КАЗАХСТАН И ЦАРСКАЯ РОССИЯ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX ВЕКА 1 страница

Звание тархана могло быть наследственным или личным. В первом случае сыновья тарханов назывались также «тарха­нами». Например, сын упомянутого тархана Джаныбека —• батыр Даут — в указе Военной Коллегии за 1759 год назван также тарханом. В рассматриваемый период тарханы особым преимуществом не пользовались, они только были освобож­дены от платежа налогов. О правах тарханов временный Со­вет по управлению Внутренней ордой писал: «Они (тарханы — Е. Б.) наравне с султанами и ходжами избавлены лишь от платежа повинностей лично, и то ежели имеют грамоты хан­ские, другими преимуществами не пользуются»3.

Впервые звание тархана было пожаловано указом импе­ратрицы Елизаветы от 11 июля 1743 года батыру Джаныбеку. В 1821 году военным губернатором графом Эссеном в тархан-ское достоинство были возведены бий Яманчин Сегирбаев и Янгурчин Саламысов «за их усердную службу при походе с миссиею в Хиву»2.

К феодальной верхушке принадлежали также тарханы. Звание тархана в XIX в. давалось русскими властями, а во Внутренней (Букеевской) орде — ханом, видным представите­лям феодальной знати за их особые заслуги перед государст­вом.

В первой половине XIX в. тарханы как социальная группа не играли существенной роли в общественно-экономическойжизни казахов. Уже к середине XIX века институт тарханов стоял на грани исчезновения. С этим, очевидно, было связано ходатайство перед правительством отдельных потомков тар­ханов о закреплении за ними потомственного звания тархана.

По данным Оренбургской Пограничной Комиссии число тарханов к 60-м годам XIX в. не превышало 20 человек¹, в разное время утвержденных Министерством внутренних .дел.

В 1869 году на заседании Сената специально был обсуж­ден вопрос о тарханах. В решении Сената было констатирова­но, что звание тархана является исчезнувшим, одновременно было постановлено¹ оставшихся потомков тарханов освободить от подушной подати и разрешить им во всех делах именовать­ся тарханами².

Следующей социальной категорией, игравшей видную роль в общественно-политической жизни казахов, являются баты­ры. Формирование института батырства как социальной кате­гории тесно связано с возникновением военно-феодальной зна­ти. А само происхождение термина «батыр» уходит в глубокую древность казахов.

Слово батыр происходит от тюркского слова «багадур» и «бакхатур». Еще на заре истории казахского народа, когда казахские степи подверглись нападению внешних врагов, из среды народа формировались специальные дружины со свои­ми военачальниками для борьбы с внешней угрозой. Особо отличившихся в сражениях предводителей этих дружин каза­хи называли «батырами». Слово батыр в казахском и других тюркских языках означает «борец», «сильный», «герой», «бес­страшный», «храбрый».

Последующие войны казахов с калмыками как раз под­тверждают это. В 1730 году во время крупнейшего сражения казахов Младшего жуза с джунгарскими завоевателями от­личались своей храбростью и отвагой Букенбай, Исет и хан Абулхаир, и народ назвал их батырами. То же самое под­тверждают события последующих лет. Например, Тулебая, одного из ближайших соратников Кенесары, прозвали Джеке-батыром (особо отличившийся батыр). Следовательно, баты­рами называли тех казахов, которые отличались своей храб­ростью во время крупных столкновений с внешними врагами. Через века казахский народ пронес образы батыров, сохранив их в своих устных героических былинах.

В более позднее время батырами стали называться всякие люди, отличавшиеся в межродовой борьбе, в барымте и т.д. Например, С. Трубин писал, что казахи своим удальством в барымте заслуживают «почетного названия батыра»'.

Казахские феодалы-баи также нередко присваивали зва-1ние батыра своим людям, отличившимся в межродовых стол­кновениях, в кулачных драчках. Почетное звание батыра мог­ли получить и люди бедные, вышедшие из народных низов. Так, например, в движении Кенесары Касымова, наряду с крупными представителями военной знати, принимали деятель­ное участие и обедневшие батыры, такие как Бухарбай-батыр из рода Аргын "(Средний жуз), Агыбай-батыр из рода Шу-быртпалы (Средний жуз) и другие.

