Тема 7. Практика работы журналиста в зоне боевых действий

Связь

Проработка деталей здесь осуществляется особенно тщательно. График выхода на связь составляется до отъезда в командировку, предусматриваются возможности экстренного выхода. Для связи и передачи материалов можно и нужно задействовать все возможные каналы, в том числе телефоны, электронную почту, факс работающих в зоне командировки государственных и неправительственных организаций, при необходимости попросить помощь у коллег и местных жителей.

Для общения со своей редакцией неплохо предусмотреть специальные «контрольные» слова, которые, будучи произнесены по телефону, будут означать сигнал тревоги. Это делается на случай, если журналист захвачен одной из противоборствующих сторон или подвергается какой-либо иной опасности, когда рассказать о своем положении открытым текстом не представляется возможным.

Литература:

Журналистика и война. Исследовательская группа российско-американского информационного центра. 1998.

Как уцелеть в горячих точках.// Журналист.1992. №10.

Князев А. журналистика конфликта. Пособие. - 2001.

Лозовский Б. Н.Журналистика: техника безопасности.Тюмень: Вектор Бук, 2004.

Романов Ю. «Я снимаю войну…». Школа выживания. - М., изд. «Права человека», 2001.

Техника юридической безопасности для журналистов: сборник материалов практических обучающих семинаров для работников СМИ и будущих журналистов (под ред. А.Симонова. - М., 2000).

Тема 5. Специфика работы журналиста в зоне экстремальной ситуации

С принципиальной точки зрения, задачи, которые стоят перед журналистом в зоне экстремальной ситуации, мало чем отличаются от обычных редакционных заданий. Это сбор информации и подготовка материалов для их опубликования на газетной или журнальной полосе, передача в телеэфир. Однако, сама обстановка боевых действий, стихийных или техногенных катастроф, наличие угрозы жизни и здоровью журналиста, создают совершенно особенный фон для работы. Фон, который характеризуется рядом специфических черт. Перечислим некоторые из них.

Во-первых, значительные затруднения при получении необходимой информации, связанные с режимом чрезвычайной ситуации. Ни одна из противоборствующих сторон не заинтересована в том, чтобы средства массовой информации получили объективную информацию о причинах, характере и целях конфликта. Если речь идет о стихийном бедствии или техногенной катастрофе, то власти обычно стремятся преуменьшить масштаб происходящего с тем, чтобы уменьшить и свою предполагаемую ответственность.

Характерной в этом смысле, выглядит ситуация, возникшая в Чеченской Республике во время операции, называемой в официальной печати «восстановлением конституционного порядка». Информация, поступавшая из источников, представлявших государственную власть, так же мало соответствовала действительности, как и информация, поступавшая от чеченских сепаратистов. Ожесточенные бои затрудняли работу журналистов настолько, что они были вынуждены довольствоваться в подготовке материалов видимой из окна или окопа картинкой, собирать материалы по крупицам, опираясь на рассказы очевидцев, слухи, личные впечатления от увиденного.

Вот что пишет об этом в своей книге «Прыжок одинокого волка» бывший корреспондент газеты «Красная звезда» по Северному Кавказу Николай Асташкин: «Декабрь 1994 года. Моздок. Война в Чечне идет полным ходом. Но все, что происходило в то время в войсках, для журналистов оставалось тайной за семью печатями. Мы сидели, сложа руки в Моздоке, питаясь в основном дезинформацией и еще чем бог пошлет. Из различных источников до нас доходили сведения, что войска несут потери, убитых и раненых отправляют самолетами и вертолетами во Владикавказ, Ростов-на-Дону, другие города, где имелись военные госпитали, а пресс-секретарь министра обороны России Агапова с улыбкой отвечала на это: да нет же, все идет нормально».

Во-вторых, проблема достоверности получаемой информации, опасность стать рупором намеренной дезинформации, часто передаваемой журналистам для дезориентации противника. В серьезных иностранных СМИ принято проверять информацию, минимум, по двум источникам. В последнее время такого же подхода требуют и качественные российские издания.

