ЗвУ1 нивг 4 страница

Существует еще и третья точка зрения или, вернее, — особое применение термина «фонема» (вместо более употребительного — морфонема) для обозначения звуковой единицы в составе морфемы. Такая точка зрения представлена учеными, принадлежащими к так называемой Московской фонологической школе. «Каждая фонема, — писал один из основателей этой школы П. С. Кузнецов, — представляет 5ой некоторый класс звуков речи... Определить принадлежность

) или иного звука к той или иной фонеме, не принимая во внимание

>фем, в составе которых фигурирует тот или иной звук речи, не­жно. Принадлежность... к одной фонеме определяется... положе-

м звуков речи в морфеме». И далее: «Множество звуков речи... шмающих каждый раз то же порядковое место в составе этой мор-

^'■' ^вх°Дят в одну фонему или принадлежат одной фонеме» [8,

61. При этом необходимо, чтобы различие между звуками было

Форм¹/¹⁰''"^{0 0<}^'^сл,^{овленньш}- Так, последние согласные корня слово-

^на /к/пл ^е^' '^зп'^е'¹'^/ будут входить в одну фонему, так как замена /д/

^л°явл ^^с"^г)^овле11а конечным положением в слове. В слово же /зп'ейок/

^е ш фонетически необъяснимо, поэтому оно, несмотря на то,

что занимает в данной морфеме то же порядковое место, относится 1

к другой фонеме.

В сильной, позиции {т. е. в позиции максимального различения фонем), например в начале слова перед гласным или внутри слов;, между гласными, для русского языка выступает «основной вид» фоне-мы, например 1^1 и /к/ в словах год и кот. В слабой позиции, например для русских согласных конечной в слове, каждой из этих согласных выступает как вариант либо фонемы 1%1, либо фонемы /к/. Определить фонемную принадлежность можно через сильную позицию. Так, в слове ног /к/ будет вариантом фонемы /§/, что выявляется в форме нога, а в слове ток — вариантом фонемы /к/, что видно из формы

тока.

Для обусловленных позиционно разновидностей основного вида

фонем в Московской фонологической школе принят термин «вариация», который синонимичен терминам «отгеяок» или «аллофон» 1/0, 215—

217].

§ 53. Положение о непостоянстве границ между фонемами было

сформулировано в трудах представителей Пражской фонологической школы (и примыкающих к пей фонологов) в виде теории нейтрализации 129, 69; 12, 861. Согласно этой теории, в фонетической позиции, в ко­торой встречается только одна из двух фонем (ср. сказанное в преды­дущем параграфе о /§/ и /к/ в конце слова), противоположение между ними нейтрализуется; это ведет к его дефонологизации, т. е. к утрате различения соответствующих фонем.

Такую трактовку рассматриваемого явления нельзя признать правильной. Тот факт, что в данном языке в каком-нибудь положении та или иная пара фонем не может быть использована для различитель­ной цели (в этом и видят сущность нейтрализации), имеет, конечно, важное значение, так как при этом число фонем, используемых в не­которых позициях, меньше их общего количества в данном языке. Однако никакой «нейтрализации», в смысле неразличения фенем, не возникает; в таких случаях может утрачиваться лишь возможность различения слов и морфем. Так, в именительном падеже слова род и рол не различаются, потому, что они «омофонемны».

Фонема /Ъ/ не встречается в русском языке в конце слов, где ода чередуется с фонемой /р/, тем не менее можно утверждать, что разл1 чение этих фонем не утрачено и в этом фонетическом положения Об этом свидетельствует то обстоятельство, что при соответствующе) ситуации любая из них может быть произнесена и услышана также' в так называемой слабой позиции. Когда необходимо, например, под черкнуть, что в конце данного слова пишется буква э, а не с, или чТ в данном слове пишется буква о, а не а, то для этого нередко поя зуются не описательными, а чисто произносительными средствами говорят: «Нужно писать раз, а не рас, или вокзал, а не вокзал» и т. Я К такому произношению прибегают в нужных случаях учителя в шк" ле. Этот способ широко применяется дикторами, когда они диктуй по радио материалы для областных газет. Лица, принимающие так» передачи, могли бы допустить орфографические ошибки, как это им*^е место при диктовке. Чтобы избежать этого, дикторы читают вопр^еВ1

