ПОСЛЕВОЕННАЯ АНГЛИЯ 2 страница

Дело усложнялось тем, что и в верхах буржуазной политической иерархии немало задумывались над сложными вопросами, связан­ными с переходом от войны к миру. Главная мысль, которую кон­сервативные лидеры хотели внушить массам, заключалась в том, что будто бы в Англии не нужны социальные перемены даже в узких рамках лейбористского «социализма». Само правительство намерено провести «реконструкцию», которая будто бы удовлетво­рит все слои общества. Для изучения проблем реконструкции еще в 1941 г. был создай комитет во главе с лейбористским министром А. Гриывудом; это назначение должно было придать планам рекон­струкции двухпартийный, коалиционный характер. В 1943 г. прави­тельство Черчилля приняло «план Бевериджа» — либерального ре­форматора, предложившего радикально перестроить всю систему социального обеспечения. Этот план не затрагивал основ капитали­стической системы, но он мог лечь в основу действительно прогрес­сивной реформы. Не случайно КПВ и другие прогрессивные силы высказались за осуществление «плана Бевериджа». Прогрессивный характер носили принятый в 1944 г. закон о народном образовании и пекоторые другие меры.

Исполком лейбористской партии со своей стороны тоже выдви­гал различные проекты реконструкции. Его планы предполагали сохранение того государственного контроля над экономикой, кото­рый сложился во время войны. Правые лейбористы не намерева­лись включать в свою программу послевоенной реконструкции на­ционализацию промышленности — это программное положение, фигурирующее с 1918 г. в уставе партии. Когда в декабре 1944 г.

исполком представил партийной конференции развернутую резо­люцию, понятие «обобществление средств производства», либо «на­ционализация», в ней отсутствовалр1. Речь шла только о «контроле над экономикой». Иначе говоря, лейбористскрге лидеры вновь ста­новились на защиту капиталистической системы.

В Англии, подходившей к концу войны в лагере победителей, не было непосредственно революционной ситуации. Но здесь сло­жились объективные предпосылки для проведения таких коренных преобразований, которые могли бы подорвать всевластие монопо­лий. Учитывая это, Коммунистическая партия приняла на своем XVII съезде в октябре 1944 г. программу «Победа, мир, безопас­ность», в которой наряду с задачами в области внешней политики указывались пути социального прогресса: национализация ведущих отраслей экономики и участие рабочего класса в управлении ими. Массы рабочего класса, профсоюзы, в которых было велико влия­ние коммунистов, добились включения требования национализации в решения конгресса тред-юнионов 1944 г. Опираясь на эту массо­вую поддержку, левые лейбористы на партийной конференции по­вели борьбу против резолюции исполкома. Им удалось провести поправку о «передаче в общественную собственность земли, круп-пых строительных компаний, тяжелой промышленности и всех банков, транспорта и всей топливной и энергетической промыш­ленности».

Лейбористская верхушка потерпела поражение и в атмосфере подъема демократических сил в Англии и во всем мире не посмела полностью игнорировать волю масс. На конференции в апреле 1945 г., когда дело уже шло к парламентским выборам, была при­нята предложенная исполкомом программа «Лицом к будущему». После общих деклараций о социалистическом характере партии избирателям обещалась национализация тех отраслей промышлен­ности, которые «созрели для передачи в общественную собствен­ность».

После победы над Германией, 18 мая 1945 г., Черчилль предло­жил лейбористам сохранить коалицию хотя бы до победы над Япо­нией, но протесты масс сорвали этот план. Теперь уже Черчилль предпочитал торопиться с проведением выборов, рассчитывая ис­пользовать свою популярность военного лидера.

В ходе избирательной кампании лейбористы всячески подчерки­вали «социалистический» характер своей программы, и это произ­водило немалое впечатление на массы, искренне стремившиеся к социализму. Народ не желал возврата к прошлому, к реакционному правительству консерваторов. Личная популярность Черчилля все еще была очень велика, но, как образно пишет его английский био­граф, на вооружении у консерваторов в избирательной кампании «кроме фотокарточки Черчилля» ничего не было.

