ЮРИЙ ВАЛЕНТИНОВИЧ

ТРИФОНОВ

(1925 - 1981)

 

Юрий Трифонов – один из ярких и популярных писателей второй половины ХХ в., представляющий психологическое направление в развитии реалистической прозы.

Отец Трифонова был известным революционным деятелем, репрессированным в 1938 г. История семьи во многом определила содержание творчества писателя. Воспитывали его родственники, какое-то время он работал на авиационном заводе. По окончании Литературного института Трифонов дебютировал романом «Студенты» (1950), который был удостоен Сталинской премии. Но было и такое, что его едва не исключили из комсомола и из института за то, что он скрыл свое происхождение из семьи врагов народа.

Следующим произведением был роман «Утоление жажды» (1963), посвященный строительству Каракумского канала. Далее Трифонов плодотворно работал в жанре «городской повести»: «Обмен» (1969), «Предварительные итоги» (1970), «Долгое прощание» (1971), «Другая жизнь» (1975), «Дом на набережной» (1976). Уже после смерти писателя вышли в свет романы «Время и место» и «Исчезновение».

Важное место в творчестве писателя занимают произведения на историческую тему: «Отблеск костра», «Нетерпение», «Старик». Ракурс исследования в них – человек в истории.

В «московских повестях» и в последних романах Трифонов, хотя и сосредоточивает внимание на изображении повседневной жизни, бытовых ситуаций, выходит за рамки бытописания. Писатель утверждал, что «история присутствует в каждом сегодняшнем дне, в каждой судьбе. Она громоздится могучими невидимыми пластами – впрочем, иногда видимыми, даже отчетливо – во всем том, что формирует настоящее». «Феномен жизни» и «феномен времени» - так охарактеризовал Трифонов содержание своего творчества.

Наибольшее внимание читателя привлекли «московские повести» Трифонова. Ключевыми из них можно назвать «Предварительные итоги» и «Другую жизнь». В них нет выдающихся личностей, конфликты строятся на житейской почве, но это принципиальная установка писателя – «рассказать про нас с вами» и показать повседневный быт.

«…Быт, - писал Трифонов, - это обыкновенная жизнь, испытание жизнью, где проявляется и проверяется новая, сегодняшняя нравственность».

Герой повести «Предварительные итоги» - переводчик художественной литературы Геннадий Сергеевич. Повествование ведется от его лица. Ему 48 лет, но он чувствует себя уже стариком, «устал карабкаться», здоровье неважное, он гипертоник. Поссорившись с женой и сыном, Геннадий уезжает в Туркмению, где его ждал заказ на поэтический перевод. И здесь в предчувствии гипертонического криза он пытается осмыслить прожитую жизнь и подвести предварительные итоги. Жизнь складывалась непросто: работал с малых лет, мальчишкой попал на фронт, был ранен под Ленинградом, болел, лечился, окончил вуз, потом работал и работал. Он стал «переводчиком, первого ранга, за ним стояли очереди», со стороны он казался удачливым человеком, но он-то знал, что это не так. В молодости он мечтал создать что-то свое, оригинальное, но эта мечта все откладывалась и постепенно исчезла. Он, правда, сумел переселить семью из коммуналки в «кооперативный храм в шестьдесят два метра», обеспечить сыну высшее образование, освободить жену от работы, пригласить домработницу, словом, добиться материального благополучия, хотя назвать его по-настоящему устойчивым было нельзя: приходилось все время искать заказы и маяться на переводческой каторге. Геннадий переводит со всех языков и все без разбору: «Всю жизнь делал не то, что хотелось, а то, что делалось, что позволяло жить». Но, подводя предварительные итоги, Геннадий обнаружил, что незаметно утерял главное в жизни: «быть близким для близких». «Можно болеть, можно всю жизнь делать работу не по душе, – размышляет герой, - но нужно ощущать себя человеком. Для этого необходимо единственное – атмосфера простой человечности», а иначе начинаешь «душевно корчиться и задыхаться – не хватает кислорода». Незаметно произошло то, что, утеряв уважение к своему труду, который Геннадий называл «мурой», а затем и к своему «я», он утерял контакт с семьей. Она превратилась в вынужденное сообщество трех эгоистов. Воспитание сына свелось к вспышкам гнева и рукоприкладству по поводу того или иного неблаговидного поступка, с женой тоже отношения почти деловые: «Не то что объясниться, даже поспорить по-настоящему стало трудно». Геннадия мало интересуют ее отношения с Гартвигом: «Бог с ними, оставил их и себя на произвол судьбы».

Пытаясь разобраться в своей жизни, Геннадий думает о том, что, может быть, всему виной то, что он все материальные заботы взвалил на себя и не оставил место для души, для общения с близкими. Тем не менее в отношении к талантливому и удачливому Гартвигу, который, можно сказать, ревностно и практично защищает пространство своего «я», Геннадий относится со смешанным чувством зависти и неприязни, считая его эгоистом, циником. Однако у Гартвига складываются гармоничные отношения с окружающими и с самим собой.

