Право Новгорода и Пскова

В истории права северо-западных русских земель периода XII-―XV вв. проявились различные, нередко противоречивые, тенденции изменения права: византийское, германское и древнерусское право взаимно воздействовали друг на друга, расширялась публично-правовая сфера, при сохранении господства обычно-правовых способов регулирования общественных отношений. Особенностями права сСеверо-зЗападнойго региона Руси являются меньшее, в сравнении с землями юЮго-зЗападаной и сСеверо-Ввостокачной Руси, влияние византийского права, а также более длительное сохранение древних правовых институтов.

Основные черты права Новгородской и Псковской республик известны нам по двум крупным источника права –― Псковской и Новгородской Судным грамотам, из которых последняя сохранилась не в полном объеме.

Система вещных прав, существовавшая на северо-западе Руси, обладала значительным локальным своеобразием. Важнейшим объектом права собственности являлась земля, используемая не только для земледелия, но и для организации различных промыслов. Соответственно, выделялись пахотные земельные участки («орамые земли»), участки для рыбныеой ловли, участки под лесом («лешая земля»), сенокосы («пожни») и др. Существовало несколько видов поземельной собственности: общинная, сябренная и частная.

Частная собственность разделялась на два подвида –― отчину и куплю. Отчина имеет существенные несоответствия с современным пониманием частной собственности –― собственник имеет право использовать вещь, извлекать плоды и распоряжаться вещью, однако в своем праве распоряжения он ограничен наличием родовых связей, включающих его в родовой коллектив. Отчина, в представлении средневекового русского человека ―– земля, связанная с определенным родом, связь с этим участком остается даже после акта формального отчуждения земли третьим лицам. Сохраняющаяся связь родового коллектива с отчиной лучше всего отражена в институте родового выкупа, более известного по Псковской Судной грамоте в качестве «выкупка» (при этом отчинники могли выкупить отчужденное родовое имущество за ту же покупную сумму). Напротив, купля наиболее близка современному пониманию частной собственности –― собственник имеет право использовать вещь, извлекать плоды и распоряжаться самой вещью, не будучи ограничен при этом родовым коллективом.

Сябрами называлась группа лиц, совместно реализующих право собственности на участок пахотных земель или промысловых угодий. Сябрами могли быть как частные лица разного общественного положения (крестьяне, купцы, горожане, бояре и др.), так и корпоративные общности (монастыри). В общем земельном участке каждый сябр имел на праве собственности свою долю (жребий), которой мог свободно распоряжаться. В частноправовых грамотах, оформлявших приобретение земельного участка коллективом сябров, встречается фиксация преимущественного права на выкуп долей других совладельцев: если один из сябров или его потомки захотят продать свою долю, они должны были продать ее другому совладельцу-покупателю или его потомкам.

Общинники в своем отношении к земле ничем не отличаютсялись от сябров –― и там, и там мы имеем дело с коллективом собственников, выступаетющим в качестве одного юридического лица при отношениях с другими собственниками. Разница заключается в характере самого коллектива, особенностях его организации: один из них ―– общинная структура, другой –― коллектив собственников, физических и корпоративных лиц, имеющих общие хозяйственные интересы на смежных земельных участках.

В Псковской Судной грамоте упоминаются основные способы приобретения права собственности, к которым относились приобретение на основе договора, по давности владения, по наследству, а также приплод.

Право Новгородской и Псковской земель хорошо знало право владения, отличая его от права собственности. Право владения включает в себя возможность использования вещи, извлечения плодов и распоряжения ими, но отличается от права собственности невозможностью распоряжаться самой вещью. В ст.атье 9 Псковской Судной грамоты встречается достаточно полное раскрытие понимания института владения средневековым сознанием –― право владения в отношении земельного участка предполагает его использование по назначению. Этот аспект был очень важен, поскольку в случае конфликта интересов владеющего несобственника и невладеющего собственника Грамота предписываетла решить дело в пользу владельца, при условии, что несколько свидетелей подтверждали факт обработки им земельного участка в течение 4-5четырех-пяти лет. Такой исход дела неслучаен и соответствует так называемой «моральной экономике» крестьянского общества, соответственно которой только человек, обрабатывающий землю, может иметь на нее какие-либо права. Поэтому формальный собственник, не прилагающий усилий к обработке земельного участка лично или посредством организации труда наемных работников, утрачивает свое право на этот участок.