вилам _Орф_оэпии «побуквенно», например: /усега гакопсПз'а место Лсега гакоп'сПза ргаЬ'ек/ и т. п. Таким образом, можно сказать, что хотя в конце слов, а также и - глухими согласными в русском языке встречается только второй к противопоставления /ц — к/, он сохраняет свою «индивидуаль­на, остается той же фонемой /к/, что и в других фонетических положениях, и не смешивается с фонемой /§/. Это доказывается тем, чередования, возникающие в соответствующих случаях, осоз-аются; на этом и основаны некоторые правила русской орфографии например, правило написания приставок из-, воз-, низ-, раз-,

без-', чрез-)-

к 54. Против понимания нейтрализации как дефонологизации говорят разные факты. Обычно предполагается, что, например, в сло­вах /го1/ род, /года/ рода, /гой'е/ роде (о роде) различие в звучании сог­ласных А, о¹, а"/ не имеет никакого грамматического значения, что признаком падежей является в первом случае только нулевое окон­чание, во втором — только окончание а, в третьем — только окон­чанием. Вместе с тем почему не считать, что /I! наряду с нулевым окон­чанием является признаком именительного и винительного падежей, д)'/ — признаком предложного падежа. Эти признаки являются второстепенными по отношению к специальным морфемам, но в тех случаях, когда последние утрачиваются, чередование фонем стано­вится доминирующим морфологическим средством. Так, когда в раз­говорном стиле произношения, которому свойственно отпадение па­дежного окончания, говорят /угоо"е(ауа зийаз^'ИТпауа/ в роде этого существительного, палатализованное /а'/ становится единствен­ным признаком предложного падежа.

Что чередование фонем имеет морфологическое значение, можно подтвердить еще одним примером. В немецком языке, как и в русском, интервокальные звонкие согласные чередуются в конце слов с глухими (ср. На:цэ/ Та§е и /1а:к/ Та§). Обычно считают, что морфологическим признаком множественного числа является только суффикс -е; замены глухого согласного звонким не учитывают. Однако в некоторых северо­немецких диалектах конечный гласный /э/ отпадает; тем не менее это не приводит к устранению чередования согласных, а наоборот — ста-

^; чередование приобретает первостепенное морфологическое зна­чение: глухой согласный становится единственным признаком един-венного числа (Да:х/), а звонкий —единственным признаком мно­жественного (/1а:у/).

8 55. По Трубецкому, в позиции нейтрализации возникает особая

алогическая единица —(архифонема» [29, 71], под которой пони-совокупность релевантных признаков, являющихся общими

^я данной пары фонем; например, русские /Ь/ и /р/ имеют следующие

1е релевантные признаки: огубленность (так как обе соответственно

ивополагаются негубным 1Л1 и /I/), смычпость (так как противопо-

■[Щелевым /у/ и /{/), твердость (так как противополагаются

«губц^И*" Ф'/)' Соответствующая архифонема представляет собой

_Нея смычный» согласный и противополагается архифонеме«перед-

чныи смычный». Признак звонкости, присущий фонеме 1Ы,

равно как и признак глухости, присущий фонеме /р/, не входят в ар. хифопему, так как они не являются общими для обеих фонем. Именно в «утрате» этих признаков и заключается нейтрализация противопц. ложения /Ь/ и /р/. Таким образом, архифонема /Ь — р/ лишена приз­нака звонкости или глухости, а смеете с тем лишена и материальной реальности, так как немыслим согласный, который был бы и не глухим,

и не звонким.

То, что именуют термином «архифонема», представляет лишь связь, отношение между фонемами, но отношение не является субстанцией, а потому и не может выступать в потоке речи как составная часть слова. Поэтому что-то должно заменять ее в реальной речи. Трубецкой и анализирует вопрос о том, что может выступать в качестве представи­теля архифоиемы. По его мнению, глухие шумные фонемы, выступаю­щие в конце слов в русском языке, по существу, являются не соответ­ствующими фонемами, а представителями архифонемы. Вместе с тем (и это важно подчеркнуть, так как это отличает взгляды Трубецкого от взглядов представителей Московской фонологической школы), по Трубецкому, в конце слова Мок/ всегда будет фонема /к/, независимо от того, заканчивает ли она слово сток или стог.

