ВРЕМЯ ПРАВА

ПРОСТРАНСТВО ПРАВА

ПОНЯТИЯ, ХАРАКТЕРИЗУЮЩИЕ СОДЕРЖАНИЕ СРЕДЫ ПРАВА.

1. ПОНЯТИЯ, ХАРАКТЕРИЗУЮЩИЕ СОДЕРЖАНИЕ СРЕДЫ ПРАВА. Среда права представляет всю совокупность фак­торов и условий, которые придают праву характер социальной реальности. Среда права — это, с одной стороны, совокупность условий, факторов, обстоя­тельств, форм жизни и деятельности, в которой дей­ствует право, а с другой стороны, это осуществление всей совокупности форм и содержания действитель­ного права в пространстве, времени и социальном движении. Среда права характеризуется многообрази­ем правовой жизни как в историческом развитии, так и в географическом разнообразии, как в индивидуаль­ной неповторимости, так и в универсальности. Среда права — это то социальное в праве, что наиболее яв­ственно характеризует право как сферу общественно­го регулирования жизни людей, социальных групп, корпораций, народов, представителей религиозных конфессий, цивилизаций, общества в целом. Понятие «среда права» выражает тот факт, что общественные отношения объективируются в праве не непосред­ственно, а системно.

Право развивается и эволюционирует в социуме, в пространстве и времени и вне этих параметров не может быть рассмотрено. Этот неоспоримый факт признают практически все правоведческие школы и направления, включая даже волюнтаристские. Даже те из правоведов, которые отвергают любые причинно-следственные связи и полагают, что право является конгломератом универсальных идей, абсолютных истин и вневременных и внепространственных парадигм, допускают возможность того, что феномен права испытывает определённое воздействие социально-исторических, пространственных и временных факторов[1].

Понятие «среда права» является своего рода метафорой, выражающей то, что общественные отношения объективируются в праве не непосредственно, а системно опосредуясь всей структурной целостностью[2].

Проблема разработанности пространственно-временных параметров в теории государства и права является весьма сложной и противоречивой. С одной стороны, особенно на макроюридическом уровне, пространственно-временные параметры рассмотрены достаточно подробно и даже скрупулёзно, когда речь идёт собственно о происхождении и становлении государства и права, типологии государств и правовых систем, сравнительном правоведении, описании правовых систем современности и т.д. Что касается микроюридического уровня, то обычно здесь рассматривается лишь действие права «во времени, пространстве и по кругу лиц». Однако многие важнейшие теоретические аспекты осмысления проблемы пространства и времени остаются неисследованными. Надо полагать, что этот пробел обусловлен, прежде всего, как бы это парадоксально не звучало, значительной неопределённостью этих категорий как в естественных науках, так и в философии.

Категории «пространство» и «время» являются фундаментальными философскими и общенаучными категориями. Они являются таковыми, потому что отражают наиболее общее состояние бытия, характерны для всех форм материи, присущи всей природе, обществу и мышлению. Эти категории отражают порядок вещей в любой отрасли знаний. Но если природный характер пространства и времени кажется, на первый взгляд, более или менее понятным или, во всяком случае, более подробно изложенным как в естественнонаучной, так и в философской литературе, то применительно обществу и мышлению этого утверждать нельзя. Идеологический характер категорий разработан гораздо меньше, хотя именно на чувственно-созерцательном уровне воспринимается человеком, осваивающим мир, телесная материя, движение, пространство, время. Именно в мышлении формируются такие абстрактные понятия, как пространство и время, которые в «чистом виде» не существуют. Именно применительно самому себе как личности, осваивая мир, человек первоначально воспринимает эти понятия на чувственно-созерцательном уровне. Одним из качеств взрослеющего человека является именно умение самостоятельно ориентироваться во времени и пространстве. Освоение мира, таким образом, в огромной степени начинается с освоения пространства и времени.

По мере освоения действительности человек всё более проникал в существо этих категорий. Человек постепенно осознавал значимость таких характеристик, как объёмы, формы, границы, размеры, протяжённость. Его жизнь постоянно связана со временем, его течением; чрезвычайно важно и то, что понимание проблемы жизни и смерти – это по сути дела проблемы течения и остановки индивидуального времени. Однако эмпирическое освоение мира и оперирование на житейском уровне теми или иными понятиями еще не означает понимание научного и философского смысла этих категорий. Мало того, в истории философии и истории науки при попытках дать рациональное и обобщенное описание пространства и времени, в общем-то, нет и единого мнения о сущности исследуемых категорий.

Понимание о пространстве и времени даже на естественнонаучном уровне представляет довольно сложную картину. Правовое пространство и время также не могут восприниматься однозначно; это не просто физические категории, опрокинутые в социальность, они обладают своей спецификой и своим генезисом.

Правовое пространство имеет, прежде всего, социальный смысл. Для человека пространство, в котором он обитает, никогда не ограничивалось банальным представлением только о месте жительства, охоте, земледельческих и пастбищных угодьях, культовых и ритуальных местах. Это в первую очередь система локальных пространств, в которых человек должен вести себя совершенно определённым, в каждом конкретном случае, образом. Подчинение смыслу этих пространств закрепляется в культуре, ментальности общества, закрепляется в общественном сознании, подчиняется религиозным догмам, моральными установлениями, а впоследствии – правом. Человек осваивает бытовое и социальное пространство согласно определённой логике и закономерности. Ни в какие времена города, культовые и ритуальные сооружения не строились на случайно выбранном месте. Закладка нового города или храма всегда освещалась богами, приобретала статус сакральности. Различные пространственные формы всегда накладывали на человека различные социальные роли. Возвращаясь с войны, древний римлянин проходил перед храмом двуликого Януса, для того чтобы снять маску свирепого и беспощадного воина и одеть другую – мирного горожанина или земледельца. В средние века «городской воздух» делал крепостного свободным, – достаточно было человеку беспрепятственно прожить в городе год и один день. Да и в наши дни человек в транспорте, в банке, у себя дома, в приятельской компании, в учебной аудитории, на стадионе ведёт себя по-разному. Человек постоянно «осваивает» пространство. Это свойство любой динамической социальной системе. В некоторых случаях это выражается в неприкрытой агрессивности, в

некоторых – в стремлении постичь окружающий мир мирными средствами[3]. Нежелание осваивать мир как на личностном уровне, так и на уровне социума в целом ведет к застою, стагнации, гибели общества. Именно в пространстве человек общается с себе подобными, осваивает всю полноту социальных связей и отношений, включая, в первую очередь, правовые как наиболее значимые и осязаемые.