Методов проверки информации достаточно много и, при определенном упорстве, проверке может быть подвергнут любой сообщенный журналисту факт. Как должен действовать военный корреспондент, которому попало в руки некое сенсационное сообщение? Прежде всего, свериться с имеющимися документами. Любыми, проливающими свет на ситуацию. Это может быть любое удостоверение личности, официальное донесение, летная книжка, карта. Важным доказательством является свидетельство незаинтересованного очевидца. Если терпит время, можно обратиться в архивные органы, например, Центральный военный архив министерства обороны в г.Подольске, где собрана информация обо всех советских и российских гражданах, когда-либо надевавших военную форму.

Нужно учиться сопоставлять официальную информацию и ту, что дают неправительственные организации, имеющие, как правило, своих информаторов и свои методики подсчета. Вопреки устоявшемуся мнению, оценки государственных организаций обычно оказываются точнее, хотя в боевых условиях принято преувеличивать потери противника и преуменьшать свои.

В-третьих, необходимость оценки возможных последствий своих публикаций. Принцип «не навреди» должен контролировать естественное желание журналиста немедленно сообщить читателям и зрителям об увиденном и услышанном. Чувство меры должно присутствовать и при показе сцен насилия, боевых действий, последствий стихийных и техногенных катастроф. Особенно важно это, когда речь идет о межнациональных и межэтнических конфликтах, когда каждое неосторожное слово, переданное в эфир или напечатанное на газетной полосе, может вызвать новый всплеск насилия.

Вот какой пример приводит в своем информационном бюллетене Центр экстремальной журналистики, рассказывая о неквалифицированных действиях журналистов в ситуации с захватом заложников в центре «Норд-Ост»:

«Совершенно очевидно, что некоторые журналисты, телевизионные ведущие и редакторы не понимали всей сложности ситуации и значение прямого эфира в отношениях “захватчики – заложники”. Стремление получить хоть какую-то (а лучше – эксклюзивную) информацию зачастую превалировало над здравым смыслом. 24 октября ночью (примерно в 00:40) ведущий телеканала НТВ Кирилл Поздняков в эфире связался по мобильному телефону с заложницей Татьяной Солнышкиной, концертмейстером мюзикла “Норд-Ост”. Журналист попросил пианистку передать телефон кому-нибудь из террористов. Женщина пыталась объяснить журналисту, что поведение террористов непредсказуемо, но ведущий настоял: “Вы попробуйте, передайте”. Когда террорист взял трубку и сказал: “Да, я вас слушаю”, журналист объявил телезрителям, что связь прервалась».

Такие действия не помогают, а напротив, крайне затрудняют работу тех, кто работает над освобождением заложников.

Правильно поступает тот журналист, который избегает обобщений вроде «все чеченцы», «армия», «потери не поддаются учету», «никому ничего не нужно», «вся милиция берет взятки», «на помощь никто не пришел» и так далее. Опытные журналисты знают, что конфликты на самом деле нередко возникают как межнациональные, но внутри себя имеют финансово-экономическую природу. Нужно воздерживаться от передачи прямой речи тех, кто взваливает вину за конфликт на другой народ, адептов другой веры, даже если журналисту под влиянием эмоций в какой-то момент это покажется правдой.

В-четвертых, обязанность журналиста оставаться объективным, вне зависимости от своих политических, религиозных, патриотических и иных убеждений и установок, быть непредвзятым и неангажированным.

Каждый человек является носителем тех или иных морально-нравственных установок и журналисты в этом смысле не исключение. Однако пристрастия не могут быть причиной заведомой необъективности. Правда в интересах пишущего не будет адекватно воспринята зрителем или читателем, как бы талантливо не был подготовлен материал. Тем более, если речь идет о ситуациях, связанных с человеческим горем.

Недобросовестность журналиста, его пристрастность может проявиться и в интерпретации фактов. Например, в выдвижении заведомо ложных альтернатив, типа «или признание Дудаева и независимость Чечни, или гражданская война по всему Кавказу». Или в проведении некорректных обобщений, вроде «русские воюют с кавказцами». В любом случае, это абсолютно недопустимо.

