Старшие и младшие

Все интимные вопросы супружеской жизни в Китае всегда решались на уровне семьи, т.е. были предметом детального обсуждения большого семейно-кланового коллектива, который при этом часто апеллировал к мнению покойных предков. И это вполне понятно, поскольку главная цель брака - это обеспечение продолжения рода и решение проблемы детей (мальчиков).

Поэтому вопрос о том, рождаются они, или нет и почему, не мог являться прерогативой только мужа и жены и деликатной интимной проблемой. Наоборот, это была важная и первостепенная проблема большого коллектива, заинтересованного в усилении семьи и клана.

О сыновьях заботилась вся семья. Еще в песнях "Шицзина" упоминается о том, что новорожденного мальчика клали на нарядную циновку и давали ему в руки богатые игрушки, тогда как родившаяся девочка лежала в углу дома на куче тряпья и забавлялась обломками глиняных сосудов. Такое различное отношение не только сохранилось, но и значительно усилилось в рамках конфуцианского культа предков.

Рождение сына всегда было большим праздником в семье. Вся родня приносила младенцу и его матери подарки, обычно полные символики, с пожеланиями новорожденному богатства и должности, счастья и славы, учености и долголетия. Праздник в доме отмечался особенно обильными жертвоприношениями в честь предков, духа домашнего очага и всех местных богов и духов. Бабушка новорожденного обычно сама приносила жертвенные продукты в местный храм в честь бога-покровителя данной местности.

Особенно торжественно отмечался сотый день появления мальчика на свет. В этот день отец, следуя правилам "Лицзи", давал ребенку имя и совершал обряд пострижения волос. За здоровьем мальчика тщательно следили. Для этого злым духам и духам болезней приносили специальные откупительные жертвы. Нередко мальчика специально одевали в одежду девочки – чтобы злой дух не разобрался и не польстился на него.

В раннем возрасте мальчиков и девочек воспитывали совместно, на женской половине дома. Но затем, согласно правилам "Лицзи", их разделяли: "В семь лет мальчик и девочка уже не ели вместе и не сидели на одной циновке". Девочку с семи-восьми лет уже начинали постепенно готовить к замужеству и внушать ей правила поведения и повиновения мужу и старшим. Мальчика обычно всегда старались отправить в школу, выучить и "вывести в люди". Для этого с шести-семи лет его отдавали учителю, который на протяжении многих лет, с утра до вечера, без перемен, выходных и каникул, учил своих учеников премудрости конфуцианских книг.

Книжное воспитание дополнялось домашним. Мальчика с юных лет воспитывали по канонам "Лицзи" (а начиная с позднего средневековья – по книге "Чжуцзы цзяли", "Домострою Чжу Си" XII в.).

Главным в этом воспитании было постижение всей конфуцианской этики с ее обилием церемоний и требованием безусловного повиновения и почитания старших. И это теоретическое и практическое познавание этики и изучение церемоний шло без всякой скидки на возраст. Детей в Китае никогда не рассматривали как какую-то особую, специфическую категорию людей с присущими ей запросами и потребностями.

Детей учили перенимать все привычки, правила поведения и традиции взрослых, учиться вести себя как взрослые и во всем им подражать. Характерно, что в китайском изобразительном искусстве эта тенденция отношения к ребенку отражена очень рельефно: все лица детей на старинных китайских свитках обычно изображены как лица маленьких взрослых, а не как детские.

Такое воспитание приносило свои плоды. Дети стремились как можно быстрее вырасти, стать старше и научиться всему, чему положено, чтобы стать «как взрослые». Это желание обычно для детей во всем мире, однако в Китае в условиях господства культа предков оно было во много раз более сильным и заметным. И эта разница объяснялась еще и различием в положении младших и старших как в семье, так и в обществе в целом.

Из сформулированных Конфуцием «пяти извечных отношений» (между сыном и отцом, подданным и государем, женой и мужем, младшим и старшим и между друзьями) только последняя форма отношений строилась на равных основах. Отношения сына к отцу, жены к мужу и подданного к государю базировались на подчинении, зависимости, беспрекословном подчинении и послушании. Но отношения четвертой категории – между младшим и старшим в семье, а в более широком смысле - между младшими и старшими по возрасту, чину и положению в обществе, - имели несколько иной характер.

Эта группа отношений не была связана ни с беспрекословным повиновением, ни с обязательным подчинением младшего старшему. Однако и они накладывали на младших столько обязательств и церемоний выражения почтения, что быть младшим иногда становилось просто невмоготу.

Здесь речь идет не просто об элементарной этике – уступить место или дорогу старику, сойти с колесницы при встрече со старшим по чину или отвесить глубокий поклон своему учителю (это был обязан сделать даже сам император). Цепь обязательных церемоний сковывала младшего намного сильнее. Так, например, на любой вопрос старшего младший должен был отвечать, униженно кланяясь и неоднократно упоминать о своей некомпетентности судить об этом.

Правила «Лицзи» предусматривали, что младший не должен был сидеть со старшим на одной циновке, ему не следует в присутствии старшего ни кричать, ни показывать пальцем, ни отворачиваться в другую сторону, ни даже смотреть своему собеседнику в лицо. За обедом младший не должен начинать есть раньше старшего. В ответ на оклик старшего младший обязан не просто отозваться, но встать и почтительно подойти к нему. Младший не смеет даже поправить старшего в том случае, если он проявил незнание или некомпетентность в своем суждении.

Таким образом, с детских лет человек воспитывался и формировался в атмосфере, которая иссушала и убивала его истинное «я» и лишала его обычных, свойственных человеческой природе искренних чувств и непосредственных реакций, обязывая делать все только так, как полагается.