В Московской фонологической школе особо рассматриваются слу­чаи, когда невозможно изменить слово так, чтобы получить соответ­ствующий звук в сильной позиции. Так, например, первый гласный в слове собака никогда не бывает под ударением. В этом случае опре­делить фонемную принадлежность гласного согласно рассматриваемой концепции невозможно, перед нами особая единица — гиперфонема

а!о \8, 4791.

§ 56. Единственной фонетической единицей, обнаруживающейся в результате непосредственного анализа речевого потока, в результате его членения, является фонема. Вместе с тем, как это видно из преды­дущих параграфов, анализ звуковой стороны языка показывает, что если данная словоформа характеризуется вполне определенным сос-1 тавом фонем, то этого нельзя сказать о морфеме.

Одна и та же морфема может иметь в разных словоформах разный состав фонем. Более того, в языке могут существовать такие фонема­тические противопоставления, которые не обеспечивают различения морфем во всех фонетических условиях. Так, в русском языке нет . двух морфем, которые различались бы тем, что в конце одной всегда была бы, например, фонема 1д/, а в конце другой —фонема II/, На­против, в морфеме, имеющей в конце !&}, в определенных фонетичес­ких положениях это Ш будет обязательно заменяться IX/.

Р. И. Аванесов, признавая фонему единицей, достаточной «для! различения звуковых оболочек словоформ» [/, 211, считает необходи­мым различать сильную и слабую фонему. «Сильная фонема, — пишет он, — выступает в позициях максимальной дифференциации, в кото­рых различается наибольшее количество звуковых единиц, а слабая, фонема — в позициях наименьшей дифференциации, в которых раз-1 личается меньшее количество звуковых единиц» [/, 211.

Существенно то, что сильная фонема способна различать звуковой! облик как словоформ, так и морфем, слабая же фонема звукового-

ика морфем различать не может. Так, /к/ в словоформе кот, напри-как сильная фонема является обязательным признаком корневой ^Ме^сЬемы этого слова, в словоформе же рок /к/—слабая фонема, ^М°; как, отличая эту словоформу от рос, рот и т. п., она не может ^та' ,,_ализировйть о том, имеем ли мы дело с корневой морфемой слова ^Спока "или же слова рога.

Неспособность фонематического противопоставления постоянно йеспечшзать различение всех значимых элементов языка дает осио-⁰ _(е говорить о наличии наряду с фонемой более крупной фонети­ческой единицы, которую можно назвать морфонемой, как это принято, например, в работе М. Халле [167], который считает ее единственной Фонологической единицей языка. С. И. Берпштейн 12] предлагал для ее обозначения термин «фонема 2-й степени», а для обозначения фонемы соответственно «фонема 1-й степени». Такую единицу Р. И. Аванесов называет «фонемным рядом», который он определяет нак кратчайшую звуковую единицу в составе морфемы (в отличие от фонемы, являю­щейся кратчайшей звуковой единицей в составе словоформы). Фонема /I/ в слове ход, например, является одновременно членом фонемного ряда /й-и [Л 18].

Г. СОСТАВ ФОНЕМ

§ 57. При установлении состава фонем все фонологи, независимо от принадлежности к той или иной школе, используют в качестве ос­новного критерия способность или неспособность соответствующей пары звуков выполнять различающую функцию, что, в общем, выявляется в возможности или невозможности их употребления в одинаковой фонетической позиции. Казалось бы, что получаемые разными иссле­дователями результаты должны совпадать, на самом же деле это далеко не так.

Во-первых, некоторые фонологи не ставят своей целью раскрыть объективные отношения, существующие в языке, так как считают это невозможным. Они стремятся лишь построитышиболее простую и, по возможности, симметричную модель. Этого можно достичь довольно простыми приемами. Например, вместо того чтобы различать в немец-ном языке краткие и долгие гласные, можно принять, что после глас­ных (^противопоставленных по долготе и краткости!) может встре­чаться согласная фонема /Ь/ в нулевом аллофоне. Тогда слова ВШг будут различаться тем, что в первом слове конечное IX! непо-редствешю примыкает к гласному, а во втором перед конечным IX/ 'еегся ^еще фонема /Ь/, которая реализуется в виде продления преды-оказГ^{0 гласного}- Таким образом, состав гласных немецкого языка _в ^шаетсн представленным семью фонемами вместо четырнадцати;

оставе же согласных это ничего не меняет.