Однако все это не вскрывает социально-классовую при­надлежность батыров и не определяет их классового лица. Было бы ошибкой, если, исходя из традиционного понимания термина «батыр», мы стали бы характеризовать батыров как надклассовую социальную категорию.

Прежде всего мы должны помнить, что в феодальном об­ществе, как бы социальные отношения не были окутаны пат­риархально-родовыми пережитками, ни одна социальная ка­тегория не может существовать вне классовой среды. То же самое следует сказать и о батырах. Конечно, институт батыр­ства в своем развитии претерпел определенные изменения. Было бы неверно проводить аналогию между былинными ба­тырами XI—XII вв. и батырами XVIII—XIX веков. Следует полагать, что батыры первоначально были военачальниками племен, родов. В связи с зарождением феодальных отношений функции военачальников стали меняться.

Независимо от своего происхождения, и в том случае даже, если они выходили из народных низов, они постепенно стали узурпировать права родовой знати и играть равную с ними роль в общественной жизни. Такую постепенную эволюцию об­щественного положения батыров можно проследить на ряде исторических примеров.

В первой половине XIX века Чегень-батыр — бий Аргын-I ского рода и Исет Котибаров — старшина Тляу-Кабакского рода были полновластными хозяевами в подчиненных им ро­дах. Они собирали налоги, чинили суд над своими сородича­ми и вступали от имени своего рода в переговоры с другими казахскими родами. Это был процесс классового становления феодалов из военной знати, характерный для раннего фео­дального общества.

Одним из крупных батыров первой половины XIX века, активно участвовавшим в восстании Кенесары, был Джоломан Тленчиев. По данным председателя Оренбургской Погранич­ной Комиссии генерал-майора Генса: «Джоломан- имеет 800 лошадей, 2000 баранов, 50 верблюдов, и каждый брат, сын, племянник, внук имеет отдельно свою скотину, что в совокуп­ности составляет значительное богатство. Главою сего много­численного семейства есть Джоломан»'.

Джоломан безраздельно господствовал в роде Табын.

Эти примеры достаточно ярко рисуют классовое положе­ние батыров. Процесс становления феодалов из военной зна­ти и срастания их с родовой знатью неразрывно связан с теми изменениями в социальных отношениях казахов, которые вы­текали из общего процесса феодализации казахского общест­ва и расслоения кочевой общины. Наряду с этим, на возвы­шение социальной роли батыров оказали серьезное влияние войны казахов с джунгарскими, а затем со среднеазиатскими завоевателями. В процессе этих войн батыры узурпировали права родовой знати и становились ведущей фигурой в обще­ственной жизни. Об этом казахский просветитель Чокан Ва-лиханов писал: «Батыр — лицо самое важное и знаменитое у киргизов после родоначальника султана... Это самый влия­тельный человек, советы которого в народе всегда с весом»².

В этой замечательной оценке классовой природы батыр-ства, данной Чоканом Валихановым, видно, что батыры в феодальной иерархии занимали чуть ли не второе место.

В этой связи интересно отметить, что для середины XIX в. очень характерным становится тот факт, что казахские баи и султаны стали одновременно носить титул батыра. Например, султан Тезек, он же Тезек-батыр, то же самое было среди ба­тыров Кенесары. Этот факт свидетельствует об усилении со­циального положения батыров среди феодальной верхушки казахского общества.

К середине XIX в. в экономической жизни казахов видную роль стала играть новая социальная группа — «байство», тес­но связанная с развитием товаро-денежных отношений. При этом следует помнить, что под термином «бай» казахи рань­ше подразумевали всякого богатого феодала. Отсюда слово «бай» в переводе означает «богатый». В рассматриваемый пе­риод слово «бай» приобретает другой социальный смысл. Баи стали особой общественной группой, связанной с развитием торговли и денежных ростовщических операций. Среди каза-[ хов появляется целый ряд феодалов-баев, ведущих крупные торговые и ростовщические операции. Например, султан, пра­витель восточной части Младшего жуза Джантюрин, по сло­вам П. Небольсина, состоял «пайщиком значительной торго­вой компании, составленной из киргизов, и имел у себя до 25 приказчиков» '.

