О повреждении нравов в России 3 страница

И тако въ семъ случаѣ Россійскій престолъ сталъ покупаться и не близость крови, но избраніе прежде бывшей плѣнницы – внука Петра Великаго и Правнука Царя Алексѣя Михайловича на престолъ столь знатной Имперіи возводило.

Вскорѣ по именованіи своемъ Наслѣдникомъ Россійскаго Престола, Князь Петръ Алексѣевичь, подъ именемъ Императора Петра II взошелъ на престолъ, по смерти Императрицы Екатерины Алексѣевны.

Сила и могущество Князя Меншикова умножились; Государь былъ въ юныхъ лѣтахъ, а сей вельможа, хотя небылъ именованъ регентомъ, но дѣйствительно таковымъ был.. А сіе самое доказуетъ колико упалъ духъ благородныхъ. При младенчествѣ Царя Іоанна Васильевича, законной властью утвержденному совѣту для управленія вовремя малолѣтства Государя, боярамъ, выбраннымъ изъ среды самихъ ихъ, изъ среды знатнѣйшихъ родовъ Государства: повиноваться нехотѣли.

И когда въ болѣзни своей царь Іоаннъ Васильевичь хотѣлъ утвердить престолъ малолѣтнему сыну своему, то, нехотя быть управляемы боярами, сыну Государя своего присягнуть нехотѣли. Во время младенчества самаго Петра Великаго на случай Нарышкиныхъ негодовали; а се нынѣ изъ подлости произшедшему мужу, безъ всякаго законнаго утвержденія его власти, безспорно повиновались. Да разсудятъ посему вѣрность-ли сіе было къ Государю или паденіе духу благороднаго.

Истина заставила меня сіе сказать, поелику мнѣ извѣстна – непохвалить поступокъ Кн. Меншикова. Онъ честолюбіемъ на мѣсто сіе былъ возведенъ; но управленіе его было хорошо, а паче попеченіе его о воспитаніи и наученіи младаго Государя; часы были уставлены для наукъ, для слушанія дѣлъ, для разговоровъ и обласканія первосановниковъ Государства, и наконецъ часы для веселія. И можно сказать, что былъ купно Правитель Государства и дядька государевъ. Еще бы похвальнее его поступокъ былъ, естлибы онъ неимѣлъ собственныхъ своихъ видовъ, а дѣлалъ бы сіе для пользы отечества и въ воздаяніе за то, чѣмъ онъ долженъ Петру Великому, дѣду царствующаго Государя. Но онъ неимѣлъ толь героической души и всѣ мысли его клонились, чтобы обручить дочь свою за младаго Государя, что наконецъ противу самой склонности Государя исполнено имъ было.

Посемъ приумножилъ свое, стараніе о воспитаніи и наученіи Государя, взявъ его жить въ домъ свой, неотлучно при немъ пребывая, и домъ Князя Меншикова учинился дворецъ Государевъ. Во время сіе сдѣлалъ онъ два дѣла, которыя, присоединенныя къ противусклонности Государевой обрученія его съ Княжною Меншиковой, приключили наконецъ падете сего вельможи. Первое, былъ при Государѣ учитель, родомъ Венгерецъ, по имени Зеннинъ. Сей противенъ учинился владычествующему Министру и сего онъ втайнѣ оть Государя удалилъ. Хотя молчанію сіе предалъ Государь, но не оставилъ подозрѣвать отъ кого сей его наставникъ былъ удаленъ, несмѣя и возпрошать о немъ дабы болѣе ему несчастся неприключить. Второе, принесено было оть купечества нѣсколько тысячь червонныхъ къ Государю; были благосклонно приняты; но тогда случившаяся тутъ сестра Государева, Принцесса Наталья Алексѣевна сихъ денегъ къ себѣ просила. Государь, который весьма любилъ сестру свою, приказалъ ихъ отнести, еще тогда какъ принесшіе ихъ купцы въ прихожей находились. Встрѣтился Князь Меншиковъ съ несомыми сими деньгами въ комнату Принцессы, ихъ немедленно возвратилъ и пришелъ въ комнату Государеву, представлялъ ему, что таковый немедленно учивенный даръ принесенныхъ денегъ купцами показываетъ прѣзреніе къ онымъ и можетъ огорчить его подданныхъ. Можетъ быть, представлялъ ему и правила бережливости какія Петръ Великій имѣлъ. Сіе огорчило Государя и сестру его, а подало случай, наединѣ, любимцу его, Кн. Ив. Ал. Долгорукову представить ему, коль мала его есть власть. Кажется властолюбіе въ сердцахъ прежде всего родится, а паче въ сердцахъ монаршихъ; и тако сіе оскорбленіе, тѣмъ наивящше, что отмстить за него немогъ, на сердцѣ молодаго Монарха оставалось.

