фактам,
в таком случае теория продолжает жить, она признается работо-
способной и правдоподобной, либо предложения теории опровер-
гаются, фальсифицируются фактами, в таком случае теория счи-
тается ложной, она отвергается и интенсифицируется поиск но-
вой теории. Итак, по Попперу, теория имеет гипотетико-дедук-
тивную структуру. Гипотезы выступают попытками разрешить про-
блемы, дедукция позволяет провести очную ставку содержания
гипотез с экспериментальными фактами. Факты экзаменуют те-
орию на прочность (годится — не годится).

Научно-исследовательская программа имеет свое «твердое
ядро». Имре Лакатос обратил внимание на то, что обычно уче-
ный имеет дело не с одной, а с целым семейством теорий, обра-
зующих научно-исследовательскую программу. У теорий данной
программы есть «твердое ядро» и «защитный пояс». Теории со-
поставляют друг с другом. Рост научного знания совершается так:
сначала разрушается защитный слой твердого ядра, а затем на-
ступает черед и самого твердого ядра. Только тогда, когда будет
разрушено твердое ядро программы, необходимым окажется пе-
реход от старой научно-исследовательской программы к новой.

Твердым ядром научно-исследовательской программы Нью-
тона являются три закона механики и закон тяготения. На этой
базе было развито множество теорий, относящихся к астрономии,
учению о свете, сопромату, технике. Все они имели свои особен-
ности, противоречия, недостатки, часть из которых не удавалось
устранить, а раз так, защитный слой начинал трещать. Понадо-
бились годы и десятилетия, прежде чем разрушению подверглось
твердое ядро. К тому же ньютоновская научная программа жи-
ва и по настоящее время ее изучают, ею пользуются.

В каждой науке есть свои научно-исследовательские про-
граммы: программа дарвинизма или генетики в биологии, марк-
сизма и неоклассики в экономике, позитивизма в философии и т.д.

Научный образец (парадигму) создает и преобразует, осо-
бенно на стадии научных революций, научное сообщество. Так
считает Томас Кун. Парадигма — это совокупность убежде-
ний, ценностей, технических средств, принятых научным сооб-
ществом и обеспечивающих научную традицию. У Куна наука
понимается столь широко, что впору утверждать о выходе за пре-
делы всякого позитивизма. Позитивизм, по определению, борет-
ся за чистоту науки. Кун же фактически имеет в виду всю со-
вокупность ценностей и убеждений научного сообщества.

Добро — это принцип. В неопозитивизме добро считалось чув-
ством, эмоцией, оно выводилось за пределы науки. Англичанин
Ричард Хэар, философ наших дней, считает по-другому. Он об-
наружил схожесть этики с признающимися образцовыми в на-
учном смысле математикой и физикой. Этика начинается с пред-
писаний («делай так, это добро», «не делаей этого, ибо оно есть
зло»). Когда предписания даны, в силу вступают законы логи-
ки: руководствуясь правилами логики, можно из одних предло-
жений выводить другие. По последствиям действий судят о пра-
вомерности исходных положений.

Критикуй, а то проиграешь. В этом абзаце мы отдадим
должное критической силе постпозитивизма. Рост знания, счи-
тал Поппер, достигается в процессе рациональной дискуссии, ко-
торая неизменно выступает критикой (спокойной, обстоятельной,
научнооправданной, уважительной) существующего знания.
В этой связи Поппер критиковал врагов открытого, демократи-
ческого общества, которых он увидел в сторонниках марксизма,
прежде всего в самом Марксе. Поппер считал, что Маркс спра-
ведливо критиковал капитализм, справедливо считал, что то
или иное воззрение определяется историческими условиями,
но напрасно абсолютизировал пролетарские науку и мораль. Он
должен был их активнее критиковать, не устанавливать перспек-
тивы на вечные времена, больше творить. Только в этом случае
можно избежать тоталитаризма. Ни одно учение, считает Поп-
пер, нельзя признать всесильным и верным, тем более на необоз-
римое будущее.

ФИЛОСОФИЯ ЕСТЕСТВЕННОГО ЯЗЫКА:

поздний витгенштейн

В аналитической философии есть два интереса к языку. В од-
ном случае речь идет об искусственных языках, т.е. в основном
о науке, ибо именно в ней используются искусственные языки.
Во втором случае речь идет о естественных языках, т.е. о жиз-
ни в целом. Ясно, что во втором случае значение и смысл не яв-
ляются столь четко определенными, как считал Витгенштейн
в своем «Логико-философском трактате».

