Право на выбор 5 страница

Глава 13 (продолжение)

Просыпаться не под громогласное «Подъем!» было странно и непривычно. За окном сияло морозное январское утро, голубизна неба резала глаз даже в комнате. А как же пробежка? Блин, а как же баня? Я, кажется, заснул прямо там и дальше вообще ничего не помню. Неужели комбат приволок меня на себе? Ой!
Осторожно повернул голову – рядышком, уткнувшись в книгу, лежит майор. Так странно. Обычно он или уже давно одет или спит рядышком, обнимая со спины. Ладно, притворяться дальше спящим не получится, поэтому, набрав воздуха в грудь, бодро выдал:
- Доброе утро, товарищ майор!
- И тебе, товарищ рядовой, - ехидно отозвался он, оторвавшись от страницы.
- Э-эм, - протянул я, не зная, что можно еще сказать, по идее же вроде надо поздравить с наступившим Новым Годом, но, проспав его приход так безобразно, теперь стремался. Опять же, часть приготовленной еды оставалась на столе в кухне и, если комбат не убрал, теперь скорее всего испортилась.
- И я тебя поздравляю, - глядя на меня своими непроницаемыми глазами, ответил он. – Подарок я тебе приготовил, но подарю, скорее всего, завтра.
- Спасибо, - пробормотал я, гадая, что это может быть и чем грозит такой неожиданный жест.
- Пожалуйста, - почти ласково прошептал комбат и, наклонившись ко мне, ненавязчиво спросил. - А где мой подарок?
- Подарок? – растерялся я, соображая, что в случае необходимости можно выдать за таковой.
- Ну да, - подтвердил свою мысль майор, - ты вчера так мило заснул почти в процессе, я получил вполне себе бездыханное тело, которое не пожелало просыпаться, даже когда его одевали, несли до дома и укладывали в кроватку. Поэтому я остался без сладкого.
И что теперь делать? Предложить трахнуть себя сейчас? Но это вроде и не подарок вовсе, ведь ему придется трудиться, а я как всегда буду лишь принимающей ласки стороной. Вариант наоборот я даже не пытался рассматривать, ибо… ибо… Да чего уж тут!
- А что бы вы хотели? – решил спросить у самого вымогателя я.
- Ну-у, - он, хитро блестя глазами, в упор смотрел на меня, - а что ты можешь предложить?
Что, что! Задницу могу свою предложить, больше же ничего и нету. Так, надо успокоиться и мыслить логически. Он не хочет трахать меня, то есть хочет, но… Так, логика, похоже, решила отдыхать. Еще раз. Он меня не хочет трахать сверху, я его не могу, следовательно, что мы имеем в сухом остатке? Ага, мысль, наконец, сформулировалсь: я себя трахаю им! Или говоря по-простому - я сверху, но принимающая сторона. Можно еще попробовать минет сделать, вовремя вспомнил я, и язык непроизвольно облизал внезапно пересохшие губы. Да, сосал я майору только один раз, боюсь, что навык подрастерял, но попытка не пытка, не так ли, товарищ Берия?
Я скользнул под одеяло, устраиваясь между его ног. Так, темно и немного душно, но ничего, придется потерпеть…
- Ко-остя! – протяжно позвал меня майор, когда я уже освободил его довольно бодрый член из плена трусов. Одеяло откинулось, и я окунулся в прохладу утреннего воздуха.
«Что?», - мысленно сказал я, вопросительно глядя в серые глаза.
- Константин, это, конечно, здорово, что ты собрался осчастливить меня минетом, но кроме, прости, хуя, у меня много и других эрогенных зон. Может быть, попробуешь с них начать?