Однако приличными весельями и удовольствіями, частными съѣздами къ двору старался Князь Меншиковъ благопристойнымъ образомъ въ праздные часы веселить своего Государя и зятя. А примѣръ Двора, разливаясь сперва на вельможъ а потомъ и на другихъ гражданъ, чинилъ, что и они по мѣрѣ достатку своего, а иногда и свыше старались съ обществомъ веселиться и простота нравовъ изчезла.

Наконецъ приходило время паденію Кн. Меншикова и произошло оно отъ слѣдующаго случая. Сей вельможа всячески стараясь утѣшить своего Государя и укрѣпить движеніемъ и трудами его тѣло повезъ его съ псовою охотою. Гоньба, травля и протчее что веселить въ сей охотѣ, весьма полюбилось младому Государю. Часто Кн. Меншиковъ отьѣзжалъ въ Мызу свою Оранинъ-баумъ и случилось что единажды въ небытность его въ Петербургѣ въ пасмурной и холодной день, Государь поѣхалъ на полѣ. По возвращеніи своемъ нашелъ онъ Меншикова весма раздраженна сею ѣздою, который съ тою горячностью, коковая можетъ произойти отъ желанія сохранить его здоровѣ и отъ опасности потерею онаго лишиться толь великаго союза, ему представлялъ коль неразсудительно было въ пасмурное и холодное время ѣздить и здоровьѣ свое подвергать. Хотя горячи были его изъясненія, но они оть усердія происходили. Однако младый Государь ощущалъ только въ нихъ единую горячность, и яко нарушеніе почтенія къ себѣ; однако скрылъ и то въ сердцѣ своемъ. и К. Иванъ Алексѣевичь Долгоруковъ, ищущій погибели Меншикова, дабы самому и родъ свой на ту степень возвысить, не оставилъ паче очернить всѣ слова сего вельможи.

Помнится мнѣ въ іюлѣ мѣсяцѣ поѣхалъ Кн. Менщиковъ въ Мызу свою Оранинъ-баумъ, для освящнія созданныя имъ Церкви. Сей ожидаемый уже давно случай и былъ употребленъ къ погубленію его. Государь, по совѣту К. Ив. Алек. Долгорукова, поѣхалъ въ ПетергоФъ, и окруженъ гвардіей, и повелѣно было Кн. Меншикову сказать, чтобы онъ въ ПетергоФѢ неѣздилъ, а проѣхалъ бы прямо въ Петербургъ, гдѣ тогдаже двору Государеву велено изъ дому Кн. Меншикова выбираться.

Тщетно ниспадавший сей Министръ просилъ единыя милости, чтобы видеть Государя и оправданія свои принести; тщетно княжна Катерина Александровна, его дочь, невѣста государева, писала къ Великой Княжнѣ Натальѣ Алексѣевнѣ дабы она упросила у Государя своего брата, прощеніе родителю ея. Первое, понеже опасались, чтобы сохраняемая нѣкая Кн. Меншиковымъ власть и сильныя его представленія нетронули сердце Государева, отказано было; а нелюбимыя невѣсты, отъ которой Государь избавиться хотѣлъ, просьбы такъже дѣйствія не возъимѣли, и Князь Меншиковъ, по приездѣ своемъ въ Петербургъ, назавтрѣе былъ арестованъ и сосланъ въ ссылку. Тако ниспалъ сей пышный вельможа, примѣрь перемѣны и непостоянства счастія. Изъ низкаго состоянія почти до трона дошедшій и паки въ низость и несчастіе свергнутый.

