ОСВОБОДИТЕЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ ПОД РУКОВОДСТВОМ КЕНЕСАРЫ КАСЫМОВА 8 страница

Султан Ахмет Джантюрин со своим отрядом отделился и направился к Тоболу.

Когда Оренбургскому военному губернатору стало извест­но, что отряд войскового старшины Лебедева, не добившись ничего существенного в борьбе с Кенесары и даже не соеди­нившись с шедшим со стороны Улу-Тау отрядом генерал-майора Жемчужникова, вернулся к Орску, он написал Лебе­деву: «Вы совершенно отклонились от настоящей цели экспедиции, которая непременно должна быть основана на совокуп­ных действиях вверенного Вам отряда с таковыми же сибирскими, находящимися на Улу-Тау и Сарысу... Вы же, напротив, по учинении натиска на мятежные аулы, 4 числа сего месяца, отбив у них значительное количество скота, вместо того, чтобы преследовать бегущих и самого Кенесару, который, по донесению Вашему, взял направление к горе Улу-Тау» '.

Вскоре войсковой старшина Лебедев был отозван в Орен­бург, отстранен от должности и предан суду по обвинению в грабеже аула преданного царизму бия Байкадамова. Вместо Лебедева начальником отряда был назначен командир 3-го Оренбургского казачьего полка полковник Дуниковский.

Отстранение Лебедева, по существу единственного чело­века, знавшего специфику условий степной войны, имело для властей самые печальные последствия. Не в пример прочим офицерам, свысока глядевшим на Кенесары, Лебедев хорошо понимал, какого опытного противника он имеет в лице вос­ставшего султана. В частности, он совершенно правильно учел, что одним из сильнейших преимуществ Кенесары явля­ется маневренность и мастерское руководство кавалерийскими операциями. С целью придать своему отряду такую же ма­невренную способность, Лебедев впервые в истории русских походов в Среднюю Азию отказался от малоподвижного верблюжьего обоза и применил сконструированные по его указаниям легкие повозки для транспортировки провианта, боеприпасов и пр. Это намного ускорило темпы передвиже­ния его отряда и дало ему возможность вести успешное пре­следование повстанцев. В лице Лебедева Кенесары встретил серьезного противника и по достоинству оценил его.

В противоположность Лебедеву, Дуниковский не знал ус­ловий степной войны. Он начал с того, что отменил все рас­поряжения и нововведения своего предшественника. Отряд Дуниковского, с тяжелым обозом, в начале июля двинулся на соединение с сибирским отрядом генерал-майора Жемчужни­кова, направлявшимся со стороны Улу-Тау. Кенесары, через своего лазутчика Курамыша из Чумекеевского рода узнав все подробности об отряде Дуниковского, решил выслать навстре­чу ему в качестве заслона небольшой отряд. Этот отряд, избе­гая решительного столкновения, должен был изматывать силы противника. Тем временем Кенесары готовил решительный удар. В ночь с 20 на 21 июля 1844 года на р. Улкояке в верховьях Тобола Кенесары окружил отряд Ахмета Джантюрина и полностью разгромил его. В бою было убито 44 видных сул­тана. Основные силы отряда Дуниковского находились неда­леко от лагеря султана Ахмета Джантюрина, были даже слышны стоны и крики людей. Но, боясь ловушки и гибели, Дуниковский не решился оказать помощь султанам. Раненый казах Косбаков, находившийся в отряде Ахмета Джантюри­на, на допросе в Пограничной Комиссии заявил: «Во время нападения на нас Кенесары Касымова военный отряд (Дуни­ковского— Е. Б.) находился от нас в таком расстоянии, что можно было слышать крики, особенно ружейные выстрелы. Но из отряда нам не было дано никакой помощи»

Гибель 44 султанов поразила Оренбургского и Западно-Сибирского губернаторов. На рапорте Дуниковского Обручев наложил резолюцию: «Позор, неприятная весть, не верится, что подобная вещь могла совершиться»².

