Причина третья — запугивающее воспитание.

Причине второй — особенностям характера, провоцирующим развитие страхов.

Причина первая — самая понятная.

Как уже упоминалось, причиной внезапно возникшего детского страха или фобии может быть некое экстремальное событие, реально произошедшее с ребенком. Напугала собака, попал в автокатастрофу, сам себя запер на балконе и т. д. и т. п., ибо нет предела детской изобретательности и тем более нет предела изобретательности самой жизни.

Однако здесь необходимо отметить, что вовсе не у каждого ребенка, покусанного собакой или запертого в комнате, возникают стойкие, значимые и заметные для окружающих страхи. Поэтому переходим к

 

Давно известно, что возникновению страхов и их закреплению способствуют такие черты характера (и это верно как для взрослого, так и для ребенка), как тревожность, мнительность, пессимизм. К этому перечню можно смело добавить неуверенность в себе, чрезмерную зависимость от других людей (родителей, воспитателей, учителей), несамостоятельность (по сравнению с другими детьми того же возраста), физическую и психическую незрелость, общую соматическую ослабленность или болезненность ребенка.

Все это вместе или по отдельности совершенно не обязательно приводит к возникновению страхов, но является как бы фоном, почвой, на которой возникшие в экстремальных случаях (см. причину первую) страхи легко укореняются и цветут пышным цветом, причиняя страдания самому ребенку и его близким.

Но ведь многое из вышеописанного, особенно мнительность, пессимизм, вовсе не характерно для маленького ребенка и, уж конечно же, не возникает на пустом месте. Откуда же оно берется?

 

— Не будешь спать — тебя бабка-ёжка заберет!

— Если ты сейчас же не прекратишь орать — отдам тебя дяде милиционеру!

— А за детьми, которые кашку не кушают, приходит медведь с ба-альшим мешком и их в лес уносит!

Кто из нас не слышал чего-нибудь подобного в детстве, в знакомых семьях! Кто удержался и хотя бы иногда, изредка сам не произносил чего-то похожего в адрес несносного упрямца или упрямицы!

Но наказание страхом — не столько действительно «страшное», сколько вредное наказание. И вред его — двоякий.

Во-первых, смышленый ребенок с сильной нервной системой, с устойчивым, не подавленным воспитанием темпераментом довольно быстро разберется в том, что стучащая за стенкой баба яга — это всего лишь ремонтирующий квартиру сосед, а милиционерам нет никакого дела до капризничающих мальчиков и девочек. И тогда он не только перестанет реагировать на ваши запугивания, но и сделает для себя потрясающее открытие: мама или папа лгут ему для того, чтобы он стал более «удобным», послушным. Он не станет сообщать вам об этом открытии. Более того, маленький хитрец может по-прежнему делать вид, что верит в бабу-ягу за стенкой. Знание — сила, и маленький ребенок, никогда не державший в руках известного журнала, тем не менее отлично это понимает. В его руках — оружие против вас. Он знает, что вы врете, а вы не знаете, что он знает. И еще: отныне он понял, что своей цели можно добиваться ложью. Ведь если даже родители так поступают… И сколько бы вы ни говорили такому ребенку, что врать нехорошо и всегда нужно говорить только правду, он вам уже не поверит. Кто знает, какие ядовитые цветы произрастут из этого в дальнейшем!

Во-вторых, ребенок может действительно поверить и испугаться. Тем более если особенности его личности в чем-то совпадают со списком, приведенным в предыдущем пункте. Ребенок испуганно замолчал, давясь, доел ненавистную кашку, послушно закрыл глаза и накрылся с головой одеялом. То есть ваш сын или дочь действительно поверили в то, что при случае вы отдадите их милиционеру, чтобы он посадил их в тюрьму. В то, что вы не станете отбивать их от медведя с мешком, если их аппетит чем-то отличается от того, какой, по вашему мнению, должен быть. В то, что баба-яга может войти в ваш дом и беспрепятственно забрать ребенка, несмотря на то что в доме находятся его близкие. Это то, чего вы хотели? Чувство безопасности ребенка нарушено, отныне он знает, что какие-то нелепые, не всегда управляемые моменты в его жизни могут привести к поистине апокалиптическим последствиям. Ведь иногда ребенок просто не может немедленно уснуть, поесть или перестать плакать. Особенно если это ребенок возбудимый, с невропатией или с минимальной мозговой дисфункцией — а именно такие дети как раз и реагируют на родительское запугивание. Именно у таких детей возникают страхи, которые в этом случае еще и скрываются ото всех, отчего принимают особенно злокачественное и упорное течение. Здесь ребенок один на один со своим страхом и, в отличие от ситуации первого пункта, у него нет защитников. Еще раз: это именно то, чего вы хотели?

Так не лучше ли в воспитательных целях сообщить ребенку, что вы, именно вы, а не неведомая баба-яга, недовольны его поведением? В этом нет лжи. Ребенком недоволен самый значимый в его мире человек — мать или отец. Это достаточно сильно. Недостаточно? Тогда поразмышляйте над своим стилем воспитания, постарайтесь что-то изменить. Ведь вечно запугивать не удастся, а поведение ребенка должно быть в той или иной степени управляемым до достижения им личностной и социальной зрелости. Что же вы будете делать дальше, когда ребенку исполнится семь, десять, тринадцать лет?

В моей практике был трагикомический случай.