Почемъ Петръ Вторый началъ править самъ государствомъ, естли можно назвать правленіемъ правленіе юноши Государя. Кн. Ив. Алек. Долгоруковъ другъ и наперсникъ Государевъ, толь ему любимый, что даже на одной постели съ нимъ сыпалъ, всемогущій учинился. Пожалованъ немедленно былъ въ оберъ камеръ – геры, возложена на него была андреевская лента, пожалованъ въ капитаны гвардіи преображенскаго полку гренадерской роты и всѣ родственники его были возвышены, правя поизволеніямъ ихъ всѣми дѣлами Имперіи; престали науки Государевы, министры лишь для виду были допускаемы; все твердое и полезное отгонялось отъ двора, и пользуясь склонностью Государевой къ охотѣ, она всѣхъ важныхъ упражненій мѣсто замѣняла. Однако, что погубило Кн. Меншикова, то неустрашило Долгорукихъ; они употреблялись стараніе, дабы имъ родственицу свою Княжну Екатерину Алексѣевну, дочь Кн. Алексѣй Григорьевича, сестру Кн. Ивана Алекеѣевича, за Государя обручить. И въ семъ обрученіи нѣчто странное было; ибо хотя обрученіе сіе было въ присутствіи всѣхъ и всего двора, но во время обрученія Государь и его невѣста были окружены Преображенскаго полку гренадерами, которые кругъ ихъ подъ начальствомъ своего капитана, Кн. Ив. Алек. Долгорукова, баталіонъ-каре составляли.

Кн. Ив. Алек. Долгоруковъ былъ молодъ, любилъ распутную жизнь, и всѣми страстями, къ каковымъ подвержены младые люди, неимѣющіе причины обуздывать ихъ, былъ обладаемъ. Пьянство, роскошь, любодѣяніе и насиліе мѣсто прежде бывшаго порядку заступили. Въ примѣръ сему, къ стыду того вѣка скажу, что слюбился онъ или, лучше сказать, взялъ на блудодѣяніе себѣ между прочими жену К. Н. Е. Т. рожденную Головкину, и не токмо безъ всякой закрытности съ нею жилъ; но при частныхъ съ ѣздахъ у К. Т... съ другими своими младыми сообщниками пивалъ до крайности, бивалъ и ругивалъ мужа бывшаго тогда ОФицеромъ кавалергардовъ, имѣющаго чинъ Генералъ-Маіора, и съ терпѣшемъ стыдъ свой отъ прелюбодѣянія жены своей сносящаго. И мнѣ самому случилось слышать, что единажды бывъ въ домѣ сего Кн. Трубецкаго, по исполненіи многихъ надъ нимъ ругательствъ, хотѣлъ наконецъ выкинуть его въ окошко, и естлибы Степанъ Васильичь Лопухинъ, свойственникъ Государевъ по бабкѣ его Лопухиной, первой супруги Петра Великаго, бывшій тогда камеръ-юнкеромъ у двора и въ числѣ любимцевъ Кн. Долгорукова, сему не воспрепятствовалъ, то бы сіе исполнено было.

Но любострастіе его одного или многими неудовольствовалось; согласіе женщины на любодѣяніе уже часть его удовольствія отнимало и онъ иногда пріѣзжающихъ женщинъ изъ почтенія къ матери его, затаскивалъ къ себѣ и насиловалъ. Окружаюнйе его однородны и другіе младые люди, самымъ распутствомъ дружбу его пріобрѣтшіе, сему примѣру подражали, и можно сказать, что честь женская не менѣе была въ безопасности тогда въ Россіи, какъ отъ Турковъ во взятомъ градѣ.

Привычка есть и къ прсступленіямъ, а сей былъ первый шагъ, которымъ жены выступали изъ скромности и тихова житія, которое отъ древнихъ нравовъ онѣ еще сохраняли.

Отецъ его Кн. Алексѣй Григорьевичь, человѣкъ посредственнаго разума и единственно страстенъ къ охотѣ – для коронаціи Государи всегда бываютъ въ Москвѣ, то послѣ оный и присовѣтывалъ ему тамъ утвердить свое житіе, оставя навсегда Петербурга. Пріѣехалъ дворъ въ Москву, но распутство не престало; по мѣсяцу и болѣе отлученіе Государево для ѣзды съ собаками остановило теченіе дѣлъ; сила единаго рода учинила, что токмо искатели въ ономъ чины и милости получали, а другіе уже и къ грабежу народа приступали. Желавшіе угодить роскошнымъ Долгорукимъ юношамъ пиры, со всею знаемою для нихъ роскошью, дѣлали.

