ОСВОБОДИТЕЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ ПОД РУКОВОДСТВОМ КЕНЕСАРЫ КАСЫМОВА 7 страница

О первых подготовительных совещаниях представителей казахских родов, обсуждавших кандидатуру Кенесары, сооб­щает Кулебай Куканов из Джагалбайлинского рода: «Ке­несары принял меня благосклонно — аул его имеет не более 40 кибиток. Но киргизов много к нему собралось, а именно: жаппасцы, чумекеевцы, торткаринцы, алчинцы и чиклинцы... Киргизы же совещаются над избранием султана Кенесары ханом всех родов... Ордынцы же, собранные в его ауле, со­гласны все, как я мог заметить из слов их, помириться с со­бою и избрать ханом Кенесары».

Следившие за деятельностью Кенесары власти всячески старались через лазутчиков и султанов-правителей разжигать родовую вражду между восставшими, не давать им возмож-ности объединиться в единое государство. «При старом режи­ме,— говорил товарищ Сталин,—царская власть не стара­лась и не могла стараться развить государственность на Украине, в Азербайджане, Туркестане и других окраинах, она боролась с развитием государственности на окраинах»¹. На этот раз все ее старания были тщетны. В одном из донесений военному министерству задним числом сообщается об избра­нии Кенесары ханом: «В сентябре Кенесары присвоил себе ханский титул и стал посылать от себя повеления в киргиз­ские волости Сибирского ведомства»².

Действительно, в сентябре 1841 года представителями ка­захских родов, по традиционному обычаю, Кенесары был под­нят на белую кошму и избран ханом.

И это было закономерным явлением.

Всякое национально-освободительное движение, опираю­щееся на поддержку широких народных масс, стремится к созданию своего национального государства.

В. И. Ленин писал: «Что такое «национальное» восстание? Восстание, стремящееся создать политическую независимость угнетенной нации, т.е. особое национальное государство»³.

Ахмет Кенесарин в своих воспоминаниях указывает на од­ну интересную деталь: во время избрания Кенесары ханом часть родов Младшего жуза, населявших прилинейную по­граничную степь, просили Кенесары, чтобы он пока не назы­вал себя ханом в переписке с оренбургскими властями, и зая­вили, что «они за это тайно будут поддерживать Кенесары, а на словах заявят о своей преданности царским властям и не­причастности к восстанию Кенесары». Когда Оренбургскому военному губернатору Перовскому сообщили об избрании Кенесары ханом, он потребовал от Кенесары объяснения, «действительно ли он избран ханом?» Кенесары, отвечая Пе­ровскому, отрицал факт своего избрания. Это объяснялось, очевидно, тем, что избравшие его роды, кочевья которых рас­положены близ пограничной Линии, боялись преследования.

Таким образом, Кенесары пришел к власти не в резуль­тате междоусобной борьбы и родовых интриг, а был избран ханом, как общепризнанный руководитель восстания.

Другая особенность данного этапа борьбы заключается в том, что, возглавив освободительное движение, Кенесары твердо решил отказаться от политики своих братьев, искав­ших опору в «единоверных» среднеазиатских ханствах. Кене-сэры решил вести борьбу на два фронта: как с царской Рос­сией, так и среднеазиатскими ханствами, в первую очередь с Кокандом и ташкентским кушбеки.

Дальнейшую борьбу Кенесары с Кокандом нельзя рассмат­ривать лишь, как попытку объединить подвластных Коканду казахов; Крканд представлял серьезную угрозу независимос­ти казахов и без борьбы с ним нельзя было создать единое независимое государство. Именно поэтому в борьбе с Кокан­дом целью Кенесары являлось полное освобождение казахов от какой бы то ни стало зависимости от южного соседа.

Деятельность Кенесары по организации возрожденного в 1841 году казахского ханства определялась задачами борьбы за независимость. Поэтому рассмотрим, как развивалось на­ционально-освободительное движение в рассматриваемый пе­риод. Перемирие, установленное в 1840 году, было неустойчи­во, тем не менее, оно позволило Кенесары повернуть фронт борьбы на юг.