На прием пришли удивительно похожие друг на друга мать и девочка-подросток. Даже звали их обеих одинаково: Ляля-маленькая и Ляля-большая. Обе стройные, подвижные, субтильные, с большими, чуть навыкате глазами, пышными волосами. Говорят тихо, но много, чуть придыхая, в речи часто используют уменьшительно-ласкательные суффиксы.

Первой говорила мама (дочь ждала в другой комнате). С недавних пор девочка на любую неудачу или даже просто на возникающую на ее пути трудность реагирует однозначно и пугающе: равнодушно заявляет о своей близкой смерти. Ляля-маленькая никогда не отличалась особенно сильным здоровьем, но и ничем серьезным тоже не болела, ограничиваясь простудами, гриппами, ангинами и обычными детскими инфекциями.

Мистически настроенная Ляля-большая решила, что все это «не просто так», и тут же после возникновения ужасного симптома обследовала девочку у всех специалистов, включая детского психиатра и экстрасенса. Приговор врачей был однозначен: здорова. Экстрасенс нашел «сглаз от зависти» и всего за 15 тысяч рублей поставил мощную «магическую защиту». Поведение девочки, естественно, ни на йоту не изменилось. В полной растерянности по рекомендации участкового терапевта мама обратилась ко мне.

Отправив Лялю-большую в другую комнату, я пригласила для беседы Лялю-маленькую. Девочка охотно шла на контакт, свободно рассказывала о своих школьных и домашних делах, внимательно и с интересом выслушивала мои комментарии. Беседовать с ней (так же, как и с мамой) было легко и интересно.

В процессе разговора я осведомилась у Ляли, как у нее дела со здоровьем.

— О, я, конечно, больная, но вы не обращайте на это внимания! — негромко, но очень искренне воскликнула девочка. Тон голоса показался мне каким-то чужим, не ее собственным.

— Почему ты так считаешь? — удивилась я. — Ведь ты никогда ничем серьезным не болела, и вот — десять специалистов пишут в карточке, что ты совершенно здорова.

— Да? — в свою очередь удивилась Ляля. — Ну, я не знаю. Врачи ведь тоже могут ошибаться. — Тон последней фразы опять отличался от предыдущих, и на этот раз я решила ухватиться за это.

— Кто так говорит? Кто говорит: врачи могут ошибаться? Это не ты! Кто?

— Не я? — огромные глаза Ляли-маленькой стали еще больше. — А кто же? Ах, ну да, конечно! — девочка облегченно рассмеялась. — Это мама так говорит. А вы заметили? Вот здорово! Вы прямо так спросили — я даже испугалась. Вы — экстрасенс, да? Это ужасно интересно. Вот мы с мамой недавно ходили…

Во время дальнейшей работы с мамой и дочкой выяснилось следующее.

Когда родилась Ляля-маленькая, отец девочки вынужден был много работать, чтобы прокормить семью, и редко бывал дома. Ляля-большая очень уставала от ребенка и от непривычных для нее хозяйственных хлопот (она была единственным, любимым и избалованным ребенком в семье, но мама и папа остались в другом городе). Единственным способом добиться внимания и сочувствия от задерганного работой мужа было… заболеть. Тогда он пораньше приходил с работы, оставался дома на выходные, сидел у ее постели, ухаживал за ребенком, покупал лекарства и вообще вел себя так, как хотелось жене. Беременность, роды и уход за ребенком действительно не слишком легко дались узкобедрой и хрупкой Ляле-большой, так что ее возникшая болезненность только отчасти была надуманной. Муж принимал все за чистую монету (глядя в огромные страдающие глаза жены, было просто невозможно ей не поверить). Подраставшая дочь очень рано начала слышать о том, что маму нельзя волновать, нельзя слишком громко плакать, потому что мама может серьезно заболеть от огорчения. Также нельзя быть плохой девочкой, потому что в этом случае может случиться самое страшное — мама может умереть. Девочка плакала от страха и иногда, когда ей случалось чем-нибудь все же огорчить маму, тайком ночью пробиралась в комнату родителей и слушала дыхание матери — жива она еще или уже нет.

Муж и отец продолжал работать, не без основания видел в дочери продолжение жены, по-своему любил и баловал ее, но в воспитание не вмешивался. Отношения обеих Ляль можно было назвать очень близкими.

Когда Ляля-маленькая вступила в подростковый возраст, от ее желания «подыгрывать» матери не осталось и следа. Теперь она хотела, чтобы подыгрывали ей, учитывали ее желания. Она стала искать способ, которым могла бы этого добиться. Ложь, хитрость или прямая агрессия были однозначно неприемлемы для хрупкой и доброжелательной по характеру девочки. Вполне естественным оказалось неосознанное использование того способа, который она видела «в действии» с самого раннего детства.

Кончилось все хорошо. После раскрытия причин и механизма дочкиного «стремления к смерти», Ляля-большая проявила незаурядное мужество и во время совместных сессий проанализировала свое собственное поведение, признала ошибки, из которых главная была в том самом запугивании маминой смертью, которое нестерпимо для любого ребенка. Ляля-маленькая приняла самоанализ и извинения матери, и теперь учится добиваться своих целей, не запугивая окружающих.

— Я знаю, что мы с мамой очень похожи, — сказала мне Ляля маленькая во время нашей последней встречи. — Но теперь, после наших с вами разговоров, я уверена: я ничего не забуду и своих собственных детей ничем пугать не буду. Лучше просто скажу, что я устала и не хочу с ними играть. Пусть они лучше злятся или обижаются…

Давайте прислушаемся к словам девочки, которая знает, о чем говорит, потому что пережила это сама.