Воззримъ теперь, какія были сіи ѣзды Государевы на охоту, и какія были тамъ упражненія. Ибо примѣръ двора великое дѣйствіе надъ образомъ мысли и всѣхъ подданныхъ имѣетъ. Ездилъ Государь въ Боровскомъ, Коломенскомъ, и другихъ уѣздахъ, иногда и по мѣсяцу, ежедневно, невзирая ни на сырую погоду, ни на холодъ. ѣзда съ собаками была отъ утра до вечера. Окромѣ что охота Государева, при которой и сокольники находились и всѣ придворные, которые по неволѣ должны были охотниками сдѣлаться, со всей Россіи собранные, знатнѣйшіе охотники дворные имѣли позволеніе быть при охотѣ Государевой. То коль сіе должно было составить великую толпу людей и коликое множество собакъ. Всякій изъ сего себѣ представить можетъ пощажены-ли были тогда поля съ хлѣбомъ, надежда земледѣльца; стада скота хотя и отгонялись, но не могли-ли иногда съ сею толпою собакъ встретиться? А окружающіе Государя вельможи, которые были тогдаже и охотники, для удовольствія своего, не представляли младому и незнающему Государю, колико таковыя ѣзды вредъ земледѣлію наносятъ. Иззябшій возвращался Государь ввечеру на квартиру; тутъ встрѣчала его, невѣста его, Кн. Долгорукова, со множествомъ женъ и дѣвицъ, и балъ начинался, который иногда довольно поздно въ ночь былъ продолженъ. Млодыя Государевы лѣта оть распутства его сохраняли; но подлинно есть, что онъ былъ веденъ, чтобы современемъ въ распутство впасть; а до тѣхъ мѣстъ любимецъ его К. Иванъ Алексѣевичь Долгоруковъ всѣмъ самъ пользовался и утружденнаго охотою Государя принуждалъ по неволѣ представляемыя ему веселья вкушать.

Наконецъ возвратился Государь въ Москву изъ Коломенскаго уѣзду; новыя начались веселія, ежедневно медвѣжья травля, сажаніе заицовъ, кулашные бои, съ весельями придворными всѣ часы жизни его занимали; даже какъ простудяся, занемогъ весною; въ девятый день скончался и вся надежда Долгорукихъ яко скудельный сосудъ о твердый камень сокрушилась. Осталось только памяти его царствованія, что неисправленная грубость съ роскошью и распутствомъ соединилась. Вельможи и вышніе впали въ роскошь, жены стыдъ, столь украшающій ихъ полъ, стали забывать, а нижніе граждане пріобыкли льстить вельможамъ.

Однако, по смерти Петра II, никаго не было назначеннаго къ пріятію россіскаго престола. Первостепенные вельможи собрались, дабы учинить важное рѣшеніе, кого во владыки толь великой части свѣта возвѣсти. Коль ни дерзки, коль ни самолюбивы, однако несмѣли безъ взятія мнѣнія отъ имянитѣйшихъ благородныхъ сего рѣшить. Разныя мнѣнія были подаваны. Иные представляли, что какъ вторая супруга Петра Великаго уже царствовала надо Россіею, то надлежитъ взять изъ монастыря первую супругу Петра Великаго, и оную на престолъ возвести. Другіе представляли, что есть въ живыхъ двѣ дочери Петра Великаго, Принцесса Анна въ супружествѣ за Герцогомъ Голштинскомъ и Принцесса Елизавета въ дѣвицахъ, и хотя онѣ и прежде браку рождены, но какъ уже законными признаны, то рожденіе ихъ не препятствуетъ взойти имъ на россійскій престолъ. Третіи представляли Принцессу Екатерину, Герцогиню Меклембургскую, старшую дочь Царя Іоанна Алексеевича; наконецъ четвертые Принцессу Анну, вдовствующую Герцогиню Курляндскую.