Я снова почувствовал себя кроликом перед очами великого Каа. Что, вот так вот просто взять и… Пока я рефлексировал и размышлял, с какого конца лучше взяться за дело, комбат уже втянул мою задумчивую тушку на себя и притянул мою голову к себе. Оказавшись напротив его губ, мои сами потянулись за поцелуем. Это было так странно и так ярко. Вроде бы в том, как распределялись наши роли, ничего не изменилось: несмотря на занимаемую позицию, я все равно оставался нижним – но сейчас я чувствовал свою власть над распростертым подо мной телом. Власть над вызываемым желанием, власть над тем, получит ли майор облегчение и в какой момент. Необычно. Чувствовать под собой дрожащее от нетерпения тело и знать, что только ты можешь дать ему, то, что оно хочет, было невероятно возбуждающе. Вылизав шею майора, спустился к груди и отпустил себя на свободу, отрешившись от действительности и перестав контролировать каждое движение. Сам не понял, как оказался снова напротив паха майора. Только вот ситуация кардинально изменилась. Мы оба тяжело дышали от возбуждения, а его гордо стоящий член нервно подрагивал от нетерпения. Во мне проснулось озорство. Не-ет! Я не буду делать того, чего от меня ждут! Полностью игнорируя тяжелый ствол, лизнул мошонку, потом еще раз, и еще. С удовольствием увидел боковым зрением, как сжались пальцы, сминая ткань простыни. Удовлетворенно вздохнул и продолжил издевательство. Пососал одно яичко, выпустил из рта и поцеловал внутреннюю сторону бедра. Прерывистое дыхание звучало музыкой в ушах, заставляя продолжать сладкую пытку. Кто там хотел десерт?
Майор не выдержал первым. Хваленая армейская выдержка, кажется, испарилась, и он, схватив меня за чуть отросшие волосы на темечке, притянул к своему паху. Я сделал вид, что не понял, чего от меня хотят, и начал легонько губами путешествовать по стволу, невесомо задевая уздечку и почти не касаясь головки.
- Кос-стик, - прошипел комбат предостерегающе.
Хорошо, хорошо, намек понят, я медленно поднялся языком до головки, слизнул каплю смазки, отстраненно отметив ее вкус, и наконец позволил себе взять в рот ее целиком. Да, в искусстве минета я был еще не очень опытен, но желание доставить удовольствие компенсировало все. Совершенно не задумываясь, что делаю, скользил губами по стволу, иногда чуть прихватывая зубами. Не с целью сделать больно, а вспоминая, как делал мне он сам, и стараясь повторить. Потрясающее ощущение власти пьянило похлеще вина. Здесь и сейчас я мог управлять несгибаемым майором так, как хотелось мне, и он подчинялся, выстанывая мое имя.
- Спасибо за потрясающий подарок, - сыто улыбаясь, сказал майор и подтянул меня повыше, помогая устроиться на его рельефной груди, и поглаживал ладонями по спине.
На губах и во рту сохранялся слегка вяжущий вкус спермы моего «одаряемого», но прополоскать рот не было возможности, да и обиделся бы он однозначно. Значит, будем привыкать и считать, что чистый белок полезен для организма.
Почти весь день мы провели, кувыркаясь в постели. По-другому и не скажешь. Почему-то именно первого января на комбата напала особенная изобретательность, и он сгибал меня под разными углами и входил в меня порой в самых неожиданных позах. Прерывали мы наше увлекательное и обоюдно приятное занятие только для того, чтобы залезть в холодильник и съесть кусочек чего-нибудь питательного. Сперма, конечно, хорошо, но и восстанавливать силы тоже надо. К вечеру, уставшие, но довольные, мы все так же валялись в постели. Майор взял ноутбук, и мы вполглаза смотрели веселую французскую комедию. Так что можно сказать, что день прошел в праздном ничегонеделании, причем я даже забыл покормить кур, спохватившись уже после захода солнца, когда пернатые, утомленные длинным разгрузочным днем, уже давно спали. Поклявшись себе больше не забывать про птичек, несмотря на любые провокации и отвлекающие маневры, я пристроил голову на плечо комбату и благополучно вырубился, чтобы утром быть разбуженным самыми невероятными словами:
- Good morning! – сказанными бодрым тоном мне в самое ухо.