Еще в 1838 году Коканд и ташкентский кушбеки сделали попытку использовать Кенесары в своих целях и предлагали ему кокандское подданство. Вот что сообщает об этом в своем показании Искара Утембаев, из Тока-Карпыковской волости: «в аулы Кенесары Касымова, кочующего на урочище Коинды, Качерлы... прибыл владелец ташкентский кушбеки с войском двух тысяч человек с тем предположением, что если Кенесары со всеми удалившимися от зависимости от Российского пра­вительства волостями будет согласен подчиниться Ташкенту, то, сделав с ним примирение, он пригласит для кочевок в Ташкент, если на это Кенесары не согласится, то кушбеки оттуда не возвратится, не сделав с ним решительного дейст­вия».

Кенесары отказался вступить в подданство ташкентского кушбеки. По поводу этого В. А. Перовский писал графу Нессельроде: «Ташкентский правитель прислал в октябре прош­лого года к возмутившемуся Кенесары подарки, испрашивая дружбу его и позволение основать в степи укрепления, обе­щая в этом случае Кенесары свою помощь. Но последний, не. доверяя недавнему врагу своему, от того отказался».

Ташкентский кушбеки все же не прекращал попыток скло­нить отложившихся казахов Среднего жуза к вступлению в кокандское подданство. Казах Байбек Бекбулатов сообщает такой характерный факт: «Во время нахождения откочевав­шего из пределов Среднего жуза Дюсембая в Чакчаковскую волость, в районе реки Или, к ним приезжал специальный представитель кокандского кушбеки с требованием вступить в кокандское подданство. Он предлагал им от имени кокандского владельца взять в каждую волость по одному из таш-кентцев письмоводителем, но киргизы тех волостей просили от имени их извиниться перед владельцем, что они этого принять не могут».

В борьбе с Кокандским ханством Кенесары умело исполь­зовал вспыхнувшую в 1840 году войну между Бухарой и Ко­кандом.

Дореволюционные историки, при характеристике внутрен­него состояния среднеазиатских ханств, обычно приводят ста­ринную арабскую пословицу — «В Руме (Турция) блаженст-но, в Дамаске — благотворительность, в Багдаде — ученость, а в Туркестане ничего, кроме злобы и вражды». Эта поговор­ка оправдывается, в частности, событиями, которые развер­нулись в Средней Азии в 40-х годах.

В этот период во главе Бухарского ханства находился эмир Насрулла, прозванный народом «Эмиром-мясником» (Эмир Хасап) за его чрезмерную жестокость. Насрулла бо­ролся за установление неограниченной власти и вел борьбу с остатками феодальной раздробленности, которая сопровож­далась исключительными жестокостями.

Бухарское ханство давно зарилось на богатства коканд­ского хана и подвластные ему провинции. Выгодное положение Кокандского ханства давало возможность господствовать над караванными путями, идущими из Оренбурга в Ташкент, Бухару и Хиву. Формальный повод к войне с Кокандом на­шелся. В это время кокандским ханом был Мадали-хан. Он влюбился в свою мачеху, красавицу Хан-Паджа-Аим (младшая жена покойного Омар-хана), проживавшую в Ура-Тюбе, и женился на ней.

Узнав об этом, Бухарский эмир Насрулла послал к Мадали-хану Раимкалмака с письмом (риваятом), в котором объЯвил его кафиром (неверным) за незаконный брак с женой своего отца. Взбешенный Мадали-хан арестовал посланных бухарского эмира, что послужило поводом к войне с Кокан дом.

В 1840 году бухарский эмир двинулся на Ура-Тюбе, после непродолжительного сопротивления взял город, а затем на­правился к Коканду. Войска эмира застали Мадали-хана врасплох, к тому же многие видные кокандские сановники сами были заинтересованы в занятии Коканда бухарцами. Об этом свидетельствует письмо Кинжетай аксакала, петро­павловского купца второй гильдии, своим родным, в котором он писал: «Между тем подданные Коканда пребывали в бес печности, потому что младший брат хана Лари-Хан имел сильную сторону, говорили, что эти возьмут Коканд, только для переворота в ханском поколении».