ный бу'^{Ю 110СТ}Р^{ОИТЬ и} такую модель, в которой каждый долгий глас-ский а ^6Т "Р^{едставл}*-¹ч как два кратких, как это делает поль-"Речно "^{01Г10Г Адам}>'^с М95]. Такие модели будут работать безу-^Материал^0Л11ШК° Р^ассматР^{иваемыи} подход неприемлем с лиапт™™. истической точки зрения, так как он не ведет к

диалектико-

раскрытию

реально существующих в языке отношений и не дает ключа к понима. 1 нию речевой деятельности говорящих на нем людей. В случае с д_Ол_ I гими гласными немецкого языка получаемые при таком подходе р_е„1 зультаты опровергаются тем, что в немецком языке никогда не бывиу_т I повода разделить такие гласные на две единицы.

Во-вторых, основанием для расхождения в определении состава I фонем может быть различие теорий членения звуковой последователь-1 ности (см. § 27, 30), что особенно сказывается на фонематической трац. I товке дифтонгов и аффрикат в разных языках. При их монофонем пой Ч трактовке число фонем языка будет, естественно, большим, чем при у

бифонемной.

В-третьих, различия в определении «инвентаря» фопем бывакгг 1 обусловлены тем, что по-разному понимаются принципы отбора язы-1 кового материала, подлежащего анализу. Многие фонологи не счи-И таются с тем требованием, что наука должна стремиться к объяснению всех фактов, наблюдаемых в ее объекте. Они произвольно исключают из рассмотрения редкие слова, заимствования и т. п., т. е. такой ] материал, в котором скорее, чем в каком-либо ином, может обнару. ; житься динамика системы: остаточные явления или же зачатки новых фонологических отношений.

Доказательная сила всякой теории определяется тем, насколько полно она позволяет понять и объяснить то, что имеется в ее объекте. Поэтому, чем детальнее анализ, чем больше разнообразных (в том| числе и редко встречающихся) фактов она может истолковать, тем она I сильнее. Сказанное, безусловно, справедливо и для фонологии, осо-1 бенно для установления состава фонем языка, так как достаточно! одного случая, свидетельствующего о фонетической независимости! соответствующих звуков, чтобы сделать заключение об их фонемати-1 ческой значимости. Следовательно, при определении состава фонем^ нужно учесть, по возможности, весь словарь языка и вообще все еоз-I можные фонетические контексты.

§ 58. Нередко какое-нибудь звуковое различие считается фоне-^ матически незначимым именно потому, что упускаются из виду редкие случаи. На игнорировании фактов основаны и некоторые выводы, касающиеся состава фонем русского языка.

Широко распространено мнение, например, что в русском языке [Щ

и [к'1 являются комбинаторными аллофонами одной фонемы. В огром-|

ном большинстве случаев это действительно так и выглядит: непалата!

лнзованный встречается перед гласными заднего ряда (/а, о, и/)|

а палатализованный — перед гласными переднего ряда (1\, е/). Одиак⁰

имеется несколько слов, в которых палатализованный стоит перй

гласным /о/; это единственно возможные в современном литературно»

языке формы глагола /1каГ/ ткать ~ Лк'оЗ, 1к'о1/ ткешь, ткёт, "г

говоря уже о нелитературных /р'ек'оЗ, р'ек'о1/ от глагола /р'ес/ "Н

/1'ек'оЗ, 1'ек'о1/ от глагола /Гее/ течь. Замена в них палатализований

/к'/ неналатализованным /к/, разумеется, совершенно исключен*

Как можно истолковать это, если не считать, что /к'/ в приведение

словах противопоставлено /к/? Другое дело, что /к'/, как и ДГУ^Г

палатализованные заднеязычные, отличаются существенным о1'Р^а(| ■

пением в дистрибуции: они не встречаются в наиболее независи­мом дл^я согласного положении — в абсолютном конце слова.