25 июля отряд Дуниковского и остатки ополчения султана Ахмета Джантюрина соединились у озера Ак-Куль, близ Тур-гая с сибирским отрядом генерал-майора Жемчужникова. К этому времени, однако, Кенесары все свои аулы успел пе­ревести с устьев рр. Талдыка и Чит-Иргиза на западный склон Мугоджарских гор. Окружение не удалось. Более того, в на­чале августа отряд Кенесары вышел в тыл врага и появился вблизи пограничной Оренбургской Линии. Здесь им были разгромлены аулы биев и старшин Торткаринского и Джагал-байлинского родов, отказывавшихся примкнуть к восстанию. У одних только джагалбайлинцев, кочевавших близ реки Орь, было отогнано 700 лошадей, 3000 баранов и 160 голов рога­того скота.

Оперируя в тылу противника, Кенесары обратился к мест­ным казахам с воззванием, в котором раскрыл свои планы предстоящего похода на Оренбургскую пограничную Линию и призывал присоединиться к его отряду. «Сначала я сожгу,— говорит Кенесары,— Екатерининскую станицу, а затем под­вергну опустошению Наследницкую и Атаманскую станицы, и после этого выйду к Оренбургской и Троицкой Линии». Воззвание это имело успех, и к Кенесары стали присоеди­няться местные казахи.

В середине августа Кенесары внезапно осадил Екатерининскую станицу. Нападение .было до того стремительным, что казачьи войска, находившиеся в станице, не сразу смогли оказать организованное сопротивление. Отрядами Кенесары был сожжен и разрушен форштадт станицы. В результате на­падения на Екатерининскую станицу, Кенесары достались трофеи, в том числе 18 ружей, 2 пистолета, 18 сабель, 27 пик. Было угнано значительное количество скота. В своем донесе­нии коллежский регистратор Немчинов писал председателю Оренбургской Пограничной Комиссии: «Жители Екатеринин­ской станицы, лишившись всего скота, домов, хлеба и разно­го имущества, находятся в самом жалком положении». Бы­строта и маневренность войск Кенесары и появление его в тылу оперировавших в степи войск произвели на властей ошеломляющее впечатление. «Ушел (Кенесары — Е. Б.) без­наказанным, оставив по себе легендарные сказания, как о каком-то заколдованном непобедимом герое-разбойнике».

Отряды, действовавшие против Кенесары, получили стро­гое предписание во что бы то ни стало настигнуть его кочевья и разгромить восставших. Но генерал-майору Жемчужникову в это время не было известно не только местонахождение ставки Кенесары, но даже и его аулов. Обоим отрядам было приказано двигаться с Тургая в сторону Иргиза. 25 августа генерал-майор Жемчужников узнал через своих лазутчиков, что аулы Кенесары, опасаясь преследования, ушли на юг, в Мугоджарскйе горы. Жемчужников понимал, что после дли­тельных и тяжелых переходов трудно будет со всеми силами преследовать противника. Поэтому решено было сформиро­вать специальный отряд, способный бороться в условиях гор­ной войны. Такой отряд был создан из 280 казаков оренбург­ского войска и 170 сибирского при двух орудиях. Остальным отрядам, под командованием войскового старшины Сычурова, было приказано выйти на Чит-Иргиз и предупредить возмож­ное нападение Кенесары с тыла.

Отряд генерал-майора Жемчужникова к 22 августа достиг Мугоджарских гор. Здесь ему донесли, что основные аулы Кенесары уже вышли к верховьям реки Эмбы, а часть остав­шихся аулов успела укрепиться в горных ущельях. После это­го Жемчужников понял бесполезность дальнейшего преследо­вания и решил вернуться обратно.

К началу сентября сибирский отряд отправился в сторону Улу-Тау, а оренбургский отряд полковника Дуниковского направился вниз по р. Иргиз в Орскую крепость. Так бесслав­но кончился поход 1844 года во главе с генерал-майором

Жемчужниковым.

