Лекция 6. Проблемы единицы перевода

Одним из самых проблемных вопросов теории перевода является определение единицы перевода. Единица – это минимальная самостоятельная структура в составе целого, не искажающая значение этого целого. Применительно к теории перевода это должна быть такая структура, перевод которой не исказил бы смысл целого текста. Переводческая практика показала, что единицы различных языковых уровней, такие как: слово, словосочетание, фразеологический оборот и целые предложения не могут быть единицами перевода, так как из-за несоответствия строя разных языков их дословный перевод искажает смысл целого текста. В результате многие исследователи избегают определять единицу перевода. А существующие определения отличаются парадоксальностью. Так, Рецкер пишет, что проблемы единицы перевода не существует, что такой единицей в каждом конкретном случае может быть и слово, и синтагма, и словосочетание, и абзац, и весь переводимый текст. Но, если мы считаем теорию перевода наукой, то такое положение не имеет права на существование. Представьте себе величину, которую одновременно можно измерить часами, метрами, килограммами и амперами. Такое попросту невозможно.

Другая точка зрения выражена в книге Ревзина и Розенцвейга. Они считают, что единица перевода зависит от той пары языков, которые участвуют в переводе: то, что является единицей при переводе с русского на французский, может не быть при переводе с русского на немецкий. Но это равносильно тому, как если бы мы измеряли пух в «пушинках», а железо - в «железках». Понятно, что такое положение так же неприемлемо.

В последних работах (в частности, в работе Комиссарова «Современное переводоведение») предлагается считать единицей перевода весь текст целиком. Но в таком случае стирается различие между частью и целым, что неприемлемо методологически.

Поскольку задача перевода – передать содержащуюся в тексте информацию, то, вероятно, логичнее считать единицей перевода не единицы языка, а единицы информации. И здесь мы приходим к выводу, что единица перевода зависит от типа переводимого текста. Тексты с преобладающей информацией первого рода передают логическую информацию, т.е. мысли автора, следовательно, единицей этого типа текстов можно считать законченную мысль.

В тестах с преобладающей информацией второго рода (художественной литературе) главное – чувства, настроения, переживания. Как автор добивается того, чтобы читатели испытывали те же чувства, что и он сам? Для этого автор находит такие слова, которые перед мысленным взором читателя рисуют картина, т.е. создают образ. Чем ярче образ, тем сильнее он действует на читателя.

Образ - это отражение внешнего мира в сознании человека. . В психологии образ-это память прошлых ощущений, не только зрительных. Действенность образа основана на том, что он воспроизводит в сознании прошлые ощущения, оживляет зрительные, слуховые и другие чувственные воспоминания и переживания. Восприятие становится живым и конкретным.

Отражение внешнего мира – это первичный образ. Литература создаёт вторичный образ, порождаемый не объективной реальностью, а текстом. В. Г. Белинский говорил: «Искусство- это мышление в образах». Анатоль Франс: «Слова- это образы, а словари- целый мир в алфавитном порядке».

Перевод образа не исказит перевод целого текста: перевод образов конкретной ситуации, поступков, описаний природы складывается в образ героев; образы отдельных героев создают образ всего произведения; образы произведений создают образ автора.

Следовательно, выстраивается иерархия образов, где искажение первичного образа может вызвать неправильное понимание целого произведения.

В «Капитанах песка» так говорится об одном герое: «Ele vai todo curvado pelo vento como um pano do barco». Перевести эту фразу можно, только представив всю картину: «Он идёт, с трудом преодолевая сопротивление ветра, и его рубашка надувается пузырём и бьётся на ветру, как парус рыбачьеё лодки».

Богдановский: « Холодный ветер дует навстречу и Большой Жоан гнется под его порывами точно мачта рыбачьей шаланды».

Фразу Диккенса “He kissed her in the lips” – «Он поцеловал ее в губы» И. Введенский всегда переводил «Он запечатлел поцелуй на ее коралловых устах».

Лекция7. Проблемы переводимости

Эта проблема требует рассмотрения её в двух аспектах: историческом и диалектическом. Решение проблемы переводимости в разные века зависело от научных школ, от различных литературных течений, то есть от идеологических и эстетических взглядов.

В средние века вопрос о переводимости не возникал:

Божье слово не может быть не понятно какому-либо народу. Для переводчика христианских текстов язык этих текстов был неким инвариантом всех существующих в мире тождественных между собой языков.

В эпоху Возрождения, когда появилась светская литература на национальных языках, появилось и сомнение в переводимости литературных произведений.

