Об учении

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ.

ВЕСНЫ И ОСЕНИ ЛЮЙ БУВЭЯ

ИСТОЧНИК ШЕСТОЙ

Притчи

Из десяти речей девять — притчи, из десяти семь — речи серьезные, но всегда новые — речи за вином, вторящие ес­тественному началу.

Из десяти речей девять — притчи. Ими пользуюсь как посто­ронним примером. Ведь родной отец не бывает сватом соб­ственных детей. Лучше, если хвалит не родной отец! Если в них что не так, то не моя вина, а кого-то другого. Я согла­шаюсь с тем, что едино со мной, я возражаю на то, что со мной не едино. Единое с собой называю правдой, не единое — ложью.

Из десяти речей семь — речи серьезные. Это те, что уже были высказаны, это речи старцев. Но если первый по возрасту не знает, что есть основа, а что уток, что есть корень, а что — лишь верхушки, то из-за одного только возраста не назову его первым. Человек, который не имеет ничего, что ставило бы его впереди других, не обладает дао человека. А кто не обла­дает дао человека, тот ненужный человек.

Речи за вином — всегда новые, вторящие естественному на­чалу. Следуй их свободному течению и проживешь до конца свой жизненный срок.

«Весны и осени Люй Бувэя» («Люйши чуньцю») относятся к III в. до и. э. Этот памятник составлен при дворе крупного политического деятеля первого министра циньского двора Люй Бувэя его «гостями». В отличие от всех предыдущих он не является записью речей главы школы, а пред­ставляет собой коллективное произведение профессиональных философов, пот пытавшихся создать новую универсальную систему на основе синтеза дао­сизма и конфуцианства.

Для глав «Люйши чуньцю» характерно построение: тезис, иллюстрация, вывод. Есть и иные способы организации материала, как видно даже из приводимых ниже примеров, но этот все-таки превалирует. Иллюстрация представляет собой мифологический или исторический пример — краткий либо развернутый в рассказ, один или, как правило, несколько, «нанизанных» один на другой. Несколько примеров подряд нужны для того, чтобы выразить оттенки или подчеркнуть главное. Используется именно исторический пример (мифология здесь тоже принимается за историю), потому что в глазах кон­фуциански настроенных философов, устремленных к проблемам общественного устройства, более достоверна история, а не притча или сказка, построенные на вымысле. .

Перевод фрагментов из «Весен и осеней Люй Бувэя» выполнен Г. А. Ткаченко.

ГЛАВА ВТОРАЯ.

Из преподанного прежними царями ничто не прославлено так, как сыновняя почтительность, ничто не известно так, как верность. Верность и почтительность — именно этого прежде всего жаждут правители и родители. Известность и слава — именно этого более всего желают сыновья и подданные. Однако правители и родители не обретают того, чего жаждут, а сыновья и подданные не получают того, чего желают.

Происходит это от незнакомства с истинным законом и чувством долга. Незнакомство же с долгом и с истинным законом проистекает из необразованности, ибо не известен слу­чай, когда бы учившийся у проницательного и талантливого наставника сам не стал впоследствии мудрецом. А ведь там, где бывает мудрец, мир приходит к истинному закону. Если он обращается вправо, становится важным правое, если вле­во — левое. Посему среди мудрых царей древности не было та­кого, кто не почитал бы наставника.

Почитать наставника означает не судить по тому, благоро­ден он или худого рода, беден или богат. И тогда слава далеко разнесется, благие деяния не останутся в тени. Ибо наука наставника не в приверженности к известности или незамет­ности, поклонению или презрению толпы, бедности или богат­ству, но в приверженности дао. Если человек обладает досто­инством, и деяния его будут достойными. Он получит все, чего добивается, исполнит все, чего желает. Это происходит оттого, что человек стремится стать мудрецом. Мудрец же рождается в упорном учении. Ибо никто еще без упорного учения не становился ни великим мужем, ни прославленным человеком.

Упорство в учении проистекает из почитания наставника. Если почитают наставника, тогда следуют его поучениям с ве­рой и как он судят о дао. Кто отправляется учить, не имеет влияния, и кто призывает учителя, останется неучем. Кто сам себя унижает, того не станут слушать, и кто унижает учителя, ничего от него не услышит. Когда наставник избирает метод, которым невозможно добиться влияния и к которому невозмож­но привлечь внимание, и насильно обучает этому других, до­биваясь от них достойного поведения, он лишь удаляется от цели. И когда ученик попадает в положение, в котором невоз­можно добиться влияния ,и в котором невозможно привлечь внимания, желая при этом прославить свое имя и достичь спо­койного существования, он уподобляется хранящему, за пазу­хой падаль, но желающему вдыхать ароматы, или бросающемуся в воду, но не желающему промокнуть. Ибо учение требует строгости, а никак не баловства.

Однако в наш век обучающие по большей части не спо­собны проявить строгость, скорее напротив — склонны забав­лять. Неспособность же проявить строгость по отношению к обучаемому и стремление его, напротив, ублажить, напоми­нает такое спасение утопающего, когда его бьют по голове, или такое лечение больного, когда ему дают отраву.

От этого мир впадает во все большие смуты, а неумные правители — во все большее ослепление. Посему деятельность наставника должна быть обращена на достижение разумного порядка и твердое следование долгу. Когда достигается разум­ный порядок и утверждается следование долгу, положение наставника почетно. Цари, гуны и большие люди не смеют тог­да относиться к нему свысока. Он может тогда подняться до самого Сына Неба, не испытывая смущения. Не обяза­тельно этой встрече будет сопутствовать согласие. Но не обя­зательно же и отступаться от разумного порядка и пренебре­гать долгом ради достижения этого согласия. Тем более невоз­можно это для желающего сохранить уважение людей. Посему наставник обязан стремиться к разумному порядку и твердо следовать долгу, тогда он будет почитаем.

Учитель Цзэн говорил: «Когда благородный муж идет по дороге, по его виду сразу можно определить, есть ли у него отец и есть ли у него наставник. Тот, у кого нет отца, нет наставника, выглядит совершенно иначе». Этим сказано, что человек должен служить наставнику, как он служит отцу.

Цзэн Дянь, отец Цзэн Шэня, как-то отправил сына с по­ручением. Все сроки прошли, а тот не вернулся. Люди, при­шедшие к Цзэн Дяню, говорили: «Уж не погиб ли он?!» Цзэн Дянь отвечал: «Хотя бы погиб. Но я-то жив! Как же он смел погибнуть!»

Конфуций попал в опасность в Куане. Янь Хой отстал. Потом Конфуций сказал ему: «Я думал тебя нет в живых!» Янь Хой ему отвечал: «Как я смел умереть, если вы живы!»

Янь Хой служил Конфуцию так же, как Цзэн Шэнь служил отцу. Именно так выдающиеся люди древности почитали своих наставников. Посему и наставники не .жалели знаний, обна­руживали в поучениях всю глубину дао.