Однако, несмотря на эти негативные моменты, в целом система конфуцианского этического воспитания давала очень неплохие результаты. Господство этического начала и примат рационального над эмоциональным в сочетании со строго разработанными и неуклонно применявшимися догматами и обрядами всех конфуцианских культов (прежде всего культа предков, сяо и семьи) – все это способствовало формированию покорных, преданных и почтительных граждан. Более того, именно конфуцианская система обязательных норм и обрядов и система воспитания молодежи позволили китайскому обществу достичь весьма высокого морального стандарта.

Едва ли еще в какой-нибудь из развитых и культурных стран мира был достигнут столь высокий уровень морали и такой ничтожный процент аморального (разврата, преступности, пьянства и т.д.), как в Китае. Однако за высокий моральный стандарт китайское общество платило столь же высоким уровнем консервативного застоя, культа неизменности обычаев и привычек и культа безусловной мудрости древних и старших.

Неудивительно, что в таких условиях каждый младший чуть ли не с первых лет своей жизни стремился как можно скорее вырасти и стать взрослым, т.е. старшим. Причем не столько для того, чтобы скорее проявить свою самостоятельность и индивидуальность, сколько для того, чтобы не только быть обязанным перед всеми старшими в доме и обществе, но и самому получать заслужанную возрастом долю внимания и уважения.

Различие между положением младшего и старшего в итоге привели к формированию в Китае подлинного культа стариков. Этот культ, тесно связанный с культом предков и производный от него, не имеет себе равных в истории других цивилизованных народов.

Начало культу стариков положил сам Конфуций, который всячески стремился подчеркнуть мудрость людей прошлого и значение уважения к годам. Мэн-цзы в своем трактате писал о том, что старикам следует давать шелковые одежды и кормить их мясом. В «Лицзи» немало говорится об удобствах и заботах, которыми должны быть окружены старики, особенно преклонного возраста, 80-летние и старше.

С течением времени культ стариков во всей стране получил большое распространение и признание. Люди, дожившие до почтенного возраста, пользовались всеобщим уважением и почитанием. Наиболее глубокие старцы, особенно те, кто невзирая на свой возраст продолжали учиться и пытались сдать государственный экзамен на должность, пользовались официальным поощрением и нередко награждались специальными императорскими указами.

Безусловный примат старшего по возрасту перед младшим признавался и санкционировался властями. При прочих равных условиях, на государственной службе предпочтение отдавалось старшему по возрасту. В эпоху Хань регулярными императорскими указами раз в несколько лет всему мужскому населению страны присваивался очередной ранг, так что старший по возрасту даже официально оказывался на более высокой ступеньке социальной лестницы.

В то же время, на примере культа стариков лучше, чем в других случаях, видно, как на передний план в конфуцианских традициях со временем выступала формальная сторона. Если для Конфуция главная ценность стариков была в том, что они помнили «добрые старые времена» и являлись живыми носителями и хранителями традиций прошлого и «мудрости древних», то со временем характер культа стариков заметно изменился.

В стариках стал прежде всего почитаться их возраст как таковой. И право на уважение других давали именно прожитые годы, так что любой старик, совершенно независимо от его ума, знаний и даже морального стандарта, априори являлся объектом почтения со стороны более молодых. Поэтому неудивительно, что в таких условиях молодые стремились как можно скорее стать старыми.

В старом Китае европейцев всегда удивлял весьма непривычный для Запада обычай: признать кого-либо старше своих лет значило сделать ему очень приятный комплимент.

Культ стариков был очень тесно связан с культом предков и сяо, но в одном отношении между этими родственными культами возникало некое этическое и логическое несоответствие. Дело в том, что быть старшим и даже старым – очень почетно и приятно. Но ведь за старостью неизбежно следует смерть. И если твои родители стареют – значит, они скоро умрут. А для воспитанного в духе сяо почтительного сына даже сама мысль о смерти родителей просто невыносима. Вот почему правила приличия, зафиксированные в «Лицзи», требуют, чтобы почтительный сын в разговоре с родителями никогда не употреблял слова «старый» и не напоминал отцу и матери об их возрасте и возможной близкой кончине (что не мешало при этом дарить родителям на 60-летие гроб).

На эту тему в сборнике 24 поучительных историй о сяо существует даже одно весьма любопытное повествование, которое свидетельствует о том, что едва ли не любое из проявлений сяо при желании и излишнем рвении может быть доведено до абсурда. Но тем не менее, эта история поставлена последующим поколениям в пример в качестве эталона.

Некий Лай-цзы, живший в чжоуском Китае в царстве Чу, отличался настолько высоким уровнем сяо, что вплоть до 70-летнего возраста надевал на себя пеструю детскую одежду, ходил в коротких штанишках и резвился, как малое дитя. И все это делалось только для того, чтобы не напоминать любимым родителям об их почтенном возрасте. Однажды он нес воду, поскользнулся и упал. Но даже лежа на земле в очень неудобной позе и испытывая боль от ушибов, Лай-цзы стал принимать забавные позы, гримасничать и изображать ребенка, чтобы позабавить этим родителей. Разумеется, эта история – легенда. Но она достаточно красноречива и весьма точно характеризует подлинный уровень культа сяо в старом Китае.

Старикам, и прежде всего родителям, в Китае всегда желали и желают долгих лет жизни. Сам культ долголетия и поисков бессмертия, секреты которого стали не центральным пунктом возникшего в начале нашей эры даосизма, был фактически рожден этим стремлением жить как можно дольше и как можно больше пользоваться приятными преимуществами своего почтенного возраста. Но все-таки рано или поздно жизнь человека обрывалась.