Последний набег татар на Москву

С 1590 г. каменных дел мастер Федор Конь строил вокруг Москвы девятикилометровые стены из белого известняка (так называемый Белый город). И не зря. В 1591 г. крымские татары, форсировав реку Оку, прорвались к Москве. Вечером 4 июля с Воробьевых гор хан КазыТирей смотрел на город, с мощных стен которого грохотали пушки, а в сотнях церквей звонили колокола. В тот вечер в последний раз в истории грозные татарские воины видели русскую столицу. Хан не решился в темноте идти дальше. Впереди стояли русские полки с укрепленным обозом – «гуляй-городом». А ночью произошло что-то непонятное: начался страшный шум, поднялась стрельба, и хан приказал своей стотысячной орде отступить. Отступление превратилось в бегство, и в Оке утонуло много воинов хана. По одной версии, Москву спас блаженный царь Федор, горячо молившийся о победе перед иконой Донской Богоматери. Она-то и навела неизъяснимый страх на врага. По другой версии летописца, истинной причиной бегства крымского хана из-под Москвы стало недоразумение, вероятно, вызванное общим напряжением, царившим в ночь перед кровавой битвой: «Некий человек боярский пошел лошадей поить, и вырвался у него один конь, и начал он вопить: „Перехватите коня!“ И оттого поднялся страх в обозе и во всех крепостях в Москве и стрельба многая повсюду и осветился весь город от пушек». Говорят, что тогда и палила знаменитая царь-пушка, хотя есть большие сомнения, что она вообще могла стрелять.

Смерть царевича Дмитрия и Борис Годунов

Как уже было сказано выше, в 1582 г. последняя жена Ивана Грозного, Мария Нагая, родила сына Дмитрия. При царе Федоре, из-за происков Годунова, царевича Дмитрия и его родственников сослали в Углич. А 15 мая 1591 г. 8-летнего царевича нашли во дворе дворца с перерезанным горлом. Расследование посланного Борисом боярина Василия Шуйского установило, что Дмитрий, охваченный эпилептическим припадком, упал и сам наткнулся на нож, которым играл. Но многие этому не поверили, считая, что убийцы подосланы Годуновым, для которого сын Ивана Грозного был непреодолимым препятствием на пути к высшей власти. Со смертью же Дмитрия пресекалась династия Рюриковичей. По известиям иностранца Жака Маржерета, Борис, чтобы «отвлечь» москвичей, ошарашенных известием из Углича, приказал запалить Москву, потом деятельно тушил ее, а потом даже возместил убытки погорельцам. Вину за пожар свалили на Нагих, и Борис расправился с родственниками царевича по матери: двое из них попали в тюрьму, а саму вдовствующую царицу Марию постригли в Белоозере.

Был ли виноват царь Борис в смерти Дмитрия? Этот вопрос мучает историков не первое столетие. Сохранившееся следственное дело в Угличе и другие документы не дают оснований для окончательных суждений. Одни историки полагают, что к смерти Дмитрия Борис не причастен, что она была действительно случайной и невыгодной Борису, на которого в этом случае неизбежно ложилось обвинение в убийстве. Другие историки считают, что версия «самозаклания» царевича малоубедительна, что властолюбивый Борис хотел избавиться от Дмитрия как от опасного соперника в борьбе за трон. К числу сторонников версии об убийстве принадлежит В. Б. Кобрин, высказавший следующее остроумное наблюдение: «По неопровержимым и достаточно подробным сведениям Следственного дела Дмитрий страдал эпилепсией… Если бы такому мальчику-эпилептику дать в руки нож или свайку, да еще в период учащения припадков, то ждать конца пришлось бы недолго. Именно этот путь – наиболее безопасный для правителя, не оставляющий следов, соответствовал психологии Бориса Годунова, человека, всегда стремившегося покончить со своими врагами тихо, без шума и театральных эффектов». Поэтому не лишены правдоподобия слова, вложенные А. К. Толстым в пьесе «Царь Федор Иоаннович» в уста подручного Бориса, который посылает в Углич мамку царевича Дмитрия Василису Волохову с наказом «блюсти царевича», ведь «никто не властен ни в животе, ни в смерти, а у него падучая болезнь!» Из этих слов Волохова поняла, что от нее требуется…