Глава 14

Степень моего офигения, как в зеркале, отразилась в глазах майора.
- Get up, it's time for a run, - как ни в чем не бывало продолжил он, коварно усмехаясь.
Несмотря на не очень хорошее знание языка, я все же понял, что праздники закончились и наступили трудовые будни, а первым их признаком являлся столь любимый майором кросс. Привычные действия успокаивали и давали возможность проанализировать ситуацию. Это что получается, мой не совсем трезвый треп в бане он воспринял всерьез?! Нет, ну правда, он теперь со мной будет только по-английски разговаривать?!
Как выяснилось далее, именно так комбат и поступил. Причем мой русский он «не понимал», о чем и сообщал с милой улыбкой:
- I don't understand!
Дальше стало гораздо хуже. «Метод погружения» оказался на самом деле страшной штукой. Буквально через пару недель мне стало казаться, что родной язык я изрядно забыл. Даже думал я теперь на какой-то абракадабре, жуткой смеси английского и русского, ведя бесконечные мысленные диалоги с моим мучителем. В отличие от нашего «русского» периода, когда комбат разговаривал мало и только по существу и ждал того же и от меня, теперь он всячески поощрял мои попытки пообщаться и сам говорил много, разумеется, по-английски.
Кажется, еще в первые два дня я пытался объяснить, что не стоит так усердствовать, принимая близко к сердцу слова пьяного и расслабленного человека, что мечтал я о глубоком знании языка классе в восьмом-девятом… Однако мольбы были тщетны. Дед Мороз, хоть и принес подарок с изрядным опозданием, забирать его обратно не собирался. Надо–не надо, а деваться было некуда. Правильно говорят, что следует бояться своих желаний, особенно когда они исполняются.
В доме появились учебники. К разговорной практике добавились словарные диктанты и выполнение кучи упражнений. Ошибки карались в меру извращенной фантазии новоявленного педагога, частью наказания был обязательный разбор полетов с повторением темы заново и дополнительными упражнениями по ней же. Чтобы жизнь медом не казалась, он присовокуплял к этому еще и лишние километры или бодрящие физические упражнения на свежем воздухе. Так что учить язык хорошо было в моих же интересах. Теперь днем я постоянно слушал новости, а по вечерам смотрел фильмы, разумеется, на английском.
Порой возникало ощущение нереальности. Будто я и не в глухой сибирской деревне, а в какой-то параллельной вселенной, где все не так. Даже идя за молоком к Петровне, я шепотом повторял формы неправильных глаголов, а уж когда она обращалась ко мне на родном, лихорадочно начинал вспоминать русские слова.
Месяца за полтора я втянулся. Помогло и то, что я просто смирился с неизбежностью и перестал злиться. Сразу стало легче, появились успехи и чувство законной гордости собой. Майор придумал игру в поощрения. Правда, все они пролегали исключительно в горизонтальной плоскости, причем не обязательно в постели. Мы активно, ну то есть он активно, а я пассивно, осваивали новые горизонты, например, стол в бане.
Когда я впервые написал диктант без ошибок и не запутался в упражнении, майор сильно обрадовался и решил меня простимулировать. Если до этого момента я наивно считал, что знаю об однополом сексе практически все, то тем вечером смог убедиться, что это совсем не так.
Проведя обычные гигиенические процедуры, я ждал комбата, который немного задерживался. Хлопнула входная дверь в предбаннике, и через пару минут в жарко натопленное помещение вошел он, уже полностью обнаженный. Я в который раз залюбовался литыми мышцами его поджарой фигуры, к сожалению, мне такой не светило – конституция была совершенно другая.
