Сверхживотное” и человек: концепция В.Ф.Поршнева

Человек не мог произойти от животного. Но он мог вести свою историю от “сверхживотного”. Но откуда оно взялось? Своеобразная версия становления человека представлена психологией. Генезис сознания выводится здесь из раннесоциальных структур, из идеи человеческих видов. Многообразие человеческих предков как бы подсказывает мысль о том, что на самом деле люди не представляют собой единого вида.

Согласно этой теории, прачеловек был неплохо укоренен в природе, но он не занимался хищничеством. Однако впоследствии произошло фатальное расщепление вида позднейших палеоантроповых гоминид. Иначе говоря, каким-то образом возник подвид прачеловека, который превратился в хищника-людоеда. Поскольку в природе представители одного вида крайне редко поедают своих сородичей, то названное событие вызвало настоящий взрыв в плавном эволюционном развитии животных.

Сторонники данной концепции полагают, что жертвы этой метаморфозы как раз и пошли по пути собственного очеловечивания. Внушаемость, суггестивность и стала в итоге центром сапиентации, оразумения гоминид. Чтобы сохранить себя, обреченные на съедение вынуждены были усложнять интердиктивное взаимодействие. Чувство страха делало жертву невротиком: у него происходит так называемая “ультрапарадоксальная инверсия процессов центральной нервной системы”, при которой положительный раздражитель вызывает торможение, а отрицательный вызывает положительную реакцию, возбуждение. Это негативное, патологическое и гибельное явление для животного превратилось в опору принципиально новой формы торможения, ставшей у человека положительной нормой его высшей нервной деятельности. Этот “уточненный диагноз”, поставленный профессором Поршневым, позволяет определить человека как “животное наоборот” /Б.Ф.Поршнев. О начале человеческой истории [Диденко Б. Сумма антропологии. Кардинальная типология людей. - М., 1992. С.7]/.

Палеоантропы, как объясняют нам авторы названной концепции, предельно близки к своему дорассудочному предшественнику. Это хищники, поедающие себе подобных. Второй тип (также “хищный”) - это суггесторы, успешно имитирующие интердиктивные действия палеоантропов (суперживотных), но сами все еще не способные противостоять психическому воздействию последних.

Третий вид - диффузный. Это те самые поедаемые жертвы, не имеющие средств психологической защиты от воздействия палеоантропов, парализующих волю к сопротивлению импульсов интердикции. Это - “человек разумный”. Четвертый вид - это неоантропы, непосредственно смыкающиеся с диффузным видом, но сформировавшиеся несколько позднее. Они более продвинуты в направлении сапиентации, уразумения и способны - уже осознанно - не поддаваться магнетизирующему психологическому воздействию интердикции. Неоантропов следует считать естественным развитием диффузного типа в плане разумности.

Названная концепция пытается обрисовать истоки эволюционного скачка в сознании без отсылки к орудийной деятельности. В данном случае нет необходимости говорить, что обезьяна поняла, уразумела, осознала. Прачеловек оказался в экстремальной ситуации и здесь сложились изменения в самой психике животного. Сфера бессознательного под прессом страха оказалась способной к своеобразным мутациям.

Сторонники изложенной теории представили целый набор любопытных предположений. Им удалось даже набросать некую типологию людей, причем выделить сложившиеся типы не только в древности, но и во всей истории. Концепция бросает вызов ортодоксальной биологии, идеи поступательной эволюции, в ходе которой наследуются благоприобретенные навыки. Однако она совершенно не объясняет главного пункта: отчего некоторые пралюди стали вдруг хищниками. Этот исходный момент человеческой предыстории остается нераскрытым. В этом отношении названная доктрина несет в себе беспомощность тех представлений, которые она преодолевает. Главный, самый существенный скачок в развитии живой материи оказывается в ней постулированным.