И БИБЛИОТЕКА 3 страница

Все сказанное в § 3 и 4 заставляет присоединиться к мнению тех, кто и частную фонетику отделяет от грамматики и лексикологии.

Вместе с тем фонетика, разумеется, связана и с грамматическим строем, и со словарем. А. А. Реформатский писал об этом следующее: «Нисколько не оспаривая автономности каждого отдельного яруса языковой структуры, следует считать неоспоримым обязательную и структурную обусловленную евнзь этих «ярусов», в частности фоне­тики и морфологии» [/35, 112].

Связь фонетики со словарем сказывается прежде всего в том, что слово немыслимо вне его звукового облика; поэтому различение слов осуществляется, как правило, через различие их звукового облика. Исключение составляют относительно очень редкие случаи омонимии, где различие слов не имеет никакого внешнего выражения. Фонетика связана с лексикой еще и тем, что определенные фонетические ограни­чения накладываются на звуковой облик слов соответствующего языка. Так, например, недопустимое в ряде языков (тюркские, финно-угорские и др.) стечение согласных в начале слова делает в этих язы­ках невозможным существование слов, начинающихся с двух или более согласных.

Сказанное свидетельствует о связи фонетики со словарным составом языка, но не с лексикологией как научной дисциплиной. Последняя, устанавливая связи между словами и закономерности в развитии значения слов, никогда не обращается к правилам фонетики. Прин­ципиально иная связь существует между фонетикой и морфологией. Наиболее существенным выражением этой связи является то, что, Устанавливая правила изменения слов, морфология зачастую обра­щается к фонетическим правилам. Не случайно звуковые чередования, используемые в морфологической функции, многие языковеды назы-

вают «внутренней флексией». Такие явления нередко целиком относят к грамматике. И действительно, здесь трудно провести четкую грань между фонетикой и морфологией. Это дало повод Трубецкому к вы­делению особой дисциплины — морфонологии [300], которая должна изучать все фонетические явления, характеризующие морфему и свя­занные с морфологическими грамматическими категориями.

В последнее время морфонология (или фономорфология) полу-чила довольно широкое развитие [34]. Вместе с тем нельзя не заметить, что морфонология имеет тот же предмет изучения, что и фонетика в ее фонологическом аспекте, только, может быть, рассматривает его под иным углом зрения. Во всяком случае дистрибуция фонем, их соче­таемость, о чем писал еще Трубецкой, а также чередования фонем не могут оставаться вне круга вопросов, которыми должна заниматься фонетика. Все эти явления играют существенную роль в характери­стике системы фонем; без них она предстает как статическая схема чисто фонетических оппозиций (см. с. 74).

Фонетика тесно связана не только с морфологией, но и с синтакси­сом, поскольку всякое предложение имеет интонационное оформление. При помощи пауз, фразового ударения и мелодики осуществляется и членение предложения.

Кроме отмеченного, фонетика имеет еще и то общее с грамматикой, что она, как указывал Щерба, «вовсе не занимается индивидуаль­ными словами, а исследует общие правила данного языка в области звуков» [187, 57]. Действительно, не конкретные слова, а те или иные фонетические положения определяют оттенки произношения данной фонемы. Русская фонема /а/, например, имеет четыре разных оттенка в зависимости от того, стоит ли она между двумя мягкими согласными (сядь), между двумя твердыми (сад), между твердым и мягким (мать), или между мягким и твердым (ряд). Это может быть в любом слове, независимо от его принадлежности к той или иной категории. Точно так же, например, чередование интервокального звонкого соглас­ного с глухим в конце слова (сада — сад, произносится /вагУ) имеет место во всех словах и во всех случаях словоизменения в русском языке.