Неудача военной экспедиции генерал-майора Жемчужни-кова объясняется целым рядом причин. Одна из них заклю­чается в незнании условий степной войны. В оперативном плане, без учета местных условий, устанавливались сроки движения отдельных отрядов. Но не все отряды успевали во­время прибыть к месту назначения. Сибирский отряд под командой генерал-майора Жемчужникова из-за своей непод­готовленности к походу смог выступить только в начале ию­ля. Отряд же войскового старшины Лебедева, совершив многодневный переход, во-время прибыл к месту назначения. Сибирского отряда он, понятно, не встретил. Такая несогла­сованность в проведении оперативных планов в конечном счете привела к провалу основного стратегического плана по­хода, предусматривавшего одновременный удар по отряду Кенесары в районе Тургая.

Кроме того, отряды не были подготовлены к степному по­ходу в отношении обеспечения транспортом и продовольстви­ем. Предполагалось, что отряды пробудут в степи максималь­но два—три месяца, и соответственно этому рассчитывалось количество боеприпасов и продовольствия. В действительнос­ти войскам пришлось пробыть в степи с мая по сентябрь включительно. Естественно, что отряды испытывали большие трудности в снабжении продовольствием и средствами пере­движения. После длительных и изнурительных переходов часть лошадей выбыла из строя. Их не всегда легко было за­менить. Казахи неохотно снабжали войска продовольствием. Начальник штаба генерал-майор Озерский писал: «По недос­татку продовольствия и утомлению лошадей не предстоит никакой возможности продолжать действия».

Везде, где проходили отряды, чувствовалось враждебное отношение местного населения. Проводники-казахи часто направляли отряды по ложным следам. Еще войсковой стар­шина Лебедев в 1843 году в одном из своих донесений писал: «По ближайшему кочеванию в средней части Орды к Орен­бургу я надеялся найти в этих киргизах более повиновения, но, к сожалению, в них не в пример меньше преданности, чем в отдаленной восточной части»².

После ухода противника из казахской степи, Кенесары, оставив небольшие отряды повстанцев вдоль пограничной Ли­нии, ушел в свои аулы, кочевавшие за Мугоджарами, по , рр. Уйлу-Калу и Атыжаксы, впадающих в р. Эмбу. С наступ­лением осени аулы Кенесары снова перекочевали на восточ­ный склон Мугоджарских гор. Ожидая нового наступления противника, Кенесары заранее укрепился в Мугоджарах.

Действия мелких партизанских отрядов, оставленных им в пограничных районах, не прекращались. Они нарушали нор­мальную жизнь пограничных русских поселений и дезоргани­зовали их хозяйство. В дневнике Оренбургской Пограничной Комиссии день за днем отмечались все происшествия на по­граничной Линии. Приведем для иллюстрации наиболее ха­рактерные факты:

9 августа пять неизвестных всадников из засады напали , на казака Етчисанова, ехавшего с казенными бумагами из станицы Софийской в Александровскую. Отобрав все доку­менты, всадники быстро скрылись.

1 сентября у станицы Михайловской на 2 казаков напали пятнадцать человек, отобрали у них лошадей и возы и затем скрылись.

10 сентября группа казахов напала на жителей Рымникской станицы и отогнала скот.

14 сентября небольшой отряд казахов совершил нападе­ние на Полтавскую станицу.

21 сентября близ станицы Наследницкой появился отряд казахов, во главе с Ерджаном Саржановым. В ночь на 21 сентября они атаковали отряд Кулмена Бабаева, специально высланный в степь султаном-правителем восточной части Орды.

11 октября у казаков Наталинской крепости был отогнан скот.

Все эти мелкие стычки и нападения повстанцев создавали очень тревожное настроение на Линии и сковывали значи-

тельные силы противника.