Объективное рассмотрение всех этих фактов заставляет признать, что /к'/ среди согласных фонем русского языка занимает маргинальное место, что оппозиция /к/ — /к'/ представляет случай противопостав­ления с относительно небольшой функциональной нагрузкой. Объяс­няется это диахронически, а именно — недавним возникновением этой оппозиции.

Вполне естественно, что /к'/ перед гласными заднего ряда, т. е. _в новой для него позиции, распространяется прежде всего в заимство­ванных или в новых словах. Было бы странно, если бы оно стало за­менять /к/ в старых словах, если бы, например, стали говорить /к'оп'/ вместо /коп'/ конь, /к'аЗа/ вместо /ка§а/ каша и т. п. Этого можно ожидать только в случаях аналогии, подобной той, какую мы имеем в ткёт. Интересен случай с дистрибуцией повой фонемы /§7 в русском языке. До недавнего времени единственным названием буквы, в кото­рой встречался мягкий согласный, было /§'е/. Объяснялось это тем, что 1б'!, не противопоставленное фонематически [§], было перед глас­ным переднего ряда единственно возможным аллофоном. После того же как аллофоны [§1 и [§'] расщепились на две фонемы, твердое /§/ заменило в названии буквы г мягкое /@7 по аналогии со старыми назва­ниями бэ, вэ, дэ, эз, тэ. Следует заметить, что тенденция к единообраз­ному, в этом смысле, наименованию букв вообще характерна для сов­ременного русского языка, хотя такие формы, как кэ, рэ, лэ, ощущаются как просторечные.

Различие в фо]Алогической трактовке гласных /ы/ и /\/ в русском языке также объясняется различным подходом к отбору материала для анализа. Как известно, еще Бодуэн считал, что они образуют одну фонему. Эта точка зрения наиболее распространена и в наше время. В доказательство ее правильности обычно приводится то, что 1\1 встречается только после палатализованных согласных, а /ы/ — только после непалатализовапных, что каждый из этих глас­ных единственно возможен в соответствующем фонетическом положе­нии. Следовательно, они не взаимозаменяемы. Изменение фонетиче­ских условий вызывает соответственную замену одного гласного Другим: /тт'ег'езпа/, но /Ъ'егыпГег'езпа/, /1§га/, но Лгьщг'е/ и т. п.

Если бы действительно не было фактов, свидетельствующих об

обратном, то не могло бы возникнуть и спора по поводу их фопемати-

еской трактовки, но такие факты есть, и они говорят за то, что Ш

¹ 'Ь1/ — разные фонемы. Факты эти таковы: во-первых, в одном фоне-

ическом положении, а именно — в абсолютном начале, где встречается

только /]/, оно легко может быть заменено всяким говорящим йо-рус-

¹ гласным /ы/; никто не затруднится произнести /ы1/, /ыкга/,

§га/ и т. п. вместо /11/, Лкга/, /1§га/; при этом нового слова не по-

сш ^ЭеТСЯ' ^Н° ^ПР°^ИСХОП-^ИТ разрушение слова, превращение его в бес-

яенное звукосочетание. Во-вторых, имеется один несомненный

*и, когда противоположение этих гласных используется для раз-

ния двух слов; слова эти — названия соответствующих букв

³ 65

русского алфавита и, ы¹. Нет никакого основания отказывать _Иц словам в правах гражданства. В Словаре современного русского литературного языка АН СССР названия букв справедливо рассматри. I ваются как имена существительные. Так, относительно слова а там I сказано: «Название буквы а употребляется как существительное I среднего рода» [147, 11.

Названия букв, правда, не имеют в русском языке форм склонения | но их нет и у многих других слов (ср. пальто, кино и т. п.). Зато они' подобно всем другим существительным, обладают родом; причем I любопытно, что названия букв в этом отношении вполне автономны; I они относятся к среднему роду (ср. большое, прописное «№> и т. п.), хотя сочетания буква «а» или гласный «и» подсказывают женский или 3

мужской род.

