КУРСКИЙ КРАЙ В ДРЕВНОСТИ

Лекция 2

На Курской земле люди живут уже с древних времен. Самые первые следы поселений эпохи верхнего палеолита /древнекаменный век/ относится к XV - XX тысячелетию до нашей эры и обнаружены в черте г. Курска в районе улиц Полевой и Котлякова. Это было время великого ледника в Европе, часть которого захватила и Курскую землю, покрытую в этот период болотистой тундрой. Первые жители обитали в землянках, одевались в звериные шкуры, основным занятием была охота на мамонтов. В эпоху неолита /новый каменный век, V - III тыс. до н.э/ льды в Европе растаяли, изменился климат и на территории Курского края. Лесостепь способствовала развитию охоты и рыболовства, поселения людей были расположены вдоль рек. Стоянки неолита обнаружены у Кировского трамвайного моста через р.Тускарь, в поселке Рышково, на 1-й Промышленной ул. в г. Курске, у села Лебяжье на р. Сейм, а также по соседству с древнейшим городом края - Рыльском. При раскопках были найдены каменные топоры, молотки, ножи, наконечники стрел, глиняные черепки.

В начале I тыс. до н.э. в хозяйстве племен Восточной Европы происходят значительные перемены, связанные с открытием железа и технологией его изготовления. Следы древнейшего производства железа на территории Европейской России относятся приблизительно к середине II тыс. до н.э. Они были обнаружены на поселениях срубной культуры в соседней с нами Воронежской области, где рядом с остатками бронзоволитейного ремесла археологи нашли железные орудия труда и шлаки. Временем окончательного утверждения железа стали IX-VIII вв. до н.э., когда из него начинают изготавливать все основные орудия труда, предметы обихода и оружие.

Распространение железа совпало с другим важным событием, произошедшим на юге Восточной Европы. Начавшееся еще в эпоху бронзы усыхание степей, привело к тому, что обитавшие от Дуная до Монголии скотоводческо-пастушеские племена повсеместно переходят к кочевому и полукочевому образу жизни. Еще одной важной причиной этого перехода стало освоение верховой езды и вытекающая отсюда возможность пересекать большие пространства в относительно короткие сроки. С переходом к кочевому скотоводству резко изменился облик восточноевропейских степей. Исчезают многочисленные поселки с наземными и углубленными в землю постройками, служившими домами пастушеским племенам бронзового века. Жизнь теперь проходила в повозках, в постоянном движении людей вместе со стадами от одного пастбища к другому. Большая подвижность кочевых племен, постоянные поиски лучших пастбищ приводили к частым военным столкновениям кочевников. Постоянная угроза вражеского нападения заставляла мелкие племена объединяться в союзы, способные защитить себя, свои стада и пастбища. Нередко такие союзы использовали свою мощь не только для обороны, но и для подчинения кочевых и земледельческих соседей, создавали более или менее устойчивые политические объединения. Одним из таких политических объединений, занявших к VII в. до н.э. господствующее положение в южнорусских степях, стал союз кочевых племен, известных древним под именем «ишкуза» или «скифов».

В конце VII в. до н.э. скифские племена начинают заселять территорию современного Курского края. Новые пришельцы частью вытеснили, частью ассимилировали обитавших здесь в позднем бронзовом веке носителей бондарихинской археологической культуры и уже в VI в. до н.э. территория современной Курской области прочно входит в состав так называемой «Скифской державы», занимавшей огромную территорию от Дуная до Дона. По свидетельству Геродота население Скифии делилось на три большие племенные группы, главной из которых были так называемые царские скифы, занимавшие степной Крым и южнорусские степи от Днепра до Азовского моря и Дона. Более западная часть степей принадлежала скифам-кочевникам, а к востоку от Днепра, на территории Лесостепного Левобережья, обитали скифы-земледельцы связанные культурой, происхождением и этнической принадлежностью со степными кочевыми скифами.