Выборы состоялись 5 июля и принесли жестокое поражение консервативной партии. Она потеряла около половины мест в пар­ламенте; теперь у нее было всего 209 мандатов, в то время как

лейбористы получили абсолютное и прочное большинство; у них было 393 места — на 146 мест больше, чем у всех остальных пар­тий, вместе взятых. 2 места получили коммунисты — У. Галлахер и Ф. Пирэтин.

Результаты выборов ошеломили самих лейбористских лидеров не меньше, чем консерваторов. Если учесть, что избирательная кам­пания лейбористов проводилась под «социалистическими» лозунга­ми, итоги голосования можно было рассматривать как решитель­ный приговор капиталистической системе, вынесенный большин­ством английского народа. Теперь правые лейбористы видели свою задачу в том, чтобы постепенно—реальными и мнимыми уступками, псевдосоциалистическими реформами, пропагандой антикоммуниз­ма и т. д. — изменить общественное настроение, спасти капитализм, подавить левые силы.

Лидер партии Клемент Эттли, став главой правительства, на­значил своим заместителем Герберта Моррисона, министром ино­странных дел — Эрнста Бевина, на другие посты — столь же извест­ных правых политиков. Буржуазная пресса приветствовала новый состав правительства — он служил надежной гарантией сохранения буржуазного господства.

Первые шаги новому кабинету пришлось сделать в области внешней политики. С 17 июля по 2 августа проходила конференция глав правительств СССР, США и Англии в Потсдаме. Хотя конфе­ренция началась после выборов в Англии, подсчет голосов не был еще закончен. Английскую делегацию возглавлял Черчилль, преду­смотрительно пригласивший с собой Эттли как потенциального премьер-министра в случае поражения консерваторов на выборах. На два дня —26—27 июля — конференция сделала перерыв, так как именно в эти дни проходила смена кабинета в Лондоне. Уехав­ший в свою столицу Черчилль больше не вернулся в Потсдам; гла­вой делегации стал Эттли.

Как Черчилль и Идеи, так и Эттли и Бевин в контакте с аме­риканской делегацией попытались использовать Потсдамскую конференцию для подрыва позиций Советского Союза в Европе, а также для вмешательства во внутренние дела стран Централь­ной и Юго-Восточной Европы, чтобы сорвать процесс демократиче­ских преобразований в этих странах.

Английские и американские делегаты в Потсдаме были окрыле­ны первым успешным испытанием атомной бомбы, которое было проведено в США за день до открытия конференции. Черчилль даже заявил, что бомба поможет «выправить соотношение сил с Рос­сией». Но первые же попытки замаскированного шантажа были решительно пресечены советской делегацией. Принятые в Потсда­ме решения в целом соответствовали задачам демократического решения послевоенных проблем. В духе ялтинских решений были разработаны подробные постановления об управлении Гер­манией, о подготовке к заключению мирных договоров с ее бывши­ми сателлитами, о статусе Берлина, о суде над главными военными

преступниками. Советская делегация отвергла попытки Англии и США вмешаться во внутренние дела Болгарии и Румынии. Совет­ский Союз подтвердил свое намерение вступить в войну против Японии. В этих условиях для окончательной победы над Японией вовсе не было нужды в применении атомной бомбы. Тем не менее 6 августа по приказу президента США Г. Трумэна была сброшена атомная бомба на Хиросиму, а 9 августа — на Нагасаки. Расчет американских империалистов был прост: запугать народы оружием невиданной силы, подготовить почву для «атомной дипломатии» по отношению к Советскому Союзу, сделать шаг в сторону завое­вания мирового господства США. Хотя в производстве атомной бомбы участвовали и английские ученые, появление нового оружия еще больше поставило Англию в зависимость от США.

Однако Япония, несмотря на гибель почти 250 тыс. человек, не собиралась капитулировать. Только мощный удар Советской Армии по японским вооруженным силам в Маньчжурии (по Кваптунской армии) и их полный разгром вынудил Японию капитулировать. 2 сентября 1945 г. окончилась вторая мировая война. Как и другие страны, Англия вступила в новую полосу своей истории.