Видный представитель исторической школы права Карл-Фридрих Савиньи[4] полагал, что вся практическая и научная деятельность правоведа должна основываться на историческом анализе. Задача юриста состоит в необходимости высвечивать исторические обстоятельства, которые предрешили появление того или иного юридического феномена. В этом смысле юрист гораздо ближе к историку, чем, скажем, философ. Философа не интересует прошлое, ибо это предмет интереса историка; философ интересуется тем, как историк знает о прошлом. Это и есть то, что мы называем философией истории. Юрист также не обязан заниматься поиском точных фактов и перипетий исторической жизни. Для него гораздо важнее история законодательной работы в ту или иную эпоху, но еще более важно разобраться в исторических условиях, позволивших или не позволивших принять тот или иной закон, установить ту или иную правовую систему[5]. Юрист, в зависимости от конкретной ситуации, обязан понять, оценить, интерпретировать и применить юридические правила. Для этого ему необходимо проследить их происхождение, сравнить их с предшествующими правилами, реконструировать ход мысли законодателя или судьи соответствующей эпохи. То есть юристу необходимо реконструировать представление авторов прежнего права об общественно-исторической ситуации, которую они намеревались регулировать посредством данных правил[6].

2. ПРОСТРАНСТВО ПРАВА. Пространственные характеристики являются всеобщими, характерными как для природы, так и для общества и мышления. Государственно-правовые феномены не составляют в этом плане никакого исключения, более того, принадлежность пространственным параметрам является неотъемлемым элементом права: они развиваются на определённой территории – на земле, воде, в воздухе, в космосе и даже более того – в виртуальном пространстве. Наличие государственно-правовых феноменов обусловлено их расположенностью в пространстве, ограниченном некими рамками или пределами, отделёнными от других определёнными дистанциями, разграниченных на некоторые части или разделы. Современный мир состоит из большого числа государственных образований, каждое из которых имеет свою правовую систему, подчас неоднородную в различных частях государства. Правовые отношения могут развиваться как внутри одного государства, так и между его отдельными частями[7], между различными государствами и группами государств. Поскольку каждое государство располагает собственной системой права, собственными законами, действующими исключительно на собственной территории, то и все юридические ситуации подчинены исключительно этому праву, праву, которое на данной территории применяется.

Мир состоит из множества государств, обладающих своей территорией. Каждое государство обладает своей собственной политической системой, обусловленной своей историей, географическим положением, доминирующей религией, национальными обычаями, мировоззрением, ментальностью[8]. На основании этого и создаётся своеобразие правовой системы, которая в каждом из суверенных государств своя и которая соответствует имеющейся политической системе. Законченная политическая система – это совокупность правил, регулирующих жизнь в обществе; эта система располагает своими собственными источниками права, из которых она черпает свою законность, а также своими механизмами контроля и принудительного исполнения, так что она не зависит от кого бы то ни было в плане создания или применения норм, которые её образуют[9].

Является азбучной истиной тот факт, что большинство[10] из правовых систем выступают в качестве ветвей единого древа общего правового устройства, соотносясь как единичное, особенное и всеобщее. «В то же время автономность и конкретное разнообразие национальных правовых систем создают очевидные предпосылки для дробления (как тенденции движения) права в пространстве, когда любая структура на уровне юридических отношений, расположенных в сфере её компетенций, стремится отторгнуть элементы других систем»[11]. Различные правовые системы выступают в качестве самодовлеющих единиц. Они стремятся подчеркнуть свой релятивизм, индивидуальность, самость, демонстрируя уникальность и неповторимость тех или иных законов, относящихся к различным разделам права, так и универсальность, характеризующую движение в направлении международной координации правовых действий.

Универсализм и релятивизм как тенденции в развитии правовых систем становятся ведущими в различное время. Так, римское право, наряду с католицизмом, латынью, общностью основ государственного устройства и экономической жизни, аксиологическими установлениями, было одним из важнейших оснований нивелирования всей жизни Западной Европе. Вплоть до ΧΙΧ века вся жизнь большинства европейцев была теоцентрична. Поэтому каноническое право служило основанием для установления общих, во всяком случае для большинства стран Западной Европы, норм регулирования семейного права. Путешественник, передвигаясь по Западной Европе, видел больше сходства, чем различия, больше унификации, чем релятивизма. И эта унификация поддерживалась, возобновлялась и распространялась на другие территории и континенты. Жемчужина романо-германского права – Кодекс Наполеона, как некогда римское право, охватил все страны Западной Европы, перекинулся на Южную Америку, часть африканского континента, бывшего объектом французской, испанской, португальской, а затем и германской колонизации. Англосаксонское право также охватило значительное пространство Северной Америки, Австралии, Новой Зеландии, половины Африки, частично Азии. Но не менее мощной была и другая тенденция, противоположная объединительно-унификационной. Право неизбежно варьируется во време­ни и в пространстве в силу соответствующего измене­ния обстоятельств. Разнообразие правовых систем обус­ловлено большим числом собственно юридических и других причин. Прежде всего, здесь следует говорить о природных и географических факторах, определяющих различные условия и потребности правовых систем: они действительно отличаются и зависят от островной, морской или континентальной ситуации конкретной страны, а также от рельефа местности, типа раститель­ности, гидрографических и климатических характерис­тик; юридические правила частично диктуются приро­дой; право собственности и правовой режим, регулиру­ющий пользование водами, не могут быть одинаковыми в центре Африки и в центре Европы. Влияние народ­ных традиций, религии, лингвистических реалий, реак­ции общественного мнения, в большей или меньшей степени терпимого или враждебного, на процесс регла­ментации в целом очевидно: примитивные и развитые общества не имеют ни общей организации, ни общих законов. Источники, потребности и экономические струк­туры тоже вносят свои существенные коррективы в содержание правовых систем: никогда не управляются одними и теми же методами общество деревенское и общество урбанистическое и индустриальное. Нельзя не учитывать и влияние исторического пути, пройденного странами; их правовые системы могли формироваться в условиях чужеземного господства, претерпеть внедрение на первоначальную почву соответствующих внешних пра­вовых систем, испытать идеологическое дыхание собствен­ных революций[12]. Идеологические, исторические, географические, демографические, религиозные факторы ориентируют национальное право в его уникальности. Какое бы мы право не взяли, то увидим, что оно отражает все особенности исторического развития, пройденного страной, в котором функционирует. Особенно ярко проявляется это в смешанных правовых системах. Например, в ЮАР правовая система сочетает в себе элементы римско-голландского права и англосаксонского права. Римско-голландское право – са­мостоятельная система, которая су­ществовала в нидерландской провин­ции Голландия с XV до XIX в. Эта система представляла собой римское право, интерпретированное средне­вековыми голландскими юристами, тесно связанное со староголландским обычным правом и дополненное за­конодательными актами периода бур­гундского и испанского владычества, большинство из которых были при­няты в XVI в. Римское право в Гол­ландии было реципировано в форме, которую ему придали глоссаторы и комментаторы. В течение XVII – XVIII вв. известные голландские пра­воведы, такие как Гуго Гроций (1583 –1645), Арнольд Винний (1588 –1657), Иоганн Вёт (1647 –1713), Кор­нелий ван Бинкерсхек (1673 –1743), Дионисий ван дер Кессель (1738 – 1816), исследовали римское право с исторической точки зрения и приспо­сабливали его к современным им практическим потребностям.