В военных операциях 1844 года ярко проявилось военное искусство Кенесары. Он сумел, используя ошибки русского командования, вывести из окружения свои отряды и затем нанести противнику серьезный моральный удар.

Особое значение для дальнейших событий имел провал экспедиции полковника Дуниковского. Как пишет В. А. Пот­то: «Такой неудачный исход экспедиции, естественно, подо­рвал в киргизах (т.е. казахах — Е. Б.) последнее доверие к нашему могуществу, и в то же время вселил страх и уваже ние к их непобедимому хану, этому «киргизскому Шамилю», как выражается один из современных историков этих собы-

тии»

Но Кенесары не обольщался успехами 1844 года. Он хо­рошо сознавал трудности предстоящей борьбы. Хозяйство поддерживавших его аулов было подорвано. Казахи лиши­лись своих лучших земель в пограничных районах и испыты­вали острый недостаток в пастбищах. К тому же от джута у них погибло значительное количество скота, и они устали от продолжительных военных походов.

Оторванность от пограничного торга создавала острую нужду в самых необходимых продуктах, в том числе и в хле­бе. Кроме того, кокандские и хивинские беки не прекращали свои разорительные набеги на подведомственные Кенесары казахские роды, кочевавшие близ сыр-дарьинских степей.

В конце 1844 года, по инициативе Кенесары, между ним и ген. Обручевым снова начались переговоры о перемирии и обмене пленными.

Кенесары решил пойти на известные уступки правитель­ству. Если на первом этапе борьбы Кенесары настаивал на восстановлении отношений, существовавших при его деде Аблай-хане, и соглашался стать под протекторат России лишь при условии обеспечения политической независимости каза­хов и их территориальной целостности, то теперь ему стало ясным, что царскую Россию не заставить очистить Казахскую степь, что его требование восстановить прежние вассальные отношения в создавшихся условиях невыполнимо. Это видно из его переписки, относящейся к 1844—1845 годам. На но­вом этапе борьбы, когда царская Россия прочно обосновалась в основных, жизненно важных для казахов районах, Кенеса­ры уже не требовал возвращения всех захваченной террито­рии Казахстана, а только просил оставить не занятую еще властями территорию — Актау, Исиль-Нура до р. Урала. Ке­несары писал: «Мы не просим тех земель, которые захвачены прежними начальниками и в которых основаны диваны; настоящая просьба наша заключается в том, что если б начиная с Актау, Исиль-Нура до р. Урала не были производимы съем­ки, заводимы диваны и не выходили в степь отряды».

Кроме того, к этому времени Кенесары не настаивал на принятии казахов под протекторат России на правах вассальной зависимости, а, наоборот, четко ставил вопрос о вступле­нии казахов в подданство царской России.

По этому поводу в своем донесении Оренбургской Погра­ничной Комиссии Черман Асатов передавал слова Кенесары, сказанные им султану Турлыбеку. «так как Турлыбек близок ! к князю, то пусть испросит разрешения о принятии Кенесары в подданство и чтобы для него сделали на Улу-Тау приказ, после чего он успокоится, будет мирно исполнять все прика­зания Государя» ¹. Об этом сам Кенесары говорил Долгову: «...я обязуюсь исполнить все требования начальства и дать присягу. Я желал бы иметь место кочевания на Улу-Тау до

Аксакал-бары»².

А князю Горчакову он писал: «Исходатайствуйте нам Улу-Тау, Сары-Су и Уч-Кенгире до Еланчик-Тургая, то мы готовы принять клятвенное обещание и сдержать оное, в каком бы то роде предложено не было, чтобы никогда не вооружаться против народа, подвластного Государю Императору»³.