Разновидностью права владения было характерное только для северо-западных русских земель вещное право, именовавшееся «кормлей». Под «кормлей» понималось пожизненное или родовое (в течение нескольких поколений) владение недвижимым имуществом, лишавшее ее владельца права распоряжения этим имуществом.

Обычно «кормля» возникалоа у одного из супругов по факту смерти другого. В этом смысле право «кормли» является своеобразным продолжением брачных отношений: как при жизни супруги поддерживали друг друга, так и после смерти одного из них оставшееся после него имущество должно было обеспечивать пережившего.

Прекращение права «кормли» связывается с несколькими условиями. Прежде всего, в ст. 72 Псковской Судной грамоты это вещное право отграничиваетсялось от права собственности, поскольку подчеркиваетсялось, что оно не предполагает права распоряжения предметом «кормли», поэтому владелец, уличенный в распоряжении им, обязан был выкупить отчужденное имущество и лишаетлся самого вещного права. Следующие два основания прекращения права «кормли» указываются в ст.атьях 88 и 89 Грамоты: смерть владельца или вступление в новый брак. В первом случае нарушается связь лица и предмета «кормли», во втором случае нарушается та связь, которая связывала мужа и жену, а после смерти одного из них –― пережившего супруга и родственников умершего. Вступающее в новый брак лицо связывало себя с другим родовым коллективом, в связи с чем имущество умершего супруга уже не могло им использоваться и должно было отойти родственникам умершего, его наследникам. С этой же точки зрения рассматривался и уход владельца «кормли» в монастырь ―– здесь переживший супруг также связывал себя с другой общностью, с монастырской общиной, разрывая все свои родственные «мирские» отношения.

Псковская Судная грамота различала залог движимого имущества и залог недвижимого имущества, обозначая оба вида залога термином «заклад». Передача в залог вещи рассматривалась как «вина», обременение, лежащее на самой вещи –― вещь «виновата» другому лицу и эта вина выражается в определенной сумме долга.

В исследовательской литературе распространена точка зрения, что недвижимое имущество, в отличие от движимого, не переходило во владение залогодержателя. В некоторых случаях, вероятно, так и было[215], однако в большинстве сохранившихся закладных грамот земельные участки, передаваемые в залог, переходили во владение залогодержателя, который получал возможность извлекать из них плоды и распоряжаться ими.

В большинстве закладных грамот (либо в грамотах, упоминающих о договоре заклада) заимодавцу предоставляетсялось право пользования вещью и распоряжения ее плодами, но не право распоряжения самой вещью. Однако это правило, видимо, не было твердым даже в XV в.еке и могло нарушаться. Так, в духовной схимника Ивана Матвеевича завещатель передаетл участок земли, находившийся у него в закладе, Николаевскому Чухченемскому монастырю «в веке». Правда, даритель оговариваетлся, что дети закладодателя имеют право выкупить у монастыря этот земельный участок за сумму, выданную под заклад земли.

Наличие заклада ставило закладодержателя в выгодное положение в случае возникновения спора. – Как следует из статей 28-―29 Псковской Судной грамоты, ему было предоставлено право выбора доказательства: личная присяга или требование присяги другой стороны. Кроме того, в случае заклада недвижимого имущества кредитор оказывался заинтересованным в неисполнении должником своего обязательства, поскольку в этом случае заложенное имущество переходило в его собственность.

Обязательственные правоотношения в Псковской Судной грамоте регулировались значительно подробнее, чем в Русской Правде. Основным источником обязательств являлись договоры. Существовали три способа оформления договорных отношений: устный, «доска» и «запись». Устный договор обязательно составлялся при свидетелях, показания которых занимали важное место в системе судебных доказательств.

«Записями» именовались грамоты –― формальные акты, заверенные должным образом и составлявшиеся как подтверждение вещного права или обязательственного правоотношения. Такие письменные акты передавались на хранение в государственный архив (в Новгороде ―– в собор св. Софии, в Пскове –― в собор св. Троицы).