Фонетика, таким образом, как и грамматика, строит свои правила, отвлекаясь от конкретных слов и предложений. Об отношении фонетики к грамматике, с одной стороны, и к лексикологии — с другой, писал Р. И. Аванесов: «Фонетику с грамматикой роднит то, что та и другая изучают структуру языка, ограниченное число его общих ка­тегорий, образующих сложную систему и бесконечно повторяющихся. Этим фонетика и грамматика в равной мере и принципиально отлича-' готея от лексикологии, изучающей конкретный инвентарь лексиче­ских единиц языка, насчитывающих десятки тысяч и практически не поддающихся исчислению» 1/, 14]. Этим и объясняются слова Щербы о том, что «фонетику удобнее всего... относить к грамматике, хотя она несомненно занимает в этой последней свое особое место» [187, 58].

Следует отметить, что лингвистическая практика и рассматривала фонетику как часть грамматики. В учебниках грамматики часто со-

держится глава по фонетике (см., например, кн.: Грамматика рус­ского языка. М. — Л., 1952).

§11, Общая фонетика соприкасается с рядом нелингвистических наук, черпая в них необходимые данные и, з свою очередь, снабжая их таковыми. Прежде всего она связана, как указывалось выше, с акустикой и физиологией произносительных органов, На основе этих наук она строит свое учение о произиосительио-слуховой стороне звуковой речи. Кроме того, фонетика связана и с психологией,так как фонетические процессы, хотя и являются социальными в своей основе, протекают в мозгу, в психике человека.

Психология имеет особое значение для фонетики в силу того об­стоятельства, что объективные акустические различия между звуками могут быть лингвистически значимыми только в том случае, если они воспринимаются носителями данного языка. Именно восприятие, а не степень расхождения акустических характеристик может быть свидетельством соответствующих языковых различий.

§ 12. Фонетика имеет большое практическое значение и исполь­зуется в самых разнообразных областях. Прежде всего она служит основой для методики преподавания чтения и письма. Рациональное обучение грамоте возможно только при четком понимании различия между звуковой и письменной формой языка и при учете сложных связей, существующих между этими двумя формами. Потребности школы, публичной речи, радио ставят на очередь вопрос об установле­нии орфофонических и орфоэпических норм, что также является одной из важнейших практических задач фонетики.

Необходимость создания письменности для бесписьменных наро­дов, а также постоянного совершенствования орфографии старопись­менных языков определяет практическое значение фонетики и в этом направлении¹.

Важное значение имеет фонетика также и для фонопедии и лого­педии. Эти дисциплины, занимающиеся исправлением недостатков произношения и лечением различных форм афазии (см. § 108), невоз­можны без ясного представления о механизме произношения и о язы­ковой функции произносимого. Только учитывая эту функцию, можно отличить существенное от несущественного и найти правильный путь к устранению того или иного недостатка речи. На фонетической основе строится и обучение речи глухонемых и тугоухих (сурдопедагогика). Как известно, практические потребности сурдопедагогики послужили одним из толчков к развитию фонетики как научной дисциплины.

Само собой очевидно значение фонетики для постановки произно­шения, для обучения выразительному чтению и т. п. В настоящее время в Советском Союзе при обучении взрослых иностранным язы­кам пользуются в той или иной мере так называемым фонетическим методом. Этот метод был введен у нас в практику преподавания Щербой в 20-х годах. В понимании Щербы, в отличие от зарубежных методи­стов, сущность фонетического метода состоит в сознательном усвоении

_и ' Такое совершенствование необходимо в силу неизбежного отставания письмен­ной формы языка от его развития.

произношения, основанном на сравненииартикуляций иностранного и родного языков. Момент сознательности предполагает хотя бы минимальные общефопетические представления у учащихся и основа­тельные познания у преподавателей.

§ 13. Фонетика более других языковедческих дисциплин имеет важное значение для решения ряда чисто технических задач. В теле­фонии и радиотехнике ставится вопрос об определении разборчивости и понятности речи при передаче ее по трактам связи. Для испытания аппаратуры и линий связи, для оценки их качества по отдельным аспектам пользуются так называемым методом артикуляции. Иод последней понимают способность тракта связи передавать отдельные элементы речи: фразы, слова, слоги¹. При оценке качества тракта, разумеется, учитывается только его способность передавать звуковую сторону речи. Роль фонетики во всем этом определяется тем, что испы­тательные артикуляционные таблицы должны соответствовать фонети­ческим закономерностям соответствующего языка, должны отражать его звуковой строй. Кроме того, необходим качественный фонетический анализ ошибок восприятия, возникающих при различных искажениях, вносимых трактом связи при передаче.