В этой борьбе как Коканд, так и Бухара, были заинтере­сованы в поддержке со стороны Кенесары. Но не менее и этом было заинтересовано и Хивинское ханство. Хивинское ханство, после похода Перовского в 1839 году, напуганное возможностью его повторения, заинтересовано было, заклю­чив союз с Кенесары, заставить его охранять западную гра­ницу Хивы от царских войск. В этих целях, осенью 1840 года, Алла-Кул-хан прислал письмо Кенесары с приглашением по­селиться «в укреплении, построенном хивинцами на Сыр-Дарье». На это Кенесары весьма дипломатически ответил, что «он не может постоянно жить в том укреплении, а жела­ет быть в середине киргизской степи и продолжать только с Хивою обыкновенные дружеские отношения».

Такой отказ свидетельствует, что Кенесары вовсе не же­лал стать подданным Хивы, а тем более заключать с нею военный союз. Иным было его отношение к Бухаре. Стремясь к ослаблению Кокандского ханства, Кенесары во время вой­ны Бухары с Кокандом поддерживал бухарского хана. По поводу этого начальник Сибирского Таможенного округа в своем секретном донесении министру финансов писал: «Хан бухарский предпринял неприязненные действия против Кока-ни и Ташкени... Вследствие этого бухарский хан употреблял Кенесары для открытия военных действий».

В начале сентября 1841 года Кенесары выступил с 4 ты­сячами отборных войск из казахов Чумекеевского, Торткарин-ского и Табынского родов, на Ташкент⁴, Однако вспыхнувшая в его войсках эпидемия задержала его. Зато другая часть его войска осадила крепости Сузак, Яны-Курган, Жулек и Ак-Мечеть. Особенно ожесточенным был бой за крепость Сузак. Очевидец рассказывает, что «Кенесары осаждал Сузак в про­должение 18 дней; у него были сделаны деревянные лестницы ,для того, чтобы влезть на вал». Кенесары, разрушив Сузак и другие укрепления, присоединил к себе окрестных, подвла­стных Коканду казахов и заставил их откочевать в сторону Тургая.

Осада Сузака и взятие ряда укреплений и крепостей яви­лась крупнейшей моральной победой Кенесары, поднявшей его авторитет в казахских народных массах. В результате по­ражения кокандский хан вынужден был предложить Кенеса­ры вечный союз. Но Кенесары отказался от этого и потребовал возвращения принадлежавшей казахам территории.

В начале апреля 1842 года бухарскими войсками был взят г. Коканд. Предание гласит, что когда эмир бухарский въез­жал в город, к нему навстречу вышел Мадали-хан. Насрулла привел его в собрание ученого духовенства и спросил, как надо с ним поступить за его противозаконное дело, на что «ученые предложили приставить к жерлу пушки и выстре­лить». Как пишет Наливкин, Мадали-хан по приказанию бу­харского эмира был зарезан.

Предвидя осложнения отношений Бухары с Хивой из-за об­ладания кокандскими владениями и не желая чрезмерного; усиления Бухары, Кеиесары вступил в переговоры с Хивой для того, чтобы усилить распри между ханствами и тем са­мым ослабить их. Его расчет оправдался. В 1842 году нача­лась ожесточенная борьба между Хивой и Бухарой из-за Ко­канда, продолжавшаяся с переменным успехом.

В этот период Коканд, превращенный в провинцию бухар­ского хана, приплел в упадок. Подвластные ему казахские и киргизские роды начали борьбу за свое освобождение. Вос­стали казахи Чумекеевского, Торткаринского и Табынского родов, кочевавшие по берегам Сыр-Дарьи. Они обратились за помощью к Кенесары, прося его взять на себя руководство их борьбой. Кенесары согласился. Султан-правитель Ахмет Джантюрин писал по этому поводу в Оренбургскую Погра­ничную Комиссию: «Сие предприятие, как слышно, сделано не столько по собственному желанию Кенесары, сколько убе дили его к тому киргизы означенных родов, которые, кочевав­ши около Сыр-Дарьи, подвергались часто временным нападе­ниям ташкентцев».