Другой казах Кулимбаев также состоял членом торговой компании, имел до 10 приказчиков. Эти баи не только торго­вали, но охотно давали за проценты в кредит деньги другим. Председатель Оренбургской Пограничной Комиссии Ладыжен­ский, составивший характеристику султана Ахмета Джантю-рина по случаю его представления к награде, писал директо­ру Азиатского Департамента Синявину: «По его примеру (Ахмета Джантюрина — Е. Б.) в восточной части Орды нет ни одного почти киргиза, который не был бы купцом, или извозчиком, или солевозцем. Ахмет, сам занимаясь торговлей, с готовностью предлагает свои деньги, конечно, не без значи­тельных для себя выгод, каждому киргизу, желающему за­няться каким-нибудь из вышеприведенных промыслов»².

Баи-феодалы выходили как из среды султанов, так и родо­вой знати, но в большинстве своем из среды знати «черной кости». Об этом говорят сохранившиеся с тех времен народные пословицы, например: «Батыр болып бай болса патшадан неси кем?», что в переводе означает: «Если батыр вместе с тем бо-I гат, та чем он ниже хана?». Феодалы-баи начали практиковать наем работников для своего хозяйства. Если у родовой знати в качестве пастухов работали его «консы» и родовичи, под ви­дом оказания «родственной помощи», то бай' нанимал работ­ника за определенную плату на договорных началах (словес­ных) . По данным оренбургского чиновника д'Андре, такой работник «бахташи» получал в год до 12 баранов или одну лошадь. Кроме этого, хозяин обязывался кормить и одевать его за свой счет, а в зимнее время предоставлять жилище. За­то работник не мог уйти без разрешения своего хозяина к другому. Д'Андре писал: «Работник, подрядившись на целый год с хозяином, не может перейти к другому без согласия па 1 это первого» '.

Переход баев-феодалов к найму работников был предвест­ником капиталистического найма, но еще опутанного тяжелы-1 ми нитями кабальной отработки и патриархально-родовыми ] пережитками. По рассказам оренбургского купца Белова, ка­захи нанимались к баям-фео'далам сезонно. Если работника 1 нанимали зимой, тогда- срок найма устанавливался до всхода I травы, т. е. до весны, в этом случае казахи называют срок найма «Коктеу»; если работник нанимался летом, то срок определялся до осенней стрижки баранов или до замерзания воды — «Кузеу» или «Муз Хату». О размерах платы работни­кам Белов² указывает на следующие нормы: если нанимался на месяц, тогда получал годовалого барана, а если нанимал­ся на год, то получал лошадь (бесты ат).

Наряду с этим феодалы-баи занимались караванной тор­говлей. Иногда сами феодалы-баи служили в качестве кара-ван-баши и торговали в казахской степи, но в большинстве случаев они своих верблюдов предоставляли рядовым казахам и за это получали с них известную плату. По данным Неболь­сина, караванной торговлей занимались казахи отделения Чу-рен, Кабак, Торткара, изредка Тлеу и Шекты из рода Алии и часть казахов отделения Тама из Семиродцев. Феодал-бай за отдачу своих верблюдов под караванную торговлю плату по­лучал деньгами, иногда товарами.

Итак, социальная группа — байство,— возникшая в недрах феодального строя, была но'вым явлением в экономической жизни казахов. Как мы говорили, баи-феодалы были тесно связаны с товаро-денежными операциями, в первую очередь, с ростовщическими операциями. Правда, в первые годы XIX в. они еще не оказывали существенного влияния на обществен­ный строй казахов и это понятно: устои старого способа про­изводства оставались, в основном, неизменными. Однако, не­смотря на это, развитие института байства говорило о возник­новении товарного производства в Казахстане. Это особенно отчетливо видно на фоне пореформенной экономики Казах­стана.

Уже к середине XIX в. институт байства занял прочное по-

ложение в экономической жизни казахов. Об 'этом говорят со-I хранившиеся в народе пословицы¹. Правда, в этих послови-I цах роль бая часто принижается, он по' своему значению стоит I ниже родовитой знати. Об этом говорит, например, такая по-

словица: «Хотя отец невесты и богат, но не бери дочь не родо-
витого». Но стали появляться другие пословицы, характери-

зующие растущее социальное значение баев-феодалов:

«Все звезды, вместе взятые, не составляют блеска месяца,— все бедняки не сравняются с одним богатым».

