Судьба «американской мечты» во второй половине ХХ века

После Второй мировой войны развитие экономики и политики США шло по восходящей, государство превращалось в «столицу мира». В отличие от предыдущих войн Вторая мировая затронула в Америке многих: более 16 миллионов граждан были призваны на военную службу. Более полумиллиона погибли ( по сравнению с Европой цифры смехотворные, но для США – колоссальные, в пять раз выше потерь США в Первой мировой). В отличе от Европы, лежавшей в руинах, экономика США после войны пошла в гору. Если в первой половине ХХ века Америка была провинциальной страной, то теперь она явно претендовала на роль центра. Именно здесь закладывались основы того общества, которое сейчас именуется «массовым», «постиндустриальным», «информационным» и т.п.

Америка со времен Войны за Независимость представлялась страной неограниченных возможностей. Самой основой американского образа жизни была «американская мечта». Это понятие было заложено еще «отцами основателями» страны – Джеферсоном, Франклином, Вашингтоном. Переселенцев вдохновляло огромное пространство неосвоенного, непокоренного континента, а также индивидуальная свобода. За которой в Америку приезжали люди со всех концов света (см. концепция «Нового Адама» в литературе американского романтизма). «Американская мечта» прошла в своем становлении несколько этапов: 1. Война за Независимость (1773–1785) (лозунг Монро «Америка для американцев»), мечта о свободе; 2. Гражданская война Севера и Юга (1860-е гг.), мечта о демократии, освобождение от рабовладения (ср. творчество Уолта Уитмена); 3. ХХ век: участие в Первой мировой войне после 1917 г. как средство преодоления экономического кризиса, Вторая мировая как способ выйти из Депрессии, построение государства благоденствия во второй половине ХХ века (Рузвельт, Кеннеди, Линдон Джонсон). Превращение Америки в мировую державу.

В 1955 году на лекции в университете штата Орегон, а затем в статье «О частной жизни. Американская мечта: что с ней происходит?» Уильям Фолкнер произнес: «Была Мечта… Мечта – это свобода равного начала со всеми остальными людьми, это свобода, которая обязывает защищать и охранять это равенство индивидуальным мужеством. Честной добротой, взаимной ответственностью… Потом мы потеряли Мечту… Теперь она ушла от нас. И в вакууме больше не звучат сильные голоса, голоса, которые не только ничего не боялись, но и не знали такого чувства, как страх». Причину происходящего Фолкнер видит в обезличивании, омассовлении человека, в стремлении «превратить его еще в одно безымянное слагаемое той безымянной, безликой, лишенной индивидуальности массы, формирование которой, похоже, стало нашей целью». Наряду с массовизацией социальных процессов, нарастанием плотности аудио-визуальной медиасреды, развитием средств коммуникации (телефон, телевидение, компьютер, Интернет), приближался кризис культуры. В книге «Одинокая толпа» (1955) социолог Д. Рисмен описывает процесс «исчезновения», самопотери индивида в традиционном смысле. На смену человеку, «ориентированному внутрь» (человеку со стрежнем, ср. американскую философию «доверия к себе»), приходит человек «ориентированный вовне» – тотально зависимый от окружающих, не контролируемых им общественных сил. Эрих Фромм в книге «революция надежды» писал о приближении дегуманизированного общества 2000 года и одну из глав озаглавил «Где мы находимся и куда направляемся?» Современное общество Фромм назвал «мегамашиной». Общество функционирует, подобно машине, а люди – подобно ее винтикам. Развитие науки и техники идет не на пользу человеку, а на его порабощение, превращение в винтик, автомат.

1950-е гг. обозначаются в истории США как «сытое», «самодовольное» десятилетие: сосредоточенность на внутреннем, частном, приватном стала доступной даже для тех, кто прежде не мог ее себе позволить. Количественный рост «среднего класса» производил впечатление, что других классов в Америке просто не существует, что все американцы обитают в благополучных пригородах, ездят на автомобиле на «беловоротничковую» работу, наслаждаются досугом в кругу «нуклеарных» семей. Это все было очевидной иллюзией. Вездесущесть и навязчивость рынка масскульта, бессознательный конформизм, подозрительность и доборовольно-принудительная сплоченность, вызванная страхами «холодной войны», – все это создавало климат, в котором мыслящий человек чувствовал себя неуютно, «не дома». Тема борьбы с антигуманистической цивилизацией потребления, поисков альтернативы ей, пронизывает собой всю американскую литературу 2-ой половины ХХ века. Нужно было найти альтернативу дискредитировавшей себя «американской мечте» и этих альтернатив появилось множество: литература протеста и молодежной контркультуры (битники и хиппи), интеллектуальная проза, литература «черного юмора», новый мифологизм и поиски национальных корней в мультикультурных литературах (в первую очередь, в афроамериканской).