Воспользовавшись ослаблением Коканда, значительная часть киргизских родов, кочевавших в окрестностях Иссык- Куля, признали себя независимыми и «выгнали кокандцев из небольших укреплений, устроенных на речках Кара-Коле. Барскауне и Конур-Улене».

Хивинский хан, желая заручиться в борьбе с Бухарой хотя бы нейтралитетом Кенесары, послал ему через своего пред­ставителя Базарбая в подарок «15 отличнейших ружей и од­ного аргамака». Кенесары подарки принял и даже похвалил качество полученных ружей, сказав своим соратникам, что при стрельбе из таких ружей «ни одна птица на 300 сажен п более не улетит от пули»³.

Воспользовавшись борьбой между Бухарой и Хивой, жи­тели Коканда восстали и освободили свой город. Кокандцы предложили ханский простол родственнику Мадали-хана — Шир-Али. По словам Абул-Гафар-бека «с удалением бухарцев мир и тишина водворились в Кокандском ханстве. Шир-Али-хан, в то время довольно пожилой человек, оказался правите­лем добрым и кротким. Он носил прозвище «пустяк» (т. е. меховой коврик для обтирания ног, а в переносном смысле тряпка)».

После первых успешных военных операций против бухар­ского эмира, в конце ноября 1842 года умер хивинский хан и на престол вступил его сын — инак Рахман-Кул. С первых же дней своими жестокими репрессиями он вызвал ненависть народа: «Хивинцы не совсем расположены к нынешнему ха­ну. Чрезмерная строгость его и нередкое отсутствие правосу­дия в распоряжениях Рахман-Кула породили даже к нему негодование жителей».

Не желая усиления ни Хивы, ни Бухары, Кенесары про­должал лавировать между ними. За сохранение дружествен» ного нейтралитета хивинский хан Рахман-Кул одарил Кенесары «тремя аргамаками с верховой позолоченной сбруей, тремя саблями, двенадцатью ружьями и свинцом»¹.

Кенесары умело использовал свои дружественные связи с Хивой для установления с ней торговых отношений. В это время приверженцы Кенесары вели бойкую торговлю на сред-* неазиатскнх рынках, пригоняли скот и на вырученные деньги покупали ружья, порох, свинец и другие необходимые то­вары.

Военные действия Кенесары против Коканда вызвали бес­покойство оренбургской администрации. Оренбургский воен­ный губернатор Перовский потребовал объяснений. Почему, спрашивал он у Кенесары, «Вы вмешиваетесь в войну бухар­ского хана с Кокандом, собираете для этого значительные партии киргизов?».

В своем ответе Кенесары четко формулировал причины войны казахов с Кокандом: «Находившимся при нас роды от-I няты кокандцами, которые прежде еще убили старших брать­ев моих: Саржан султана, Есенгельды султана, Алджан сул­тана, Касыма. Ныне в 1841 году мы отправили на Коканд войско, чтобы выручить находившиеся там роды... Из этих родов остались 6 600 кибиток»³.

Специально посланные царские лазутчики для выяснения причин военных действий между Кенесары и Кокандом под­твердили правильность доводов Кенесары. В частности, начальник Сибирского Таможенного округа писал: «Кенесары перешел в Кокандское владение с значительным числом киргиз-кайсаков в намерении вывести из Коканда передавшихся туда в последнее беспокойство киргиз, подвластных России». Однако объяснения Кенесары не удовлетворили правительство: враждебные действия на юге султана, подданного им­перии, грозили подорвать интересы русской среднеазиатской ! торговли. От Кенесары было потребовано прекратить враж­дебные действия на юге и прикочевать к русским границам. Кенесары внешне покорился, но глубоко затаил обиду. Ему I было ясно, что русское правительство отказывается признать за ним какую бы то ни было долю самостоятельности.