«Богатый похвалится — найдется, бедный похвалится — разорится».

«Хотя бы чепуху говорил, выслушивай его: он сын богатого.

«У богача жена умрет — постель обновится, а у бедного I умрет — голова вскружится».

«Если ты богат, будь самодоволен, если ты беден — будь услужлив».

«С деревом нельзя бороться, с богатым нельзя ссориться». «Лучше быть рабом богатого, чем сыном бедного». «Дело богача — приказывать, дело бедняка — трудиться». «Масло хорошо, хотя бы не приходилось есть его; богатый [ человек хорош, хотя бы он тебе не дал ничего». Казахи гово­рят «Пайданы бай алар» (богатые берут и богатую добычу). Феодальная эксплуатация, прикрывавшаяся патриархаль­но-родовыми пережитками в соединении с кабальной формой . гнета баев-роствщиков,привела к пауперизации значительной части трудящихся масс казахов.

Существование байгушей, егынши, джатаков и бактачей свидетельствует о резкой социальной дифференциации внутри казахского общества, еще больше усилившееся в связи с ак­тивной колониальной экспансией царизма в Казахстане.

К категории зависимых людей относились также рабы — кулы. В рассматриваемый период рабы в общественно-эконо­мической жизни казахов не играли существенной роли. К это­му времени рабы как социальная группа стояли на грани свое-1 го исчезновения. Рабы приобретались, главным образом, на войне. В XVIII веке казахские ханы вели длительные войны с калмыками, ойротами, башкирами и захваченных на войне военнопленных обращали в рабов. В середине XVIII века, в связи с восстанием Батырши, сами царские власти разрешили казахским ханам, султанам обратить в рабов семьи башкир, бежавших в Казахскую степь. В Высочайшей грамоте 5 сен­тября 1755 года на имя хана Нурали, султанов, старшин объ­являлось, что им жалуются жены, дети, скот и все имущество беглых башкир. «Это был,— говорит Крафт,— первый законо­дательный акт признания в широких размерах рабства в Кир­гизской степи и им кочевники не замедлили воспользоваться в полной мере» '.

Среди захватываемых в плен людей были не только баш­киры, калмыки, персияне, но и русские. Кроме захвата на вой­не, кулы приобретались казахами путем купли на рынках.

На вопрос: как приобретались рабы, бии Акмолинского приказа, во главе с Тезеком Джанжигитовым, в 1830 году да­ли такой ответ: «Кулы у киргизов приобретались покупкою и пленением от калмыков, закаменных и черных киргизов с пра­вом наследственного владения, продажи, отдачи в уплату ка­лыма за невест и в подарок другому, и невольники сии не имеют права по своей воле отходить от своего владельца. При­обретение же кулов из киргизов не допускается из уважения к своей нации» '.

О покупке рабов говорится в пословице: «Не рожденные — не сыновья, не купленные — не рабы»; «Если не купишь — не будет раба».

Рабы не пользовались никакими правами. Их могли нака­зывать или убивать, за это владельцы не несли ответственнос­ти. Рабов ставили как приз на конских состязаниях (байга), при заключении брака казах приобретал себе раба или рабы­ню в калым за жену. Кроме того, в качестве «куна» за убитого человека ответчик давал вместе со скотом раба или рабыню. О бесправном положении рабов свидетельствуют материалы обычного права казахов.

«Раб — вещь; господин его имеет над ним право жизни
и смерти».

2.«Имущество раба принадлежит его господину».

«Раб не имеет права жениться, а рабыня — выйти замуж
без позволения сво'его господина».

«Раб не имеет права жаловаться, если с ним жестоко
поступает его господин».

«Господин имеет право раба своего продать, заложить,
отдать в рабство» '.

Общественное положение рабов отражено также в посло­вицах: «Толпа рабов не может быть начальством, а куча пес­чинок— камнем», «Хотя раб и на аргамака сядет, но все-таки за ним останется кличка раба; хотя бы сын надел и простой халат, но за ним остается название сына».