На территории современной Курской области граница между миром кочевников и миром земледельцев проходила по верхнему течению р. Сейм. Скифы-кочевники занимали восточные районы, лежащие в междуречье Сейма и Сосны. Они разводили лошадей, крупный рогатый скот и овец, переходя со стадами от одного пастбища к другому. Описывая жизнь кочевых скифов греческий врач и естествоиспытатель Гиппократ писал: «...называются они кочевниками потому, что у них нет домов, а живут они в кибитках, из которых наименьшие бывают четырехколесные, а другие - шестиколесные; они кругом закрыты войлоками и устроены подобно домам, одни с двумя, другие с тремя отделениями; они непроницаемы ни для воды (дождевой), ни для света, ни для ветров. В эти повозки запрягают по две и по три пары безрогих волов: рога у них не растут от холода. В таких кибитках помещаются женщины, а мужчины ездят верхом на лошадях; за ними следуют их стада овец и коров и табуны лошадей. На одном месте они остаются столько времени, пока хватает травы для стад, а когда ее не хватит, переходят в другую местность. Сами они едят вареное мясо, пьют кобылье молоко и едят «иппаку» [сыр из кобыльего молока]».

Из кожи, шерсти, войлока и получаемого от оседлых племен полотна изготовляли снаряжение и одежду. Одежда скифов была хорошо приспособлена к условиям кочевой жизни. У женщин - свободного покроя длинные платья, у мужчин - остроконечные башлыки, короткий кожаный (мехом внутрь) кафтан с длинными рукавами, широкий пояс, узкие кожаные штаны или широкие шерстяные шаровары, заправленные в низкие кожаные полусапожки, перехваченные у щиколоток ремнями. Одежда украшалась вышивкой или аппликациями из ткани, кожи и меха.

Все мужчины у кочевых скифов были воинами, жизнь которых проходила в постоянной готовности к битве, а оружие составляло важнейшую часть прижизненного обихода и посмертного погребального инвентаря. Во время схватки голову скифа защищал кожаный или металлический шлем, тело - кожаная безрукавка, чешуйчатый панцирь и пояс, сплошь окованный узкими поперечными пластинками из бронзы или железа. Защиту дополняли небольшие разнообразные щиты из кожи и дерева. Наступательное вооружение включало в себя лук со стрелами, копье, дротик, кинжал, боевой топор и относительно короткий (45 - 70 см) меч-акинак. Необходимой принадлежностью костюма скифского воина был кожаный ремень к которому слева привязывали горит или лук с колчаном, а справа - акинак в обтянутых кожей деревянных ножнах. На поясе также крепили кинжал, топор-секиру, каменный оселок для заточки металлических предметов, сумку, чашу и мешочек с запасными наконечниками стрел.

Основу войска кочевых скифов составляло племенное ополчение, но у вождей уже появляются собственные отряды тяжеловооруженных воинов-дружинников. Во время сражения окруженный таким отрядом предводитель располагался в центре войска, на флангах же размещались конные стрелки из лука. Согласно Геродоту, проявленная на войне доблесть больше всего возвышала скифа-кочевника в глазах его соплеменников. На ежегодном племенном собрании убивший хотя бы одного врага получал из общего пиршественного сосуда чашу вина, тогда как неудачники вынуждены были стыдливо тесниться вдали от веселого пира. Из черепов убитых врагов делали чаши, скальпами украшали конскую сбрую, а снятой кожей как попоной покрывали коней или обтягивали колчаны.

Так как поселения кочевников были кратковременными, а жилища переносными, археологически следы таких стойбищ обнаружить практически невозможно. Основной материал для изучения скифской кочевой культуры дают ученым исследования курганов, в которых степняки хоронили своих умерших. Сначала на дно вырытой в одной из стенок входной ямы могилы-катакомбы опускали тело. Покойного клали на спину в вытянутом положении, головой ориентированное на запад, реже - на восток. Иногда ноги умерших связывали и ставили коленями вверх. В редких случаях известны захоронения в скорченной позе на левом или правом боку. Чаще всего встречаются одиночные захоронения (80%), но есть и парные, и коллективные (до шести погребенных). Покойников клали в могилы на подстилках из тростника, травы, коры деревьев, реже - из шерстяной ткани, шкур и войлока. Для этих же целей достаточно часто применялись деревянные настилы и решетчатые носилки, а под голову покойным иногда ставили деревянные подставки или клали подушки из травы. В состав погребального инвентаря у мужчин обязательно входило оружие. Обычно это были колчан со стрелами, 1-2 копья, реже - меч или кинжал, очень редко защитные доспехи - щит или панцирь с металлическим набором. Изредка в скифских могилах встречаются предметы конского снаряжения (железные удила, псалии, бронзовые бляхи от сбруи) и украшения (бронзовые серьги, бронзовые и железные браслеты).