В то же время в начале 1842 года в составе русской администрации произошли важные перемены: Перовский был отозван из Оренбурга и на его место назначен генерал Обру­чев, который не доверял Кенесары и не верил в возможность мирного урегулирования конфликта. Это облегчало положе­ние Горчакова и позволяло принять решительные меры про­тив Кенесары. Перемирие, установившееся со степью, было нарушено Горчаковым в том же 1842 году. Сибирский отряд под командой Сотникова напал на аулы Кенесары, угнал большое количество скота и увел в плен до 10 человек, в том числе жену Кенесары Куным-жан. Несколько позже Си­бирским отрядом были разбиты аулы Кенесары, кочевавшие при Аксакалтобе, и угнаны 1 000 верблюдов, 3 000 лошадей, 10 000 баранов и убито 100 человек и уведено в плен 25 чело­век¹.

Брошенный Горчаковым вызов попал в цель. Кенесары вынужден был выступить против сибирских властей.

С наступлением 1843 года он усилил нападения на погра­ничную Линию Западно-Сибирского губернаторства и разгро­мил дружественные России аулы султана Алтыбая Кубекова из рода Жаппас и Алтын, причем султан Алтыбай был убит. Одновременно Кенесары возобновил и набеги на Кокандские владения.

Это выступление Кенесары послужило причиной наруше­ния перемирия. Вновь начались вооруженные столкновения с царскими отрядами.

Положение Кенесары оказалось очень трудным. Он поте­рял всякую надежду на примирение с царскими властями. В одном из своих писем Кенесары с негодованием писал ген. Обручеву: «В прошедшем 1839 году проживающие в Орен­бурге г. военный губернатор и генерал Гене объявили нам всемилостивейший манифест Государя Императора и проще­ние сделанным нами проступкам. Вполне поверив такой лич­ности, мы остановили стрельбу и действия саблями, и спокой­но пребывали в пространных владениях Его Величества... 21 числа Наурыза во время отлучки нашей на охоту ограбле­на часть наших аулов, убито несколько человек и уведена султанша Куным-жан выезжавшим из Омской области отря­дом под начальством Сотникова... После чего мне осталось предположить, что милость надобно ждать от одного бога, а от русских начальников ее не дождешься»

Возобновление военных действий в степи побудило генера­ла Обручева в начале 1843 года представить специальную докладную с обоснованием необходимости и подробным изло­жением плана карательной экспедиции против Кенесары и просить военного министра об отпуске необходимых средств. Он просил об отпуске на военные расходы 14 тысяч рублей и, сверх того, 3 тысячи рублей на премию за доставку головы Кенесары. При этом Обручев предупреждал, что Кенесары имеет теперь целую армию и угрожает нападением на Орен­бургскую крепость. Его докладная была дана на отзыв В. А. Перовскому, как бывшему военному губернатору Орен­бургского края. Перовский написал подробные замечания на план Обручева, в которых по прежнему защищал Кенесары. Он писал: «Мне кажется, что г. Обручев напрасно и не в ме­ру встревожен действиями Кенесары и неблагонамеренностью ордынцев. Донесение его большею частью составлено из тол­ков киргизских и не заключает ничего положительного»; да­лее он продолжал: «К сожалению, план экспедиции и самый состав отряда кажутся мне так ошибочны, что не предвидя от предпринимаемых мер никакой пользу, можно почти на­верное предсказать различного рода неудачи». Несмотря на замечания Перовского, 27 июня Николай I разрешил поход в степь с отнесением расходов за доставку головы Кенесары за счет кибиточного сбора.