В-пятых, умение журналиста работать максимально оперативно, принимая решения и обрабатывая поступающую информацию в кратчайшее время, используя всю полноту арсенала журналистских жанров. Это умение включает в себя мастерство отбора значимых фактов, их точную и эмоционально насыщенную интерпретацию, постановку проблемы и видение путей ее решения. Батальный и рейдовый репортаж, фронтовой очерк, зарисовка, сделанная в полевом госпитале, спасающем пострадавших от землетрясения - все это особенно ценно для газеты и телеканала, поэтому не терпит промедления в подготовке и в передаче.

В-шестых, способность журналиста в поиске информации взаимодействовать с пресс-центрами, государственными и общественными организациями, представленными в зоне боевых действий, стихийного бедствия или техногенной катастрофы. Во многих случаях, в зонах боевых действий, стихийных и техногенных катастроф развертываются временные пресс-центры, которые могут помочь журналисту получить нужную информацию, взять интервью у интересующих его лиц. Такие пресс-центры имеются, например, в составе Миротворческой группировки российских войск в Абхазии, объединенный пресс-центр работал во время контртеррористической операции Чеченской Республике, пресс-группы существуют в миротворческой группе российских войск в Приднестровье, в составе Коллективных сил по поддержанию мира в Таджикистане. Организовывались временные пресс-центры в зонах ликвидации последствий стихийных бедствий в Индонезии, Новом Орлеане (США), Спитаке (Армения).

Часто у журналистов возникает вопрос о необходимости аккредитования при пресс-центре. Российское законодательство не предусматривает «обязательности» аккредитации, любой запрет на работу по причине отказа от аккредитации - грубое нарушение прав журналиста. Вместе с тем, аккредитация упрощает работу журналиста и открывает перед ним более широкие возможности по работе в опасной зоне, повышает безопасность его труда.

Приведем примерный текст обращения в пресс-центр, с просьбой о помощи в организации работы журналиста:

«Начальнику пресс-центра

Приволжско-Уральского военного округа

Уважаемый Иван Иванович!

Газета «Уральская правда» последовательно проводя курс на воспитание у читателей издания гражданственности и патриотизма, планирует поместить в ближайшее время серию материалов о героических буднях наших земляков, выполняющих воинский долг вдали от Родины.

Редакция организует командировку своего корреспондента в Душанбе и просит оказать ему содействие и организационную поддержку в вопросах допуска в гарнизон, размещения, передвижения и других возможных аспектах, связанных с выполнением им своего профессионального долга.

С уважением

Главные редактор газеты

К.Петров

Журналист должен понимать, что как российский гражданин он всегда может рассчитывать на помощь за рубежами Отечества со стороны любых органов, представляющих Российскую Федерацию, просить в случае опасности убежища на территории военных баз и других учреждений нашей страны.

В-седьмых, необходимость обладания знаниями, достаточными для понимания происходящего, в том числе, и знания специальной терминологии. К таким знаниям относится и понимание военной, медицинской и прочей нужной терминологии, системы принятых в данной ситуации эвфемизмов. Например, «груз-300», «шахид», «незаконные вооруженные формирования», «моджахед». Неплохо, если журналист поинтересуется основными принципами организации жизни и быта местного населения, особенностями религии, морально-нравственными принципами людей, среди которых ему придется работать. Уважение к местным традициям повышают шансы корреспондента на получение объективной и полной информации о происходящем.

Литература:

Заворотный С., Черняк И. Информация о войне и война за информацию.//Журналист. - 1991. №6.

Журналистское расследование: история метода и современная практика. /Под общ. ред. А.Д.Константинова. - СПб.: издательский дом «Нева»; издательство «ОЛМА-ПРЕСС», 2003.

Тема 6. Подготовка журналистских материалов в зоне стихийного бедствия или техногенной катастрофы.