Таким образом, в русском языке имеется, по крайней мере, одна пара слов, различение которых связано с различением гласных Л/1 и /ы/. Как было показано выше, этого достаточно, чтобы убедиться а в самостоятельности фонем. Однако необходимо подчеркнуть, что одна пара квазиомонимов не делает противоположение фонематически зна-1 чимым; она является лишь показателем значимости, говорящим о том, I что употребление /I/ или /ы/ все же связано с распознаванием слов. I § 59. Необходимость учитывать весь лексический состав данного I языка при определении состава его фонем касается всех слов, в том п числе и так называемых иностранных или заимствованных; именно I они бывают зачастую очень показательны, так как обнаруживают! фонематические возможности заимствующего языка. Если в удэйском! языке, например, в словах, заимствованных из'русского, щелевой! согласный [I] заменялся смычным |р], то это свидетельствовало о том,! что Ш как самостоятельной фонемы в удэйском языке не было.

Особенно интересны заимствуемые слова в том отношении, что I в них нередко вновь возникшие противоположения проявляются с наи-1 большей очевидностью. Игнорирование подобных фактов приводит I к тому, что не замечают сдвигов, происходящих в составе фонем того I или иного языка. Так обстоит дело с палатализованным звонким сыыч-1 ным заднеязычным в русском языке, о котором уже шла речь в преды-1 дущем параграфе. К сказанному можно добавить и другие факты, го-1 ворящие о расширении дистрибуции этого согласного. Так, мы находим! его в положении перед задними гласными и в слове /§'аиг/ гяур, и| в собственных именах /§'ц§о/, /§'о1е/ Гюго, Гёте и др. Эти слова заим-1 ствованы, но произношение их — русифицированное, никак не поД'| сказанное языком, из которых они взяты; русское /§'и§о/ очень мало! похоже на французское /у§о/ Ни§о, которое не имеет в начале ника-1 кого согласного. Появление палатализованного /§7 в таком необыч-1 ном для него фонетическом положении объясняется не иноязычным! влиянием, а, очевидно, тем, что оно стало в русском языке самостоИ

¹ Л. В. Щерба, ссылаясь на Д. Н. Ушакова, приводит еще одну пару ^ква1"?*| монинов: глаголы икать и икать [190. 228—229], где икать, может быть. сгк'ДУ**| считать авторским неологизмом, вполне допустимым, если учесть употреби тс-лЫ!"* в русистике глаголы окать, акать, икать.

рй фонемой. В старых русских словах оно отсутствует потому, ^ТбЛ противоположение /§ — §7 возникло сравнительно недавно. ^ЧТ°Вопр°^с °б иноязычном влиянии на изменение состава фонем того иного языка приобретает особое значение в Советском Союзе """связи с распространением русского языка среди многочисленных ^В иональцостеи, _ГОВОр_{ЯЩИХ на са}мых различных языках. Здесь мы " <еем дело ^с двумя процессами, тесно переплетающимися между собой. ^_опцой стороны, идет усиленное заимствование из русского языка, особенно в новописьменных языках, с другой стороны, широко изу­чается и сам русский язык, проникающий повсюду не только через школу, но и через радио и телевидение, которые имеют огромное зна-пение для распространения правильного произношения. В результате попучается массовое двуязычие смешанного типа (по терминологии Щербы), при котором говорящие владеют двумя языками [188, 54]. Русские слова в такой ситуации произносятся на русский лад, по край­ней мере в том смысле, что сохраняются все фонематические разли­чия, свойственные русскому языку.

В подобных случаях имеются все основания считать создаваемые этими словами противоположения фонематически значимыми. Так, например, в эвенском языке звонкий щелевой переднеязычный соглас­ный не был противопоставлен соответствующему глухому, он появился с такими заимствованиями из русского, как /га'уо!/ и т. п. Поскольку этот согласный бывает в различных фонетических положениях, в кото­рых встречаются и другие эвенкийские согласные, в том числе и /з/, постольку его следует признать самостоятельной фонемой современного эвенского языка. Непризнание этого означает непризнание такого слова эвенкийским, что нельзя считать правильным, ибо никакого синонима к нему нет в этом языке.

Заимствуемое произношение играет особенно большую роль в тех случаях, когда в самом заимствующем языке имеются предпосылки Для соответствующего фонематического противоположения. Примером этому может служить эвенский язык, в котором [а] и [Ь] были пози­ционными оттенками одной фонемы (см. § 47), причем [в] в начале слов не встречался. Вместе с русским словом /&а'у'еИ и аналогичными этот согласный проникает в эвенском в начальную позицию, где оказы­вается противоположенным согласному /Ь/. Вследствие этого старая фонема- /з/п/ расщепляется на две.