В начале XIX в. в самой Голлан­дии право было преобразовано по французскому образцу (на основе кодексов Наполеона), но в колониях, захваченных в начале XIX в. англи­чанами (в Южной Африке, на Цей­лоне и т.д.). В бурских республиках Трансвааль и Оранжевая оно дей­ствовало практически в первоначаль­ном виде.

Англичане, утвердив свое господ­ство в южноафриканских колониях, сохранили действие как римско-голландского права, так и некоторых местных обычаев. По конституцион­ному Акту об образовании Южно-Африканского Союза (1909) опреде­лялось, что право отдельных коло­ний, которое действовало к моменту создания Союза, является действу­ющим до тех пор, пока не будет пе­ресмотрено парламентом Союза или провинциальными советами.

В течение XIX и XX вв. южно­африканское право перерабатыва­лось как в силу социально-экономи­ческого развития, так и под влияни­ем английской правовой культуры. В соответствии с английским правом были практически полностью преоб­разованы уголовный и гражданский процесс, уголовное, конституцион­ное, административное и торговое право. Традиции английского права стали определять судоустройство, положение судьи, принцип связан­ности прецедентом, деятельность юристов. Поскольку в римско-голландском праве отсутствовали нормы, способные регулировать современные товарно-денежные отношения, мно­гие английские законы, регулирую­щие оборот ценных бумаг, банкрот­ство, морскую торговлю, страхование и правовое положение торговых то­вариществ, были реципированы.

С другой стороны, законы, отно­сящиеся к собственности, лицам, на­следованию и (в меньшей мере) кон­трактам, все еще находятся под пре­обладающим влиянием римско-голландского права. Именно в ЮАР, как нигде в мире, римское право про­должает и сегодня сохранять свою жизненную силу. На тексты из зна­менитого Свода Юстиниана (Соrpus Juris Civulis) VI в. все еще ссылаются как на источник права, а истолкова­ние им дается на основе трудов Гуго Гроция. В решениях южноафрикан­ских судов преемственность римско­го права в его эволюционном разви­тии прослеживается гораздо явствен­нее, чем на Европейском континен­те, где эта преемственность благода­ря посреднической миссии граждан­ских кодексов если не прервана, то в значительной мере исчезла из со­знания юристов.

Английское право проникало в Южную Африку и косвенным путем. В тех случаях, когда суды сталкива­лись с неясными, по их мнению, ме­стами, проблемами и устаревшими нормами в римско-голландском пра­ве, они были склонны обращаться за помощью к английскому прецедентному праву, с которым судьи, полу­чившие в большинстве своем обра­зование в Лондоне, были знакомы гораздо лучше, чем с сочинениями голландских юристов.

В настоящее время Южная Аф­рика имеет некодифицированную си­стему права. Два главных источника современного южноафриканского права — законодательство и прецедентное право. Каждый суд связан решениями вышестоящего суда. Ре­шения магистратских судов прецеден­та не создают. Обычай, хоть и явля­ется источником права, имеет незна­чительное применение. Законодатель­ство включает Конституцию и акты парламента (законы), конституции и законодательные акты провинций, а также подзаконные правовые акты – от правительственных до муници­пальных. Конституция содержит дос­таточно сложные правила разграни­чения законодательной компетенции республики и провинций и разреше­ния коллизий национального и про­винциального законодательства.

Международные соглашения, ра­тифицированные ЮАР, не становят­ся автоматически частью ее законо­дательства и не пользуются приори­тетом. Согласно Конституции любое международное соглашение стано­вится в Республике общеобязательным путем принятия соответствующего национального закона. Сюда следует добавить ещё и то, что всё вышесказанное относится в основном к «белой» части населения ЮАР. Большинство чернокожего населения (а его более 80% населения страны) живёт до сих пор на ниве обычного права.[13].

Смешанный характер правовой системы Израиля, где сочетаются черты романо-германского, англосаксонского, иудейского и мусульманского права, обусловлен весьма причудливой историей этого государства. Это государство было построено на обломках Османской империи. Более четверти века эта земля была британской подмандатной территорией, и за это время англосаксонское право практически вытеснило существовавшее ранее здесь так называемое франко-османское право[14]. Естественно, что массовое переселение евреев принесло на землю Израиля иудейское религиозное право. В Израиль собрались евреи со всего мира, как выросшие на ниве англосаксонского права, так и на ниве романо-германского, а с некоторого времени и социалистического права тоже. Кроме того, Израиль был вынужден вобрать в себя также местных арабов и бедуинов с их исламским правом, и постоянно сталкиваться с палестинцами, которые в лучшем случае живут на ниве исламского права, а значительная часть их пользуется квазиправом исламских фундаменталистских группировок[15].

Таким образом, государство как юридическое лицо, олицетворяющее национальный суверенитет, выражается в юридических факторах, определяющих параметры политической и правовой системы. Но государство – это политическая целостность, созданная национальной или многонациональной общностью именно на определённой территории, где с помощью политической элиты, монополизирующей власть, поддерживается юридический порядок, включая законное право применения насилия.

Конечно, невозможно, подобно течениям юридического ли этатического позитивизма[16], отождествлять право только с волей государства. Тем не менее, именно государство посредством своих компетентных органов, этим же правом уполномоченных, может осуществлять выбор вариантов законопослушного поведения. Общество может только посредством государственных органов проектировать и строить правовое здание. Важнейшим атрибутом любого государства является суверенитет, безусловная возможность осуществления власти, в том числе и правовой на собственной территории без какого-либо вмешательства извне. Этот суверенитет ограничен определённой территорией, за рамками которой он недействителен. Территориальность права, т.е. ориентированность его в пространстве, является его сущностной чертой и основным фактором, обусловливающим вариантность различных правовых систем. В дополнение сказанному выше, отметим, что государство (федеративное, регионалистское или унитарное) проводя свою правовую политику, не может не учитывать особенности исторического пути, пройденного тем или иным регионом. Так, в цитадели англосаксонской системы права, Соединённых Штатах Америки, весьма велики особенности правовой системы штата Луизиана. Влияние романского права обусловлено тем, что этот штат расположен на территории, которая в 1803 году была куплена у Франции. В самой Франции (унитарном государстве) достаточно велики особенности местного права в ряде департаментов[17], сохраняющие действие германской системы права, прежде всего, в части вопросов, регулирующих земельную собственность. Определённое число особых положений обнаруживается в законодательствах Корсики и французских заморских территорий. Право Шотландии, в силу социально-исторических причин, существенным образом отличается от английского права. Строго говоря, всегда и везде существовали территории, которые в силу различных причин имели свои особенности в законодательстве[18].

Расхождения между различными правовыми системами существуют и по другим основаниям. Основанием для выделения большинством специалистов такой специфической правовой системы, как «социалистическая», является отношение к собственности. Выясняется, что политическая власть в руках партий социалистической ориентации не является основой для установления социалистической правовой системы. Главное в установлении властных политических и правовых установлений – это именно наличие господствующей в обществе собственности. Последняя, в свою очередь, зависит от существующей общественно-производственной технологии, обусловливающей тип цивилизации[19].