- Заждался? – он подошел ближе, с удовольствием оглядывая мое свежепобритое тело, я кивнул, не видя смысла отрицать очевидное, ну и разговоры на английском в бане казались мне до ужаса нелепыми. Этакий дворцовый этикет с голой жопой. Майор моих сомнений не разделял, да и не знал о них и продолжал как ни в чем не бывало изъясняться на своем суховатом, хорошо артикулированном английском, напоминавшем мне все передачи BBC разом.
- Тебе помочь помыться? – риторический вопрос, он задавал его каждый раз, намыливая мочалку или ладони, чтобы пройтись по всему моему телу от шеи до пяток.
Я расслабился и прикрыл глаза, это было приятно, несмотря ни на что, да и мыться самостоятельно я, кажется, разучился. Он задержался, как всегда, на сосках, которые в ожидании привычной ласки призывно торчали, затем спустился ниже, уделяя внимание уже почти стоящему члену, и скользнул мыльными пальцами между половинок, кружа вокруг дырочки. Я задышал чаще.
- Нравится? Тебе нравится? – шептал он в ухо, я сдавленно угукнул, потому что никакие, даже самые простые английские слова не хотели идти в голову, а нарываться на очередное наказание совсем не хотелось. – Пойдем, - комбат отложил мочалку и потащил меня в душ, где со знанием дела помог смыть остатки мыльной пены.
В предбаннике мы оказались нескоро – уж слишком хорошо знал майор все места на моем теле, которые давали нужный отклик. Возбужденный и недовольный тем, что кончить не дали, я оказался на столе в комнате отдыха. Вот пришла кому-то в голову такая извращенная фантазия. Я лежал, подхватив ноги под коленями, и ждал действий комбата, а он, зараза, не спешил. Отошел чуть в сторону и любовался открывающимся видом. Не то, чтобы я сильно стеснялся, все же общение с ним изрядно притупило это чувство, но вот в этой позе я был абсолютно открыт и, следовательно, беззащитен, что и напрягало.
Комбат, видимо, почувствовал напряжение, усмехнулся и подошел ближе, накрыв мой пах ладонью.
- Повыше, - сказал он, рукой приподнимая мою задницу от стола, показывая, что имелось ввиду.
Куда уж выше? И так коленки возле ушей уже. Майор остался доволен и склонился надо мной, провел языком по стволу от головки вниз, пощекотал яйца и совершенно неожиданно спустился ниже. Это было… Даже не знаю как сказать. Интимно, что ли. Кончик языка кружил вокруг ануса, щедро увлажняя и легко проникая внутрь, его руки лежали на моих половинках и разводили их в стороны, облегчая доступ и открывая меня еще сильнее… Я потерялся в новых ощущениях - такого со мной еще не делали.
Два пальца легко вошли в мокрый от слюны анус, а вторая рука легонько приподняла мой член, да так и замерла. Пальцы трахали мой зад, быстро найдя простату и доводя почти до экстаза. Вот если бы он еще помог мне второй рукой, зачем она без дела лежит на моем стволе?! Я попытался намекнуть, положив свою ладонь на стояк, но комбат со смешком убрал мою конечность на место. Я разочарованно вздохнул, не понимая, чего он от меня хочет. Впрочем, это выяснилось довольно быстро – всего лишь, чтобы я кончил от одних пальцев в заднице. Извращенец!
- Понравилось? – майор лег сверху, прямо на лужицу теплой спермы на моем животе, при этом его стояк чувствовался очень хорошо, вызывая легкую панику: если делать второй заход практически сразу, то приятного будет мало. – Давай ополоснемся и пойдем в дом, - прошептал он, касаясь губами моей щеки и, все же дождавшись моего заторможенного кивка, мол, да, приятно было.
Пока смывали пот и другие жидкости, светлая мысль посетила мою умную голову, и я быстренько опустился на колени и прямо под струями душа сделал комбату минет. А что? Береженого бог бережет! Не знаю, была ли разгадана моя хитрость, но возражать-то он не возражал, поэтому с чувством выполненного долга я отправился домой, пребывая в хорошем настроении.