Привлечение заимствованных слов требует только одной предосто­рожности. Необходимо убедиться в том, что испытуемый произносит ля^К' т-^{аК ЭТ0 т}Р^ебуется в заимствующем языке, а не на иноязычный нап' Русские, хорошо говорящие по-французски, произносят,

ванн^ИМер' ^слово ^тЪг/ без /т/ и с носовым Ы, но это не дает осно­ва ^{Я сч}итать [ё! фонемой русского языка или даже факультативным осин¹"™¹' ^{так как п}°Д°^бное произношение является более или менее Руси* ^{ЭеМЫМ п}°ДР^ажаиием французскому и отличается от обычного

§ео^ЦИГ1^{ОВанНОГО л}Р°^изношения этого слова.

нить о ' Р^истУ^{пая к} определению состава фонем языка, нужно пом-

^Нин весь°^{М> ЧТ0} Р^{еальная} Р^ечь представляет собой в звуковом отноше-

ма сложную картину, далекую от той, которая подсказывается

анализом письменной речи. Л. В. Щерба еще в 1915 г. писал: «Звуко. I вая сторона слова, которая казалась всегда такой ясной, непреложной которая представлялась определенным ядром более или менее расплы_в!, I чатых семасиологических представлений, оказывается, таким образец сама не менее расплывчатой и неопределенной» [184, 1421. Это вполне I объяснимо с точки зрения обшей теории информации, оперирующей | понятием избыточности языка (см. § 24). Избыточность делает воз- .^ можной далеко идущую редукцию тех или иных элементов звуковой

стороны языка.

В русской речи, например, нередко наблюдается сокращение глас­ных, частичная или полная спирантизация смычных согласных, пол­ное исчезновение какого-нибудь звука и т. п.¹ Ср.: /ргоу1спы]/ вместо /рго\га1аспы]/ проволочный, /каоа/ вместо /ка§аа/ когда. Как писал Щерба: «Совершенно очевидно, что тут возможно бесконечное число переходных ступеней, начиная от абсолютной ясности и четкости (например, при произношении по слогам) до небрежной скороговорки, когда-все неударные слоги наполовину съедаются» [190, 202].

Речь идет здесь не о стилях, таких, как «торжественный», «деловой», «просторечный» и т. п., которые определяются экстралингвистической ситуацией 159], а о способе произнесения. Достаточно различать полный и неполный «типы произнесения», которые определяются воз­можностью или невозможностью однозначной фонемной интернрета-ч ции звуковых элементов произнесенных отрезков речи. Полный тип! допускает такую интерпретацию, при неполном типе она невозможна.! В полном типе могут быть произнесены целые речения, отдельные! слова и даже части слов — слоги. При любом стиле какая-нибудь! часть слова должна быть произнесена в полном типе для того, чтобыЙ слово в целом было опознано. Выяснение того, какая это должна быть часть слова, требует специального исследования. Для русского языка это, по-видимому, ударный слог, если это не служебная морфема, так как последняя обычно ясна вследствие избыточности текста. В об-;^? щем же полным типом произнесения может быть выделена любая часть слова; если нужно, например, подчеркнуть род прилагательного, то скажут /ЪаГйа]а/ большая, а не /Ьа1'йо]е/ большое.

С понятием полного типа произнесения нельзя смешивать арфо] эпическое произношение. Если в слове язык первый слог произнесен так, что фонемная интерпретация его не вызывает сомнений ("Лагы! ]егык, ]1гык, 1гык/),то перед нами во всех случаях полный тип пр<1изнесения, независимо от того, что считать орфоэпичным. . Фонетическая неопределенность, которая характеризует неполны^ тип произнесения, делает его непригодным для фонологического ана| лиза. Об этом пишут Р. Якобсон и М. Халле, которые называют уКЧ занные типы произнесения «эллиптичностью» и «эксплицитпостьюЧ В их широко известной книге «Основы языка» мы читаем: «Звуков*! сторона речи может быть столь же эллиптичной, как и ее синтаксч