Начавшийся в годы войны второй этап общего кризиса мировой системы капитализма затронул все стороны жизни капиталисти­ческого мира — экономику, политику, духовную жизнь общества. Поражение самых реакционных отрядов империализма, рост воен­но-экономического могущества и престижа Советского Союза, по­беды народно-демократических революций в ряде стран Европы и Азии и в связи с этим — сужение сферы капитализма, резко воз­росшее влияние коммунистических партий в странах, оставшихся в системе капитализма, начинающийся крах колониальной системы империализма — таковы были исторические сдвиги, с которыми не могли не считаться правящие круги стран Запада.

«Это не та Европа, за которую мы боролись», — с горечью при­знал Черчилль вскоре после войны. Он мог бы добавить — «не то теперь положение Англии, к которому мы стремились».

Людские потери Англии были сравнительно невелики — всего 300 тыс. человек убитыми и пропавшими без вести. Это в четыре раза меньше, чем в 1914—1918 гг. Более значительны были мате­риальные потери Англии: война обошлась ей в 25 млрд. ф. ст., не считая убытков от бомбардировок, потопленных судов и т. д. Рез­ко сократился экспорт английских товаров, доходы от капитало­вложений за границей тоже упали, а поскольку структура англий­ского хозяйства требовала постоянного импорта сырья и продоволь­ствия, возник хронический дефицит платежного баланса. Неожи­данный удар экономическому положению Англии нанесли США, заявив еще до окончания войны с Японией о прекращении поставок

по ленд-лизу; теперь за все, что поступало из США, надо было платить наличными.

Со всеми этими проблемами и пришлось столкнуться третьему лейбористскому правительству (1945—1950). Если бы правитель­ство Эттли — Моррисона — Бевина было действительно социали­стическим, как оно любило себя именовать, или хотя бы последо­вательно демократическим, разрешение экономических и других проблем не представляло бы особых трудностей. Все-таки Англия была высокоразвитой индустриальной страной, сравнительно мало пострадавшей за годы войны, с огромными капиталами, находив­шимися в распоряжении монополий. В одном только 1946 г. они получили свыше 1,5 млрд. ф. ст. прибыли, в то время как весь де­фицит платежного баланса в том же году составил 370 млн. ф. ст. Стоило лишь решиться посягнуть на собственность крупнейшей буржуазии, и экономические трудности были бы разрешены.

Но праволейбористские министры, столкнувшись с финансовы­ми затруднениями, обратились к американскому правительству с просьбой о займе и получили его, но на условиях, ущемлявших суверенитет Англии. Еще больше возросла финансовая зависимость от США в связи с принятием американской «помощи» по «плану Маршалла». Когда летом 1947 г. государственный секретарь США выдвинул свой план предоставления кредитов странам Европы для восстановления их экономики, главным организатором всей свя­занной с этим системы стал лейбористский министр иностранных дел Бевин.

В первые годы после войны именно лейбористское руководство, нарушая свои предвыборные обещания, проводило «твердый курс» по отношению к Советскому Союзу. Эттли и Бевин пытались вме­сте с правительством США оказывать нажим на Советское прави­тельство, поддерживали реакционные партии в странах Централь­ной и Юго-Восточной Европы, создали и распространяли миф об «агрессивности» Советского Союза, об угрозе, будто бы идущей с Востока. Они шли по тому пути, который предложил Черчилль в речи, произнесенной в Фултоие (США) в марте 1946 г. Это был путь «холодной войны», обострения международных отношений, вмешательства во внутренние дела социалистических стран. Анг­лия предоставила свою территорию для американских военно-воз­душных баз, став, таким образом, гигаптским американским авиа­носцем. Самолеты США должпы были в случае войны наносить с английской территории удары по СССР.

В то же время Бевин пытался обеспечить Англии «солдат на континенте»; Англия должна была стать во главе военного блока европейских капиталистических держав. В марте 1948 г. был соз­дан Западный Союз в составе Англии, Франции, Бельгии, Голлан­дии и Люксембурга. Но вскоре стало ясно, что только при участии США агрессивный блок стран Запада обретет значительную воен­ную мощь. Бевин взял на себя инициативу создания Североатлан­тического союза (НАТО).