В начале это касалось только поэзии. Так, Данте в своем трактате « Пир» утверждал: «Пусть каждый знает, что ничто, заключенное в целях гармонии в музыкальные основы стиха, не может быть переведено с одного языка на другой без нарушения всей его гармонии и прелести». В конце этой эпохи, Сервантес в «Дон Кихоте» очень едко отозвался о возможности перевода любого произведения: « Я держусь того мнения, что перевод с одного языка на другой – это всё равно, что фламандский ковер с изнанки; фигуры, правда, видны, но обилие нитей делает их менее явственными, и нет той гладкости и тех красок, которыми мы любуемся на лицевой стороне». Столь пессимистическое утверждение объясняется, вероятно тем , что в эту эпоху еще не было хороших переводов. Но для того времени высказывания Сервантеса и Данте были критичны и прогрессивны, т.к. они отрицали тождественность различных языков. Осознание того, что литература обладает языковым своеобразием и органически связана с определенными языками, было шагом вперед в развитии лингвистической мысли.

В период классицизма проблема переводимости слова утрачивает остроту. Перевод – улучшение подлинника, переделка. Вопрос адекватности считался несуществленным.

Новый взгляд на перевод мы находим у немецких филологов-идеалистов (конец 18-нач. 19века). В эту эпоху складывается мистическое представление о языке , как о прямом иррациональном отражение народного духа, которому не могут быть найдены соответствия в других языках. Наиболее категорично о невозможности перевода высказывался один из основоположников сравнительного языкознания Вильгельм Гумбольдт. В письме к Августу Шлегелю он утверждал: «Всякий перевод представляется мне попыткой разрешить невыполнимую задачу. Ибо каждый переводчик неизбежно должен разбиться об один из двух подводных камней, слишком точно придерживаясь своего подлинника за счет вкуса и языка собственного народа, либо своеобразия собственного народа за счет своего подлинника. Нечто среднее между тем и другим не только трудно достижимо, но и просто невозможно»(1796).

А. Шлегель вторит Гумбольдту, сравнивая перевод с поединком, в котором неизбежно погибает один из участников – либо автор, либо переводчик.

Еще более категорический и пессимистический взгляд выражен в афоризме Морица Гаупта, филолога середины 19 века: « Перевод- это смерть понимания».

Эту точку зрения на перевод разделили поэты-романтики, а позже – символисты, хотя и те и другие много занимались переводами на практике.

Среди этих работ особняком стоит статья « Что такое перевод» немецкого филолога Мёллендорфа ( опубликована в 1891) . Он утверждал, что цель художественного и, в частности, поэтического перевода может быть достигнута с помощью выбора таких средств, которые вызвали бы те же эмоции, какие вызываются оригиналом.

Однако неогумбольдиансие взгляды на перевод существуют до сего дня.

Согласно концепции Сепира-Уорфа, особенности каждого языка определяют мышление людей, на нем говорящих, следовательно, мысль на одном языке не может

быть выражена на другом языке. Крайнюю позицию занимает в этом вопросе американский философ Уиллард Куайн, выдвинувший гипотезу « неопределенности перевода». По его мнению, адекватная передача мысли речью невозможна даже в рамках одного языка, что, безусловно, исключает возможность перевода с одного языка на другой.

Теория переводческой множественности С.В.Росса. По мнению этого автора, перевод - это толкование текста, различные высказывания о тексте, поэтому объективного перевода не существует, он может быть лучше или хуже по определенным критериям. Отсюда - принцип переводческой множественности: должно быть много переводов, чтобы читатель, познакомившись со всеми, составил объективное представление об оригинале.

1.Понятие «перевод» подменяется понятием интерпретации.

2.Снижение требований к качеству перевода.

3. Появление плохих переводчиков и плагиаторов.

Такой взгляд на перевод вытекает из идеалистического понимания природы языка.

Представители критического реализма считали,что хороший перевод возможен.

Белинский, Добролюбов, Чернышевский последовательно отстаивали принцип переводимости, хотя и признавали трудность переводческих задач.

Белинский Так, в рецензии на перевод « Гамлета» , сделанный Кронебергом, Белинский спорит с журналистом Сенковским, который считал все переводы бесцельными , так как «невозможны переводы , которые были бы точны и сохранили бы художественную особенность подлинника» (ПСС. М., 1955, Т. 8, стр. 263). Но в тоже время Белинский признает, что достичь совсем не легко: « Совершенные переводы гораздо менее возможны, чем совершенные оригинальные произведения» (ПСС. М.1955, Т.9, СТР. 276).