 

Глава 15

Снега за ночь навалило прилично, да и сейчас он не думал прекращаться, сыплясь белыми хлопьями из нависших низко над землей туч. Леса, который и был-то в каких-то трехстах метрах за околицей, не было видно совершенно, даже ближайшие дома прятались за белой пеленой. Пробежка отменялась, вместо этого я занялся расчисткой дороги, хорошо хоть, у майора УАЗик, теперь было понятно, почему. Вряд ли хоть одна из иномарок с такой легкой непринужденностью смогла бы пропахать снежную целину, уверенно прокладывая колею. Я усмехнулся и решительно занялся уборкой снега.
Работа на свежем воздухе бодрила, я мысленно повторял новые слова, время от времени сверяясь с листочком, предусмотрительно заныканным в кармане. По главной деревенской дороге прошел грейдер, сначала в одну сторону, потом в другую. Теперь перескочить снежный отвал не смог бы даже такой вездеход, как УАЗик комбата. Вздохнув, принялся прорывать проезд к дому, краем глаза отметив, что у многих дворов закопошились темные фигуры. Одно дело откидывать свежий снег, а другое – дождаться когда он слежится. Лучше уж сразу раскидать. Занятый борьбой со снегом и иностранными словами, не заметил, как сзади кто-то подошел. От радостного вопля: «Ксен!» - я аж подпрыгнул. Совершенно не ожидал, что со спины подкрадутся, заорут в ухо и полезут обниматься. Опешил слегка.
- Ванька?! - не верил я своим глазам, хлопая в ответ приятеля по плечам. – Как ты здесь оказался?
- Да погода сам видишь какая, в город не уедешь, а увольнительная есть. Не в части же сидеть, вот и решил в деревню прогуляться. Совсем не ожидал тебя здесь увидеть. Ты как тогда ушел, все, про тебя больше никто ничего не говорил. Я извелся весь, - все это Иван выпалил на одном дыхании, заглядывая мне в лицо, от чего мне стало немного неловко.
Хотя с другой стороны, как бы я смог передать весточку, что со мной все хорошо, когда комбат на мои осторожные вопросы о судьбах остальных участников драки сухо ответил, что меня это не должно волновать.
Ванька во все глаза смотрел на мой почти цивильный прикид: военное обмундирование разбавляли валенки и теплые тренировочные штаны. Я снял рукавицы, и вытер лицо, снежинки таяли, и оно было неприятно мокрым.
- Понятно, - протянул я, чтобы хоть что-нибудь сказать.
- А ты здесь, да? – осторожно спросил приятель.
- Ага, - пришлось согласиться мне, - вот видишь, по хозяйству помогаю.
Я просто физически ощущал, как сильно любопытство гложет Ваньку, но он мялся и не решался спросить. Понятно же, какой вопрос интересует его больше всего. Нет, Ванечка, подтверждений своих догадок ты от меня не дождешься!
- Слушай, - решил я упредить его лавину вопросов, - а что там со всеми стало? Я же ничего не знаю, как привезли, так и сижу.
- Ребят в дисбат отправили, говорят, на три года, - охотно стал делиться он со мной информацией, - я на губе отсидел, потом нарядов кучу впаяли, но вроде обошлось. Правда, до конца дней зарекся пить и беспорядки нарушать. Хватило, знаешь ли. Ротный лютовал месяца два, наверное. Дисциплина теперь в части такая, что комар без разрешения не пролетит.
- А тот парень, с ним что? – не выдержал и спросил я.
- Толком-то ничего неизвестно, но живой. Комиссовали его, на полгода вроде домой раньше поехал. Если бы помер, Ксен, мы бы легким испугом не отделались, загремели бы вместе с дедами в дисбат, да и им бы срок посолиднее дали, - в словах парня была логика, но какой-то смутный червячок сомнения терзал мозг, чего-то я не догоняю, но вот чего?
Ванька продолжал заливаться соловьем, я едва слушал его, просто чтобы вовремя поддакнуть или сделать заинтересованное лицо, и с томлением ждал, когда же он уйдет, а тот не торопился. Следующая фраза вызвала настоящую панику:
- Может, чайку попьем, чего на улице стоять?
Еще бы не занервничать – дома-то посреди комнаты траходром стоит, и второй кровати в поле зрения не наблюдается. Сложить два и два даже Иван сможет. Оно мне надо? Да еще сразу вспомнился собственнический характер майора. Если уж был сильно недоволен тем, что я просто с девушкой разговаривал, то что скажет, или вернее сделает сейчас, застав распивающим чаи с сослуживцем? Пятая точка выла дурниной, подсказывая, что не стоит нарываться, ведь ежели чего – расплачиваться придется ей.
- Не могу, - твердо ответил я. – Товарищ майор запретил.
- Да ладно, он и не узнает, - отмахнулся от моих слов приятель.
- Вань, не подставляй меня и себя. Приказ есть приказ. Хочешь в подвал на ночь? – припугнул я его.
- Все так сурово? – округлил глаза парень.
- А ты как думал? - подтвердил я его опасения, ну и чтобы все же немного смягчить отказ, пояснил. - Он часто домой заезжает, если не проверять, то пообедать точно.
- Офигеть, - пробормотал приятель, - ладно, приятно было увидеться, бывай, раб лампы! – Ванька развернулся и потопал в сторону деревенского магазинчика, а я, еще несколько раз взмахнув лопатой, отправился домой – приготовление обеда не стоило откладывать.
Жизнь неспешно текла по накатанной колее. День – рутинная работа по дому и зубрёжка языка, вечер – проверка глубины познаний, ночь – праздник тела. Чем ближе был май, тем жарче становились наши ночи, и вовсе не температура воздуха была тому причиной. Засыпал я совершенно измотанный, майор даже уже не пытался заставить меня встать и сходить в душ, а запасся влажными салфетками, убирая следы страсти. Я молча и практически бессознательно поворачивался, как просили, и вырубался почти в процессе. Просыпались мы теперь вместе, практически одновременно - привычка великое дело – и никто не орал над ухом мерзким голосом: «Подъем!». Вместо этого комбат улыбался и спрашивал:
- Встаем? – я кивал, посмеиваясь про себя риторическому вопросу, зная, чем может закончится попытка полежать еще минуточку.
А дальше все было как всегда.