В течение первого периода своего творчества Витгенштейн
был настроен весьма позитивистски: все должно быть ясным, чет-
ким, понятным. Ему казалось, что он решил эту задачу приме-

нительно к естественному языку. На некоторое время он даже
потерял интерес к философии в целом и к философии языка в ча-
стности. Когда в этот период его навещали выдающиеся фило-
софы, то он неохотно обсуждал философские темы (Карнапу он
предложил почитать вместе с ним стихи индийского поэта Р. Та-
гора, чему великий логик немало удивился). Вскоре, однако, по-
зиция Витгенштейна изменилась радикально. Теперь он недо-
волен своими прежними изысканиями и ищет новые подходы к по-
ниманию языка.

Значение слова есть его употребление. Напомним, что ран-
ний Витгенштейн считал, что слова и предложения обладают
значением, этими значениями являются либо отдельные пред-
меты («этот стол» обозначает стол, на который обращается вни-
мание), либо их расположение, со-бытие («на столе лежит ка-
рандаш» обозначает, что взаиморасположение стола и каранда-
ша именно такое, как сказано: карандаш лежит «на столе», а не
где-то в другом месте). Витгенштейн пишет: «Когда мы гово-
рим: "Каждое слово в языке что-то означает",— то этим еще сов-
сем ничего не сказано...». Витгенштейн имеет в виду, что
в прежних его работах слово и значение слова увязывались уж
очень формально, по формуле «слово есть метка предмета».
А между тем язык — это сама наша жизнь, в ней одно и то же
слово может обладать многими сотнями значений. Приведем при-
мер на этот счет.

«Кирпич!» — говорит строитель своему помощнику; тот при-
носит кирпич. «Написал кирпич?» — спрашивает Иванова Си-
доров. «Да нет еще,— отвечает Иванов,— не было времени сесть
за диплом». «Ты видел Кирпича?» (имеется в виду Алексей
Кирпичников, которого друзья называют Кирпичом). Слово не
имеет раз и навсегда данного значения. Значение слова есть его
употребление в языке и действии. Язык есть деятельность,
форма жизненной игры. Как во всякой игре, здесь есть много воз-
можностей.

«Семейное сходство» слов. Язык состоит из многих слов, а у слов
много значений, но это не означает, что язык — это сплошной
хаос. При характеристике спорных, равно как и не спорных, во-
просов имеет смысл использовать слова, обладающие «семейным
сходством», похожие друг на друга. Одним словом суть дела не
исчерпать. Значение слова во многом становится понятным
в рамках группы слов. Рассмотрим, например, семейное сходст-
во слов, поясняющих и проясняющих слово «любовь».

Любовь сродни

благосклонности, преклонению, привязаннос-
ти, сердечному чувству, симпатии, внутреннему
влечению, страстности, потребности любви, эро-
тике, сексуальности, сексу, половому влечению,
верности, пламенности, сердечности, уважению,
жертвенности, любовному огню, доказательству
любви, душевности, нежности, восхищению,
влюбленности, обожествлению, страданию, супру-
жескому чувству, отцовскому чувству, материн-
скому чувству, заинтересованности и т.д.

Надеюсь, молодым людям из числа читателей этой книги ста-
ло яснее, почему их подруги жаждут не односложного («Ты лю-
бишь меня? — Угу.— И я угу»), а более пространного объяснения
в любви: они интуитивно чувствуют достоинства концепции семей-
ного сходства слов. Витгенштейн выразил концепцией семейно-
го сходства слов одну из сторон нашей языковой практики.

Речевые акты. В аналитической философии, как правило, все
богатство жизни хотят увидеть в языке. Возможно ли это? Ран-
ний Витгенштейн видел в языке границу мышления. Поздний
Витгенштейн переносит ударение на действия человека, его прак-
тическую жизнь. Можно ли считать язык, речь границей наших
поступков, действий? На этот вопрос утвердительно ответил сво-
ими изысканиями англичанин Джон Остин.

Остин утверждал, что речь состоит из речевых актов, дей-
ствий. Всякая речь — это не просто слова, а принятие решения
и само действие, точнее, его смысл. На первый взгляд кажется,
что некто обещает сделать нечто, назовем это нечто А, но дела-
ет В. Однако при более детальном рассмотрении, учете того,
как, в каких условиях, в каком контексте было обещано сделать
А, мы разгадываем подлинный смысл обещания, а именно ис-
полнить В.

Итак, пожалуй, аналитики правы в том, что язык позволя-
ет выразить все богатство нашей жизни. Но оно содержится
в языке в форме высказываний, а не как таковое. Язык — это
богатейший символ нашей жизни, а не сама жизнь как таковая
во всем ее многообразии.

Что такое философия? Согласно как ранним, так и поздним
аналитикам, философия есть способ избавления человечества
от характерных для него недугов посредством анализа языка и со-
держащейся в ней логики. Витгенштейн выразил это образно:

цель философии — показать способ, «каким муха вылетает из
мухоловки». Без философии человек остается в западне своих ка-
жущихся неразрешимыми проблем.

аналитическая Философия