В женских погребениях чаще всего находят свинцовые или глиняные пряслица (грузики для веретен), а также мелкие украшения и иногда оружие (обычно наконечники стрел). Почти обязательно как в мужские, так и в женские погребения клали мясную пищу - бок с лопаткой овцы, реже - лошади или коровы. При этом мясо с воткнутым в него ножом помещалось на деревянном блюде или подносе в головах покойного.

После погребения могилы перекрывались бревнами или плахами, а затем устраивался поминальный пир-тризна, следами которой являются находимые на уровне древней дневной поверхности отдельные кости животных, обломки амфор, лепных глиняных горшков, иногда наконечников стрел. Когда тризна заканчивалась над могилой возводился курган от 1,5 до 20 метров высотой. Так как землю для насыпи брали прямо на месте у подножия скифских курганов образовывался ров, ширина и глубина которого зависели от размеров возведенного кургана.

К сожалению, расположенные на востоке и юге современной Курской области курганы скифского времени до сих пор не исследованы и отсюда известны лишь случайные находки предметов вооружения того времени - мечи-акинаки, кинжалы, наконечники стрел. Можно предположить, что все они происходят из распаханных погребений представителей кочевых скифских племен, в конце VII-III вв. до н.э. обитавших в верховьях рек Сейм, Щигор, Тим, Кшень, Оскол и Олым.

Центр и запад современной области занимали представители земледельческой лесостепной скифоидной культуры (VI-V вв. до н.э.). Для защиты от набегов своих воинственных соседей оседлые племена жившие в бассейнах Сейма и Псла на высоких мысах вдоль берегов рек воздвигали хорошо укрепленные городища: Кузина Гора, Моисеевское, Плаксинское, Кудеярова Гора, Липинское, Лысая Гора, Переверзевское, Нартовское, Шуклинское, шатохинское, Ратманское и др.

Одним из наиболее изученных укрепленных поселений скифоидной культуры является городище у с. Марица Льговского района. В 1973-1976 гг. его исследовал кандидат исторических наук, сотрудник Института археологии (Москва) А.И. Пузикова. Марицкое городище располагается на мысу высокого коренного берега. С запада и востока его защищают глубокие овраги, которые, сливаясь на юге, широкой ложбиной спускаются к правому притоку Сейма - р. Прутище. В древности на северной и южной сторонах городища были выкопаны оборонительные рвы и возведены земляные валы, поверх которых шли деревянные частоколы.

Во время раскопок городища археологи обнаружили следы 26 наземных построек, размеры которых колебались от 9 до 24 кв. м. Формы жилищ, углубленных в землю на 20-40 см, были достаточно разнообразны, но чаще всего это были не очень правильные прямоугольники или квадраты. В древности стены этих домов имели плетенный из веток каркас, обмазанный сверху глиной и затем обожженный. Для отопления и приготовления пищи использовались открытые очаги, располагавшиеся в центре или у одной из стен помещения. Часто для разведения огня в земляном полу выкапывалась неглубокая ямка. Между постройками находились хозяйственные ямы и отдельные открытые очаги. Однокамерность жилищ, их изолированность друг от друга и небольшие размеры говорят о том, что в них обитали отдельные семьи численностью от двух до пяти человек. Численность населения городища не превышало 50 человек. Во время раскопок археологам удалось проследить и планировку древнего поселения. Жилища располагались в высокой восточной части городищенского плато и двумя цепочками следовали друг за другом с севера на юг. Расстояние между домами колебалось от 0,5 до 10 м.

Обнаруженные археологами зерна ячменя и пшеницы, отпечатки проса на обломках глиняной посуды, находки железных серпов и каменных зернотерок, костей крупного и мелкого рогатого скота, лошадей и свиней, свидетельствуют о занятии живших на городище людей земледелием и оседлым скотоводством. Помимо этого обитатели Марицкого городища охотились на лосей, оленей, косуль, кабанов, медведей, лисиц, зайцев и бобров.