«Доски» представляли собой две половинки деревянной плашки, разрубленной вдоль, на которых был записан один и тот же текст, при этом одна оставалась у должника, другая отдавалась кредитору. При исполнении обязательства обе половинки совмещались и после доказательства их соответствия, уничтожались.

Обязательственное право Новгорода и Пскова знало сложную и разветвленную систему договорных правоотношений. Например, договор купли-продажи имел такие разновидности, как «запродажа», «купля на закладные куны», «купля в кредит», «выкупок». При договоре «запродажи» продавец обещал передать предмет договора в определенное время, через оговоренный срок, а покупатель сразу же при заключении сделки отдавал или всю сумму цены, или ее часть. «Купля на закладные куны» непосредственно вытекала из договора заклада –― не имея возможности выкупить заложенное имущество, должник оформлял купчую, «доняв» у кредитора дополнительную сумму. Таким образом, цена предмета сделки фактически складывалась из двух составляющих: суммы займа и цены, уплаченной по договору купли-продажи. При этом обе сделки были разотделены друг от друга значительным временным промежутком. «Купля в кредит» представляла собой приобретение вещи в кредит с частичной уплатой цены непосредственно при заключении сделки. «Выкупком» являлось возвращение за покупную цену имущества, обладающего особым правовым статусом («отчины»).

Договор дарения в праве Северо-Западной Руси относился к числу договоров с максимально упрощенной процедурой оформления. Судя по тексту ст. 100 Псковской Судной грамоты договор дарения мог совершаться в устной форме, но обязательно в присутствии свидетелей. При этом договор дарения также имел несколько разновидностей: вклад «на помин души», вклад «в вечный хлеб», назначение приданого, выдел, освобождение от долга.

Вклад «на помин души» предполагал передачу имущества монастырю с тем, что на принимающую сторону возлагалась обязанность исполнять поминальные службы по дарителю (после его смерти) и его умершим родственникам, указанным во «вкладной» грамоте, оформлявшей дарение. В случае вклада «в вечный хлеб» сторонами являлись две монастырские корпорации или приходская церковь и монастырь, предметом дарения-вклада ―– денежная сумма. Смысл этого правоотношения сводился к возложению на одну из сторон (одаряемого) обязанности «вечно», то естьт.е. без определения временных границ, предоставлять другой стороне (дарителю) возможности питаться в монастырской общине наравне с ее членами.

Разновидностью договора дарения являлось назначение приданого. С одной стороны, приданое, по своей сути, представляет аналог наследственной части, которая являетсялась, в свою очередь, отражением трудового вклада девушки в общесемейное хозяйство. С другой стороны, в отличие от собственно наследования, наделение приданым никак не связано с моментом смерти наследодателя –― оно могложет происходить как при жизни отца девушки, так и после его смерти. Во втором случае, если отца девушки не было в живых, обязанность обеспечить ее приданым и выдать замуж ложилась на братьев. Выдел представлял собой передачу имущества родственникам по нисходящей линии, которые не входятили в число наследников и потому получаютли имущество не по наследству, а в дар.

Разновидности договора займа различались в зависимости от устанавливаемого ими способа обеспечения исполнения обязательства должником: простой заем, заключаемый на сумму до 1 рубля; заем, обеспеченный поручительством другого лица; заем, обеспечением которого являлся заклад (движимое имущество); заем, обеспеченный залогом (недвижимым имуществом). В последнем случае договор займа соединялся с договором заклада и не предполагал назначение процентов, поскольку заимодавец имел право распоряжаться плодами заложенной вещи, а также имел возможность приобрести заложенную вещь в собственность в случае неисполнения обязательства должником.

В остальных случаях договор займа обычно заключался с указанием процентов, в получении которых заключалсябыл интерес кредитора. В период XII-―XV вв.еков на северо-западе Руси действовали высокие процентные ставки по заемному капиталу, составлявшие 20-―25%.

Под заклад и с оформлением записи предоставлялись займы на сумму свыше одного 1 рубля (ст. 30 Псковской Судной грамоты). Соответственно в случае предъявления иска на сумму свыше одного 1 рубля по простой доске, не обеспеченной закладом, и непризнания этого иска ответчиком истец проигрывал дело. Договор займа на сумму до одного 1 рубля обеспечивался доской, а также мог дополняться поручительством.