2. «Разбитое поколение» и культовый роман 1960-х «Над пропастью во ржи»

Первыми протест против массового общества и цивилизации потребления выразили битники. Слово «битник» было придумано Джеком Керуаком 91922–1969), главным летописцем «разбитого поколения» (beat generation). На нью-йоркском диалекте слово beat означает «разбитый». «отчаявшийся» (позже Керуак предложил другое толкование слова – от beatitude – «просветление»). Яволение битничества возникло в 1950-е гг. и знаменовало разрыв между поколением отцов и детей, между системой, престижем, потреблением и маргинализацией, свободой, сексуальной и наркотической революцией. Это мировосприятие, одновременно воинственное, родившееся на перекрестке трех войн («Холодной», «горячей» в Корее и «полицейской») и пораженческое – не столько бунт, сколько выпадение из системы (вкщззштп щге). Битники ощущали себя «усталыми», «разбитыми» (beaten) и вместе с тем вдохновленными носителями благодати (beatitude), потаенного творческого ритма (beаt) среди духовно омертвелых обываетелей.

Черты идеологии битников: преодоление буржуазных табу (брак, постоянная работа, благосостояние, престиж) и эксперимент в жизни и искусстве, культ «новой чувствительности», эмоциональности, непосредственности, естественности, поикски природы, попытки соединить выразительные возможности слова, звука, визуального образа и изменить художественное видение реальности с помощью наркотиков, галлюциногенов. Это сделало битников предтечами контр-культуры (в первую очередь, хиппи) в 1960-е гг.

Крупнейшие фигуры среди битников – прозаики Джек Керуак, Уильям Берроуз и поэт аллен Гинзберг. История битничества начинается с того момента, когда Керуак познакомил своего закадычного друга Гинзберга с Берроузом. Последний вел нестандартный образ жизни: экспериментировал со всеми доступными видами наркотиков и стрелял из револьвера в стену (позднее он так случайно застрелил свою жену). Вскоре к друзьям присоединился поэт Герберт Ханке, который познакомил их с ночной джазовой жизнью Нью-Йорка. Битники делятся на нью-йоркскую (Керуак, Берроуз, Гинзберг) и калифорнийскую (Лоуренс Фарлингетти, Грегори Корсо, Гэри Снайдер) группы. Керуак – крупнейшая фигура среди битников. Он – автор более двадцати книг («Бродяги Дхармы», «На дороге», «Биг Сур», «Подземные» и др.)Большинство его текстов рассказывают о путешествии странствующих поэтов и бродяг-битников по Америке в поисках подлинности, искренности. Протт отип героя Керуака Дина – Кэссиди послужил также прототипом макмёрфи в романе К. Кизи «над кукушкиным гнездом» и героя романа Норманна мейлера «Белый негр». Дин – образец и учитель жизни. Мир то распахивается ему навстречу, то вновь сжимается. Это противорчеие воплотилось в жизни самого Керуака (став популярным писателем, он провел последнее десятилетие своей жизни затворником, почти ничего не писал и умер от алкоголизма), такая же судьба ждала многих битников. Он – открыватель лирической прозы битников. Рукопись романа «В дороге» представляла собой тридцатиметровый рулон бумаги, единожды заправленный в пишущую машинку, чтобы запечатлеть поток из 120000 слов (почти без знаков препинания). В разрушении традиционной речи Ке6руак видел свободу импровизации. Благодаря Керуаку среди битников распространилась мода на дзен-буддизм. Культовыми стали романы Кена Кизи, писателя поколения хиппи, который считал битников свомими учителями. В его романе «Над кукшкиным гнездом», экранизированном Милошем Форманом, метафорой Америки становится сумасшедший дом, показанный глазами индейца Бромдена, естественного человека «в застенцах» цивилизации. На поверку оказывается, что обитатели «дурки2 – нормальные. Средние американцы, доведенные до состояния «овощей2 п»промывкой мозгов2, политической тиранией, которую олицетворяет медсестра мисс Гнусен. Против системы «восстает» шулер, преступник. Мак Мерфи, претворяющийся больным, чтобы не попасть в колонию. Его поведение трикстера ломает привычный уклад жизни в сумасшедшем доме. И его обитатели готовы «восстать», но сам он становится жертвой «промывки мозгов» и превращается в «овоща» и «Вождь» Бромден из жалости и уважения к тому. Кем он был, убивает его, а сам бежит на свободу. Несмотря на пессимизм. В романе есть место надежде – люди. Близкие природе, искренние. Не приемлющие системы способны уйти от нее в себя. Бежать. Хотя это становится в некоторой степени утопией.