В 1973 г. на городище был обнаружен грунтовый могильник состоящий из восьми совершенных по обряду трупоположения погребений. Только два захоронения были одиночными. В пяти лежало по два скелета, а в одном - сразу четыре, по два погребенных головами в разные стороны. Позы погребенных также разнообразны: семь лежало в вытянутом положении на спине, четверо - в скорченном положении на боку. Погребальный инвентарь - вещи, сопровождающие покойника в загробный мир и служащие для ученых точным определителем время, культуру и племенную принадлежность - почти полностью отсутствовал. Было найдено всего несколько предметов (маленький глиняный сосудик, бронзовое и железное колечки) ничего не дававшие для решения этих вопросов и вероятно, относившиеся к культурному слою городища. Но на помощь ученым пришел случай. При расчистке найденных в одной могильной яме четырех костяков. В тазобедренных костях мужского скелета было обнаружено два железных наконечника стрел. Наконечниками такой формы широко пользовались скифские племена, жившие на территории современной Воронежской области в IV-III вв. до н.э. Вероятно, во время одного из частых в то время столкновений и погибли захороненные в одной могиле люди.

По мнению А.И. Пузиковой этот могильник был оставлен не жившими на Марицком городище носителями скифоидной культуры, а пришедшим им на смену юхновским населением.

Носители юхновской культуры (VII в. до н.э. - II в. н.э.) были потомками бондарихинцев, вытесненных скифами из Посемья в конце бронзового века. Укрывшиеся от набегов воинственных степняков в лесах Подесенья бондарихинские племена и положили начало культуре раннего железного века, названной так по городищу у с. Юхново (Украина). В середине V в. до н.э. юхновские племена вторгаются на территорию современной Курской области. По мнению А.И. Пузиковой большая часть местного скифоидного населения, видимо, вынуждена была оставить свои обжитые места. На одних поселениях этот уход совершался достаточно спокойно. Так, во время раскопок Марицкого городища (Льговский район) не было отмечено ни следов осады, ни пожарищ. Другие, как городище Переверзево I (Золотухинский район) сгорели в огне пожара.

Впрочем, несмотря на отток части скифоидного населения жизнь на некоторых скифских городищах Курского края продолжается и после прихода юхновцев. Иногда носители скифоидной культуры и юхновцы жили буквально «бок о бок», как это было с юхновским Александровским городищем и скифским городищем Кузина Гора в Курчатовском районе, отстоящих одно от другого всего на 150 м. Пока не совсем ясно в каких отношениях находились пришельцы-юхновцы и покоренные ими оседлые скифы, но их близкое соседство приводило к многочисленным контактам и взаимовлияниям, выразившимся, например, в орнаментации и формах бытовой посуды.

Придя на курские земли юхновцы частью заняли покинутые скифские поселения (Кузина Гора, Кудеярова Гора, Лысая Гора, Моисеевское, Липинское, Шуклинское, Переверзевские I и II, Ратманское и др.), частью основали новые (Александровское, Жадинское, Тимохинское, Сугровское, Малое Иванинское, Быкановское, Березуцкое и др.). Однако продвинуться дальше Среднего Посеймья юхновцы не смогли или не захотели и вплоть до конца скифского времени здесь проходила граница юхновской и лесостепной скифоидной культур, отмеченная цепочками юхновских (Среднее Посеймье) и скифоидных укрепленных поселений-городищ (Нижнее Посеймье).

Как и у земледельческих скифоидных племен, основным типом юхновских поселений были селища и небольшие городища. Система укреплений состояла из одного-двух, иногда трех валов, рвов и оборонительных сооружений. Например, городище у с. Колпаково (Курчатовский район) с напольной стороны было укреплено двумя рядами рвов и валов, достигавших высоты 2-2,5 м. Аналогичные укрепления известны также на Жадинском городище (Кореневский район), городище Кузина Гора (Курчатовский район) и др.