Порядок взыскания долга с должника, не желающего исполнять принятое обязательство, хорошо известен по ряду международных договоров. Взыскание долга согласно установленной законом процедуре осуществлял «детский» -― судебный исполнитель. К должнику, откупившемуся взяткой от первого судебного исполнителя, следовало послать другого «детьского» и только после того, как и второй судебный исполнитель начнет «хытрити», можно прибегнуть к самостоятельным действиям по доставке должника на суд.

В случае неисполнения обязательства требование кредитора обращалось на его имущество и личность, то естьт.е. несостоятельный должник мог быть выдан кредитору «головой». Уплата долга вдовой должника не являлась правилом и осуществлялась при определенных условиях: 1) если жена являлась поручителем за долг своего мужа; 2) если наследниками должника являлись малолетние дети, в связи с чем от их имени распоряжалась имуществом их мать.

Договор найма подразделялся на договоры имущественного и личного найма. Сторонами имущественного найма являлись «государь» и «подсуседник» (наниматель). В отличие от права Киевской Руси, в котором лицо, вступавшее в отношения личного или имущественного найма с «государем», не только утрачивало свою независимость, но и временно попадало в несвободное состояние, в Псковской Судной грамоте наниматель-«подсуседник» сохраняетл свою правоспособность, равную правоспособности свободного лица, а его интересы защищаютсялись законом в той же мере, что и интересы других свободных. Говоря о договоре личного найма, Псковская Судная грамота различаетла наем с сохранением полной свободы для наймита и наем с ограничением состояния свободы. В последнем случае нанимавшее лицо носило название «закупен». Другой крупный памятник права Северной Руси XV в.ека ―– Правосудье Митрополичье –― прямо указывает на срединное положение закупа между холопом и свободным наймитом, определяя убийство «закупного наймита» как особый состав преступного деяния. Исполнение договора, заключенного закупеном и государем, состояло в том, что закупен жил на земле государя, исполнял обязанности, которые он на себя принял, а следовавшее ему вознаграждение или засчитывалось в уплату занятого долга, или же выдавалось ему на руки.

При заключении договора личного найма с сохранением полной свободы наймита наниматель определял характер работы и размер оплаты, а сам договор, как правило, составлялся в устной форме. В Псковской Судной грамоте встречаются два вида договора личного найма (ст. 39): выполнение какой-то работы в течениие определенного срока («отстоит свой урок») и выполнение сдельной работы («свое дело отделает»). Наймит имел право покинуть нанимателя, получив заработную плату из расчета отработанного времени (ст. 40 Грамоты). Это установление выгодно отличало положение наймитов в Пскове, вступая в противоречие с другими источниками древнерусского права[216].

Помимо разветвленной системы обязательств из договоров, новгородское и псковское право знало обязательства из причинения вреда. Основаниями для их возникновения могли являться незаконное распоряжение «кормлей», потрава или использование угодий без разрешения. К числу обязательств из причинения вреда можно отнести конфискацию товаров представителей определенной городской общины за вину их соотечественников. Основанием для обращения обязательства к общине являлась неспособность городских властей «дать правду», то естьт.е. обычным судебным порядком решить дело о возвращении долга. Сумма нового долгового обязательства могла быть взыскана с любого представителя «провинившейся» общины в форме конфискации товаров.

В Новгороде и Пскове были известны два вида наследования –― по закону и по завещанию. Завещание могло быть составлено как в форме устного распоряжения, так и в виде письменного формального акта –― «рукописания» (называемое в современной литературе «духовная грамота»). Завещательная правоспособность наступала с момента достижения брачного возраста (для мужчин с 14 лет, для женщин –― с 12). В тех случаях, когда завещание составлялось женщиной, ее мужу строго запрещалось выступать в качестве душеприказчика по духовной грамоте. Как правило, завещание заверялось священником и свидетелями.

Отличительной особенностью русских завещаний этого периода является то, что в них в качестве наследников назначались наследники по закону. Помимо них, часть имущества обычно «приказывали» монастырям и церквям, иногда ―– посторонним лицам, которым завещатель чувствовал себя чем-то обязанным. Завещательные распоряжения в пользу жены обычно подразумеваютли передачу имущества «детям с матерью». Иными словами, в соответствии с нормами Псковской Судной грамоты, настоящими наследниками являлись дети, а переживший супруг получал наследство «в кормлю» и утрачивал это право в случае повторного брака. Однако движимое имущество по завещанию могло быть передано пережившему супругу в собственность.