Экономические факторы также являются одним из оснований различения правовых систем, имеющих пространственную характеристику. Любая правовая система представляет собой весьма высокий уровень надстройки («суперструктуры»), которая базируется на соответствующей экономической системе общества, любая правовая система призвана играть роль координатора среди самых различных сфер общества и нужды экономики[20].

Источники права также обусловливают различие в правовых системах. Источники романо-германского права выражаются в законах, англосаксонского права – в судебном прецеденте, мусульманского – в Коране, Сунне и иджме и т.д.

Различия существуют на уровне основ права. Они относятся к проблемам собственно правового фундамента: принципы права, регулирующие семейные отношения, серьёзные технические проблемы, такие, как, например, право передачи недвижимости, простые, но важные детализирующие правила (правило продолжительности того или иного срока действия или срока наказания, продолжительности полномочий той или иной судебной инстанции и т.п.).

Критерии классификации правовых систем современности формируются на основе самых общих признаков и всегда в той или иной мере неполны. Тем не менее, большинство авторов выделяют: романо-германскую правовую семью, англосаксонскую правовою семью, правовые системы социалистических и постсоциалистических стран, ряд религиозных правовых систем: иудейское, мусульманское, индусское и т.д. Однако пространственная составляющая этих оснований является весьма существенной. Каждая из основных правовых систем охватывает свой регион: романо-германская – континентальную часть Европы и Латинскую Америку, англосаксонская – Англию, её доминионы, США, Ирландию, «социалистические» – также вполне очерченный в пространстве ряд стран, религиозные правовые системы полноценно действуют лишь на территории тех стран, где данная религия является государственной или господствующей[21]. Еще более относится это правовым системам, имеющим национальный характер. Несмотря на то, что на правовую жизнь Китая, Японии, африканских стран в настоящее время значительно влияние основных правовых систем, местные обычаи и традиции играют здесь исключительно важную роль при решении большого числа вопросов, причём не только в сферах, касающихся семейно-бытовых отношений, но и в вопросах уголовного преследования, бизнеса, национальной политики, земельной собственности и недвижимости, т.е. сферах, казалось бы, жёстко регулируемых уголовным, гражданским, государственно-конституционным, земельным, финансовым правом. Строго говоря, вероятно в мире уже не осталось стран, правовые системы которых базировались бы исключительно на религиозных[22] или национальных постулатах.

Правовые системы смешанного или гибридного типа, в рамках которых сочетаются правила и институты, почерпнутые из разных правовых систем, имеют важнейшее значение для становления современной цивилизации, ибо способствуют проявлению подлинного юридического плюрализма и создают основания для взаимопонимания в международном праве.

Перед сравнительным правоведением, исследующим различные направления правовых воззрений, получивших отражение в правовых системах, юридических теориях, правовых взглядах населения на обыденном уровне в различное время и на различных территориях, стоит задача их описания, сопоставления и анализа. Таким образом, описательная и нормативная функция являются обязательными для сравнительного правоведения.

Через описательную функцию обеспечивается понимание незнакомых правовых систем как на теоретическом, так и на практическом уровне. Возрастание международных политических, экономических, культурных и личностных контактов между представителями стран, находящихся в пространстве различных правовых систем делает эту задачу чрезвычайно актуальной. Описательная функция сравнительного правоведения позволяет выявить положительный и отрицательный опыт действия различных правовых систем, выступая инструментом познания и теоретической рефлексии.

Известно, что редкий законодатель издаёт свои законы, руководствуясь только своими собственными наблюдениями за общественной жизнью и опытом. Большинство законодателей в своей законотворческой деятельности так или иначе опираются на предшествующий опыт и опыт соседей (т.е. ориентируют свою деятельность во времени и пространстве). Как отмечал в свое время Ж.-Ж. Руссо, «Мудрый законодатель начинает не с издания законов, а с изучения пригодности их для данного общества». Нормативная функция сравнительного правоведения позволяет дать рекомендации по совершенствованию текущего законодательства, принятию новых законов, по правоприменительной практике, унификации законодательства.

В целом до тех пор пока государство выполняет свои обязательства по международному праву, то, как оно это делает, не рассматривается международным правом. В некоторых случаях, однако, государства заключают соглашения о выполнении своих обязательств определенным образом. Это нередко имеет место в сфере прав человека, где государства приняли обязательства рассматривать отдельные действия (например пытки и геноцид) как преступление и предусмотреть за них наказания в своих внутренних правовых системах. Не существует единого, принятого всеми государствами мнения относительно взаимосвязи между внутригосударственным и международным правом. Большинство государств придерживается того мнения, что внутригосударственное и международное право образуют единую систему. Одним из конкретных следствий данного подхода является то, что норма международного права (будучи определенной как таковая) автоматически становится частью внутреннего законодательства и должна применяться судами. Многие из таких государств придерживаются принципа верховенства международного права, т.е. в ситуации расхождения нормы международного права с нормой внутригосударственного права предпочтение будет отдано первой. Другие государства рассматривают международное право и внутригосударственное право как две различные системы – хотя каждая из них может включать какие-либо разделы другой, они существуют отдельно друг от друга. В таких государствах международные нормы (в форме соглашения или нормы обычного права) не будут рассматриваться как часть внутреннего законодательства, если они не будут формально включены в правовую систему государства (обычно посредством законодательного акта). То, каким образом государство рассматривает взаимосвязь международного и внутреннего права, определенным образом отражается и на степени имплементации международных обязательств в национальном законодательстве. Однако, с точки зрения международных отношений, важно не забывать о том, что международное право обязательно для всех государств. Как будет показано ниже, государство несет ответственность в случае нарушения международного права одним из его представителей или органов. Ответственность государства включает в себя также обеспечение того, чтобы его правительство, конституция и законы позволяли бы ему выполнять свои международные обязательства. Очень важно, что государство не может сослаться на положения своей конституции или внутреннего законодательства в качестве мотивировки невыполнения им обязательств в соответствии с международным правом.

Вопрос о том, кто является субъектами международного права, или, другими словами, кто обладает правосубъектностью (т.е. правовыми полномочиями действовать), имеет решающее значение. Ответ на этот вопрос можно найти в самой сфере применения международного права в том смысле, действительно ли и в какой мере физические и юридические лица связаны (или могут быть связаны) обязательствами согласно его положениям или могут ссылаться на него для защиты своих интересов.

Международное право определяет, какие субъекты будут иметь правоспособность и ее степень с точки зрения правомочности совершения определенных действий. Различные субъекты обладают разной правоспособностью. Международное право, в первую очередь касается прав, обязанностей и интересов государств. Вплоть до самого недавнего времени считалось, что только государства могут быть субъектами международного права. Однако международное право прав человека рассматривает и физических лиц в качестве субъектов международного права, наделяя их правами и обязанностями. Это касается как защиты прав и интересов отдельных физических лиц, так и применения мер уголовного преследования преступников, совершивших преступления против человечества (действия Нюренбергского трибунала, Токийского трибунала, Международного суда в Гааге, а также возможная деятельность Международного уголовного суда).