Возникновение новой науки — кибернетики — послужило толч­ком для разработки разных проблем автоматизации управления про­изводствен иыми процессами, в частности проблемы управления ма­шиной при помощи речевых команд. Последний аспект — «общение человека с машиной» — связан с автоматическим распознаванием речи. В этой проблеме следует различать две более или менее различные задачи.

В одном случае речь идет о различении ограниченного набора команд, подаваемых машине в виде речевых сигналов. При этом речевой сигнал имеет, по существу, тот же характер, что и любой другой звуковой сигнал, который подавался бы машине. Распознавание здесь заклю­чается в том, чтобы отличить данный сигнал от других по его общим акустическим свойствам. Разложение команд на дискретные языко­вые единицы (например, на фонемы) едва ли необходимо. Увеличение числа команд может потребовать их расчленения, чтобы иметь дело с более или менее ограниченным алфавитом. Однако и в этом случае элементами алфавита, в принципе, могут быть и не лингвистические единицы, хотя представляется целесообразным использовать заклю­ченный в языке код, выработанный на протяжении многовековой эволюции человека. Если и не придерживаться такой точки зрения, то все же придется признать полезным участие лингвистов в разработке распознающего устройства, так как команды машине должны пода­ваться человеком, а с психолингвистическон точки зрения необходимо, чтобы команды были наиболее близки к спонтанной речевой реакции человека на соответствующую ситуацию.

¹ Измеряют артикуляцию процентом правильно принятых фраз, слов или сло­гов. Как видно на этого, термин «артикуляция» не имеет здесь ничего общего с при­нятым в фонетике.

В другом случае задача состоит в том, чтобы научить машину воспринимать обычную, ничем не ограниченную речь. Собственно говоря, только при этом можно считать, что-мы имеем распознавание речи в подлинном смысле слова. Но оперировать одними акустиче­скими характеристиками сигнала, безусловно, недостаточно, и линг­вистический аспект задачи становится первостепенным. Здесь прихо­дится иметь дело с я з ы к о в ы м и единицами и их лингвистическими признаками. Само определение единиц распознавания, вопрос об их разграничении в потоке речи, о возможной сочетаемости и взаимо­зависимости их является в основном языковедческой проблемой. Невозможность решения вопросов этого типа без учета лингвистиче­ского аспекта давно осознана исследователями, на этом и основано содружество языковедов с представителями всех дисциплин, занимаю­щихся автоматическим распознаванием в различных странах мира

[171\.

Лингв неточность указанной проблемы обнаруживается прежде

всего в том, что она должна решаться с учетом специфических особен-

*-л ностей, характеризующих именно данный язык, что обнаруживается,

"^прежде всего, в особенностях его фонологической системы: в его со-

/^ ставе фонем, в типе существующих в нем фонологических противопо-

Т^ставлений и фонетических закономерностей.

7^» Автоматическое распознавание в таком случае может рассматри-^^ваться как аналог естественного процесса речевой коммуникации, ^*"при котором речь, закодированная (разумеется, неосознанно) гово­рящим по законам данного языка, декодируется слушающим по тем же законам, Практически дело сводится к тому, чтобы членить рече­вой поток на дискретные языковые элементы и из широко варьирующих по их объективным характеристикам единиц речи получать инвариант­ные единицы языка; например, извлекать из воспринимаемой матери­альной акустической картины абстрагированные языковые единицы —

фонемы.

Таким образом, независимо от того, как строить распознавание речи машиной (рассмаривать ли его как аналог распознавания речи человеком или же нет), на выходе из машины мы должны иметь такие же единицы, как и в естественной речи. В таком случае ясно, что решать вопрос без обращения к фонетике как к лингвистической дис­циплине не только нецелесообразно, но н невозможно.