Процесс ликвидации последствий стихийных бедствий и техногенных катастроф, безусловно, является значимым информационным поводом для средств массовой информации. Трагизм ситуации, мужество спасателей - все это неизменно привлекает внимание читателей и зрителей, а потому газеты и телеканалы стремятся как можно быстрее направить в зону бедствия своих корреспондентов. Многие отечественные и зарубежные СМИ обошли материалы, переданные в редакции корреспондентами, находившимися в разрушенном землетрясением Спитаке, в снесенных стихией горных селах Ирана, в смытом наводнением американском Новом Орлеане, в курортных городках Индонезии, подвергшихся удару цунами. Еще не стерты из нашей памяти ядерная катастрофа Чернобыля и взрыв, приведший к гибели экипажа подводной лодки «Курск».

Попробуем на примере нескольких материалов рассмотреть, как работали в зонах стихийных бедствий и техногенных катастроф журналисты различных изданий. Их опыт вполне показателен и ценен для тех, кто собирается посвятить себя экстремальной журналистике.

Очерк екатеринбуржца Д.Ходалева «Мы были первыми», опубликованный в сборнике «Чернобыль: чтобы помнили...» (Екатеринбург, изд-во «Горизонт», 2005), наглядно демонстрирует, в каких условиях предстоит работать журналисту, командированному для освещения работы по ликвидации последствий техногенной катастрофы.

«Я, как и большинство, впервые оказался на атомной станции. Размеры энергоблоков впечатляли. Поначалу на пути нашего движения на оборудовании станции и конструкциях не наблюдалось разрушений. Но как только мы приблизились к подступам места взрыва, напряжение резко возросло. Повстречалось подразделение военных строителей, передвигавшееся, с соблюдением возможных предосторожностей, к месту проведения дезактивации. И несмотря на то, что лица их были скрыты респираторами, чувствовалось запредельное эмоциональное напряжение. Наша группа также по команде дозиметриста надела респираторы «Лепесток». От комнаты к комнате, этаж за этажом, замеряя уровень радиации и нанося их на карту, мы передвигались в глубь аварийного блока. Стихли все звуки человеческой деятельности. Окружающие залы пугали пустотой и фантастической тишиной. Только где-то неподалеку, как в фильме ужасов, звучно капала вода. Удар каждой капли отдавался в ушах звоном колокола.

Пройдя небольшое расстояние, попали в зону разрушений. Двутавровые стальные колонны и балки сечением, как мне показалось, до двух метров, были «завязаны узлом». Мощные железобетонные конструкции местами обрушены. Разломы зловеще ощетинились стальными прутьями арматуры. Продвинувшись еще выше и вперед, мы обнаружили ужасающую картину. В результате взрыва и титанических действий первых ликвидаторов, зиял колоссальный провал, заполненный валявшимися глубоко внизу, рваными остатками строительных конструкций. Там же виднелись остатки строительной и пожарной техники. Вероятно, там был и радиоактивный графит. Уровень радиации на пути нашего передвижения непрерывно, непредсказуемо и резко менялся от уровня менее 1 БЭР до сотен БЭР».

Обратим внимание на «включенность» рейдового репортажа, создающую полный эффект присутствия, на знание автором проблематики происходящих событий, создание «фантастичного» образа происходящего. С помощью этих приемов повествователь передает масштаб произошедшего, ощущение опасности и апокалиптичность последствий взрыва на Чернобыльской АЭС. Даже плохо разбирающемуся в вопросах радиоактивности читателю становится ясно, что произошло что-то ужасное, а на фоне смертельной опасности четко просматривается мужество и гражданственность спасателей, бросивших произошедшему вызов и приступивших к ликвидации катастрофы. Автор интересно вносит в репортаж элементы детектива, которые делают материал еще интереснее.

Иной подход к передаче катастрофичности происходящего использовал корреспондент газеты «Известия» в США Евгений Бай. Командированный в Новый Орлеан, к месту разрушений, вызванных ураганом Катрина, в материале «Пожалуйста, не возвращайтесь домой» он описывает происходящее в деловито-телеграфном стиле, почти без эмоций, как бы со стороны:

«В домах Нового Орлеана, по которому прошел своим «крылом» ураган, нет света - когда первые потоки воды хлынули в город, начали взрываться трансформаторные будки. Не работает телефон - случись что, спасатели не придут на помощь. На улице людей подстерегают другие опасности. Улицы затоплены водой, в ней утонули линии электропередачи, плавают мусор и коряги деревьев, на которых свили себе гнезда в обилии появившиеся в городе ядовитые водяные змеи.