10 июля 1843 года Обручев направил в степь отряд в 300 человек под командою войскового старшины Лебедева. Встре-1|Ча Лебедева с Кенесары произошла на р. Иргизе, Но и на этот раз Кенесары, избегая столкновения с царским отрядом, убедил Лебедева, что подчиняется приказанию властей, на­всегда отдается в подданство России и перекочевывает к гра­нице Оренбургского ведомства. Лебедев запросил указаний Оренбургского военного губернатора. Тот незамедлительно ответил: воздержаться от враждебных действий против Кене­сары, но с отрядом оставаться в степи. Одновременно султа­нам-правителям было поручено срочно сформировать отряды, причем запрещалось разглашение целей похода. Так, напри­мер, султану восточной части Орды Ахмету Джантюрину, прибывшему в конце апреля на вершину Тобола, было пред­ писано:

Собрать благонадежных и преданных царизмучказахов с хорошими верховыми и подъемными лошадьми;

О целях похода не объявлять, а распускать слухи, что поход предпринимается с другим назначением.

Однако султанам-правителям не удалось вовремя сфор­мировать свои вооруженные отряды. Ахмет Джантюрин явил­ся к месту назначения с опозданием, а султан Баймухаммед Айчуваков собрал только 500 казахов.

В августе 1843 года отряд из 5 000 человек под общим командованием полковника Бизанова, вместе с султанами-пра-мителями Арсланом Джантюриным и Баймухаммедом Айчу-ваковым, выступил из крепости Сахарной для уничтожения «мятежного султана Кенесары». Другие отряды, сформиро­ванные в Западно-Сибирском генерал-губернаторстве, высту пили из Омска, Петропавловска и Каркаралинска.

Одновременно оренбургский военный губернатор Обручев обратился с воззванием к «кочующим казахам»:

«К вам,— писал он,— обращаюсь я с советом, полезным для вас; отриньте заблуждения ваши, оставьте злодея, пора­женного теперь страхом, возвратитесь на прежнее место ва­ших кочевок. Для собственного спасения вашего я делаю это воззвание, чтобы отвратить от вас те бедственные последст­вия, которые вы можете навлечь на себя и семейства ваши, продолжая оставаться в сообществе с Кенесарой».

К этому времени силы Кенесары возросли. Ему были под­властны более 5000 аулов из родов Баганалы, Аргын, Табын, Тама, Байбакты, Шекты, Шомекей и др.

Отряд полковника Бизанова, вместе с султанами-правите­лями Баймухаммедом Айчуваковым и Арсланом Джантюри­ным, двинулся сперва по р. Иргизу, а затем по нижнему тече­нию р. Улкояк, где кочевали аулы Кенесары. Здесь он столк­нулся с небольшим отрядом Наурызбая, специально выслан­ным в разведку. При столкновении Наурызбай был тяжело ранен, однако ему удалось с боями скрыться в степь. Виза-нов, утомленный длительными, изнурительными переходами, не стал его преследовать. Вместо этого он направился в сто­рону аулов Кенесары и захватил там значительное количест­во скота. Но дать бой самому Кенесары ему не пришлось.

Отряд Ахмета Джантюрина, шедший со стороны Тобола, опоздал и не смог присоединиться к отряду Бизанова.

Прибыв 17 сентября 1843 года в Тургай, султан Ахмет Джантюрин узнал, что отряд Бизанова, измотав в боях силы и ничего не добившись, вернулся в Орск. Джантюрин был вынужден возвратиться к Тоболу. Так бесславно окончился

поход Бизанова.

Остальным царским отрядам также не удалось навязать сражение Кенесары. Со своими джигитами он маневрировал в степных просторах, изматывая силы противника. Обессилен­ные отряды, в связи с ранним наступлением холодных осен­них дождей, вынуждены были прекратить военные действия

и покинуть степь.

Военные действия против Кенесары предполагалось во­зобновить в следующем, 1844 году.