На новом этапе борьбы, при изменившихся внешнеполи­тических условиях, такая постановка Кенесары вопроса о подданстве и закреплении территории, на которой кочевали подведомственные ему казахи, была для него единственным выходом. К этому времени повстанцы кочевали в централь­ных районах Казахстана — в Тургае, Иргизе, на Улу-Тау и Исиль-Нуре. Потеря этих территорий грозила им разорением. Убедившись, что одними карательными экспедициями и посылкой войск в казахскую степь в короткий срок нельзя по­кончить с повстанцами, правительство решило принять пред­ложение Кенесары о прекращении борьбы и обмене пленны­ми. Для окончательных переговоров решено было послать в ставку Кенесары специальное посольство. В конце 1844 года в ставку Кенесары прибыл представитель Оренбургской Пограничной Комиссии бий Баймухаммед Яманчин — из Ка­бакова отделения, Чиклинского рода — и привез письма Оренбургского военного губернатора Обручева. При возвра­щении он должен был увезти русских пленных. Кенесары был очень обрадован его приездом. Баймухаммед Яманчин

писал:

«Лишь только Кенесары узнал о приезде моем в его аул, тотчас потребовал к себе и спросил — какие привез я вести. На ответ мой, что хорошие,— отозвался: «Не такие ли, как и Санали привозил?». Но когда я передал ему словесное при­казание г. председателя Комиссии, выслушанное им с почти­тельным вниманием, то он с довольным видом сказал: «По­смотрим, если ты говоришь правду, то тоже должно быть и в письме». Прочтя переданное мною письмо, Кенесары стал громко молиться богу за председателя и За меня, как доста­вившего ему радостнейшую весть.и потом, обратясь ко мне, сказал: «Ни от одного из начальников не получал я еще та­ких писем. Истину слов этого письма я вполне понимаю и все что требуется от меня тотчас готов исполнить».

После того старался от меня узнать, не будут ли русские его преследовать, говоря, что они и прежде давали слово его не обижать, но не исполнили... Вполне уверившись в справед­ливости мною переданного и в милости начальства, сказал: «Справедливость, доброта и попечение нового генерала об ордынцах давно известны мне по громкой молве между кир­гизами и я согласен совершенно покориться русскому прави­тельству»...

В первый же день прибытия моего к Кенесары приказал он пленников, размещенных по разным аулам, собрать и под­крепить на дорогу хорошею и с избытком пищею, снабдив их платьем, лошадьми, кошмами, большой кибиткой и дал на пищу во' время пути 44 барана...

При отъезде явился я к Кенесары проститься и он, помо­лившись со мною богу, взял меня за руку и сказал: «Пере­дай мою руку доброму генералу и скажи ему, что я клянусь именем Пророка исполнить всю его волю, но пусть он не за­ставит меня плакать, и в уважение его отпускаю всех русских

пленников»

Из этих слов Баймухаммеда Яманчина видно, что Кенеса­ры был уверен, что на этот раз ему удастся окончательно до­говориться с властями и добиться удовлетворения своей просьбы.

Все же и теперь отношение правительства к Кенесары оставалось неясным. Правительство готово было многое про­стить Кенесары. Об этом писал Оренбургский военный губер­натор Обручев: «Доколе Кенесары не знает вполне обязан­ности своей в отношении правительства и ордынцев — под­данных и не поклянется исполнять их не нарушимо, дотоле ставить в большую вину поступки, не одобряемые нашими законами, но оправдываемыми Кораном обычаями, как кажется не следовало бы».

Но правительство не могло согласиться на восстановление I Казахского ханства хотя бы в тех ограниченных пределах, о I которых говорил теперь Кенесары.

К 40-м годам XIX в. царская Россия далеко продвинулась в глубь казахской территории. Линии укреплений, идущие I со стороны Сибири и Оренбурга, должны были соединиться в I районе Старшего жуза.

Теперь перед царской Россией стояла задача завершить окончательное присоединение Казахстана к России, превратить его в плацдарм для дальнейшего наступления на сред­неазиатские ханства и территорию Алатауских киргиз. Это диктовалось не только интересами торговли в Средней Азии, но и усилением англо-русского соперничества в Средней Азии. Не закрепившись в Средней Азии, царская Россия не могла отстоять свои интересы в Центральной Азии².