Улицы затопленного водой Нового Орлеана - во власти преступников и мародеров, против которых оказались бессильными полицейские, бойцы Национальной гвардии и сотрудники Береговой охраны США. Сотни человек участвовали в грабежах местных магазинов, госпиталей, школ».

Читая материалы Евгения Бая, мы постепенно погружаемся в водоворот событий, в которых смешались стихийное бедствие, криминал, отчаяние людей, бессилие властей. Автор не дает оценок, оценки внимательный читатель сформулирует сам. Интересна образность автора, который внедряет в свои дальнейшие репортажи из затопленного города такие сравнения, как «танец смерти», «Ноев ковчег», «белый флаг», «гражданская война» и т.д.).

А вот отрывок из текста телерепортажа, переданного в эфир 26 декабря 2003 года в выпуске «Вестей» с места землетрясения в Иране:

«В результате мощного землетрясения на юго-востоке Ирана, по последним данным, погибли, не менее 4 тысяч человек. Такие цифры приводят иранские источники. Впрочем, представители властей не исключают, что жертв будет значительно больше. Называлась цифра 40 тысяч человек. Эти ужасающие предположения связаны с тем, что землетрясение произошло на рассвете, когда жители города Бам, оказавшегося практически в эпицентре подземных толчков, еще спали. 90 процентов домов в городе были разрушены.

Дома начали рушиться в 5:28 утра по местному времени, когда люди еще спали. Первый - самый мощный подземный толчок – 6,3 балла по шкале Рихтера, почти сразу же - серия 5-балльных ударов. Лишь с рассветом глазам иранцев открылся истинный масштаб трагедии. Город Бам - в эпицентре землетрясения. По некоторым оценкам, до 90 процентов жилых домов разрушены. Остались лишь фундаменты. Среди руин с трудом передвигаются машины министерства по чрезвычайным ситуациям. До сих пор власти не могут назвать точное число жертв. Цифры колеблются от 2 до 40 тысяч.

Точно неизвестно даже, сколько вообще людей проживало в городе. Чиновники говорят 90 тысяч, но их могло быть и до 200. На окраинах многие селились в одноэтажных хижинах из глины и соломы, а такие не могли выдержать столь мощного удара стихии. Да и в центре города дома очень ветхие, построенные еще до Исламской революции.

Оба местных госпиталя разрушены до основания. Пострадавших приходится доставлять в центр провинции - в Керман, в пяти часах езды от эпицентра. Но и там больницы переполнены ранеными. Для частного автотранспорта въезды и выезды из Бама перекрыты. По дорогам курсируют лишь кареты скорой помощи, расчеты спасателей, грузовики с медикаментами, продуктами и теплой одеждой. Те, кто может передвигаться самостоятельно, уходят из города пешком».

В коротком репортаже автор дает максимум известной ему информации о произошедшем, иллюстрируя эту информацию увиденным лично. Ввиду неточности поступающих сообщений, он ссылается на оценки иранской стороны, не претендуя на абсолютные цифры. Корреспондент из этических соображений избегает «картинок» смерти и разрушения, его сопереживание происходящему сдержанно, но вполне очевидно. Имеет смысл обратить внимание на лаконичность языка, выбор оптимальной тональности, журналист не нагнетает панику, он комментирует, стремясь дать зрителям полную картину происходящего.

Приведенные примеры показывают, что универсальных подходов к работе журналиста в условиях стихийных бедствий и техногенных катастроф не существует. Вместе с тем индивидуальность журналиста, экспрессивность его образов должны находиться в творческом взаимодействии с вопросами этики и права.
Литература:

Погорелый М. и Сафранчук И. Современная российская военная журналистика: опыт, проблемы, перспективы. - М.: Гендальф, 2002.