Вступив в Западный Союз и в НАТО, Англия нарушила статью англо-советского договора 1942 г., запрещающую договаривающим­ся сторонам входить в агрессивные блоки, направленные против союзника. В заявлении МИД СССР о создании НАТО говорилось: «Североатлантический договор не имеет ничего общего с целями самообороны... Наоборот, этот договор имеет явно агрессивный ха­рактер и направлен против СССР».

«Социалистические» декларации партийных лидеров были лишь данью настроениям масс, с которыми в атмосфере подъема демо­кратических сил приходилось считаться больше, чем когда-либо.

Национализация угольной, газовой, электроэнергетической про­мышленности, транспорта, средств связи и Английского банка не только не принесла бывшим собственникам материального ущерба, но даже была им выгодна. Компенсация за национализированную собственность превосходила ее действительную стоимость.

Капиталистический характер национализации проявился и в том, что рабочий класс был полностью устранен от участия в уп­равлении национализированными предприятиями. Ведомства, соз­дававшиеся для руководства угольной и другими отраслями, состоя­ли преимущественно из бывших владельцев, крупных чиновников, старых управляющих и представителей профсоюзной бюрократии. Во главе Угольного управления оказался бывший директор одного из угольных трестов лорд Хайнден, во главе Управления электро­энергетической промышленности — Ситрин, многолетний секре­тарь Генсовета тред-юнионов, получивший теперь титул лорда.

Не защита интересов рабочего класса, не борьба за социаль­ную справедливость, а перестройка капиталистической промышлен­ности с целью повышения ее конкурентоспособности (и притом за счет рабочего класса) — таков основной смысл капиталистической национализации. Экономически она была выгодна буржуазии и поэ­тому не встретила сколько-нибудь серьезного сопротивления со стороны консерваторов.

Реальный конфликт между правительством и оппозицией воз­ник лишь по поводу национализации металлургической промыш­ленности. Стальные магнаты, несмотря на техническую отсталость английской металлургии, получали высокие доходы, используя вы­годную конъюнктуру: разоренной Европе нужен был металл для восстановления промышленности, а начавшаяся «холодная война» обеспечивала военные заказы. Для стальных монополий выгодна была национализация угля и транспорта, так как сырье и перевозки удешевлялись, но свои предприятия они желали оставить за собой.

Закон о частичной национализации металлургии, принятый в 1949 г., был единственным актом, который прошел вопреки дейст­вительной, а не показной оппозиции консерваторов п палаты лор­дов. При этом правительство согласилось начать практическую реализацию закона лишь в 1951 г.; тем самым консерваторам да­вался шанс в случае победы на приближавшихся выборах пере­смотреть закон до его осуществления. Лидеры оппозиции заявили,

что, придя к власти, они так и поступят. Программа национализа­ции, провозглашенная в 1945 г., была в основном выполнена уже к началу 1948 г. Всего было национализировано 20% английской промышленности.

На первых порах национализация, которая в сознании масс ассоциировалась с социалистическим строем, породила у рабочего класса немало иллюзий и способствовала ослаблению классовой борьбы. Многим казалось, что осуществляется старый лозунг социа­листов — «обобществление средств производства». В шахтерских поселках праздновали «передачу шахт народу», а железнодорож­ники писали мелом на вагонах: «Теперь это наше!» А ведь именно углекопы и железнодорожники были наиболее боевыми отрядами рабочего класса. Их прежде всего и стремились разоружить, при­мирить с существующим строем лейбористские лидеры. Нельзя сказать, что это им полностью удалось. В стачках этого периода рабочие национализированных отраслей по-прежнему играли веду­щую роль, сталкиваясь теперь уже не с отдельным капиталистом, а непосредственно с буржуазным государством. Но все же нацио­нализация воспрепятствовала намечавшемуся подъему рабочего движения, ослабила накал классовой борьбы.