Субъектами международного права могут быть также международные правительственные организации (ООН, НАТО, Совет Европы, Европейский Союз и т.д.). Такие организации, созданные на основе многосторонних договоров, обладают различными степенями международной правосубъектности, они обладают возможностями заключать договоры, являются носителями международных прав и обязанностей, могут вносить иски на рассмотрение международных судов. Это не означает, что создаются какие-то новые квазигосударства, а только то, что данные организации выступают в качестве субъектов международного права.

Субъектом международного права признаётся и сохранившийся исторический реликт – «виртуальное» государство Ватикан площадью 44 га и Святой престол Папы Римского.

В будущем вероятны и другие субъекты международного права. Так, представляется весьма конструктивной идея ряда израильских политиков о выделении части города Иерусалим (Храмовой горы, где сосредоточены святыни трёх религий) в субъект международного права.

Пространственное измерение так или иначе включается во все юридические отношения и юридические ситуации. Индивидуализация лиц и имущества становится возможной вследствие пространственной локализации. Позиционирование в пространстве событий правовой жизни, обусловленное чьими-то действиями или бездействием, влияет на их последствия. Само пространство вследствие различных правовых ситуаций подвержено дроблению, объединению, сравнению с другими пространствами, оценке их положению по отношению друг к другу. Пространство выступает в этом случае в роли основания, области действия или исходного пункта того или иного правового действия. Например, право владения недвижимым имуществом распространяется на определённое объёмное пространство; позиционирование пространств по отношению друг к другу определяет цену недвижимости, земли. Право может регулировать освоение территорий в различных средах (поиск и добыча полезных ископаемых, вырубка и возобновление лесных массивов, сельскохозяйственные и другие агрокультурные процедуры), а также процесс градостроительства – в этих случаях право управляет пространством. Право, регулирующее транспорт, грузовые и легковые перевозки, дороги, средства связи и коммуникации, имеет целью преодоление и подчинение себе дистанций, разделяющих отдельные пространства. Право затрагивает не только воздушное пространство, но и космос. Близость или удалённость лиц[23] и имущества предопределяет многочисленные проблемы в различных отраслях права.

Позиционирование человека пространственным характеристикам определяет его гражданские и публичные права, политические, избирательные, в некоторых случаях право собственности и право на труд. Как в древности, так и сегодня чужак не сразу, а то и никогда не получает равных с коренным населением прав. Современные национальные законодательства различных стран обладает различной степенью лояльности по отношению к иностранцам, но ограничения существуют везде. Определённые пространственные ограничения для граждан существуют, как правило, и внутри любого государства. В прошлом такие несправедливые правовые феномены, как ценз оседлости, пресловутая черта оседлости в царской России для евреев, другие ограничения на передвижение и нахождение, обусловленные социальной, расовой или национальной принадлежностью составляли весьма значительный элемент общественной жизни. Есть и вполне естественные ограничения по пространственному параметру политических прав: невозможность осуществления пассивного избирательного права в ином субъекте федерации, штате, провинции и т.п., если речь идёт о региональных выборах. Пространственное позиционирование юридических лиц также предусматривает чрезвычайное разнообразие правовых ситуаций, обусловленных как нахождением на одном пространстве, так в различных пространствах, пользовании одной или различными правовыми системами. Поэтому важное значение имеет то, на чьей территории находится юридическое лицо, чьи законы необходимо исполнять, как соотносятся законы страны или территории местопребывания юридического лица с нормами международного права[24]. Понятно поэтому, что право домицилия[25] в праве многих стран занимает юридически значимое место.

Юридический статус положения значительной группы имущества также обусловлено пространственным позиционированием. Прежде всего, это касается земельной собственности, недвижимости и ряда других видов имущества. Имеют свою цену земли, угодья, лесные массивы. Регулирование отношений собственности в сфере недвижимости и землепользования восходит к римскому праву. Несомненной заслугой римских юристов является проведенное ими деление вещей на движимые (res mobiles) и недвижимые (res immobile).

К недвижимости в римском праве относились, прежде всего, земля (solum), земельные участки, включая недра земли и воздушное пространство над земельным участком. По учению римских юристов, право собственности на землю простирается вглубь под поверхностью и вверх над нею до бесконечности. Все то, что было органически связано с землей (насаждения, посевы), а также постройки, фундаментально прикрепленные к земле, признавалось естественной или искусственной частью поверхности земли – res soli, считались ее составными частями, которые подчинялись следующему правилу: сделанное на поверхности следует за поверхностью. В Древнем Риме невозможно было продать здание отдельно от земельного участка. Судьба построек следовала судьбе главной вещи, коей являлась земля.

Правовой статус делимитации[26] недвижимости и земельных участков несёт на себе отпечаток исторических условий правовой системы. Вслед за римским правом, французское гражданское законодательство полагает, что «собственность на землю влечёт за собой собственность на наземные и подземные объекты»[27]. Пространственное определение недвижимости, согласно этому, носит не столько плоскостной, сколько кубический характер. Пространственные характеристики имеют значение не только для определения правового статуса собственника, но и, например, арендатора жилья или земли. Близость и смежность имущества, находящегося в собственности различных лиц приводит как к возникновению юридических отношений между долями собственности, так и между совладельцами, обязанными к взаимоопосредованию и соотнесению своих имущественных прав[28].

Современное гражданское законодательство России дает легальное определение недвижимого имущества, основные признаки которого вполне корреспондируют понятию недвижимого имущества, разработанному римскими юристами: «К недвижимым вещам (недвижимое имущество, недвижимость) относятся земельные участки, участки недр, обособленные водные объекты и все, что прочно связано с землей, т.е. объекты, перемещение которых без несоразмерного ущерба их назначению невозможно, в том числе леса, многолетние насаждения, здания, сооружения»[29]. Вместе с тем, к недвижимости по российскому законодательству отнесены и объекты, не имеющие связи с землей, но подлежащие государственной регистрации: воздушные и морские суда, суда внутреннего плавания, космические объекты.

В отличие от римского права, российское право допускает возможность отчуждения зданий и сооружений отдельно от земельного участка, на котором они расположены[30]. Т.е. применительно к российскому законодательству римский тезис может быть перефразирован в антитезис: поверхность следует за сделанным на поверхности.

Вместе с тем, законодательство России, подобно римскому праву, подразделяет земельные участки по своему целевому назначению, выделяя в том числе сельскохозяйственные (rustica) и городские (praedia urbana) земли. Однако если экстраполировать земельные отношения в России в отсутствии закона о собственности на землю не только к римскому праву, но и к реалиям римской жизни, можно сказать, что большая часть городских строений находится на земле по праву суперфиция, а землю обрабатывают по праву эмфитевзиса.