Благодаря полученным во время раскопок данным сейчас можно сказать как было построено большинство юхновских укреплений. Сначала на выбранном для городища месте выжигали всю растительность. Затем выравнивали поверхность площадки и края, причем насыпной слой мог достигать метровой толщины. Если территория городища ранее уже была заселена, то при повторном освоении весь культурный слой счищался к склону и засыпался глиной или, реже, песком. Затем возводились укрепления и жилища. Так как на всех обследованных городищах Курского Посеймья отсутствуют следы землянок и полуземлянок, можно предположить, что основным типом жилищ были наземные постройки столбовой конструкции. Широкое распространение имели так называемые «длинные дома», стены которых делались из обмазанных глиной тонких бревен, жердей и прутьев. Такой «длинный» дом (8,5х4 м) был обнаружен кандидатом исторических наук, старшим научным сотрудником Института археологии (Москва) О.Н. Мельниковской при исследовании Жадинского городища (Кореневский район). При его исследовании ученые обнаружили обломки юхновских сосудов, грузила от сетей, глиняную льячку, шило, булавки, рыболовные крючки, псалий, пест и зернотерка из камня.

Отапливались юхновские жилища небольшими открытыми очагами. Три таких очага было обнаружены А.Е. Алиховой на Моисеевском городище (Дмитриевский район). Это были неглубокие, обмазанных глиной ямки полуметрового диаметра. Вытянутые в ряд друг за другом. Вероятно, в древности очаги находились внутри длинной (около 8-9 м) наземной постройки, следы стен которой археологам проследить не удалось.

Еще одно поселение юхновского времени было исследовано А.Н. Апальковым в 1995 г. на песчаной дюне у г. Льгова. Во время раскопок археологи исследовали имевшую неправильную округлую форму постройку (5,3х4,1 м), углубленную в землю на 10-30 см. Внутри жилища были обнаружены три скопления яйцевидных глиняных блоков, обломки юхновских сосудов, точильные камни, обломки литейной формы, грузик, бусина, кремневые пластины и шлак. Рядом с жилищем археологи расчистили остатки хозяйственного сооружения с углубленной на полметра в землю округлой частью, вытянутым коридором и ступенями.

Одним из интереснейших юхновских памятников Днепровского Левобережья стало исследованное А.Е Алиховой в 1955-1961 гг. городище «Кузина Гора» (Курчатовский район). Городище занимает выдающийся к р. Сейм мыс. Один склон этого мыса круто спускается к неширокой надпойменной террасе, а другой (противоположный) к широкому оврагу. С напольной стороны городище защищали два вала и ров между ними. Первоначально на городище можно было попасть с двух сторон: с мыса и с напольной части. Въезд со стороны мыса представлял собой прегражденный двумя воротами узкий (1-1,2 м) четырехметровый коридор. Затем проход сужался до 60 см, а доступ на городище перекрывался тремя воротами или заслонами. Чтобы защитить внутреннюю часть городища от обстрела, внутренние ворота были несколько смещены в сторону по отношению к внешним.

Въезд со стороны поля был более протяженным (44 м). Сначала он проходил сквозь наружную оборонительную стену, затем пересекал валы и, мимо торцевых стен «длинных домов», поднимался на площадку городища. Ширина этого коридора в разных местах колебалась от 3 метров до 80 см. В нескольких местах въезд перекрывался воротами.

Защищавшие поселение укрепления представляли собой два ряда частоколов, от которых сохранились канавки шириной 35-40 см и глубиной до 1 м. Одна из стен тянулась по краю площадки, а вторая шла от нее в 8-9 м по склону мыса. У въезда на городище стены изгибались в сторону площадки, образуя ворота, от которых по средней линии городища шел узкий проезд. Параллельно внутренней оборонительной стене были сооружены два узких (4-5 м) длинных коридорообразных дома, кольцом опоясывавших все городище. Внешние стены этих домов состояли из таких же глубоко вкопанных бревен как и частокол. Канавки для внутренних стен менее глубоки, но очевидно для большей устойчивости стен, примерно через каждые два метра были поставлены столбы, опущенные в глубокие, вырытые на дне канав, ямы. Судя по узким (до 40 см) перерывам канав в помещение вело несколько входов. Внутри домов не было обнаружено следов перегородок, столбов и очагов. Входы в «длинные дома» защищала еще одна стена из вкопанных столбов. Получившийся коридор полутораметровой ширины соединялся у въезда с торцами домов. Вероятно, все это было сделано для того, чтобы сбить с толку ворвавшегося внутрь крепости врага, дать защитникам возможность перегруппироваться и снова вступить в бой.