Этой же цели служили и социальные реформы третьего лейбо­ристского правительства. Важнейшие из них были заимствованы из «плана Бевериджа», т. е. в годы войны были одобрены и кон­серваторами. Новая система социального страхования, введенная законом 1948 г., устанавливала право на получение пенсий по ста­рости, пособий по беременности, болезни, безработице, в связи с несчастным случаем на производстве и др. Примерно 35% сумм, необходимых на покрытие этих расходов, поступало в виде систе­матических взносов самих трудящихся; 33% вносили предприни­матели, а остальное покрывалось за счет государственного бюдже­та, т. е. в конечном счете за счет налоговых поступлений. Государ­ство брало на себя также расходы по Национальной системе здравоохранения, введенной законом 1946 г. Закон устанавливал бесплатное медицинское обслуживание. Законы о страховании и здравоохранении явились крупным социальным завоеванием рабо­чего класса; они весьма несовершенны, их практическое осущест­вление — тем более: крайне медленно строились больницы, органы социального обеспечения старались ограничить круг пенсионеров, размер пенсий не обеспечивал прожиточного минимума, рост цен ставил лиц, получавших пособие, на грань полной нищеты. И все же, как отмечено в программе компартии «Путь Британии к социа­лизму», «благодаря силе рабочего движения и его организованной борьбе социальное обслуживание по сравнению с довоенным вре­менем значительно улучшилось».

Спасая английский капитализм социальными реформами и со­циальной демагогией, лейбористская верхушка одновременно сложными маневрами пыталась сохранить имперские позиции бри­танских империалистов. Победа народов в антифашистской войне

способствовала невиданному подъему национально-освободитель­ного движения в колониальных и зависимых странах, в частно­сти — в английских колониях. В борьбе с японскими захватчиками народы Бирмы, Малайи и других колоний создали массовые нацио­нально-освободительные армии. Люди научились владеть оружием, подчиняться революционной дисциплине; выдвинулись популярные народные вожди. В Индии, территория которой не была оккупиро­вана япопскими захватчиками, была создана регулярная армия, использовавшаяся на различных фронтах в составе вооруженных сил Британской империи. После разгрома японского империализ­ма азиатские колонии Англии потребовали предоставления незави­симости. Земля горела под ногами колонизаторов. Стачки, кресть­янские волнения, восстание военных моряков в Индии, всеобщая политическая стачка в Бирме, решительные выступления народов других колоний вынудили правящие круги Англии отступить, и этот шаг легче было сделать «социалистическому» правительству, чем консерваторам. В 1947 г. правительство Эттли пошло на предо­ставление статуса доминиона Индии, из которой был выделен му­сульманский доминион Пакистан, и Цейлону. Бирма была призна­на независимым государством. Примерно в это время вместо нена­вистного народам термина «Империя» было введено в оборот поня­тие «Британское содружество наций».

В то же время правительство Эттли отказалось пойти на согла­шение с руководителями освободительного движения в Малайе и в 1948 г. развязало там бесперспективную колониальную войну. Оно также цепко держалось за африканские владения, надеясь по­лучить здесь компенсацию за утрату господства над азиатскими колониями. Тем не менее, лейбористские идеологи и политики за­писали себе в актив «освобождение колоний», как будто оно было результатом их доброй воли.

Вообще к 1948 г. лейбористская верхушка склонна была уже перейти к подведению итогов всей правительственной деятельности. Национализация, социальные реформы, «мирный» уход из ряда колоний — все это выдавалось за «социалистическую политику». Теперь Англия, — уверяли верхи партии, — не капиталистическая страна, а «государство всеобщего благоденствия». Не отказываясь в принципе от дальнейшей национализации, правые лейбористы выдвинули теорию «смешанной экономики», согласно которой со­циализм будто бы представляет собой сочетание государственной и частной собственности на средства производства. Это, по их пред­ставлению, и есть «демократический социализм», обеспечивающий «свободу частного предпринимательства», т. е. капиталистической эксплуатации в различных формах. Правые лейбористы, как и со­циал-демократы на континенте, объявили «демократический социа­лизм» «третьим путем», чем-то средним между «американским капитализмом и "коммунизмом». Практический вывод из этой кон­цепции сводился к тому, что период коренных преобразований закончился и можно почить на лаврах.