Воспользовавшись временной передышкой, Кенесары стал ¹ готовиться к новой борьбе. По свидетельству властей, к этому времени он «имел при себе хорошо вооруженных 8 000 чело­век» Ч

В конце 1843 года вместе с Ержаном Саржановым Кене­сары во-главе 3500 джигитов напал на аул султана-правите­ля средней части Оренбургского ведомства Арслана Джантю­рина, расположенный по р. Уилу. Нападение Кенесары было настолько внезапным, что жители аула не успели призвать помощь с ближайшей пограничной Линии. Нападавшие на­несли султану чувствительный ущерб, захватив у него 5 500 лошадей, 3 500 верблюдов, 970 коров и 7 000 баранов.

Султан Арслан Джантюрин, вместе с присланным ему на помощь отрядом, численностью в 500 солдат, отправился вдо­гонку Кенесары. Однако, прибыв к р. Ори, он узнал о значи­тельном перевесе вооруженных сил Кенесары и потому решил прекратить дальнейшее преследование. По возвращении Арс­лан Джантюрин писал председателю Оренбургской Погра­ничной Комиссии: «Султан Кенесары снова готовит нападе­ние на собственный мой аул, потому что, как доходят до меня сведения, первое его намерение есть посягнуть на мою жизнь и погубить семейство мое»².

В ответ на это донесение Оренбургский военный губерна­тор приказал султану-правителю западной части Орды пол­ковнику Баймухаммеду Айчувакову оказать вооруженную помощь Арслану Джантюрину для преследования «степного | разбойника Кенесары». Кроме того, решено было усилить от-ряд Арслана Джантюрина артиллерией и другим вооружени­ем. Однако и это не помогло. Восставшие во главе с Кенесары по-прежнему продолжали нападения на пограничные Линии и на аулы ненавистных султанов. Одновременно Кенесары вторгся со стороны Улу-Тау в пределы степей, подчиненных Западно-Сибирскому генерал-губернатору. Это вынудило Горчакова обратиться к канцлеру Нессельроде за разрешени­ем занять Улу-Тау и Арганаты путем поселения там казачьих семейств и выделения специального отряда из состава второ­го сибирского полка. Просьба Горчакова была удовлетворена.

Опыт предшествующих лет борьбы с Кенесары убедил правительство, что отдельным отрядам, посылаемым против восставших, не достигнуть успеха, так как Кенесары, манев­рируя в степных просторах, легко избегал преследования. Поэтому правительство решило снарядить весной 1844 года в степь 3 отряда. Отряды должны были комбинированным нас­туплением со стороны крепости Орск, от гор Улу-Тау и от реки Тобол на кочевья Кенесары в районе Тургая, взять Кенесары в клещи и отрезать ему пути отступления. Орен­бургскому и Западно-Сибирскому губернаторам предложено было объединить силы и осуществить единство действий.

Со стороны Оренбургского губернаторства был сформиро­ван отряд из преданных казахов, которым правительство обе­щало, в случае смерти на поле боя, назначить их семьям пен­сию.

Этот отряд в полной боевой готовности должен был нахо­диться в верховьях р. Тобол.

Со стороны Сибирского генерал-губернаторства были сформированы 2 отряда: один, под командой есаула Лебедева в составе 250 человек при двух орудиях, а другой, под командой сотника Фалилеева, в составе 150 казаков.

Общее командование войсками было возложено на гене­рал-майора Жемчужникова. Согласно разработанному им плану, оренбургский отряд, возглавляемый войсковым стар­шиной Лебедевым, не позднее 5 мая должен был выступить из крепости Орск и, следуя в направлении к Камышакле и далее по нижнему течению р. Иргиз, к 20-му мая прибыть в Тургай, к месту нахождения кочевья Кенесары.

Отряд Ахмета Джантюрина должен был выступить со сто­роны Тобола и двигаться по р. Кабырга и Улькуяк, и далее, следуя от брода Тайпак, к 29 мая соединиться с отрядом войскового старшины Лебедева.

Отряды, вышедшие со стороны Оренбурга, по прибытии сибирских войск, должны были преградить путь отступлению Кенесары из района Тургая в сторону Кара-Кумов, Барсуков и Мугоджарских гор.