Размышляя о Геннадии Сергеевиче, читатель, скорее, сочувствует тому, что он нередко вынужден заниматься «мурой», что он эмоционально завял, потому что по сути своей он хороший человек. У Геннадия верные нравственные ориентиры, он самокритичен, и то, что, подводя предварительные итоги своей жизни, он сумел поставить ей правильный «диагноз», позволяет надеяться на то, что герой сумеет, по крайней мере, изменить климат в своей семье.

Философскую тему смысла жизни Трифонов продолжает развивать в повести «Другая жизнь» (1975). В ней эта вечная тема раскрывается через призму необходимости познания жизни другого человека. Феномен жизни другого рассматривается в нескольких аспектах: нравственном, психологическом, гуманистическом и наконец социальном.

Изначально потребность понять человека рядом возникает в душе героини повести Ольги Васильевны, которая неожиданно потеряла горячо любимого мужа. Трифонов писал о своем замысле: «…Я поставил перед собой очень сложную задачу: показать душу человека, охваченного большим горем, овдовевшую женщину, которая одновременно и страдает, и чувствует себя виновной, и оправдывается, мучается страхом перед будущим, но в конце концов я хотел как можно более точно художественно передать феномен такой жизни». Ольга и Сергей поженились по любви. Интересно, что Ольга Васильевна, будучи биохимиком, заведующей лабораторией научно-исследовательского института, занимается проблемой изобретения биологического стимулятора совместимости. Сергей, будучи историком, углубляясь в историю своего рода, пытается найти в разных его поколениях устойчивые «неисчезающие элементы» психики. Ольга Васильевна, казалось, все время была рядом с мужем, но после его смерти страдает оттого, что не все в нем понимала и поэтому не смогла помочь. Перед нами развертывается драма этой женщины. Она вспоминает, что не понимала общительности Сергея, эта черта ей казалась его слабостью, «запоздалым мальчишеством». Сергей был романтиком, а она – прагматиком. Когда ему в институте предложили отдать уникальные материалы, найденные им списки секретных сотрудников московской охранки за десятые годы вплоть до февраля семнадцатого, директору Кисловскому для его диссертации в обмен на защиту своей, то он отказался. Ольге Васильевне это казалось неразумным. Она видела, что «неудачи из года в год добивали его, вышибали из него силу, он гнулся, слабел, но какой-то стержень внутри его оставался нетронутым – наподобие тоненького стального прута, - пружинил, но не ломался. И это было бедой. Он не хотел меняться в своей сердцевине… А она все равно любила его, прощала ему и ничего от него не требовала». То есть Сергей был настоящим ученым, для которого истина была превыше всего. Кроме того, феномен истории он неразрывно связывал с феноменом человека, поэтому ему были важны не просто списки людей охранки, но и нужно было понять, кто эти люди, какие пружины двигали ими, какие нити тянутся от них в прошлое и будущее, то есть понять вполне, что такое история, как она делается, почувствовать ее как живой пульсирующий процесс. Занятие историей давало Сергею ощущение причастности к бесконечности, к бессмертию. Его он представлял как «закодированное, передающееся с генами ощущение причастности к бесконечному ряду…».

Ольге Васильевне эти ощущения Сергея были недоступны. Она «знала твердо: все начинается и кончается химией. Ничего, кроме формул, нет во вселенной и за ее пределами». Вредным занятием считала она и увлечение Сергея парапсихологией. А ведь это для него тоже был путь к угадыванию того, что недоступно знанию, способ понимания и влияния на людей. Но все изыскания Сергея не нашли поддержки в институте. Он почувствовал, что в той реальности, в какой он жил, только декларировалось, что человек - хозяин своей судьбы и творец истории, на самом деле он исключался из этого процесса и превращался в послушного функционера. Однажды, когда ночью Сергей сказал ей едва слышно о том, что причина его неудач оттого, что «нити, которые тянутся из прошлого… они чреваты… Должно быть продолжение, не может не быть…», Ольга Васильевна подумала, что он сходит с ума. А Климук, бывший однокурсник и друг, ставший директором в институте, прямо сказал Ольге Васильевне, что, если Сергей вовремя не остановится, то «он себе голову расшибет». Однако Сергей был из тех, кому было свойственно генетическое «несогласие». Конфликт закончился трагически – уходом из жизни, а ему было всего 42 года. В настойчивом стремлении понять мужа Ольга Васильевна проникается его мечтой: «Мы удивляемся: отчего не понимаем друг друга? отчего не понимают нас? Все зло отсюда, кажется нам. О, если бы нас понимали! Не было бы ссор, войн… Парапсихология – мечтательная попытка проникнуть в другого, отдать себя другому, исцелиться пониманием…» Озарение понимания Сергея привело Ольгу Васильевну к решению не отдавать никому собранные им материалы, поэтому читатель вправе предположить, что она продолжит его работу.

В повести «Другая жизнь» Трифонов сумел показать соотнесенность «феномена жизни» и «феномена времени», что характеризует ее как произведение социально-психологического жанра.