Главный лозунг, с которым лейбористская верхушка обраща­лась к массам, сводился теперь к призыву производить больше, не требуя повышения зарплаты. Между тем налоги росли, еще быст­рее росли цены, и положение рабочего класса стало ухудшаться. Министр финансов С. Криппс, в 30-годы возглавлявший левых лейбористов и давно уже перешедший в лагерь крайне правых, выдвинул программу «урезок», т, е. экономии на социальных рас­ходах, на личном потреблении трудящихся. Так родилась политика «замораживания» зарплаты, что в условиях роста цен означало неизбежное снижение уровня жизни. Такими мерами правитель­ство пыталось вырваться из жесткого финансового кризиса. Но они не спасли английскую валюту, и в сентябре 1949 г. была проведе­на девальвация фунта стерлингов. Вместо 4,03 долл. он теперь ко­тировался в 2,8 долл. (снижение на 30,5%), а это означало новое повышение цен. В это же время резко усилились военные расходы.

На этой почве начал намечаться поворот в отношении масс ра­бочего класса к лейбористскому правительству. Становилось все более очевидным, что правые лейбористы нарушили наказ избира­телей: вместо сотрудничества с Советским Союзом — «холодная война», вместо наступления на монополии — защита их интересов, вместо социалистических преобразований — социальные реформы. Но даже и это единственное крупное завоевание оказалось теперь под угрозой: гонка вооружений поглощала те средства, которые можно было бы использовать для строительства школ, больниц, жилых домов.

Предвидя новое ослабление популярности правительства в свя­зи с предстоящим резким увеличением военных расходов, Эттли и его коллеги решили досрочно провести выборы. В ходе избира­тельной кампании они больше подчеркивали свои «заслуги» в прошлом, чем давали обещание на будущее. Исходя из концепции «смешанной экономики», они не намеревались продолжать нацио­нализацию и делали упор на необходимости паузы в реформах.

Этим и объясняется значительное ослабление партии в парла­менте — вместо 389 лейбористы получили 315 мест. Консерваторы резко улучшили свои позиции — 297 мест по сравнению с 209 в ста­ром парламенте. Если же учесть и мелкие партии, то лейбористы имели чистое большинство всего в 6 мест. В атмосфере «холодной войны» и антикоммунистической истерии КПВ, собрав около 100 тыс. голосов, потеряла парламентские места.

Четвертое лейбористское правительство продержалось меньше двух лет (1950—1951) и не провело за это время ни одной сущест­венной реформы. По принятому ранее закону проводилась нацио­нализация части металлургических предприятий — этим дело и ограничилось. Зато гонка вооружений нарастала, особенно после того, как летом 1950 г. Англия поддержала американскую агрес­сию против Корейской Народно-Демократической Республики.

Если в конце 40-х годов разочарование масс в «социалистиче­ском» правительстве только начиналось, то в период корейской

войны оно охватило широкие круги профсоюзных активистов и нашло выражение в борьбе за коренные изменения во внутренней и внешней политике. Все больше профсоюзных организаций стало поддерживать движение сторонников мира, к которому примкну­ли и некоторые леволейборнстские члены парламента и публицис­ты, а также местные организации лейбористской партии. Стокголь­мское воззвание о запрещении атомного оружия подписали свыше 1,3 млн. англичан, а парламенту оно было представлено левым лей­бористом С. Силверменом.

Когда правительство Эттли, увеличивая ассигнования на пере­вооружение, решило изыскать средства за счет введения платы за некоторые виды медицинского обслуживания, т. е. сделало шаг назад, министр правительства Эттли Э. Бивен, а вслед за ним еще два министра (включая Г. Вильсона) подали в отставку (апрель, 1951). И ранее примыкавший к левым, Бивен чутко уловил на­строение масс. Действительно, его демонстративный уход из пра­вительства принес ему массовую поддержку. Леволейбористское движение, не приобретя четких организованных форм, все же объ­единилось теперь вокруг Бивена, хотя массы шли значительно дальше этого левого лидера.