Бунту битников был близок Джером Дейвид Селинджер (р. 1919). Он не принадлежал ни к битникам, ни к хиппи, хотя был близок им по духу. Культуовый роман «над пропастью во ржи» (1951) суммировал поиски тогдашней молодежи. В отличие от героев Керуака персонажи Селинджера ведут внешне благопристойную, благополучную жизнь и только внутренне обитают в ином измерении. Святые, безумцы, уродцы, несущие бремя безраздельной и неразделенной любви к людям, они составляют нечто вроде тайного братства. Еще при жизни Селинджера называли пророком и вероучителем, хотя он никому не пытался навязать своих мыслей и полжизни прожил затворником на своей ферме. Сторонясь журналистов и критиков и нарушил обет молчания только в 1997 год, переиздав в книжном формате повесть «Хэпворт 16, 1924». Герой романа «Над пропастью во ржи» (в оригинале – «Ловец во ржи» - Тhe catcher in the raw) – шестнадцатилетний Холден Колфилд. Уже не ребенок, но еще не взрослый. Свободный от опеки и не связанный обязанностями, он бродит по родному Нью-Йорку как по пустыне. Роман рассказывает не столько о воспитании–взрослении, сколько об отказе взрослеть, об отчаянном желании уклониться, спастись от испорченности взрослого мира. Эта тема, известная в жанре «исповеди подростка» еще со времен «приключений геккельбери Финна» марка Твена, стала особенно актуальной в Америке 1950-х гг., на фоне критики приспособленности взрослых, их компромиссности. В глазах Селинджера растерянный подросток, странник, чудак, пребывающий на грани или за гранью нервного срыва, воплощает бескомпромиссную мудрость-невинность. В «жизни как она есть» герой не видит для себя призвания кроме одного – «стеречь детей во ржи», спасать их от падения в пропасть взрослой конформности, массового сознания. Герой бродит по Нью-Йорку бесцельно, посещает бары и рестораны, попадает в «ужасную историю» с проституткой в отеле, навещает свою знакомую Салли, опекает сестренку Фиби. Почти везде он видит «липу2, «лажу2 – фальшь, неподлинность, обман. Этому Холден противопоставляет дурачество, кривляние 9ср. его красная 2дурацкая» шапка). Он – типичный трикстер, обманщик. Плут, проказник. Противопоставляющий миру «лажи» смех.

Роман состоит из 26 глав, из которых 15, 17, 19, 20 являются переработанными вариантами новеллы «легкий бунт на Мэдисон-авеню». По жанровой форме «над пропастью во ржи» – роман-исповедь. Роман строится как «история болезни2, в которой фиксируются мельчайшие душевные переживания, изменения физического и внутреннего состояния Холдена. Отсюда неподдельные доверительные интонации обращения к читателю, молодежный сленг, «непричесанное» лирическое излияние, представляющее дневниковую запись или словами самого героя «узкопленочный любительский фильм в прозе» (излишняя детализация, обилие отступлений, автокомментариев и т.п.). Общение с читателем приобретает доверительный, интимный характер. Тема одиночества трактуется не как индивидуальное одиночество бунта, а как результат разобщенности людей. Роман, при кажущейся «сыроватости», неподдельности, построен по жесткой схеме. Основную роль в этом играют слова-символы, как лейтмотивы повторяющиеся в тексте неоднократно: game – игра, on the other side – с другой стороны, dark тьма, все эти слова постепенно приобретают метарфорическое значение (игра как вид спорта превращается в игру жизни). Движение мысли Холдена обозначено двумя ориентирами: Смерть, связанная с образом Али, и Любовь, связанная с обращзом Фиби. Путь отшельника, который исповедует Али, ведет к духовной смерти; путь исповедующего любвоь открывет для челове5ка понимание своего единства с миром людей. В этом Холдену помогает Фиби. В этой связи возникает аллюзия к «Братьям Карамазовым» Достоевского. Где отец Василий в разговоре с Алешей произносит: «оставить мир людей просто. Сложнее остаться жить с людьми». Есть и параллели с романом Достоевского «Подросток» (изображение психологии подростка, находящегося на грани нервного срыва). Бегство Холдена идет по кругу, оно связано с поиском смысла жизни, заключающегося в ответе на нелепый вопрос: «Куда деваются зимой утки из парка?» – то есть, куда деваться ему самому от холода и непонимания окружающего мира. Все происходящее Холден воспринимает как бессмысленный круговорот: это он понимает, когда смотрит, как дети катаются на карусели, символизирующей общечеловеческое единство. Идейной основой романа является доктрина спасения через любовь: пройдя по кругу герой возвращается, но уже в новом качестве. Если в начале он называет себя атеистом. То в конце – Ловцом во ржи. Это наводит на аллюзии с Библией (ловец человеков, ловец душ – Христос). От бегства от действительности герой приходит к осознанию необходимости жить среди людей.