На северо-западе Руси в завещаниях, как правило, недвижимость передавалась детям в равных долях, но не делилась между ними. Это было связано с тем, что индивидуальная частная собственность еще не вытеснила общесемейную. Не случайно, поэтому, в частных актах в качестве контрагентов (совместных приобретателей или отчуждателей) выступалиют семейные и родовые коллективы.

При наследовании по закону по очереди призывались разряды наследников. Наследниками первого разряда были дети умершего обоего пола. При отсутствии детей призывались наследники второго разряда –― родители. Если не оказывалось наследников второго разряда, к наследованию призывались родственники по боковой линии (братья и сестры).

Переживший супруг, вопреки распространенной в исследовательской литературе точке зрения, не входил в число наследников по закону. Согласно ст. 88 и 89 статьям Псковской Судной грамоты переживший супруг имел право «кормли», то естьт.е. не получал права собственности как наследник, а после его смерти, нового брака или ухода в монастырь предмет «кормли» отходил к законным наследникам умершего. Невозможность наследовать умершему супругу вытекала также из принципа раздельности имущества в браке. Переживший супруг мог быть указан в завещании в качестве наследника, однако чаще в сохранившихся духовных грамотах пережившему супругу указываетсялось имущество «в кормлю».

Псковская Судная грамота предусматривала случай лишения наследства. Согласно ст. 53-й статье наследства лишался сын, ушедший из дома и таким образом отказавшийся содержать родителей.

Уголовное право Новгорода и Пскова сохраняетло и развиваетло систему преступлений и наказаний, характерных для Русской Правды, но содержалоит и большое количество новшеств, которые получили дальнейшее развитие в праве Московской Руси XV-―XVI ввеков. Преступление на северо-западе Руси в XII-―XV ввеках имело двойственную природу: учитывался вред, причиненный конкретному лицу или лицам, и вред, причиненный всему обществу, «миру». При этом само понятие «преступление» как нарушение установленной государством нормы еще не появилось, термин «обида» применялся для обозначения не только преступлений, но и правонарушений вообще.

В Псковской Судной грамоте нашла отражение система наказаний и преступлений, характерная для северо-западных русских земель, явившаяся результатом эволюции уголовного права Русской Правды.

В тексте Грамоты отдельно от других преступных деяний рассматриваютсялись особо тяжкие преступления (ст. 7-―8), нарушающие общий, публичный интерес, угрожающие каждому члену городской общины. К их числу Грамота относитла «кримскую» татьбу, конокрадство, перевет, поджог и кражу, совершенную в третий раз.

Понятие «кримская татьба» не имеет однозначной трактовки в исследовательской литературе. Наиболее вероятными версиями являются понимание «кримской татьбы» как кражи из церкви или как кражи из кремля. В обоих случаях очевидна дерзость преступника, совершающего антиобщественный поступок в наиболее значимых для всей городской общины местах.

Конокрадство со времен Русской Правды относилось к числу наиболее опасных преступлений. И в X веке, и в XV в.еке конь оставался важнейшим элементом земледельческого хозяйства, с утратой которого выживание домохозяйства становилось невозможным. Помимо Псковской Судной грамоты, случаи казней «коневых татей» известны из летописей. Например, под 1477 г.одом упоминается, что жители псковского пригорода Опочка повесили «татя коневого».

Перевет известен в летописных источниках с XII в.ека и может быть определен как предательство корпоративных интересов определенной общности (обычно –― городской общины). В связи с превращением городских общин Новгорода и Пскова в государственные образования перевет приобретал значение государственной измены, но этот процесс еще не был завершен к концу XV века.

Поджог даже одного строения в условиях скученной застройки деревянных средневековых русских городов приводил к разрушительным последствиям, то естьт.е. объективно был направлен против всей городской общины. Наконец, кража, совершенная в третий раз, представляла вора не случайно оступившимся человеком, а убежденным преступником, жертвой которого может стать любой член городской общины.

Таким образом, все эти преступления нарушали общий интерес, несли угрозу каждому члену общества, в связи с чем за них назначалась высшая мера наказания –― смертная казнь.