Окруженная двумя «длинными домами» площадка городища была плотно застроена, судя по большому количеству столбовых ям, наземными постройками столбового типа. Интересно отметить, что на городище почти нет (за исключением трех случаев) никаких следов от очагов, отсутствуют хозяйственные ямы и крайне мало находок костей диких и домашних животных. Во время раскопок были обнаружены обломки сосудов, сельскохозяйственный инвентарь (серпы, зернотерки), оружие (кинжал, пластина от панциря, наконечники стрел), орудия труда (тесла, зубила, льячки, литейные формы), украшения и амулеты.

Благодаря полученным во время раскопок материалам, А.Е. Алихова смогла восстановить несколько этапов развития городища на Кузиной горе. Сначала оборонительные сооружения состояли лишь из трех рядов частокола с напольной стороны и, возможно, одного, защищающего поселение с мысовой части. Однако вскоре с напольной стороны между стенами «длинного дома», а также в промежуток между двумя оборонительными стенами были насыпаны земля и обожженная глина, а возводимые заново постройки передвинуты внутрь городища на четыре метра. В мысовой части был ликвидирован въезд и сооружены две сплошные стены.

Полученные во время исследования «Кузиной Горы» материалы позволили А.Е. Алиховой сделать вывод о том, что сильно укрепленное городище выполняло не только роль убежища, но и служило святилищем для обитавшей в его окрестностях родоплеменной группы.

Основным занятием населявших западную часть современной Курской области племен было земледелие и скотоводство. В раннем железном веке обитатели Восточной Европы уже знали плуг, позволявший земледельцу расширить пахотную площадь, а следовательно, и увеличить урожай. Богатые черноземом курские земли благоприятствовали развитию земледелия. В число возделываемых культурных растений входили пшеница, ячмень, просо, конопля, горох. Землю обрабатывали при помощи плугов и, сделанных из железа или кости, мотыг. Урожай убирали серпами и хранили в специальных ямах-зернохранилищах колоколовидной формы с узким горлом. Перед тем, как поместить в яму зерно ее стенки обжигали или промазывали глиной. Жерновов население Курского края в скифское время не знало, зерно размалывали при помощи изготовленных из кварцита, гранита или песчаника зернотерок и терочников. О том, какую большую роль придавали племена скифоидной и юхновской культур земледелию, свидетельствуют глиняные лепешки, хлебцы, модели зерен, вероятно, использовавшихся во время религиозных церемоний. Интересная находка была сделана в 1961 г. А.Е. Алиховой при исследовании юхновского поселения у с. Успенское (Курчатовский район). Она представляла собой округлую глинобитную площадку со следами костров. В ее центре находилась пирамидка из тридцати трех глиняных блоков-хлебцов, на вершине которой был установлен глиняный миниатюрный сосудик, вероятно содержавший в себе приношение богам.

Представители скифоидных и юхновских племен не только обрабатывали землю, но и были искусными скотоводами, имевшими большие стада коров, свиней и коз, табуны лошадей, отары овец. Анализ костей показывает, что коровы (средний рост в холке 109,1 см) и лошади (127,4 см) отличались своей мелкорослостью, тогда как свиньи были достаточно крупны. Преобладало разведение крупного рогатого скота и коневодство. Кости диких животных (медведь, лось, благородный олень, косуля, кабан, лиса, заяц, сурок-байбак, бобр), чешуя и кости рыб (щука, лещ, линь, язь, плотва, окунь), костяные наконечники стрел, железными крючки и глиняные грузила от сетей свидетельствуют о занятии оседлого населения охотой и рыболовством.

Обитатели городищ и поселков владели также различными ремеслами: резьбой по кости, ткачеством, изготовлением глиняной посуды, обработкой металлов. Весь производственный инвентарь, оружие, в том числе и часть наконечников стрел, и некоторые украшения делались из железа. Его металлографический анализ позволяет утверждать, что местные кузнецы, использовавшие железо и полученную в сыродутном горне сырцовую сталь, владели практически всеми видами кузнечных операций (рубкой, вытяжкой, осадкой, скручиванием) кроме термической обработки изделий.

О развитии местного бронзоволитейного дела свидетельствуют находки большого количества литейных форм и льячек. Из бронзы отливали наконечники стрел, псалии (принадлежность сбруи) и украшения (булавки, перстни, браслеты, привески). Анализ состава металла свидетельствует о поступлении бронзового сырья с основных территорий Скифии, а также с Балкан через Подолье, Побужье и Днепровское Правобережье.