Уже собравшіеся вельможи предопредѣлили великое намѣреніе, ежелибы самолюбіе и честолюбіе оное непомрачило, то есть, учинить основательные законы Государству, и власть Государеву Сенатомъ или Парламентомъ ограничить. – Но засѣданіе въ СенатЬ токмо нѣсколыкимъ рядамъ предоставили, тако уменьшая излишнюю власть Монарха, предавали ее множества вельможамъ, со огорченіемъ множества знатныхъ родовъ, и вмѣсто однаго толпу Государей сочиняли. – Сіи вельможи пріяли въ разсужденіе разныя выше предложенныя мнѣнія о наслѣдствѣ престола. Были многіе и дальновиднѣйшіе, которые желали возвести царицу Евдокнію Федоровну, на Россійскій престолъ, говоря, что какъ она весьма слабымъ разумомъ одарена, то силѣ учрежденнаго Совѣту сопротивляться неможетъ, и черезъ сіе дастъ время утвердиться постановленнымъ узаконеніямъ въ предосужденіе власти монаршей. Но на сіе чинены были слѣдующія возраженія, что законъ препятствуетъ санъ монашескій, хотя и поневолѣ возложенный съ нее снять и что она имѣвши множество родни Лопухиныхъ, по коимъ была привязана, родъ сей усилится и можетъ для счастія своего склонить ее разрушить предпологаемыя постановленія. – Дочерей Петра Великаго яко незаконно рожденныхъ отрѣшили. Принцессу Екатерину Іоанновну, Герцогиню Меклембургскую, отрѣшили ради безпокойнаго нрава ея супруга, и что Рост имѣеть нужду въ покоѣ, и не мѣшаться въ дѣла сего Герцога, по причинѣ его несогласія съ его дворянствомъ. И наконецъ думали что толь знатное и нечаенно предложенное наслѣдство Герцогинѣ Аннѣ Ивановнѣ, заставитъ искренно наблюдать полагаемыя ими статьи; а паче всего склонилъ всѣхъ на избраніе сіе Кн. Василій Лукичь Долгоруковъ, который къ ней особливую склонность имѣлъ и можетъ быть мнилъ, отгнавъ Бирона, его мѣсто заступить. Всѣ сіи на сіе согласились, и онъ самъ посланъ былъ съ пунктами призывать на престолъ Россійской, естли будетъ обѣщаться и подпишетъ сіи предустанавляемые законы.

Герцогиня Анна неотрѣклася подписать уменщающія Россіскаго Императора власть статьи, которыя ея возводили изъ Герцогинь Курляндскихъ въ Россійскія Императрицы, и поѣхавъ изъ Митавы, недоѣхавъ до Москвы за семь верстъ остановилась въ селѣ Всесвяцкомъ, принадлежащемъ Царевичу Грузинскому, въ его домѣ, во ожиданіи пріуготовленія торжественнаго ея вшествія въ Москву А тогдаже было дано дозволеніе всѣмъ благороднымъ пріѣзжать въ оное село для принесенія своего поздравленія Государынѣ. Долгорукіе знали, что множество благородныхъ были весьма недовольны учиненными ими статьями, которыя въ руки нѣкоторыхъ родовъ всю власть правительства вручали; и сего ради имѣли великую осторожность, дабы кто какой записки подходя къ рукѣ неподалъ; и сего ради всегда кто изъ Долгорукихъ стоялъ возлѣ Государыни, повелѣвая всѣмъ, подходящимъ къ рукѣ, имѣть руки назади, непринимая руку Монаршу на свою, какъ сіе обыкновенно есть.

И подлинно, еще прежде прежде въ Москву Императрицы Анны, извѣстно было Долгорукимъ и другимъ что нѣкоторымъ уменьшеніе власти Монаршей, противно было, яко сіе оказалось, что Павелъ Ивановичь Егузинской, Генералъ-Прокуроръ, зять же Канцлера Гаврилы Ивановича Головкина, послалъ тайно отъ себя офицера Петра Спиридоновича Сумарокова съ письмомъ, увѣщающимъ Герцогиню Курляндскую неподписывать посланныя къ ней съ Князь Василій Лукичемъ пункты.

Сіе письмо было онымъ Княземъ Долгоруковымъ поймано, и онъ посланнаго немилосердно самъ билъ, о таковомъ писаніи сообщилъ въ Московской вельможъ Совѣтъ, который и намѣрялся Павла Ивановича немедленно казнить; по предложенія Князь Григорья Алексѣевича Долгорукова превозмогли, чтобъ таковую щастливую перемѣну кровью подданнаго необогрять и онъ впредь до рѣшенія посаженъ былъ подъ жестокую стражу.