3. Метафора современной Америки в романе-мифе Дж. Апдайка «Кентавр»

Слова и поступки Холдена, его мироощущение близки герою еще одного американского культового романа – «Кентавра» Дж. Апдайка (р. 1932). Его романы. Как и произведения Чивера, рассчитаны на «среднелобую» аудиторию, так называемый, средний класс. Его книги о зарядных людях, о которых он пишет критически, но без осуждения, с иронией и сочувствием к человечности, мало себя осознающей и почти совсем не уважающей. Он показывает жизнь в разных хронологических срезах, но почти всегда в интимно-домашнем измерении. В романе «Кентавр» (1963) писательпредлагает читателю некчто вроде игры, кода, уподобляя заурядный американский городок Олинджер (штат Пенсильвания) олимпу. Здесь у каждого героя есть свой древенегреческий аналог. Главный герой Питер – Прометей, его отец школьный учитель колдуэлл – кентавр Хирон, учительница физкультуры Вера гаммел – Афродита (Венера), доктор Зиммерман, директор – Зевс, механик Гаммел – Гефест и т.п.Сходство усиливается на звуковом уровне имен, что воспринимается как игра, намек. Описываемая эпоха – время правления президента Трумена, эпоха реакции, преследования инакомыслящих, расовых чисток, террора). Главный герой – учитель, что вводит в роман воспитательный аспект, будни средней американской школы, уроков молодому поколению. Воображение читателя мечется между 1947 годом и временами мифологическими, между Олинджером и Олимпом, которые перетекают друг в друга как двуединое тело кентавра. Кентавр Хирон был сыном бога Хроноса. Но пожертвовал своим бессмертием ради Прометея, который должен спасти людей, а сам умер в страшных мучениях. Раненный отравленной стрелой Геракла. Этот миф показывает отношения учителя с его сыном и воспитанниками: бессмертие прочитывается как некоторой нравственный выбор в пользу высших идеалов (любви, одухотворенности, великодушия и т.п.) В конечном итоге, этот выбор плодотворен, Питер станет писателем и уедет в Париж, чтобы написать о своем отце, создав образ американского учителя на обобщенном уровне. Миф – это не произвол писателя, это попытка подняться на уровень обобщения. Сам Апдайк говорил, что этот роман о том. Как «отец ради сына жертвует своей совестью и индивидуальностью, своим бессмертием. Только такой ценой он может внести свой вклад в поступательное движение жизни».

В романе внешнему злу противопоставляется внутренне добро, преемственность поколений. Затравленный учениками и больной, Колдуэлл не сдается. Он проповедует гуманизм: «Я борюсь за свою жизнь… раз я нанялся преподавать этот предмет, так и буду его преподавать, пока ноги не протяну». «Кентавр2 – роман многоплановый, в нем переплетаются и взаимодействуют три плоскости: реальная, мифологическая и фантастическая. Образ кентавра – это метафора современного человека: раздвоенное существо, мечущееся между животным и человеческим и между материальным и духовным. В то же время кентавр – это образ учителя, дающего мудрость другим ценой своей жизни. Наряду с романом Белл Кауфман «Вверх по лестнице, ведущей вниз», «Кентавр» занимает место в ряду важнейших книг об американских учителях. В то же время это исповедь подростка. Как «над пропастью во ржи Селинджера», тем самым, это роман о молодом поколении, заканчивающийся словами Данте: «любовь вращает солнце и светила». Как и Холден Колфилд, Питер приходит к мысли, что люди достойны любви. Только так можно выжить в современном мире.