Были также распространены обработка камня (зернотерки, терочники, пращевые камни), кости (ложки, рукоятки ножей, проколки, амулеты) и дерева (домостроительства, древки копий и дротиков), ткачество. На последнее указывает большое количество глиняных пряслиц и грузиков для ткацких станков. Изготовленное на таких станках полотно использовалось для изготовления одежды, на продажу или шло кочевникам в виде дани.

Как и на всех археологических памятниках скифского времени, самую массовую категорию находок составляют обломки глиняной посуды. Вся посуда изготовлена вручную, без помощи гончарного круга. Обжиг костровой, неравномерный. Керамика скифоидных племен представлена округлобокими горшками с плавно отогнутым наружу или вертикальным венчиком, сосудами тюльпановидной или баночной форм без выраженного венчика, жаровнями и сковородами. Особую группу посуды составляют миниатюрные сосудики, вероятно, культового назначения. Посуда орнаментирована различными защипами и насечками по краю венчика, сквозные отверстия, наколы снаружи и изнутри непосредственно под краем сосуда, отчего получаются выпуклые «жемчужины». Реже применялся тычковой, совсем редко - прорезной орнаменты и орнамент из оттисков круглого штампа. Юхновская керамика - это широкогорлые, слабопрофилированные высокие горшки, реже - миски, кубки и миниатюрные сосуды.

Кроме посуды из глины изготавливались пряслица, разнообразные по форме блоки, так называемые «рогатые» кирпичи, рыболовные грузила, фигурки людей и животных. Находки обломков греческих амфор, а также специфических украшений (бронзовых булавок), бывших в употреблении у племен, обитавших в это время по берегам Днепра, свидетельствуют о торговых связях обитателей Курского края с античным миром и соседними племенами. Во II в. до н.э. юхновцы покидают западные районы современной Курской области и снова уходят на Десну, где их культура продолжает существовать до II в. н.э. Это переселение археологи связывают с набегами сарматских племен.

Сарматы были восточными соседями скифов, владения которых тянулись от Дона до Степного Поволжья и Приуралья. Ранние античные авторы называли их савроматами (от иранского «саоромант» - «опоясанный мечом»). Наименование «сарматы» появляется у греческих и римских историков с III в. до н.э., как собирательное название для разных кочевых племен, которые, как сообщают Плиний и Мела, «составляли одно племя, но разделенное на несколько народов с разными названиями».

В ранний период своей истории (VIII-IV вв. до н.э.) сарматы находились в союзнических отношениях со скифами и даже активно участвовали вместе с ними в отражении нашествия персидского царя Дария I Гистаспа (513 г. до н.э.) и нападении на расположенные в Северном Причерноморье греческие колонии. На рубеже V-IV вв. н.э. начинаются массовые набеги и переселение части сарматов на скифские земли. В IV в. до н.э. сарматы уже заселяют низовья Дона, появляются в междуречье Дона и Северского Донца. Поражение нанесенное скифам в 339 г. до н.э. послужило началом конца могущества скифов. После этой битвы земли к западу от Днестра оказались во власти гетских племен, а с III в. до н.э. из-за Дона начинается переселение сарматов, ко II в. до н.э. окончательно вытеснивших скифов из южнорусских степей и захвативших огромные пространства от Дона до Дуная. Война была кровопролитной. Живший в I в. до н.э. Диодор Сицилийский писал, что сарматы «опустошили значительную часть Скифии и, поголовно истребляя побежденных, превратили большую часть страны в пустыню». Сарматские племена объединялись в крупные союзы (аорсы, сираки, роксоланы, языги), самыми мощными из которых стали в конце I в. н.э. аланы, покорившие или поглотившие все остальные сарматские племена. Хотя основная территория алан оставалась за Доном и в Предкавказье, своими постоянными набегами на Римскую империю и в Закавказье, а так же участием во всех распрях и войнах, которые вели соседние с ними племена и государства аланы внушали ужас окрестным народам. Будучи как и скифы, воинственным народом, сарматы часто совершали грабительские набеги на соседние племена. Римский писатель Страбон так описывал отношение сарматов и живущих по соседству с ними земледельческих племен. «Кочевники больше занимаются войной и войны ведут из-за дани, предоставив землю во владение желающим заниматься земледелием: они довольствуются получением условленной умеренной дани, а в случае неполучения дани они начинают войну».