Еще Петр I говорил: «Киргиз-Кайсацкая степь — ключ и врата в Среднюю Азию». Ясно, что царская Россия не могла; оставить у себя в тылу территориально целостное государст­во. Давно миновали времена, когда она только территориально граничила с Казахской степью и была заинтересована в поддержании связей с казахами для обеспечения государст­венных границ. XIX век выдвинул перед царской России новые задачи наступления на Среднюю Азию; Казахстан был I лишь одним из этапов на этом пути.

Еще за год до переговоров с Кенесары — в 1844 году — на докладе графа П. Д. Киселева о положении в Букеевской Орде Николай I наложил знаменательную резолюцию: «В царстве другого царства быть не может». В этой короткой формуле содержался смертный приговор не только куцой автономии Букеевской Орды, но и всем по­мыслам о независимости, с чьей стороны они бы ни исходи­ли. Ясно, что при таких условиях и при такой принципиаль­ной установке царя требование Кенесары было явно и безна­дежно утопическим.

Ясность во взаимоотношениях Кенесары и властей внесло посольство в ставку султана попечителя прилинейных каза­хов Долгова.

Это посольство было отправлено в ставку Кенесары 19 февраля 1845 года. Другое посольство возглавлял поручик Генерального Штаба Герн. Отправляя Долгова и Герна в] ставку Кенесары, правительство поставило перед ними зада­чу —во что бы то ни стало склонить Кенесары к безусловно­му подчинению. Одновременно им поручалось изучить место расположения повстанцев. Под строгим секретом Герну было поручено выбрать место для возведения двух укреплений на рр. Иргиз и Тургай, в центре восстания. Чтобы не вызвать лишних подозрений, Герну было дано официальное поруче­ние отвезти пленных Кенесары. В состав посольства был включен доктор Майдель — для изучения этнографии и бо­лезней казахов.

В начале апреля 1845 года, после 45-дневного перехода, посольство Долгова прибыло в ставку Кенесары. Несколько позже прибыл поручик Герн, вместе с которым была возвра­щаемая из плена жена Кенесары. Из привезенного Долговым письма Кенесары еще раз убедился, что правительство отнюдь не собирается сотрудничать с ним на равных правах.

В письме говорилось:

«Все киргизы Оренбургского ведомства, кочующие на землях Киргиз-Кайсацкой Степи, составляют неотъемлемую собственность Российской Империи, платят по 1 рублю 50 копеек серебром с кибитки.

Запрещается собирать с оренбургских киргиз закят, так как они платят в казну кибиточные деньги.

Уголовные и тяжкие преступления судятся по законам Российской Империи. Кроме того, исковые дела, превышающие сумму 50 р., должны разбираться в Пограничной Комиссии,

Запрещается укрывать беглых русских, татар и башкир». Кенесары предлагалось немедленно возвратить их в Россию.

Как верноподданному русского монарха Кенесары предлагалось «оставить все сношения с теми лицами и правительствами, которых Россия будет считать "своими неприяте­лями».

«Ни вам, г. султан, ни Вашим родственникам и приверженцам, никому из ордынцев не дозволяется присваивать себе титул и именовать себя званием, от правительства не дарованным».

Таким образом ни одно из требований Кенесары не было удовлетворено. На просьбу Кенесары об оставлении за его казахами районов Иргиза, Тургая, Улу-Тау, Сары-Су и Исиль-Нуры председатель Оренбургской Пограничной Комиссии Ла­дыженский ответил: «Для летней и зимней кочевки Вашей с приверженными Вам киргизами я назначаю урочище Кара-Куга с окрестностями, обширное место».