В противоположность этой группе преступлений все остальные преступные деяния рассматривались как нарушающие частные интересы, в связи с чем преступник присуждался к возмещению ущерба, нанесенному пострадавшей стороне, и уплате штрафа, который представлял собой возмещение ущерба общине за нарушенный правопорядок. Для Псковской Судной грамоты это значение наказания как возмещения нарушенного интереса настолько естественно, что в некоторых статьях Грамота указывает сумму штрафа, уплачиваемого органам публичной власти, в других –― возмещение, которое полагалось пострадавшей стороне.

Преимущественно частноправовой характер этойуказанной группы преступных деяний очевиден из ст. 52 Псковской Судной грамоты, которая предусматривала взыскание штрафа с «татей» и разбойников только в том случае, если пострадавшая сторона выдвигала обвинение и претендовала на возмещение ущерба. Если же стороны достигали компромисса без уплаты возмещения, то и публично-правовое воздействие на преступника не предусматривалось.

Среди этой данной группы преступных деяний центральное место занимало убийство («головшина»). Псковская Судная грамота рассматривала различные случаи убийства: убийство при сопротивлении доставке в суд (ст. 26), неквалифицированное убийство (ст. 96), убийство отца или брата (ст. 97).

Преступления против чести все еще расценивались как тяжкие преступные деяния. В течение XII-―XIII вв.еков источники права еще упоминают о порванной бороде, о выбитом зубе и о незаконном задержании, в XIV-―XV вв.еках сохраняется только норма о бороде. В Псковской Судной грамоте за это преступление предусматривалось возмещение ущерба пострадавшему лицу в размере двух 2 рублей, а также продажа в пользу князя (ст. 117).

Право Ссеверо-зЗападаной Руси различало разбой и грабеж. Под разбоем понималось вооруженное нападение, обычно с целью наживы, которое сопровождалось изъятием имущества и причинением вреда здоровью людей, вплоть до лишения жизни. Напротив, термин «грабеж» употреблялся в узком смысле открытого посягательства на чужое имущество, не сопряженное с убийством. От грабежа в Псковской Судной грамоте отделяется «бой», нанесение побоев (ст. 20). Этот новый состав преступного деяния объединяетл в себе целую группу преступлений, известных по Русской Правде (ст.атьи 28, 29, 30, 31 Пространной редакции).

С понятием разбоя были тесно связаны «наход» (известный по Псковской Судной грамоте) и «наезд» (упоминавшийся в Новгородской Судной грамоте). Оба преступления означали вооруженное нападение на чужую землю с целью ее присвоения.

В праве Ссеверо-зЗападнойго региона Руси появляется новая группа преступлений, направленных против порядка управления и суда: сопротивление обыску (ст. 57 Псковской Судной грамоты), незаконное вторжение в зал судебного заседания (ст. 58), нанесение одним истцом побоев другому истцу перед судом (ст. 111), ложное обвинение должностных лиц (ст. 6 Новгородской Судной грамоты).

Система наказаний в соответствии с системой преступлений включаетла в себя два вида: высшая мера наказания (смертная казнь) назначаетсялась за преступления, направленные против общего интереса, а за преступные деяния, нарушающие частный интерес, предусматривалисьются различные штрафы.

Смертная казнь как вид наказания происходит от известного по Русской Правде «потока и разграбления». В XI в.еке законодательство еще не знаетло смертной казни, в XV в.еке уже не знаетло «потока и разграбления», а в период между этими крайними датами в праве Ссеверо-Ззападаной Руси сосуществовалиуют, иногда сливаясь, оба вида наказания: «поток и разграбление» постепенно все чаще предполагалет убийство преступника, а процесс индивидуализации наказания приводилт к замещению «потока и разграбления» смертной казнью как высшей мерой наказания.

Некоторое время (в период XII-―XIII вв.еков) на северо-западе Руси сохранялась уплата виры за убийство свободного человека. Право этого регионаСеверо-Западной Руси существенно расширяет – в сравнении с Русской Правдой – круг лиц, которые находятся под защитой двойной виры. В их число в это время входили послы, священники, заложники. Однако в XIV-―XV вв.еках вира упоминается крайне редко и заменяется уплатой штрафа (по Псковской Судной грамоте, - в размере 1одного рублья).