Сказалъ я уже выше, что духъ благородной гордости и тведости упалъ въ сердцахъ знатнорожденныхъ Россіянъ, и тако хотя великая честь ощущала неудовольствіе; но никто ни къ чему смѣлому приступити недерзалъ. – Однако естли неточно пользою отечества побуждены, то собственными своими видами, нашлися тате, которые предпріяли разрушить сіе установленіе. – Феофанъ Прокоповичь, Архіепископъ Новгородскій, мужъ исполненный честолюбія, хотѣлъ себѣ болѣе силы и могущества пріобрѣсти. Василій Никитичь Татищевъ, человѣкъ разумный и предпріятельный искалъ своего счастія. – Князь Антіохъ Дмитріевичь, человѣкъ ученый предпріятельный, но бѣдный, по причинѣ права перворожденія брата своего Дмитрія Дмитріевича, искалъ себѣ и почестей и богатства, которое надѣялся, черезъ умыселъ свой противу установленія, получить, и тѣмъ достигнуть еще до желанія его жениться на Княжнѣ Варварѣ Алексѣевнѣ Черкаской, дочери и наслѣдпицѣ Князь Алек. Мих. Черкаскаго, богатѣйшаго изъ Россійскихъ благородныхъ. Сіи три связанные дружбою, разумомъ и своими видами учинили свое расположеніе для разрушенія сдѣланнаго Долгорукими узаконенія. Они вопервыхъ открылись въ семъ Князь Алек. Мих. Черкаскому, человѣку весьма недовольному Долгорукими, а паче за причиненное ими оскорбленіе Кн. Никитѣ Юрьевичу Трубецкому, его шурину. Сей человѣкъ молчаливый, тихій, коего разумъ никогда ни въ великихъ чинахъ, не блисталъ, но повсюду являлъ осторожность, невошелъ токмо самъ въ сей умыселъ, а довольствовался токмо стараться о мнѣніяхъ подданныхъ Императрицѣ сообщить. Сіе онъ исполнилъ черезъ свояченницу свою, Прасковью Юрьевну Салтыкову, супругу Петра Семеновича; ибо Салтыковы нѣсколько въ свойствѣ съ Императрицею. Сія жена хитрая и нашла способъ, бывъ при надзираемой Императрицѣ, наединѣ ей записку о начинающихся намѣреніяхъ сообщить.

Однако воспослѣдовала коронація, и Императрица Анна Іоановна, не яко самодержавная, но яко подчиненная нѣкіемъ установленіямъ была коронована. Долгорукіе и ихъ сообщники нѣсколько успокоились, мня, что сила клятвы, учиненной Императрицею при коронаціи воздержить ее сдѣлать какую перемѣну. Тщетная надежда. Императрица послѣ коронаціи своей нестоль стала наблюдаема, а потому о продолженіи умысла возвратить ей самодержавство удобнѣе извѣстія получала, а Прокоповичь и Кантемиръ, сочиня челобитную отъ всѣхъ гражданъ, на смѣхъ множеству недовольныхъ дали ее подписать и наконецъ вдругъ въ назначенный день, подъ предводительствомъ Кн. Черкаскаго, представъ на аудіенцію къ Императрицѣ, подали ей челобитную, по прочтеніи которой, яко снисходя на желаніе народное, подписанные пункты были принесены, ею самою были разодраны, она самодержавною учинилась, и вскорѣ нещастіе Долгорукихъ послѣдовало.

Обстоятельства сіи хотя казалисьбы и несовмѣстны съ описаніемъ состоянія нравовъ, однако если кто прилежно разсмотритъ оныя, то умоначертаніе народное и перемѣны мыслей ясно усмотритъ; и такь можно сказать, что бываемыя перемѣны въ государствахъ всегда суть соединены съ нравами и умоначерташемъ народнымъ. Воззримъ-же теперь, какъ при правленіи сея Императрицы наивящше упала твердость въ сердцахъ, и какъ роскошъ наиболее стала вкореняться; а для показанія сего надлежитъ разсмотрѣтъ, во первыхъ, обычаи самой сей Императрицы, второе, обычаи ея любимца Бирона, послѣ бывшаго Герцогомъ Курляндскимъ и его могущество и третіе состояніе двора и какія были сдѣланы при сей Государынѣ учрежденія въ разсужденіи великолѣпности онаго.