В своем предписании Долгову Ладыженский строго преду­преждал: «Относительно места, избранного мною ему с при­верженцами для кочевания —объясните, что оно считается удобнейшим, он может на зиму отодвигаться южнее, а в лет­нее время приближаться к этому урочищу, не переходя одна-:ко на левый берег рек Каргау и Иргиза и не распространяя кочевки свои по Тургаям и вверх по Иргизу от речки Чит-Иргиза».

Оскорбившись предложенными ему унизительными усло­виями, Кенесары иронически сказал Долгову через своего есаула Кендже: «Зачем русские дарят нас теми землями, ко­торые и без того принадлежат нам?»³

Кенесары не предоставлялось никаких политических прав. Ему предлагалось подчиниться султанам-правителям, как ря­довому султану.

Убедившись в бесполезности ведения переговоров, Кене­сары, избегая свидания, целых два месяца возил посольство ,постепи, ежедневно меняя место кочевок и заставляя посоль­ство «кочевать» вместе с ним. На требование Долгова пре­кратить непрерывные кочевки, Кенесары ответил, что это вы­зывается необходимостью прокормить скот. Осторожный Ке­несары предусмотрительно изолировал послов от внешнего мира, не давая им возможности ни с кем сноситься. Окончательно убедившись, что договориться с Кенесары не удастся, Долгов вынужден был уехать обратно в Оренбург. Перед отъездом Кенесары вручил ему подробное письмо на имя Оренбургского военного губернатора, в котором изложил мо­тивы, почему он не может согласиться на принятие условий правительства. В конце письма он писал: «Я буду спокойно жить тогда, когда мои казахи будут заниматься хлебопашест­вом, звериной ловлей и другими мирными занятиями»⁴.

После отъезда посольства Долгова и Герна переписка между правительством и Кенесары прекратилась.

Вскоре после возвращения посольства Долгова в Россию правительство заложило среди кочевий Кенесары два укреп­ления: одно на реке Иргизе, другое — на Тургае. Первое было названо Уральским, второе — Оренбургским. Цель этих укреп­лений была следующим образом определена председателем Оренбургской Пограничной Комиссии: «Укрепления эти дол­жны служить надежной опорой для решительных действий во всякое время против Кенесары или подобных возмутите­лей, если бы они появились и вздумали распространять между ордынцами волнения».

Постройка укреплений в центре кочевий повстанцев не только осложнила их дальнейшую борьбу в этих районах, но и лишила их последних земель. «По личному обозрению мое­му,— писал Обручев,—я нашел, что выбор мест для укреп­ления сделан в середине самых лучших и богатых урочищ, где осенью и зимою располагается с аулами и скотом значи­тельная часть киргизов Оренбургского ведомства».

Царские власти могли теперь со своих укреплений еже­дневно совершать нападения на кочевья.

Кенесары резко возражал против постройки укреплений на Иргизе и Тургае. Он жаловался, что русское начальство «отнимает самые лучшие места у киргизов, именно, заводят укрепления на Тургае, Иргизе и Улу-Тау»³.

По словам К- Иселькарина, Кенесары хотел уйти к озеру Кукы, расположенному в восточной оконечности горы Хазрет-Ала-Тау. Если же и здесь не будет возможности оставаться, он предполагал уйти в Бухару, по пути присоединив к себе известного батыра Табынского рода Жоламана.

После постройки укреплений повстанцы не могли сносить­ся с дальними казахскими родами. Кроме того, из-за боязни преследования, казахские роды больше не стали перекочевы­вать в район Иргиза и Тургая. О положении повстанцев в своем показании оренбургским властям родственник Кенеса^ ры Сейл-хан заявил следующее: «До возведения в степи укреплений все вообще киргизы имели с приверженцами Ке­несары сообщение и передавали все, что было нужно; но с устройством укреплений это прекратилось. С сибирскими

киргизами Кенесары также никакого сообщения не имеет».Прежде, чем покинуть район Иргиза и Тургая, Кенесары послал своих послов к бухарскому хану, к далеким Адаев-

сяким родам с просьбой о предоставлении кочевий, а бухарского хана просил прислать пушки и шамхалы.