Б. МЕТОДЫ ФОНЕТИКИ

§ 14. Советское языковедение в своем исследовании языковых процессов руководствуется общими принципами марксистской диа­лектики, согласно которым всякое явление должно изучаться в раз­витии, в его связи с другими явлениями и взаимообусловленности с ними. Это значит, например, что нельзя в стремлении во что бы то ни стало найти симметрию в системе фонем пренебрегать фактами, нару­шающими ее стройности, обусловливающими ее развитие (см. о ../ .>.--_. . р_ЗМ^_е^.-₁з_Гр^_{ачиТ( чт0} всякая фонема должна рассмат-

риваться во всем многообразии ее употребления и связей с другими фонемами. При таком подходе, например, к вопросу об /ы/ и Г\1 об­наружится, что, хотя они различаются не так, как оттенки одной фо­немы, но отношение между ними иное, чем между любой парой гласных фонем русского языка. Диалектический подход к вопросу заставит нас признать, что /ы/ и Г\1 являются и разными фонемами, но вместе с тем не такими разными, как, например, /е/ и Г\1.

Исходя из принципов исторического материализма, мы, памятуя об общественной природе языка, должны искать в конечном счете со­циальную обусловленность и всех его звуковых явлений, каким бы сложным ни было опосредствование этой обусловленности.

Частные методы, применяемые в фонетических исследованиях, определяются предметом фонетики. Противоречивый характер звуко­вых явлений, их двойственная природа требует применения различ­ных методов, отчасти совпадающих с методами других лингвистиче­ских дисциплин, отчасти резко от них отличающихся.

Рассматривая то или иное явление в фонематическом аспекте, фо­нетика пользуется теми же методами, что и морфология или синтак­сис. Она учитывает его распространение в языке, его связь с лексикой и грамматикой, а также оппозицию к другим фонетическим явлениям и связь с ними. Исследуя антропофопическнй аспект звуковых явлений, фонетика пользуется методами, сходными с методами акустики, физио­логии и психологин. Так же как и эти науки, современная фонетика применяет для соответствующих исследований разнообразные приборы, работа с которыми требует специальных навыков, обычно отсутствую­щих у представителей гуманитарных наук. Развитие эксперименталь­ных методов исследования звуков речи дало повод к тому, чтобы рас­сматривать так называемую экспериментальную фонетику как отдель­ную от общей фонетики, самостоятельную естественнонаучную дисциплину. Такие представления были особенно распространены в зарубежной науке.

Щерба указывал, «что уже сам Русело был склонен к излишнему механицизму в области фонетики, а некоторые из его эпигонов в разных странах возвели этот механицизм в принцип, отрицая, с одной стороны, всякое значение за непосредственным наблюдением на слух, а с другой стороны, принципиально отказываясь от каких бы то ни было общих фонетических величин, определяющихся социальной ролью фонемы, признавая лишь речевой поток в его эмпирической данности и объявляя экспериментальную фонетику естественнонаучной дисциплиной, от­носимой в ведение физиологов и медиков» [/5, 11].

Стремление развивать экспериментальную фонетику как самостоя­тельную дисциплину должно было завести ее (и действительно за­вело) в тупик. В наше время его можно считать преодоленным. Сейчас всем ясно, что изучать звуки речи без учета понятия фонемы бессмыс­ленно, Как правильно пишет Л. Заброцкий, «все современные фоне­тические исследования исходят, по существу, из того само собой разумеющегося принципа, что звуковая субстанция является отра­жением абстрактных единиц» [312, 247]. Если фонология и фонетика, в узком смысле слова, не являются разными дисциплинами, так как

имеют один и тот же предмет изучения, то тем более так называемая экспериментальная фонетика не может считаться особой дисциплиной лишь в силу того, что для изучения произносителыю-слухового аспекта речи используются приборы.

§ 15. Экспериментальные методы играют в фонетике ведущую роль. Это относится в равной мере и к фонетическому, и к фонемати­ческому аспекту [185]. Эксперимент, как известно, отличается от наблюдения тем, что исследователь не пассивно учитывает поведение объекта в различных условиях, а ставит объект в определенные усло­вия для того, чтобы выяснить, какова связь между этими условиями и интересующим его явлением.