Труд рабов (кулов) в основном использовался в домаш­нем хозяйстве. Рабыни работали у крупных феодалов в каче­стве прислужниц. В меньшей мере рабы использовались для пастьбы хозяйского скота и т. д.

Несмотря на наличие рабов, Казахстан не прошел стадию рабовладельческой формации. В то же время, поскольку ос­новным источником приобретения рабов был военный захват, этот источник не мог создать институту рабства прочную со­циальную базу. Рабство носило у казахов домашний харак­тер. Это было обусловлено существованием экстенсивного пастбищно-скотоводческого хозяйства и сохранением патри­архально-родового быта. Под видом «родственной помощи» султаны, бии обеспечивали себя даровым трудом своих соро­дичей— консы, байгушей, жатаков и т. д. Поэтому труд рабов в хозяйстве феодалов не мог играть ведущую роль.

На судьбу рабства в Казахстане оказало существенное влияние присоединение к России. Поворотным пунктом в отно­шении русского правительства к рабству в казахской степи было издание Устава о Сибирских киргизах 22 июля 1822 го­да. § 276 Устава гласил: «Невольники, до 22 июля 1822 года находящиеся у киргизов, остаются при их владетелях с пра­вом продажи, передачи и наследственного владения, но с того времени строго запрещено вновь приобретать в неволю при­родных киргизов». Этот акт, положивший начало ликвидации рабства в Казахстане, несомненно явился прогрессивным ша-; гом.

Вполне понятно, что и после издания Устава о Сибирских киргизах, казахские феодалы разными путями продолжали захватывать на пограничной Линии пленных и сбывать их на рынках Хивы и Бухары. Но это были единичные случаи. После издания Устава 1822 года значение рабства начинает быстро падать.

Уже к середине XIX в. у казахов осталось мало рабов. Об этом говорит следующая таблица, составленная нами на осно­вании материалов Ф. Зобнина ' (данные относятся только к Среднему жузу):

Всего

Борясь с остатками рабства в казахской степи, генерал-гу­бернатор Западной Сибири в 1859 году взял подписку от сул­танов и почетных казахов с обязательством предоставить сво­боду всем рабам, находившимся у них.

С. Болотов, посетивший в 60-х годах сыр-дарьинских каза­хов, писал: «Рабовладельчества у киргизов нет и от прежних времен не сохранилось о том преданий»².

По данным Н. Крафта, специально занимавшегося иссле­дованием института рабства в Казахстане, окончательное пре­кращение рабства относится к 1875 году.

В дальнейшем потомки рабов, породнившись с казахами, частью приобрели себе свободу и стали равноправными члена­ми общества, частью превратились в тюленгутов.

К началу XIX века тюленгуты относились к числу феодаль­но зависимых людей. Слово тюленгут не казахское, оно заим­ствовано от алтайских калмыков — «теленгет». Развитие ин­ститута тюленгутства было связано с процессом феодализации казахского общества. В первой половине XIX века институт тюленгутства не только получил широкое распространение, но и его содержание по сравнению с XVIII в. заметно измени­лось. В XVIII в. тюленгуты являлись по преимуществу воен­ными слугами хана и султанов. Нередко они выполняли иответственные дипломатические поручения. Развитие тюлеи-гутизма было в то время тесно связано с политической орга­низацией казахского ханства. Изменения в социальном поло­жении тюленгутов в XIX в. были связаны с упадком казахской государственности. Ее возрождение в отдельные моменты XIX в. сопровождалось и восстановлением прежней роли тю­ленгутов.

Изучение положения тюленгутов в казахском обществе XIX в. мы начнем с вопроса: из каких социальных групп вы­растал институт тюленгутства. Имеющиеся данные позволяют, говорить о двух путях возникновения тюленгутства. Во-пер­вых, тюленгуты образовались из бывших потомков рабов. К сожалению, трудно проследить процесс превращения раба в тюленгута. Согласно обычному праву казахов «рабы могут выкупаться на волю, по желанию своих господ, заплатив, по их требованию, определенное ими количество денег, скота или другого какого-либо имущества»¹. Кроме того, дети, рожден­ные от брака свободного казаха с рабыней, делались свобод­ными.

Таким образом, согласно обычному праву казахов, часть рабов могла получить свободу. Эти рабы, становясь полноцен­ными членами общества, могли стать тюленгутами.