Пронина Е.Е. Психологические особенности творческой работы репортера. - М., 2001.

Стихийные бедствия, техногенные и социальные катастрофы: история, классификация, преодоление последствий//Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Изд-во Гуманитарного ун-та, 2005.

Военная тема, наряду с закономерными для нее опасностями, предоставляет журналисту возможность в полной мере продемонстрировать свое профессиональное мастерство. В экстремальных ситуациях раскрываются характеры людей, проявляются их лучшие и худшие качества, и это открывает для неравнодушного журналиста хорошие перспективы подготовки материалов в различных жанрах, реализовать естественное для журналистской профессии желание создать себе имя.

Вместе с тем, тема требует от пишущего и снимающего журналиста многих особых профессиональных черт, умений быть объективным и нравственным в самых сложных и опасных ситуациях.

Для того, чтобы проиллюстрировать эти слова приведем пример из очерка Николая Белашова «Памирский марш», опубликованный в журнале «ВоенКом: военный комментатор (2003.№1). Материал рассказывает о событиях, связанных с вводом советских войск в Афганистан в 1979-м году, непосредственным участником которых был сам автор:

«Шли без остановок. Шли в декабре. На коротких привалах хотелось развести небольшой костер, но не было даже для этого сил, а порой и возможностей. Механики-водители боевых и транспортных машин научились разогревать мерзлый хлеб, консервы из сухого пайка на двигателях, а большей частью ребята ковыряли мерзлые рационы ножом…

…На БТРе, где я находился, замкнуло электропроводку, и подъеме на перевал Талдык экипаж в условиях ночной тьмы остался без света. За управление машиной сел старший лейтенант Валерий Павлюченко. И он поднимал БТР на этот перевал без фар, ежеминутно рискуя сорваться в пропасть…

…От афганского дома, находившегося внизу, к нам направилась девочка с пластмассовой канистрой. Девочка была одета в легкое платьице, в калошах на босу ногу, а было это в феврале. Канистра предназначалась для топлива. Нельзя сливать из бака боевой машины топливо, но видя эти жалобные глаза ребенка, невозможно было отказать…

…Душманы оглушили рядового Сергеева палкой из-за скалы, когда он вел бой, и утащили в банду. Раскаленным на огне шомполом от винтовки душман Алимамат Худодат протыкал ему сердце. Это была средневековая, жестокая пытка. Позднее душмана задержат ребята. При допросе нельзя было даже и подумать, что этот тихий, на вид забитый душман мог так зверски издеваться над нашим солдатом…

…Это были первые боевые потери полка. Убитые разведчики лежали на грязных плащ-палатках, на чужой земле, под чужим небом. Кровь перемешалась с афганской пылью».

Обратите внимание на приемы, которым пользуется автор для правдивого описания батального полотна, создания эмоциогенной ситуации, в которой смешивается жалость к афганской девочке, к погибшим мальчишкам-солдатам, непонимания смысла нашего присутствия в Афганистане, глубокого уважения к военным, выполняющим свой долг. Здесь применен обширный арсенал авторских средств и стратегий, умело использованы фигуры авторского синтаксиса, элементы включенного репортажа. Все это позволяет автору создать у читателя ощущение глубокого сопереживания происходящему.

Приведем еще один пример. Из очерка «Египетский плацдарм», опубликованного Николаем Воробьевым на сайте «Искусство войны» (www.artofwar.ru):

«За аэродромом нам выделили участок пустыни. Руки по локоть в местном ландшафте. Обтираемся бензином. Вечером заработала наша кухня, на ужин привезли гречневую кашу с мясом. Вкус родной, я бы сказал, пальчики оближешь. Сидим на пригорке вокруг транзисторного радиоприемника, настроенного на радиостанцию «Маяк». А Утесов поет нам «как много девушек хороших»… Ребята ложками стучать перестали. Дошло…

…Пустыня не джунгли Вьетнама, видно все, как на ладони на десятки километров. Спрятаться некуда. У них активные электронные помехи, у нас внезапность и бутафорские макеты. При таком раскладе безумству храбрых воинов должен исполнить песню церковный хор. Такие уж мы, русские, «с шашками наголо» за наших союзников на Ближнем Востоке. Это к слову. 30 июня покинул небеса в разобранном виде первый «фантом», сбитый нашим дивизионом. Дивизион уходит на новую огневую позицию. Только на следующий день на это место прилетели самолеты и с ожесточенностью разбомбили фанерные макеты…».