Весна в этом году настала ранняя и дружная. Снег вдруг как-то сразу осел, но не стал таким привычно-грязным как в городе. Петровна заволновалась и кинулась скидывать его с крыш хозяйственных построек. Я, глядя на нее, тоже полез и, осторожно ступая по скользкой поверхности, скидывал вниз тонны набрякшего и оттого тяжеленного снега.
- Ненормальный, - бурчал вечером в бане майор, нахлестывая мою многострадальную поясницу, - зачем тебя туда понесло?
Я молчал и блаженно жмурился, было просто хорошо, и ни двигаться, ни говорить не хотелось…

Сугробы растаяли тоже как-то вдруг, лишь в тени притаились, ожидая своей очереди, грязные кучи сброшенного с крыши снега. Несколько дней постояла солнечная и теплая погода, и вдруг сразу все вокруг зазеленело. В городе я никогда не обращал внимания на пробуждение природы, да и не было там такого. Там смена времен года ощущается совсем по-другому, а здесь я не успевал поражаться переменам, происходящим в природе. Вот вроде вчера еще лес стоял и сердито шумел колючими лапами елей и покачивал голыми стволами других деревьев, как вдруг сегодня меж темной хвойной зелени появилась нежная дымка молодых листочков. Что это, как не чудо? Иногда я поражался переменам, произошедшим со мной, и думал, почему я стал видеть и чувствовать иначе? И приходил к выводу, что тут много всего может быть причиной, хотя бы банальное отсутствие телевизора или привычной компании и интернета, что высвободило кучу времени.
Мое настроение передалось и майору, наверное, половым путем. Он тоже начал сосредоточенно вглядываться вдаль, думая о чем-то своем и иногда хмурясь. Так мы могли молча сидеть на ступенях крыльца до того момента, как полностью стемнеет, любуясь закатом и тем, как медленно утопает во мраке все вокруг.

До конца мая оставалось еще недели полторы, а сирень уже распустилась, удивительно рано, ведь в прошлом году я помнил ее в цвету, а это была середина июня. Ее кусты, росшие в палисаднике и перед крыльцом, будили воспоминания и дурманили голову своим неповторимым ароматом. Никогда не замечал за собой такой любви к этим сиреневым соцветиям.