Сам факт образования тюленгутов из бывших потомков рабов не вызывает никакого сомнения. Поручик генерального штаба Герн, в 1845 году посетивший ставку Кенесары, писал: «Скопище султана Кенесары Касымова состоит из собствен­ных его тюленгутов до 1000 кибиток, которые достались ему от Аблай-хана, и большая часть калмыцкого происхожде­ния»². Аналогичное указание имеется в других источниках. Хан Внутренней Букеевской Орды Джангер, например, писал: «Тюленгуты суть потомки людей, исстари обращенных в раб­ство и исключительно предназначенных в услужение белой кости»³.

И, наконец, во время произведенной властями переписи скота у казахов Буранаймановской волости, у султанов Джу-сун и Колап Клычевых оказалось 8 юрт тюленгутов, состоя­щих из калмыков и каракалпаков⁴.

То же самое обнаружено во время переписи, произведенной в Аталык-Матаевской волости. В этой волости только лишь у одного султана было 14 юрт тюленгутов-туркменцев ¹.

Приведенные данные достаточно ясно говорят о том, что тюленгутами становились потомки рабов.

Во-вторых, в тюленгутов превращались свободные казахи. В рассматриваемый период участились случаи поступления свободного казаха в качестве тюленгута к султанам и родовым феодалам. В связи с этим возникает вопрос, почему свободные казахи шли к султанам и крупным феодалам в качестве тю­ленгутов.

Это было связано с тем, что с распадом кочевой общины и усилением процесса феодализации общины не могли по-прежнему охранять имущество и скот своих членов от барым-ты и междоусобицы, в результате чего часть казахов совер­шенно разорялась и вынуждена была итти к султанам из-за тяжелых материальных условий.

В 1833 году по указанию начальника Омской области бы­ло произведено обследование окружным стряпчим Скориным положения тюленгутов. На вопрос, что заставляло казахов итти тюленгутами к султанам, известный бий Среднего жуза Чабатай Сагалов дал ответ: «Во-первых, по неимению ското­водства бедные киргизы прибегают к достаточным и остаются у них из-за одного пропитания даже навсегда со своим потом­ством... Во-вторых, имеющие скотоводство киргизы, желая обезопасить стада и быть под покровительством, остаются при покровителе... В-третьих, во избежание какого-либо взыскания правильного или неправильного, киргизы укрываются под покровительство султана или другого влиятельного киргиза»².

Аналогичный ответ был получен от казахских биев во время записей обычного права казахов Оренбургского края. В пред­ставленных материалах о казахских обычаях сказано, что тю-ленгуты «искали в прежнее время защиту у каждого ордын­ского властелина. От беспрерывных в то время междоусобий бывало, что целые семьи являлись к султанам, прося покрови­тельства и средств к существованию... Нередко цель сделаться тюленгутом хана или султана была — скрыться от законного какого-либо преследования»³.

Какие отношения складывались между тюленгутами и сул­танами? Было бы неправильно, применительно к первой поло­вине XIX века, утверждать, что тюленгуты были крепостными. По поводу этого интересное указание дает материал опроса I бия Базаева, который показал: «Тюленгуты имеют право от­ходить по своему произволу к другому владельцу или иметь отдельную, ни от кого¹ не зависимую кочевку. Если же на от­ход от владельца встретятся со стороны его препятствия (рас­четы имущественного характера), тогда тюленгуты отходят от него со всем приобретенным скотом, по суду, произведенному [ биями по киргизским обычаям»¹.

В то же время тюленгуты были собственниками скота и другого имущества. Гораздо сложнее проследить отношение тюленгутов к земле. Известно лишь, что тюленгуты были людьми, окончательно порвавшими связь с общиной. Посту­пая под покровительство султанов, тюленгуты могли кочевать [ только на землях своих владельцев. Тюленгут Кисыков в сво-I ем показании заявил: «Зимовка находится в песках Яш-Кош, на земле султана Даулеткарея Шигаева». Таким образом, из отношения к материальным условиям производства складыва-_к лось феодально зависимоеположениетюленгутов.