Сибирский отряд, под командованием есаула Лебедева, должен был выступить не позднее 1-го мая со стороны Улу-Тау и двигаться на соединение с оренбургскими отрядами на р. Тургай. Задача отряда сводилась к тому, чтобы прижать повстанцев к Тургаю, тем самым завершив их окружение. Горчаков в донесении военному министру писал: «По занятии сибирским отрядом гор Улу-Тау и устья реки Сарысу мятеж­ник будет отброшен к Тургаю или Иргизу».

Занятию горного района Улу-Тау сибирскими властями придавалось исключительно важное значение, так как горы Улу-Тау для Кенесары были важны не только как джайляу, богатые сочными лугами, они имели крупное стратегическое значение. Находясь на стыке между Младшим и Средним жузами, на значительном расстоянии от границ как Орен­бургского, так и Западно-Сибирского губернаторств, Улутау-ские горы служили центром средоточия казахов, куда стека­лись повстанцы из всех жузов.

Посылка другого сибирского отряда, под командой Фали­леева в сторону Сарысу, преследовала цель отрезать путь отступления Кенесары в пределы среднеазиатских ханств и Старшего жуза.

На посылку этих отрядов местная администрация возла­гала большие надежды. Предполагали, что комбинирован­ным ударом удастся раздавить восстание, лишив Кенесары возможности маневрировать в степи, поскольку ему будут отрезаны пути отступления на Кара-Кумы и Барсуки, а также в сторону Старшего жуза. Горчаков писал: «Если Кенесары будет находиться между укреплениями на речках Тургае, Улькояке и Талькаре, тогда употребить все меры нанести мятежникам решительный удар из обоих укреплений в одно время»².

Оренбургский отряд, под командованием войскового стар­шины Лебедева, выступил 5 мая. Совершая тяжелые пере­ходы, он прошел озеро Ак-Куль, реку Джиланчик, двигаясь по направлению к Иргизу. На соединение с Лебедевым с верховьев р. Иргиз шел отряд султана-правителя Ахмета Джантюрина.

Кенесары в это время находился со своими кочевьями на правом берегу Иргиза. Узнав через своих агентов направле ние движения царских отрядов, он распространил ложные слухи о своем отступлении. Задача его сводилась к тому, что- ] бы не дать возможности силам оренбургских и сибирских войск соединиться в районе Тургая. Кенесары понимал, что, если бы им это удалось, то пути отступления для него были бы отрезаны.

Но вскоре Лебедев получил через торткаринских биев и старшин достоверные сведения о месте нахождения Кенесары и спешно двинулся в сторону Иргиза. По пути к нему присо­единился отряд султана-правителя Ахмета Джантюрина. От­ряд Лебедева, двигаясь вниз по р. Иргизу, к концу мая дос­тиг р. Талдык, где обнаружил свежие следы кочевок. Чтобы отрезать пути отступления отряду Кенесары на Кара-Кумы Лебедев решил итти на Тургай. Этот маневр ему удался: путь отступления на Кара-Кумы был для Кенесары отрезан.

Но здесь обнаружилось, что сибирский отряд, который должен был к этому времени прибыть в район Тургая и сов­местно с отрядом Лебедева окружить Кенесары, не явился, и о движении его не было никаких сведений. Это дало возмож­ность отрядам Кенесары безнаказанно направиться в сторону Улу-Тау.

В связи со срывом плана экспедиции войсковой старшина Лебедев доносил военному губернатору Обручеву: «Сибир­скому начальству было известно, что я около 30 мая буду находиться на устье Тургая. Знаю, что отряд этот не нахо­дится между Улу-Тау и Тургаем и, следовательно, не может преградить Кенесары дальнейшее отступление»

Войсковой старшина Лебедев был намерен продолжать преследование отряда Кенесары. Но когда ему стало ясно, что сибирский отряд прибудет на помощь не скоро, он решил вернуться к пограничной Линии. При движении к Орску Ле­бедев, дезориентированный распускаемыми Кенесары слуха­ми, разгромил аул бия Байкадамова, человека, преданного властям.