Аналогичным образом поступает и фонетик. Желая определить, представляют ли данные два звука аллофоны одной фонемы или же две отдельные фонемы, он ставит их в такие фонетические условия, которые позволяют сделать заключение о том,, имеет ли различие между ними смыслоразличительную функцию. В данном случае мы имеем эксперимент, хотя он и ставится без помощи каких-либо прибо­ров. Следовательно, пользование приборами отнюдь не является обя­зательным условием постановки эксперимента; более того, пользова­ние аппаратурой само по себе еще не есть эксперимент. Если записы­вать речь при помощи звукозаписывающих приборов, не подбирая заранее материал так, чтобы он отвечал на определенные вопросы, то исследователь ставит себя в положение наблюдателя. Может быть, он получит таким образом более точные данные, чем записыоая речь на слух, но это все же будут данные наблюдателя, а не эксперимента.

Эксперимент экономнее наблюдения; он требует меньшей затраты времени исследователя, чем наблюдение. Например, для того, чтобы убедиться в том, что сочетание /з1п/ упрощается в /зп/ не только при образовании прилагательного честный от честь, нужно было бы, поль­зуясь методом наблюдения, прослушать огромное количество тек­стов, пока набралось бы достаточное число сходных в указанном смысле прилагательных. Экспериментатор же ускорит и упростит исследование, предложив испытуемому произнести нужные слова, например: ме­стный, возрастной и т. п.

Важнейшее же преимущество эксперимента состоит, как указывал Щерба [185], в том, что только он позволяет получить «отрицательный» материал, т. е. сведения о том, что недопустимо в системе данного языка. Совершенно очевидно, что невозможное никогда и не встре­тится, но, действуя методом наблюдения, мы никогда не можем ру­чаться за то, чтобы то или иное явление случайно не встретилось в про­анализированном нами материале, а обследовать весь речевой мате­риал, разумеется, нельзя.

Из всего сказанного вытекает, что замена наименования «экспери­ментальная фонетика» на наименование «инструментальная фонетика», которое предпочитают некоторые авторы, не может быть признана удач­ной. Такая замена приводит к неправильному представлению о том, что все дело сводится к применению в исследовании специальных устройств. Поэтому вряд ли стоит отказываться от широко известного и привычного названия «экспериментальная фонетика». Поскольку,

однако, последняя не является особой дисциплиной, лучше говорить «экспериментально-фонетические методы», так как это не один-един­ственный, а целый ряд методов.

Исходя из правильного понимания эксперимента, мы можем ска­зать, что он осуществляется в фонетике двумя методами: с помощью слуха и с помощью специальной аппаратуры. Первый часто называют субъективным¹, второй — объективным. Необходимость пользования объективными методами особенно при исследовании произносителыю-слухового аспекта звуковых явлений определяется в первую очередь тем, что, как писал Л. В. Щерба, «даже изощренное ухо слышит не то, что есть, а то, что оно привыкло слышать, применительно к ассо­циациям собственного мышления» [189, 200]. Объективные, или экспе­риментально-фонетические (в узком смысле этого слова), методы позволяют наблюдать такие тонкости в произношении, которые совер­шенно недоступны на слух и, что особенно важно, они дают возмож­ность разлагать артикуляцию и акустическую картину звуков на от­дельные элементы, тогда как на слух звуки воспринимаются как не­разложимые целые. А если отдельные детали и могут быть определены на слух, то все же результаты чисто слухового анализа очень зависят от исследователя.

Неправильно было бы думать, что при использовании объективных методов роль экспериментаторов сводится к нулю. Во-первых, нет универсальных приборов; каждый прибор приспособлен к регистрации или анализу какого-нибудь одного или же нескольких, но не всех параметров речи. Во-вторых, всякий прибор вносит большие или меньшие искажения. От прибора требуется, чтобы неизбежные погреш­ности не искажали полностью объективную картину; от исследова­теля же требуется, чтобы он понимал возможности используемой им аппаратуры, умел учитывать неизбежные искажения и вносить в получаемые данные необходимые поправки. Поэтому исследователь должен сам в той или иной степени участвовать в проведении экспери­мента. Учитывая сложность современной аппаратуры, нельзя требо­вать, чтобы фолетик знал детали устройства соответствующего прибо­ра, но он должен понимать принцип его работы.