Иногда в исследовательской литературе высказывается точка зрения, что Псковская Судная грамота уже назначает тюремное заключение как вид наказания. Однако упоминаемое в тексте Грамоты заключение в «дыбу» следует рассматривать как процессуальную меру, временное ограничение свободы правонарушителя, а не как вид уголовного наказания.

Судебный процесс в Новгороде и Пскове сохранил основные черты, известные по Русской Правде. Процесс носил состязательный характер –― термин «ответчик» все еще не был известен, обе стороны носили название «истец» и состязались в суде, доказывая свою правоту. При этом онсудебный процесс все так же разделялся на три стадии, соответствующие «закличу», «своду» и «гонению следа» Русской Правды, однако на всех стадиях он уже носит письменный характер.

Вызов в суд осуществлял судебный исполнитель («позовник»), вручавший ответчику официальную повестку («позовницу»). Если ответчик уклонялся от явки в суд, закон определял возможность его насильственной доставки (ст. 26). Выигравшая судебный процесс сторона получала «правую» грамоту, в которой подтверждалось право на предмет спора.

В ходе суда использовались такие доказательства как поличное, свидетельские показания, письменные акты, ордалии («Божий суд»).

Поличное в праве сСеверо-зЗападнойа Руси понималось как материальные следы совершенного преступления, обнаружение краденого в доме подозреваемого и т.п. По ст. 60 Псковской Судной грамоты поличное («полишное») объявлялось важнейшим доказательством виновности, при наличии которого нет нужды в каких-либо других доказательствах.

Свидетельские показания являлись основным видом доказательств, при этом различались показания «послухов» (свидетелей «доброй славы») и «сторонних людей» (свидетелей в современном смысле этого слова).

В праве Ссеверо-Ззападаной Руси постепенно возрастало значение письменных доказательств, к числу которых относились уже упоминавшиеся «доски» и «записи».

Наряду с рациональными способами доказывания использовались иррациональные доказательства, к числу которых относились присяга, судебный поединок («поле») и жребий. Значение присяги, хорошо известной по Русской Правде, и к концу XV в.ека остается очень весомым. Достаточно привести в качестве примера норму, содержащуюся в ст. 34 Псковской Судной грамоты, согласно которой лицо, подозреваемое в краже, при отсутствии других доказательств могло отвести от себя подозрения присягой. Точно так же в других делах, при отсутствии доказательств вины, обвиняемый мог отвести от себя подозрение присягой.

Не менее широкое распространение в праве Новгорода и Пскова получили судебные поединки. В основе средневекового представления о «поле» лежит убеждение, что божественные силы принимают непосредственное участие в человеческих делах и не допустят, чтобы правый был побежден. Победивший на поле имел право получить полное удовлетворение своего иска (ст. 37 Псковской Судной грамоты). В том случае, когда поединок оканчивался смертью одной из сторон, победивший терял право на удовлетворение своего иска, но получал в свое распоряжение доспехи и одежду побежденного. Кроме того, уплата судебных пошлин также возлагалась на проигравшего.

Православная церковь, негативно относившаяся к присяге и «полю», снисходительно относилась к другому виду ордалий –― жребию, так что даже во время выборов новгородского архиепископа использовалась процедура «вынятия жребия». Тем не менее, жребий обычно использовался в комплексе с другими способами доказывания –― например, жребий бросался, чтобы определить, какую сторону приводить к присяге, или когда показания свидетелей противоречили друг другу, жребий бросался, чтобы определить, кто прав (договор Новгорода с Любеком 1269 г.).

Глава 9. Объединение Руси в XIV-―XV в.в.вв.

§1. Русские земли в составе русско-татарского государства. Начало объединительных процессов и их причины. Роль Золотой Орды в объединении Руси

§2. Возвышение Московского княжества в ХIV-ХV вв. и его причины. Собирание Москвой русских земель. Превращение Руси в единое государство

§3. Политическая структура Руси конца XIV – начала XV вв. Местничество. Местное управление. Система «кормлений»

§4. Церковь в условиях образования единого государства. Нестяжатели и иосифляне. Концепции «Русь – третий Рим»

***