Модернисты, в частности символисты, отрицали возможность адекватного перевода, хотя сами много переводили.

Так, Валерий Брюсов в статье «Фиалки в тигле» писал: «Передать создание поэта с одного языка на другой невозможно, но невозможно и отказаться от этой мечты».

Даже о своих собственных переводах он отзывался следующим образом: « Я, конечно, не считал бы своё дело выполненным, если бы с французской лирикой стали знакомиться по моим переводам (кто не знает, что невозможно воссоздать во всей полноте создание лирики на другом языке!). И этим я надеялся побудить читателей от переводов обратиться к оригиналам» ( Брюсов. Французские лирики 19 века).

В эпоху господства социалистического реализма в советской литературе вопрос о переводимости решался, безусловно, положительно, как в теории, так и практике. Максим Горький, основоположник социалистического реализма, был и основателем издательства « Всемирная литература».

В настоящее время вопрос о возможности адекватного перевода решён окончательно на основе достижений психолингвистики. Дело в том, что язык не отражает внеязыковую реальность непосредственно, а только через сферу понятий.

Термин «понятийная категория» был введен О. Есперсеном в 1924 году. Есперсен писал: « Приходится признать , что наряду с синтаксическими категориями , или кроме них, или за этими категориями, имеются еще и внеязыковые категории, не зависящие от более или менее случайных фактов существующих языков. Эти категории являются универсальными, поскольку они применимы ко всем языкам, хотя редко отражаются в языках ясным и недвусмысленным образом».

Большой вклад в исследования природы понятийных категорий внес И.И. Мещанинов. Изучая языки с различным грамматическим строем, ученый пришел к выводу , что различия между ними носят относительный , а не абсолютный характер.

За различными внешними формами конкретных языков стоят универсальные понятийные категории: «… Эти понятия отражают общие категории мышления в его

реальном проявлении, в данном случае в языке» (Мещанинов, Понятийные

категории в языке. М.,1945, стр.54.)

Таким образом, в языке различаются 2 компонента : универсальный ( инвариантный ) и идеоэтнический . Универсальным для всех языков является именно понятийный компонент, который делает возможным переход от одного языка к другому . Развитие этой концепции можно найти у американского лингвиста У. Чейфа в « Значение и структура языка» (М.1975). Этот ученый считает, что понятия реально существуют в сознании человека и имеют материальную природу: « Что касается понятий, то они находятся глубоко внутри нервной системы человека . Можно предположить, что они обладают какой-то физической , электрохимической природой, но пока что мы не в состоянии использовать этот факт в лингвистических целях. Мы не можем сделать понятийных спектрограмм, рентгеноскопий или записей на магнитную ленту, с тем, чтобы неторопливо и внимательно исследовать их» стр92-93.

«Реализуясь в языке и средствами языка, понятийные категории приобретают, в конечном итоге, материальное звуковое выражение и регистрируются органами чувств, что, в свою очередь, делает возможным процесс коммуникации . Язык дает возможность говорящему брать понятия, находящиеся в его собственном сознании, и вызывать эти понятия в сознании своего слушателя» / там же , стр. 93/

Справедливость предположений Чейфа подтверждают физиологические опыты, поставленные советскими и зарубежными нейрофизиологами и психологами, в частности Николаем Амосовым, нашим земляком, которыи доказал, что информация о внешнем мире у человека отражается и перерабатывается в коре головного мозга, хранись там в виде моделей или структур. Физиологическая особенность мозга и органов восприятия является условием одинакового отражения окружающего мира и, следовательно, общности понятийной сферы.

На основание этого Г.В.Колшанский утверждает , что в «принципе существует единый человеческий язык, способный в своей структуре и системе форм быть адекватным средством выражения действительности… Общий язык представляет собой инвариант со всей совокупностью глубинных свойств, а конкретные языки должны рассматриваться как варианты этого единого языка , различающиеся лишь разнообразием проявления его основных признаков (Колшанский. , 1976, стр.53-54).

Но и без теоретических доказательств наши переводчики пришли к тем же выводам.

Заболоцкий: « На Западе говорят: стихи непереводимы. Неправда. Нельзя перевести на другой язык версификацию стиха, но душу стиха – то, ради чего стих создан, - можно перевести на любой язык мира, ибо все поэты мира пользуются одним и тем же инструментом разума и сердца».