Труд тюленгутов мало использовался в хозяйстве феода-» лов. Тюленгуты служили главным образом в качестве дружин­ников, личных телохранителей своего хозяина. Кроме того, тюленгут обязан был участвовать во всех походах своего хозяина, предпринимаемых с целью барымты и угона скота. В материалах опроса биев Тыналы-Карпыковской волости об обязанностях тюленгутов, сказано: «Тюленгуты обязаны охра­нять султана и его собственность, сопутствовать ему в поезд­ках, служить для посылок и проч. В древние времена тюлен­гуты были исполнителями казней»².

Однако обязанности тюленгутов этим не ограничивались. Тюленгуты посылались для сбора занята, а также с ответст­венными поручениями от имени владельцев в другие роды. Во Внутренней орде из среды тюленгутов назначались управите­ли родов — старшины. Так ханом Внутренней Орды Джанги-ром был назначен старшиной тюленгут Чуна Идельбаев³.

Можно безошибочно утверждать, что большинство тюлен­гутов состояли из разорившихся казахов. Для подтверждения этого приведем некоторые факты. Следующая таблица⁴, со­ставленная нами на основании материалов переписи, произве­денной в Джуватай-Буранаймановской волости, наглядно по называет имущественное состояние тюленгутов по сравнению с султанами, в зависимости от которых они находились.

Для полноты картины приведем еще некоторые данные. По переписи скота Есенгул-Садыировской волости, у султана Ичак Джебаева было 452 лошади, 21 единица рогатого скота, 419 баранов, тогда как у его 7 семейств тюленгутов было 11 лошадей, 21 голова рогатого скота, 35 баранов¹.

Из приведенных Зобниным многочисленных приказаний старшины явствует, что тюленгуты, становясь под покровитель­ство султанов, отказывались от тамги своего рода и принима­ли султанскую тамгу. Это символизировало их личную зави­симость от султанов. Султаны, в свою очередь, должны были охранять интересы своего тюленгута. Бий Аягузского приказа Чобинтай Сагелав на опросе показал: «В случае, если у от-ветчика-тюленгута недостает на расплату с кем-либо скота, то султаны и прочие тюленгуты уплачивают из собственного имущества»². Это обстоятельство также ставило тюленгута в положение феодально зависимого.

В материалах записи обычного права казахов, произведен­ной в 1840 году, о правах тюленгутов сказано, что тюленгуты, «образовав отдельные аулы пришельцев из разных родов и отделений, кочуют постоянно вместе с султанами, не отлича­ются, впрочем, ничем от простого киргизца, кроме одного — права клеймить скот свой султанским тавром... Судятся бия-ми и другими наравне с прочими ордынцами»'.

Если в XVIII в. тюленгутов могли иметь только потомки ; белой кости — султаны, то в рассматриваемый период султаны [ постепенно начали терять свое исключительное право на вла­дение тюленгутами. Теперь тюленгутов могли иметь и предста­вители родовой знати — бии и старшины. У известного бия Ходжи Караул Бабаджанова было 200 кибиток тюленгутов. После его смерти, его тюленгуты подали прошение в Орен­бургскую Пограничную Комиссию об освобождении их от на­логов. Вот что писал об этом Небольсин: «В числе 200 киби­ток пристали к Ходже Караулу Бабаджанову и пользуясь званием тюленгутов наравне с таковыми хана Нурали и сул­тана Карабая, были совершенно отделены от киргизов других родов... Вследствие этого они просят избавить их от взноса закята и сугума»². Все это, с одной стороны, свидетельствует | о сближении тюринцев и знати «черной кости», с другой сторо­ны, говорит о слиянии тюленгутов с общей массой казахов. В связи с переходом султанов на царскую службу отпала не­обходимость в дружинах. Теперь султаны стремились закре­пить за собой тюленгутов как своих крепостных слуг. Но это не легко удавалось султанам. По существу этим надо объяс­нить отход тюленгутов от султанов и образование в составе ; казахского общества особых тюленгутских родов.

Небольсин в своем исследовании казахских родов Млад­шего жуза выделяет особый Тюленгутский род. «Род Тюлен­гутов,— пишет он,— прежде составлявших когорту, двор и прислугу ханов и султанов, образовался в последствии време­ни»³. В дальнейшем, вплоть до 60-х годов XIX в. шла борьба за превращение тюленгутов в крепостных султанов и биев.