Императрица Анна не имѣла блистательнаго разума, но имѣла сей здоровый разсудокъ, который тщетной блистательности въ разумѣ предпочтителенъ. Съ природынраву грубаго, отчего и съ родительницею своею въ ссорѣ находилась и ею была проклята, кажъ мнѣ извѣстно сіе по находящемуся въ архивѣ Петра Великаго одному письму отъ ея матери, отвѣтственному на письмо Императрицы Екатерины Алексѣевны, чрезъ которое она прощаетъ дочь свою сію Императрицу Анну Грубой ея природной обычай несмягченъ былъ ни воспитаніемъ, ни обычаями того вѣка, ибо родилась во время грубости Россіи, а воспитана была и жила тогда какъ многія строгости были оказуемы; а сіе учинило, что она нещадила крови своихъ подданыхъ и смертную мучительную казнь безъ содраганія подписывала; а можетъ статься еще къ тому была побуждаема и любимцемъ своимъ Бирономъ. Не имѣла жадности къ славѣ, и потому новыхъ узаконеній и учреждений мало вымышляла, но старалась старое, учрежденное, въ порядкѣ, содержать. Довольно для женщины прилежна къ дѣламъ и любительница была, порядку и благоустройства; ничего спѣшно и безъ совѣту искуснѣйшихъ людей государства неначинала, отчего всѣ ея узаконенія суть ясны и основательны. Любила приличное великолѣпіе Императорскому сану, но толико, поелику оно сходственно было съ благоустройствомъ государства.

Не можно оправдать ее въ любострастіи ибо подлинно, что бывшій у нее Гофѣ – мейстеръ Петръ Михайловичь Бестужевъ имѣлъ участіе въ ея милостяхъ, а потомъ Биронъ и явно любимцемъ ея былъ, но наконецъ, при старости своихъ лѣтъ является, что она его болѣе яко нужнаго друга себѣ имѣла, нежели какъ любовника.

Сей любимецъ ея, Биронъ, возведенный ею въ Герцоги Курляндскіе, при россійскимъ дворѣ, имѣющій чинъ оберъ-камергера, былъ человѣкъ, рожденный въ низкомъ состояніи въ Курляндіи, и сказываютъ, что онъ былъ берейторъ, которая склонность къ лошадямъ до смерти сохранялась. Впрочемъ былъ человѣкъ одаренный здравымъ разсудкомъ, но безъ малѣйшаго просвѣщенія, гордъ, золъ, кровожаждущъ и непримирительный злодѣй своимъ непріятелямъ. Однако касающее до Россіи, онъ никогда не старался, во время жизни Императрицы Анны, что либо въ ней пріобрѣсти, и хотя въ разсужденіи Курляндіи снабжалъ ее сокровищами россійскими, однако зная, что онъ тамъ отъ гордаго курляндскаго дворянства ненавидимъ, и что онъ инако, какъ сильнымъ защищеніемъ Россіи не можетъ сего герцогства удержать, то и той пользы пользамъ Россіи подчинялъ. Впрочемъ былъ грубъ яко свидѣтельствуетъ единый его поступокъ, что ѣздивъ на малое время къ границамъ Курляндіи и нашедъ мосты худы, отчего и карета его испортилась, призвавъ сенаторовъ, сказалъ что онъ ихъ вмѣсто мостовинъ велитъ, для исправленія мостовъ, положить. Сіе первые правительства присутствующіе, къ которымъ Петръ Великой, толикое почтеніе имѣлъ принуждены были отъ любимца чужестранца востерпѣть безмолственно. Толико уже упала твердость въ сердцахъ Росіянъ. Правленіе Императрицы Анны было строгое а иногда и тираническое. За самыя малѣйшія дѣла сажали въ Тайную Канцелярію, и въ стѣнѣ сдѣланныя казармы Петербургской крѣпости недовольны были вместить сихъ нещастныхъ; казни были частыя, яко Долгорукіе, бывъ прежде за тщаніе ихъ ограничить власть Монаршу сосланы, а потомъ за туже вину изъ Сибири перевезены и переразнены въ Шлюсельбургѣ, и бывший и не сосланъ Кн. Сергій Григорьевичь Долгоруковъ, назначенный уже въ Польское посольство, за то что увѣдано было, что Долгоруковъ Князь Алексѣй Григорьевъ съ сыномъ и другіе сочинили духовную, которой, якобы при смерти своей Петръ Второй признавалъ, что имѣлъ сообщеніе съ Княжною Екатериною Алексѣевною и оставлялъ ее беременну, я сего ради оказывалъ свое желаніе возвести ее на престолъ – духовную сію переписывалъ, но тогдаже силою своихъ представленій учинилъ сіе безумное сочиненіе безчещущее Княжну Долгорукову безъ всякія пользы уничтожить, также смертную казнь токмо за переписку претерпѣлъ; – и учиненъ былъ указъ дабы Долгорукихъ непроизводить. Было гонѣніе и на родъ Голициныхъ. Кн. Дмитрій Михайловичь, человѣкъ разумнѣйшій того вѣка, былъ сосланъ въ ссылку и напрасное его осужденіе довольно видно по самому Манифесту его сосланія; дѣти его Кн. Сергій Дмитр., дабы отдалить его отъ двора, сосланъ былъ въ Казань въ Губернаторы, а Кн. Алексѣй Дмит. бывшій тогда уже Штатскимъ Дѣйствительнымъ Совѣтникомъ, посланъ нижнимъ ОФицеромъ въ Кизляръ.