Роль экспериментатора не ограничивается выбором разумного пути исследования, определением необходимой аппаратуры и пра­вильным проведением опыта. Основная его работа заключается в ана­лизе полученного материала. Нужно помнить, что современная аппа­ратура может дать записи, содержащие весьма обширные сведения о речевом сигнале, но эти записи сами ничего «рассказать» не могут. Какого бы высокого качества не были спектрограммы, осциллограммы, кимограммы, палатограммы, рентгеновские снимки и даже простые фотографии губной артикуляции, они сами ничего не расскажут, их нужно уметь «прочесть».

В фонетике почти всегда имеют дело не с абсолютными, а с отно­сительными данными. Так, если речь идет, например, о противогю-

¹ К субъективному относится и метод изучения восприятия, при котором исполь­зуется слух носигелей языка (см. § 22).

ставлении долгих и кратких гласных, то существенное значение имеет только различие длительности тех и других в одном и том же фонети­ческом положении. Вместе с тем экспериментатор должен уметь оце­нить точность, достоверность полученных данных и определить зна­чимость констатированных различий методами математической стати­стики [38, 265, 266\.

§ 16. В современных экспериментально-фонетических исследова­ниях пользуются разнообразными по своему устройству и назначе­нию приборами [24]. Основным звукозаписывающим прибором явля­ется в настоящее время магнитофон. В стационарных условиях поль­зуются магнитофонами с большими скоростями движения ленты (386 и 770 мм в секунду), так как при меньших скоростях высокочастотные компоненты звуков остаются незафиксированными. В таком случае запись не может быть использована для анализа, например, спектра звуков. Очень важное значение для качества магнитофонной записи имеет микрофон. Для получения высококачественных записей, при­годных для точных исследований, пользуются конденсаторными или ленточными микрофонами. Это особенно необходимо помнить при ра­боте в полевых условиях, чтобы записи, произведенные в экспедиции, могли быть использованы для анализа. В стационарных условиях запись необходимо вести в специальной студии, в которой имеется -камера со звукоизоляцией, препятствующей проникновению посто­ронних шумов извне. Дли фонетических исследований, однако, не требуется, чтобы такая камера была и звукопоглощающей, как это принято в акустических лабораториях. Для фонетика важно записать зпук таким, каким его воспринимает человек в нормальных условиях. А в таких условиях всегда имеет место реверберация, т. е. отражение звука от окружающих предметов. В заглушённой камере, где ревер­берация отсутствует, речь звучит несколько неестественно.

Магнитофонная запись непосредственно пригодна только для слу­хового анализа. Но как исходный материал она широко используется при самых разнообразных исследованиях. Дело в том, что прямая за­пись речи испытуемого на измерительный или анализирующий электро­акустический прибор имеет ряд недостатков и неудобств. Прежде всего такая запись невоспроизводима, она не может быть вновь озву­чена, что лишает экспериментатора возможности прослушать то, что ему предстоит анализировать, Если запись сделана непосредственно на осциллограф, то она не может быть проанализирована на спект­рографе или каком-нибудь другом приборе, так как заставить испы­туемого произнести вторично точно так же, как в первый раз, не­возможно. Наконец, записав текст на осциллограф при одной скорости движения пленки, невозможно получить запись того же произнесения на другой скорости, что может оказаться необходимым для анализа разных параметров речи. Из сказанного вытекает, что магнитофон относится не к анализирующим, а к регистрирующим устройствам. К ним же относятся и шлейфные осциллографы различных типов. Звуковые колебания, преобразованные при непосредственной записи с микрофона в электрические или же подаваемые с магнитофона, фиксируются при помощи оптической системы в виде кривой на дви-