Несмотря на общепризнанный факт, что римское право не предусматривало специального режима для оборота недвижимого имущества и деление вещей на движимые и недвижимые, не имело особого юридического значения, хотелось бы обратить внимание на некоторые моменты, определяющие специфику правового регулирования недвижимого имущества в Древнем Риме. Представляется, что основные принципы современного оборота недвижимого имущества – формальность и гласность (публичность) дали свои первые ростки уже на римской почве.

Следует отметить, что распоряжение недвижимым имуществом сохраняло заметные элементы публичности. Передача недвижимого имущества, которое наряду с движимыми вещами, составлявшими основу земледельческого хозяйства (рабы, скот) во времена цивильного права относилось к вещам res mancipi, происходила путем совершения торжественного обряда манципации (mancipatio). Законы 12 таблиц устанавливали дополнительную ответственность продавца недвижимости перед покупателем по поводу манципации: если размер продаваемого земельного участка, объявленный продавцом, не соответствовал его действительному размеру, продавец обязан был заплатить покупателю двойную стоимость недостающей земли. Наряду с манципацией формальным и публичным способом передачи вещных прав являлся in iure cessio.

Некоторую аналогию манципации можно обнаружить в дореволюционном российском законодательстве, где передача недвижимого имущества носила обязательный публичный характер и требовала совершения специальных действий, которые определялись как «ввод во владение». Подобно манципации это был своего рода торжественный обряд.[31]

В юстиановский период квиритские способы передачи права собственности утратили свое значение. Единственным способом перенесения права собственности по договору остается traditio – простая бесформальная передача вещи. По утверждению И.А. Покровского, отпадение манципации явилось шагом назад: «Отсутствие публичности составляет едва ли не самое слабое место римского права, которое пришлось затем уже самостоятельно исправлять новым народам»[32].

Аналогию с римской traditio можно найти в советском праве. Правда, если в Риме переход от формальной манципации к традицио был обусловлен развитием оборота недвижимого имущества, в советский период, когда земля и другие основные объекты недвижимости были национализированы, наоборот, необходимость какого-либо специального регулирования недвижимого имущества отпала по причине практического отсутствия оборота недвижимости. В это время было упразднено деление имущества на движимое и недвижимое (ст. 21 ГК РСФСР 1922 г.). Отсутствовала система государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним. Здания, строения и сооружения передавались с баланса на баланс государственных предприятий и сооружений без каких-либо публичных формальностей.

Некоторые попытки в смысле усиления публичности оборота недвижимости были отмечены уже в Риме. Так, по закону императора Константина предписывалось совершать traditio имения в присутствии соседей – так, чтобы договор заключался торжественно. На западе был распространен обычай торжественного ввода во владение, иногда с записью в окладные книги. В римском Египте существовал вполне организованный институт обязательной регистрации актов о недвижимости – своего рода поземельных книг. В главном городе каждого округа существовало официальное учреждение – т.н. «библиотека». Для совершения какого-либо акта на недвижимость необходимо было предварительное удостоверение указанного учреждения о том, что такое-то лицо является собственником данной недвижимости, и что на эту недвижимость нет никаких ограничений, которые препятствовали бы совершению предложенного акта. На основании такого удостоверения нотариус совершал акт, который затем должен был быть представлен в «библиотеку» для занесения в особый реестр, который и служил источником сведений о юридическом положении недвижимостей. Этот порядок соответствует современной системе ведения поземельных книг.

В настоящее время в России действует единая система регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним, основанная на Гражданском Кодексе Российской Федерации, Федеральном Законе «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним». Закон о регистрации предусматривает поэтапное создание субъектами Российской Федерации учреждений юстиции по регистрации данных прав.

Недвижимость в разных населённых пунктах, городах, и даже районах города может чрезвычайно отличаться в цене даже при условии архитектурно-строительной одинаковости. Правовые нормы, закрепляющие характер отношений собственности вносит определённые особенности, ограничения и даже запрещения «пользоваться» пространством. К этому относится и запрещения на владение землёй отдельным категориям лиц[33], ограничения, связанные с нецелевым использованием пахотных земель и угодий, запрещения иностранцам владеть землёй в пограничных регионах и т.д. Привязка недвижимости к определённому пространственному измерению даёт возможность сделать земли и недвижимость надёжным и привлекательным инструментом кредитования, ибо именно невозможность своевольного «изменения пространства» служит гарантией безопасности сделки. Гласность, обусловливающая владение недвижимым имуществом, защищает собственников от недобросовестности третьих лиц. Неурегулированные правом отношения в этой сфере провоцируют многочисленные преступления[34].

Таким образом, имущество, так или иначе, обусловлено своим пространственным положением, географическим позиционированием. Оно должно быть надёжно защищено законом, и только в этом случае является полноценным имуществом

Однако не только недвижимое имущество обусловлено своим легитимным существованием привязке к определённому пространству. Как уже говорилось выше, любая собственность, регистрирующаяся с привязкой к имени владельца, его места жительства, гражданства сближает правовой статус такой собственности с недвижимостью. Речь идёт о морских, речных, воздушных и космических судах, автомобильном и железнодорожном транспорте, оружии, совокупном имуществе торгового предприятия. Правовой статус морских и речных судов, находящихся в чужих территориальных водах, регламентируется международным морским правом, «пространство» судов обладает правом экстерриториальности.

Пространственное позиционирование весьма актуально в сфере процессуального права. Домицилий имеет своей основной задачей прикрепление юридических лиц за определённой территорией из соображения соблюдения порядка и контроля со стороны административной власти. Судебная практика также предусматривает полномочия территориальной юрисдикции, ибо важно, где пребывают истец и ответчик. Отсутствие какой-либо территориальной, пространственной определённости создаёт возможность ухода от ответственности. Современная либерализация законодательства, отсутствие института прописки, легкость получения временной регистрации, прозрачность границ и т.п. создают определённую возможность, при которой нарушитель может уйти из-под надзора судебной системы. Регистрируемое имущество, пространственное положение недвижимости является решающим фактором при определении территориального органа судебной власти, компетентного рассматривать их дела.

Перемещение в пространстве – процесс, который во все времена регулировался правом. Право, таким образом, управляет пространством. Границы стран и владений были искусственным препятствием для перемещения людей, зачастую более значимые, чем горы, моря и леса. Ограниченные в правах на передвижение иноверцы и инородцы в древности и средневековье, а в наши дни граждане стран с деспотическим и тоталитарным режимом – также демонстрация управления пространством.

Современное право в основном исключило дискриминационные меры в управлении правом, но оставило ограничительные. Раздел территорий, делимитация территориальных вод, регулирование районов лова рыбы и морепродуктов, использование воздушного и космического пространства являются предметом межгосударственного обсуждения, регулируются международным правом. Право регулирует оптимальные с экономической, гуманитарной и экологической точки зрения пути освоения новых территорий, использование географического пространства отдельного государства, упорядочивает градостроительные процессы, регулирует производство с точки зрения запрета размещения на территории экологически вредных производств. Преодоление расстояний (т.е. пространства) – также предмет специфических юридических отношений, регулируемый транспортным правом.