Автор пишет об опасности с иронией. Подшучивая над собой и своими товарищами, с юмором показывая необычность ситуации, в которой оказались наши солдаты и офицеры, не очень понимающие, зачем они оказались на Ближнем Востоке, но, тем не менее, доблестно выполняющие поставленные перед ними боевые задачи. Батальная сцена показана как бы без особенной героики, буднично и от этого, она выглядит выпуклой и яркой.

Особый интерес представляют материалы, написанные военными корреспондентами-женщинами. Им присуща пронзительная наблюдательность, позволяющая уловить многие «говорящие» детали. В качестве примера приведем отрывки из очерка Виктории Ивлевой, специального корреспондента «Новой газеты» по Таджикистану, опубликованный в этой газете 3 октября 2005 года:

«Маленькие мальчики упрямо, как маленькие ослики, тащили тележки, в которых спали их братья и сестры. Они доползали до ближайшего поста, где их обыскивали, заставляя поднимать руки, и с издевками, глумясь, отправляли обратно. Мальчики поворачивали и покорно шли обратно. Отцы этих мальчиков в большинстве своем ушли в Афганистан, спасаясь от мести. Те, кто не успел уйти, были расстреляны…

…Беженцы были повсюду: они брели по дорогам, неся нехитрые свои пожитки на головах, они селились по родственникам в кишлаках. Те, кто смог раздобыть автомобильные покрышки, уже на них уплыли, а для остальных переправу организовал маленький чернявый афганский мальчик. Он был одет в грязноватую чалму бывшего бирюзового цвета и полосатый, в основном желтый, халат. Мальчик соорудил из двух покрышек что-то вроде лодки и просто зарабатывал деньги. Вдали лениво постреливали пограничники…

… На том самом минном поле, где я была, в горном местечке Чор-Чарог, подорвался и наш новый знакомец, Амрулло. В августе 94-го года он пошел в горы собирать хворост. Война еще шла вовсю. К нему подошли трое мужиков. - Туда не ходи - мы все заминировали. Иди за нами, выведем тебя на дорогу. Амрулло шел четвертым, он спасся. Тех троих разорвало в клочья на его глазах. Амрулло отделался не то чтобы легким испугом - девятью осколками, застрявшими в теле навсегда. Осколки живут своей собственной жизнью, мешая Амрулло. Ему трудно ездить по тряским горным дорогам. Поэтому он научился как-то особенно плавно и ровно ходить, черной грациозной птицей перелетая с камня на камень. На месте взрыва, как только саперы закончат работу, он хочет разбить яблоневый сад - и в память о тех троих, и чтобы доказать маленькой зеленой коробочке, унесшей их жизни и полностью изменившей его собственную, что он не сдался.

В материале нет ярких батальных сцен. Война здесь как бы за кадром, она проступает в виде фона, роль которого играют несчастные дети, разоренная междоусобицей страна, декханин Амрулло, искалеченный миной, но мечтающий о яблоневом саде, как символе возрождения. В материале вообще много символики, свидетельствующей о неравнодушии автора к поднятым им проблемам, о вере в лучшее для сожженного войной когда-то цветущего края.

Репортажный эффект достигается в материале в том числе и за счет передачи личных переживаний автора, впервые оказавшейся на минном поле. Корреспондентка не стесняется демонстрировать свою «женскость», используя ее как метод раскрытия темы.

Приведенные материалы показывают, что мастерство журналиста может сделать интересным и ярким материал по самой сложной и деликатной теме, расставить правильные акценты и выбрать верный стиль изложения материала.