Вместе с пробуждением природы проснулись и сорняки, с которыми приходилось бороться разными методами – на огороде лопатой, безжалостно закапывая их в землю, делая гряды под лук и укроп, в остальных местах косой, не позволяя им слишком высоко поднимать голову.

Обкашивая траву возле пресловутого куста сирени, сплошь покрытого полураспустившимися соцветиями, я остановился – внезапно вспомнилось детство и наивная вера в то, что найденный и съеденный пятилепестковый цветок сирени принесет то ли счастье, то ли исполнение желания.

Увлекшись поиском, я совершенно пропустил момент, когда подъехал комбат. Как можно было не услышать рев двигателя заслуженного ветерана отечественного автомобилестроения, не знаю, но майоровы руки на талии стали неожиданностью
- Сиренью любуешься? – поинтересовался он, прихватив губами кончик моего уха.
- Нет, ищу пятилепестковый цветочек, - честно сознался я - теперь даже такие выражения на английском не составляли труда и выговаривались без запинки.
- Подумать только, - прошептал он, усмехаясь, - сколько возможностей исполнения желаний, можно сказать, под носом, а я забыл.
К моему удивлению, комбат принялся обследовать куст. Выйдя из ступора, я присоединился к нему, но ничего, кроме сильного тела майора, скажу честно, не видел.
- Вот! – воскликнул он торжествующе и, острожно отделив нужный цветок, протянул его мне.
Я покосился на комбата, сомневаясь, что делать.
- Кажется, его надо съесть, - напомнил он, поднося руку к моим губам, которые непроизвольно раскрылись. – Загадай желание.
В голове не осталось ни одной мысли, только его гипнотические глаза напротив. Мой личный Каа. Горький и травяной привкус на губах… Так ощущается не сирень, это твой вкус, мой майор… Тупо жую невкусные лепестки, загадать желание забыл, да разве и возможно что-нибудь помнить под этим завораживающим взглядом?
- Загадал? – шепот комбата почти возле самых моих губ. – Давай одно желание на двоих, - и приник к моему рту в собственническом поцелуе.
Говорят, некоторые особо продвинутые в искусстве поцелуев люди могут завязать веточку от вишни языком во рту. Не знаю, показатель ли это мастерства, но комбат отобрал у меня половину почти прожеванной сирени, продолжая жарко целовать и заталкивая поглубже в куст.
- Андрей Витальевич! – раздался с дороги хорошо знакомый женский голос. Петровна, дай ей бог здоровья, но как же не вовремя ее черт принес! – Андрей Витальевич, ты дома?!
Майор тяжело вздохнул и высказался вполне по-русски, ибо английская лексика бедна такими выражениями, а тут было от души. Он отстранился, морщась, скинул с плеч легкую ветровку и, держа ее перед собой, смело вышел навстречу гостье. Меня пробило на хи-хи. Хорошо хоть в деревенских традициях было заранее оповестить всю округу о своем приближении, а то вопросов было бы немерено. Опять же, если бы мы перешли к действиям более интимного характера, понадеявшись на густоту куста, то в этом случае уточнять что-либо было бы уже бессмысленно.

Майор уехал вместе с Петровной, а я все стоял на том же месте, забыв, зачем собственно я там нахожусь. Желание… То желание, которое я так и не смог оформить в слова, но оно было. Вот интересно, исполнится? Ехидный внутренний голос подсказал, что если простоять столбом до самого вечера, то обязательно. Только вот процесс мне вряд ли понравится. Усмехнувшись, я докосил траву в оставшейся части палисадника и, закинув косу на плечо, пошел к дому. Дел оставалась еще туча.
- Константин, - вечером комбат выглядел недовольным и озабоченным, я невольно заозирался вокруг, вроде все в порядке. – Через пару дней в части учения…
- Мне надо быть там? – похолодев, спросил я.
- Нет, - комбат поморщился, как от зубной боли, - ты остаешься на хозяйстве, просто меня с неделю не будет, - он остановил на мне один из своих нечитаемых взглядов, но мне показалось, что невысказанным осталось еще что-то.