Ограничения на передвижения лиц по территории может быть обусловлено иммиграционными законами, гражданским правом и административным правом, вводящим запреты на передвижения по некоторым территориям государственного назначения или находящимися в частной собственности. Наконец, ограничения на пространственные передвижения касаются осуждённых, находящихся под судом и следствием, под различными видами ареста, давшими подписку о невыезде. Наконец, скажем, американское законодательство предусматривает как юридический запрет на приближение к определённым лицам на какое-то расстояние (в случаях развода, лишения родительских прав и т.д.).

Как уже говорилось выше, многие юридические ситуации, определяющие характер отношений собственности носят на себе отпечаток имеющейся правовой системы. Так, в развитых западных правовых системах как романо-германской, так и англосаксонской достаточно чётко прописаны отношения между соседями земельных участков, о совместном владении недвижимостью, взаимных ограничений из-за факта близкого расположения земельных участков или совместного проживания в одном доме и т.п. В российском праве в этой области существуют значительные пробелы, обусловленные «родимыми пятнами» социалистической правовой системы. Не вдаваясь в подробности специфики социалистического общества, отметим наиболее важный его аспект: оно базировалось на общественной собственности, частная собственность при социализме не имела существенного значения. Естественно, что посягательства на личную (частную) собственность уголовно преследовались, но разнородные, в том числе и неконфликтные отношения между собственниками были отрегулированы слабо, в этой сфере более полагались на нормативную функцию морали.

Таким образом, развитие человека и общества предполагает существование в пространстве, в том числе и в правовом пространстве. Этот феномен обусловлен рядом юридических ситуаций, которые регулируют пространственную жизнь, создавая среду права.

ВРЕМЯ ПРАВА.Воздействие времени на общественные феномены является одним из определяющих факторов, формирующих всю социальную ткань действительности. Для права, как и для истории, время – фундаментальная категория, аксиологическая значимость которой безусловна. Юридический феномен всегда расположен во времени. Для любой юридической ситуации чрезвычайно важно, как развивались события, что происходило в прошлом, как это прошлое влияет на настоящее и какие последствие возможны в будущем. Нормативность регулирования общественных отношений является атрибутивным свойством общества на любой стадии его развития. Способ регулирования всегда менялся соответственно развитию общества. Менялись обычаи, табу, мораль, право. Менялось и соотношение, степень участия каждого из этих феноменов в регулировании общественными отношениями. Право более всего отражает характер общества, ибо оно не только питается моральными и другими нормативными идеями, но и испытывает сложное и многоплановое влияние экономических, философских, политических, социологических, религиозных, технологических факторов общественного развития. В силу этих причин развитие общества и права происходит практически параллельно. Любая юридическая норма, отмечает М. Вирелли, есть «попытка стабилизации социальных отношений, пребывающих в вечном становлении, а любой юридический порядок есть вызов времени, усилие, направленное на консервацию утверждаемого и закрепляемого им социального порядка. Впрочем, право как конструкция, располагающаяся на социальном уровне, как система интеллектуальных репрезентаций не в состоянии … парализовать эволюцию обществ. Право вынуждено непрестанно приспосабливаться к ситуации, чтобы сохранить свою эффективность перед лицом социальных преобразований. Более того, оно может предварять … исторические сдвиги, направлять их и служить проводником … с целью установления нового порядка. Таким образом, в рамках любого юридического порядка устанавливается напряжение между консервативными и эволюционными силами…, результатом взаимодействия которых является такой порядок, который, с одной стороны, не может заставить застыть навечно в одном состоянии нормы, его образующие, и не может обновляться, сохраняя при этом целостность, день ото дня: именно такая перманентная трансформация называется преемственностью права»[35]. Время перестаёт выступать в качестве рамок, ограничивающих человека, но становится реальной формой бытия.

Право сегодняшнее родилось из вчерашнего и породит завтрашнее. Право, если рассматривать его в длительности и последовательности, воспринимает течение времени и его фундаментальные параметры: прошлое, настоящее и будущее. Уже абстрактность и формализованность системы временных координат сама по себе может рассматриваться как учёт правом специфики времени как одной из форм бытия. Время – форма бытия материи, в том числе и материи социальной. Как было показано ранее, восприятие людьми течения социального времени в значительной мере отличается от восприятия ими времени природного, в этом одно из главных отличий человека цивилизованного от дикаря.

Как было показано ранее, течение времени неоднородно, его насыщенность действиями и событиями различна на разных исторических этапах развития общества, жизни человека, его мышления. Это было известно еще в глубокой древности: «И служил Иаков за Рахиль семь лет; и они показались ему за несколько дней, потому что он любил её»[36]. Время лежит в основе человеческой деятельности, всё в его жизни подчинено ритму времени. Действие времени фиксируется, в том числе и правовыми параметрами[37]. Однако, кроме простого и прямого временного восприятия права, есть и сложное, опосредованное. Право, будучи продуктом сегодняшнего или даже вчерашнего дня активно влияет на завтрашнее как буквой, так и духом закона. Правовые нормы, так или иначе, организуют будущее. Они могут быть более или менее гибкими, созданы с учётом задач будущего или ориентироваться только на ушедшие традиции. За тысячелетия своего развития правовая наука доказала, что невозможно адекватно воспринимать нынешнее право, не зная его истории, не понимая, откуда, когда и почему возникли те или иные правовые нормы, традиции, воззрения. Невозможно законодателю творить законы без опоры на глубокое знание и понимание как современного права, так знаний о праве прошлого.

Как можно убедиться, сложность, изменчивость и неоднозначность исторического процесса является закономерностью общественной жизни. Право – один из важнейших элементов общественной жизни, наиболее ярко и рельефно отражающее ритм истории. Савиньи полагал, что материя права задаётся всем прошлым нации. Порталис считал, что законы создаются сами с течением времени, их не создают. Монтескье связывал законы с изменениями, происходящими в обществе. Совершенно очевидно, что право не может не изменяться с течением времени, и весь правовой порядок каждой страны, отражая её жизнь, постоянно повергается изменениям. «Перманентная мутабильность права, его относительность во времени – такова одна из основных характерных черт»[38].

В основе мутабильности права лежит его нормативная функция, которая варьируется в зависимости от характера задач общественного развития, способов их разрешения и характера отношений, сложившихся в обществе. Разные правовые системы, разные отрасли и институты права изменяются по-разному, с различной быстротой, но мутации подвержены все элементы права. В то же время право в целом, если его сравнивать с другими социальными феноменами, достаточно консервативно. Революции в праве крайне редки, а правовые рецепции, наоборот, явление достаточно распространённое.

Период становления права наиболее рельефно показывает значение времени права. Правовая нормативность, проходя путь от единичного к особенному, а затем и всеобщему, рождается из прецедента, становится правовым обычаем, а затем уже выкристаллизовывается в правовую норму. Правовая норма основывается на большом количестве прецедентов и на том времени, в течение которого прецеденты и правовые обычаи из единичного и особенного становятся всеобщим – т.е. нормой.