Кн. Петръ Михаил. Голицынъ, который и услуги Бирону показалъ, безъ всякаго суда изъ Камеръ – Геровъ посланъ былъ въ Нарымъ въ управители; а наконецъ Артемій Петровичь Волынскій, Оберъ – Егеръ – мейстеръ, по единой его ссорѣ и непріязни Бироновой, былъ съ принужденіемъ имъ воли самой Государыни, мучительными пытками пытанъ, а потомъ казненъ. Дѣло его толь жало доводило его до какаго наказанія, что мнѣ случилось слышать отъ самой нынѣ царствующей Императрицы что она прочетши съ прилежностью, запечатавъ, отдала въ Сенатъ, съ надписаніемъ, дабы наслѣдники ея прилежно прочитывали оное и остерегались бы учинить такое неправосудное безчеловѣчіе.

Но можно сказатъ съ единымъ стихотворцемъ.

На пышные верхи громъ чаще ударяетъ.

Хотя трепеталъ весь дворъ, хотя небыло ни единаго вельможи, которыйбы оть злобы Бирона неждалъ себѣ несчастія; но народъ былъ порядочно управляемъ. Не былъ отягощенъ налогами, законы издавались ясны, а исполнялись въ точности, страшилися вельможи подать какую либо причину къ несчастію своему, а небывъ ими защищаемы, страшились и судьи что неправое сдѣлать, мздоимству коснуться. Былъ управленъ кабинета, гдѣ безъ подчиненія и безъ робости единъ другому каждый мысли свои изъяснялъ, и осмѣливался самой Государинѣ при докладахъ противурѣчить; ибо она неимѣла почти никогда пристрастія то или другое сдѣлать, но искала правды; и такъ покрайней мѣрѣ месть въ таковыхъ случаяхъ отогнана была; да можно сказать и не имѣла она льстецовъ изъ вельможей; ибо просто наслѣдуя законамъ дѣла надлежащимъ порядкомъ шли. Лѣта же ея и болѣзни ей неоставляли время – что другое предпріимать. Чины и милости всѣ по совѣту или лучше сказать поизвеленію Бирона, Герцога Курляндскаго, истекали; имѣла она для своего удовольствія нѣсколько женщинъ, а именно: Княгиню Аграфену Александровну Щербатову, къ которой, какъ по веселому ея нраву, такъ и по другимъ причинамъ привязана была; Анну Федоровну Юшкову и Мельгариту Федоровну Манахину, которыхъ еще Императрица знала въ молодости своей, когда онѣ были при дворѣ простыми дѣвушками. Любила шутовъ и дураковъ и были при ней Кн. Никита Федоровичь Волконскій, Балакиревъ и Кн. Михаило Голицынъ, которые иногда и шутками ее весилили. Се вящій знакъ деспотичества, что благороднѣйшихъ родовъ люди, въ толь подлую должность были опредѣлены. Но вмѣсто ее, всѣ вельможи дрожали передъ Бирономъ; единый взглядъ его благороднѣйшихъ и именитѣйшихъ людей въ трепетъ приводилъ; но толь былъ грубъ и неприступенъ, что ниже и мести мѣста давалъ; однако были нѣкоторые преданные, то есть ГраФъ Остерманъ, котораго онъ другомъ почиталъ и уважалъ его по дѣламъ, принимая оть него совѣты, и Князь Александръ Борисовичь Куракинъ, оберъ-Шталмейстеръ угождалъ ему лошадьми, яко умный человѣкъ льстилъ ему словами и яко веселый веселилъ иногда и Государыню своими шутками, и часто сдѣланныя имъ въ пьянствѣ продерзости, къ чему онъ склоненъ былъ, ему прощались; Петръ Федоровичь Балкъ шутками своими веселилъ Государыню и льстилъ Герцогу, но ни въ какія дѣла впущенъ небылъ.