Эта недоговоренность витала в воздухе те два дня, что мы еще были вместе. Еще мне очень хотелось узнать про дембель. Приказ уже был, хорошо бы выяснить остальную процедуру – что делать и когда. Моих туманных намеков майор не понимал, причем было непонятно, то ли правда я настолько плохо изъяснялся на английском, то ли комбат не был расположен говорить на эту тему; тем не менее, он молчал.
Последняя перед его отъездом ночь запомнилась мне надолго. Майор, зная, что не увидит меня целую неделю, как с цепи сорвался, как будто старался натрахаться впрок…

Утром я проснулся один. Пораженно уставился на белый день за окном, понимая, что безнадежно проспал. Потом вспомнил, что раз майора нет, значит, уже уехал, и не разбудил, наверное, потому что решил дать отдохнуть. От воспоминаний о том, что было ночью, загорелись щеки. Бли-ин! Ну почему я не могу относиться к этому спокойно? Ведь за то время, что я живу у комбата, пора бы привыкнуть, а все реагирую. Полежал еще немного, подумал, что не стоит прохлаждаться и расхолаживаться, а то потом будет сложно войти в колею, встал и принялся за домашнюю работу.

Неделя тянулась невыносимо медленно. Я старался находить дела, нехотя готовил обед для одного себя, зубрил английский и ждал.
В четверг майор не приехал. Я засунул рагу в холодильник, понимая, что завтра оно будет уже совсем не таким вкусным, но и в пятницу комбат не появился. От волнения все валилось из рук, я умудрился прожечь клеенку на столе, плюхнув на нее раскаленную сковороду. Матерясь, сдернул это безобразие, скомкал и выбросил. Стол под клеенкой оказался сколоченным из досок, но под столешницей имелся ящик. Ну надо же! Сколько времени сидел за ним и даже не догадывался о таком вот маленьком секрете. Чисто из любопытства полез в него. Ящик был пуст, лежал там только файл с какими-то бумажками. Я хотел было уже задвинуть его обратно, как взгляд зацепился за свою фамилию. Дрожащей рукой вытряхнул содержимое на стол и пораженно уставился на билет на самолет до Москвы, несколько тысячных купюр и бумагу, где черным по белому говорилось, что я служил с… и по… в такой-то части, потом еще было проездное предписание и военный билет. Так, не понял… Я опустился на стул и тупо смотрел на разложенные на столе документы. Он что, мне не собирался это отдавать? Или это был такой квест – типа, сам найди? До завтра, конечно, есть еще время, но… Убрал все обратно в файл и задвинул ящик, потом подумал и вытащил одну купюру – надо было клеенку купить. В таком виде стол смотрелся совсем неопрятно. Матерясь, побежал за новой в магазин, надеясь, что она там еще осталась. Привозили ее не так часто, и народ разбирал ее активно. На мое счастье клеенка еще не кончилась, и, помогая складывать прямоугольное полотнище, я все время дергался, посматривая на улицу: вдруг приехал?
- Костик, ты чего такой нервный? – пришедшая за хлебом Петровна обеспокоенно смотрела на меня.
- Нет, ничего, все нормально, - попытался я было уклониться от ответа. – Просто клеенку испортил.
- Тань, оставь мне хлебушка, пойду я с парнем побеседую, - подхватив под руку, она вместе со мной вышла из магазина. – Костя, что случилось? – она серьезно смотрела мне в глаза, и я чувствовал, что ее это действительно беспокоит, и человек хочет искренне помочь.
Я решился. Рассказал про найденные документы, про сомнения и про то, что не знаю, что теперь делать.
- Форма-то у тебя есть? – поинтересовалась женщина.
- Да, Андрей Витальевич принес, в шкафу висит.
- Хорошо. Значит, если до завтра не приедет, то зять тебя в Читу отвезет. Не волнуйся. Скорее всего, человек просто задержался на учениях и не смог вовремя приехать, – сказала Петровна. – Не переживай, отправим мы тебя домой.