Кенесары послал также 100 джигитов во главе с Наурыз-баем к своему двоюродному брату султану Рустему Аблаеву, жившему в районе Ала-Тау (Старший жуз). Кенесары про­сил принять его с подведомственными казахами и сообщал ему «о постройке на Иргизе, Тургае и Улу-Таве укреплений и что уже ему нет здесь удобных мест для кочевания».

Рустем Аблаев хорошо принял посланцев и оставил у се­бя из их числа 50 человек. Остальным во главе с Наурызбаем он предложил поехать обратно и сказать Кенесары: «Мой со­вет оставить упомянутые места, пока бог терпит грехи его, и прикочевать ко мне».

Кроме того, Кенесары созвал большой совет с участием представителей казахских родов, виднейших своих советников и батыров. На этом совете был разработан план дальнейшей борьбы и намечены возможные районы кочевий, было также

решено обратиться за поддержкой к соседним государствам, в частности в Китай. Некоторые отрывочные сведения об этом сообщил Оренбургской Пограничной Комиссии султан- правитель Ахмет Джантюрин. Он писал: «Видя опасность от России и обдумывая, что она скоро или рано уловит его, он советовался со своими ордынцами, как бы найти удобное ме сто, где бы он мог скрыться».

Более подробные сведения приводят Кошимбер Балыков (племянник Иман-батыра) и Досан Карабаев.

«На совет, созванный Кенесары, съехались представители разных родов, в частности на совете присутствовали: Иман-Тауке — батыр из рода Бегымбет, Жауке-батыр из рода Аргын, отделения Тулек, Баубек из рода Караул. Кошкар-батыр из рода Керей, Бейгельде и Айгер из рода Торткара, Согурбай из рода Берды. Председательствовавший на этом совете Ке несары указал собравшимся батырам на необходимость отко чевать в глубь степей. На это Кошкарбай-батыр сказал: «Атта жал, адмда нам жок, кыс шшде кайда кешпекб» (Лошади худые, люди не готовы к походу. Как же можно зи­мою тронуться с насиженных мест). Тогда Иман-батыр, вскочив с места и посмотрев на Кошкарбай-батыра, сказал: «Вместо того, чтобы поддержать Кенесары, который взялся предводительствовать над забитым народом, не державшим в руках шашку и не переступившим порог своего дома, ты, Кошкарбай, поддавшись влиянию переживаемого момента, начал обрушивать на голову людей выдуманные тобою труд­ности. Разве борьба против наступающего врага не является проявлением заботы о народе?» ¹

На совете было решено покинуть район Тургая и Иргиза.

Уход Кенесыры из степей Центрального Казахстана (Са-ры-Арка) был тяжелым ударом для повстанцев. Один из них — поэт Досхожа так рисует их переживания:

Если с этих кочевий уйдем, Не увидим больше с тобой, Как цветет долина Ишим, Как течет Ишим голубой, Наш Ишим, что радует взор, Издалека в степи глухой Глубоко волнует глаз. О земле затоскуют родной Все мурзы, что на резвых конях Гарцевали в одежде цветной .

Вместе с Кенесары ушли Тауке-батыр, Иман, Жауке-ба-тыр, Толебай и др. Первым снялся с районов Тургая и Иргиза Бегембетовский род во главе с Иман-батыром.

При переходе в районы Старшего жуза Кенесары решил продолжать борьбу с Кокандским ханством, чтобы отвоевать подвластные ему казахские роды.

Глава 9

ВНУТРЕННИЙ СТРОЙ ХАНСТВА КЕНЕСАРЫ

Перейдем теперь к рассмотрению политического строя хан­ства Кенесары. Его мероприятия по укреплению казахской государственности тесно были связаны с задачами освободи­тельной борьбы.

Хронологически они падают главным образом на начало 40-х годов XIX века.