Известно, что право является продуктом исторического развития общества, отражает те реалии, в которых живут народы соответственно своему экономическому, технологическому, политическому, религиозному, интеллектуальному, социокультурному, моральному развитию. Ни один из этих факторов самостоятельно не может обусловить становление права, обладающим гигантским резервом самодостаточности.

Историческая школа права Савиньи сформулировала принцип, согласно которому право есть творение времени, продукт непрекращающегося молчаливого и коллективного действия. Можно соглашаться или не соглашаться с данной концепцией: в происхождении и функционировании права нет и никогда не было жесткого детерминизма, но рациональный момент всё же здесь присутствует. Действие права всегда обусловлено временными параметрами. Правовые системы, основанные на англосаксонском праве, постоянно оперируют к прошедшему времени в силу самой своей прецедентной сути. Правовые системы романо-германской правовой семьи при составлении законодательства питаются законодательными актами предшествующих эпох. При всём своём показном радикализме правовые системы социалистических стран как по форме, так и по содержанию (а также по смыслу государственно-

правовых идей, государственной политике и правоприменению[39]) наследовали право и государственно-правовые идеи прошлого. Национальные и религиозные правовые системы, основывающие, как правило, на священных писаниях – книгах, написанных тысячелетия тому назад, обращены в прошлое время.

Периоды консервативных тенденций в развитии общества всегда характеризуется большим обращением к праву прошлого, периоды радикальных изменений – новаторством и обращением к будущему. Адекватное познание корней современного права, выявление причин, обусловивших появление тех или иных правовых феноменов, являются залогом успешного развития всей правовой жизни. Следует отметить правильность утверждения, что «история – стрежень развития права – является одновременно и свидетельницей его эволюции, и залогом его преемственности»[40].

Для юридического порядка характерны изменения скорее эволюционного, чем революционного характера. Право, как известно, обладает гигантским запасом консервативности и даже инерциональности. С одной стороны, это плохо, ибо право не всегда поспевает за быстроменяющимся темпом общественной жизни, с другой стороны, скорее, хорошо, ибо любые революции в праве чреваты большими осложнениями. Перманентная трансформация права предусматривает оптимальное соотношение консервативной и реформаторской тенденций, что обеспечивает ему динамичное развитие.

Право, прежде всего, инструмент безопасности личности, который позволяет ей осуществлять полноценное действие своей свободы, действовать в соответствии со своими экономическими и физическими возможностями, политическими и нравственными убеждениями. Только это позволяет ему сознательно заниматься своей деятельностью, прогнозируя будущее, организовывать свой труд, создавать семью, рассчитывать на сохранение и преумножение имеющегося. Любое предвидение предполагает познание закономерностей общественной жизни, в том числе и в политической и правовой сфере. Фиксированность и стабильность политических и правовых институтов, гарантирующих безопасность личности объективно обусловливает стремление к консерватизму. Правовая наука в этом смысле весьма консервативна, даже если и критикует сложившееся положение дел. Любые перемены в общественной жизни должны вызреть, быть своевременными. «В каждой политической культуре устойчивые политические стереотипы, формирующиеся в ходе процесса цивилизации, в конечном итоге определяются существующими в данной культуре высшими ценностями. Их совокупность и образует специфический каркас, который образует колоссальным запасом исторической стабильности и прочности. Этот феномен объясняет один из парадоксов социальных революций. Они выводят общество на новый исторический виток только в том случае, если в его недрах созрела новая политическая субкультура, которая занимает впоследствии доминирующее положение в обществе. Если этого не происходит, то разорвавшаяся социальная ткань собирается вновь в прежнем или почти прежнем виде, отторгая неукрепившиеся новые субкультуры и восстанавливая традиционный ценностный каркас. Высшие ценности, таким образом, являются стержнем цивилизационной парадигмы. На их периферии творится будущая история, зарождаются новые ценности и субкультуры, которые начинают замещать, вытеснять или трансформировать доминантную структуру. Если этот процесс завершается успешно, то открывается новая парадигма»[41].

Консервативность правовых норм обусловлена ещё и тем, что юридическому правилу требуется определённое время для внутреннего и внешнего оформления. Овладение юридической нормой, рефлексия на неё также требует времени, посволяет убрать излишнее и случайное.

Известно, что законы, которые были приняты без должной проработки и обсуждения, второпях, в конечном счёте, отторгаются обществом, которое в силу своей инерции сдерживает наиболее одиозные проявления «торопливого» законодательства. Познание истинного смысла сути происходящих явлений действительности подчас скрыто от понимания многих. Для понимания смысла правовых феноменов необходим не только анализ главных, основополагающих, но и второстепенных, побочных явлений. Только в этом случая можно получить полноценную картину происходящего.

В идеале юридический порядок должен образовывать систему выстроенных иерархически норм, действующих взаимообусловленно и солидарно. Однако все нормы вступают в отношения друг с другом, накладываются друг на друга, и могут, в известных случаях, взаимоисключать друг друга. Поэтому любое правило, несовместимое с общей системой правил будет рано или поздно вытеснено или нейтрализовано другими. Целостность и гармоничность элементов практически каждой правовой системы не способствуют внедрению в неё чужеродных элементов. Отторжение чуждых элементов, таким образом, является имманентной особенностью действенной правовой системы. В силу этих причин любой новый элемент права должен быть связан с элементами, которые существовали прежде. Так, например, правосубъектность юридического лица является «наследницей» правосубъектности физического лица, предпринимательское право черпает свои идеи из гражданского, космическое – из морского и т.д. В праве, как и в природе, ничего не исчезает бесследно, ничего не создаётся на голом месте, всё преобразуется.

Как было уже замечено ранее, глобальные изменения происходят постепенно. Даже то, что мы долгое время называли социальными революциями, до основания потрясающими общество, при ближайшем рассмотрении таковыми не являлись. Например, в отличие от России, в Китае крестьянские восстания иногда заканчивались победами. И что же происходило? Крестьянские армии входили в Пекин, глава повстанцев становился императором и буквально через поколение разорвавшаяся социальная ткань собиралась вновь, т.е. всё обращалась на круги своя. В России после революции 1917 г. были ликвидированы такие социальные институты как абсолютный монарх, государственная религия (в общенациональном масштабе), дворянство как класс, офицерство и элитные воинские части. Через несколько лет возродились государственная религия (марксизм)[42], дворянство (членство в ВКП (б)), красные командиры как офицерство. Даже вместо элитных гвардейских полков, комплектующих военную элиту, появилась особая воинская часть (типа Преображенского и Семёновского полков, елизаветинских «лейб-кампанцев» и т.п. в царское время) – Первая конная армия.

Великая Французская революция в 1789 году уничтожила феодальные привилегии, законодательно закрепила верховенство частной собственности, обратившись тем самым к римскому праву. Советская власть в огромной степени сузила сферу применения частной собственности, обратившись к общинной и государственно-деспотической формам собственности, существовавшим в предшествующие формации. Как в природе, так и в обществе действие равно противодействию. Чем более крупные изменения в обществе предполагает революция, тем больш