В этой атмосфере правительство еще раз решилось на досроч­ные выборы. В октябре 1951 г. они принесли победу консерваторам, которые получили 321 место против 295, полученных лейбористами. С этого времени вплоть до 1964 г. у власти находились консерватив­ные кабинеты. Бесславный конец 6-летиего пребывания у власти правых лейбористов отражал глубокий кризис их идеологии и по­литики. Им нечего было предложить народу, печем было вызвать энтузиазм, хоть чем-то напоминающий атмосферу 1945 г.

«Весна, которую предали»—это название романа Д. Линдсея (1953) непосредственно относится к весне 1947 г., когда лейбо­ристская верхушка открыто повернула руль государственного уп­равления вправо. Но предана была правыми лейбористами вообще весна послевоенных надежд народа, огромной жажды социальных перемен, готовности бороться за новый уклад жизни.

Убеждая массы в том, что от них требуется лишь производст­венная активность, а социальный прогресс направляется сверху, лейбористская верхушка загоняла миллионы людей в узкий мирок личных и семейных интересов, подавляла политическую и интел­лектуальную активность народа, его тягу к высоким духовным ценностям. Направляя волны народного недовольства и социали­стических устремлений рабочего класса в узкое русло реформ, пы­таясь утолить жажду всеобщего обновления меркантильным под­счетом шиллингов п пенсов, правые лейбористы нанесли огромный ущерб духовному развитию нации.

Видимо, лейбористские лидеры стояли значительно ближе к философии культуры Т. Элиота, чем к демократическому взгляду на проблемы культуры и просвещения. Именно в эти годы Элиот выступил с серией книг и статей по теории культуры, в которых

идея «элиты» сочеталась с отрицанием права масс на приближение к культурным ценностям: «Существенное условие сохранения ка­чества культуры меньшинства—сохранять ее и впредь культурой меньшинства». На этой доктрине, в сущности, была основана вся система среднего и высшего образования в Англии, и правые лей­бористы ничего не пожелали в ней менять. По-прежнему доступ в университеты для рабочей молодежи был практически закрыт. Лейбористы обещали повысить школьный возраст до 16 лет, но установили обязательное и бесплатное обучение детей до 15 лет, как было указано в законе 1944 г. Почти ничего не было сделано для подготовки учителей и очень мало — для строительства школ.

Более всего соответствовало «элитной» концепции Элиота отсут­ствие единой системы образования. Лейбористы не запретили «пуб­личные», т. е. закрытые частные школы типа Итона, где за высо­кую плату обучались дети верхов общества — будущие руководи­тели и крупные чиновники ведомств, дипломаты, политики, директора промышленных компаний и т. д.

Да и в государственных школах не было равенства возможно­стей: существовала дифференциация, создавшая, с одной стороны, нечто вроде «второго эшелона» будущей элиты (административные работники среднего звена, менеджеры, научные работники, техни­ческая и творческая интеллигенция), с другой — массу исполните­лей — людей физического и низших звеньев умственного труда. После начальной школы 11-летние дети подвергались тестовым испытаниям, результаты которых во многом предопределяли буду­щий социальный статус испытуемого. В зависимости от исхода испытаний он попадал либо в грамматическую, либо в техническую, либо в так называемую среднюю современную школу. Первые две разновидности средней школы открывали прямую дорогу в высшую школу, в то время как «современная» школа была фактически ту­пиковой: поступить в университет после ее окончания можно было только пройдя 6-й класс (двухгодичный).

В основе системы тестовых испытаний лежала доктрина врож­денной и неизменной одаренности, которая к 11 годам будто бы полностью проявляется. Детям, не выдержавшим испытаний, неза­чем забивать голову тонкостями гуманитарных либо естественных наук, с них хватит тех прикладных знаний, которые дает «совре­менная» школа. И консервативно настроенная часть педагогов, и праволейбористские деятели просвещения игнорировали тот очевид­ный факт, что дети буржуазии и интеллигенции, как правило, выдерживали испытания, а дети из рабочих семей попадали в «современную» школу. И дело тут, конечно, не во врожденной ода­ренности, а в социальных условиях, в наличии либо отсутствии в семье возможностей для развития способностей ребенка, в уровне образования родителей.

Прогрессивная педагогическая общественность давно уже вы­ступила против этой системы, но правительство Эттли полностью сохранило ее. Порожденное социальным неравенством, неравенство