Основу сарматкой армии составляли отряды тяжеловооруженных кавалеристов, защищенных шлемами, пластинчатыми панцирями и кольчугами. Наступательное оружие состояло из луков, четырех - пятиметровых копий, которые во время атаки держали обеими руками наперевес, и длинных мечей, благодаря которым сарматские воины во время рукопашных схваток получали превосходство над вооруженными короткими акинаками скифами. Боеспособность сарматских отрядов была настолько высока, что они представляли серьезную опасность даже для римлян - лучших воинов того времени. Так, описывая в своей «Истории» сарматский набег на одну из пограничных провинций историк Тацит сообщал, что только непогода, сделавшая врагов беспомощными, помогла легионерам одержать победу. «Как это ни странно, сила и доблесть сарматов заключается не в них самих: нет никого хуже и слабее их в пешем бою, но вряд ли существует войско, способное устоять перед натиском их конных орд. В тот день шел дождь, лед таял, и они не могли пользоваться ни пиками, ни своими длиннейшими мечами, которые сарматы держат обеими руками..., а тяжелые панцири не давали им сражаться. Эти панцири, которые у них носят все вожди и знать, делаются из пригнанных друг к другу железных пластин или из самой твердой кожи; они действительно непроницаемы для стрел и камней, но если врагам удается повалить человека в таком панцире на землю, то подняться он сам уже не может... Римляне... пронзали своими короткими мечами ничем не защищенных сарматов, у которых даже не принято пользоваться щитами».

Главным богатством сарматов были стада крупного рогатого скота, отары овец и табуны лошадей. Летом они кочевали со своими стадами по степи в поисках свежего корма, а зимой спускались к берегам рек на зимние пастбища. Дополнительным промыслом была охота на диких зверей, в которых наравне с мужчинами принимали участие и женщины.

Мужская одежда сарматов мало чем отличалась от скифской. Ее дополнял плащ сколотый на плече застежкой-фибулой. Женщины носили длинную одежду, часто стянутую поясом и скркпленную на груди и плечах фибулами. Ворот, рукава, подол одежды и обувь с острыми концами обшивались мелкими бусами. Весь убор дополнялся диадемами, ожерельями, серьгами, подвесками, браслетами, кольцами и перстнями. Признаком знатности были золотые гривны и венцы.

Следы пребывания сарматов в Курской области зафиксированы при археологических раскопках на Ратском городище у с. Беседино (Курский район), на поселении у сел Гочево, Пены и Бобрава (Беловский район). Также известно на территории нашего края и несколько оставленных сарматами захоронений.

Первое погребение было исследовано Д.Я. Самоквасовым в 1891 г. при исследовании кургана бронзового века у с. Воробьевки (Золотухинский район). В насыпи кургана было обнаружено впускное захоронение ребенка, тело которого было ориентировано головой на восток. У ног покойного стоял грубый глиняный горшок, у головы скарабей и ожерелье из стеклянных и глиняных бус. Во время расчистки захоронения все стеклянные бусы рассыпались. Второе сарматское погребение было обнаружено сотрудником Курского областного музея археологии Н.А.Тихомировым во время раскопок раннеславянского поселения Гочево 1 (Беловский район) в 1986 г. Покойник лежал на спине и был ориентирован головой на запад. Большая часть скелета не сохранилась. Анализ костей показал, что скелет принадлежал мужчине 60-ти лет с характерным для сарматов искусственно деформированным черепом. Вероятно, к кругу сарматских древностей относится и обнаруженное в 14 км от вышеописанного погребения предположительно, ритуальное захоронение нескольких животных. В могильной яме продолговатой формы был обнаружен скелет лежащей на правом боку лошади с неестественно подогнутыми (возможно перерезанными) ногами. Лошадь была ориентирована головой на юг. В районе таза было обнаружено скопление костей свиньи. Среди костей обнаружена бронзовая фибула датируемая концом III - началом IV вв. н.э.

Во второй половине III вв. н.э. число сарматских памятников в южнорусских степях и в междуречье Дона - Волги начинает сокращаться, что, вероятно, связано с началом движения германских племен и появлении за Волгой гуннов. В IV в. гунны огнем и мечом проходят по сарматским кочевьям. По свидетельству Аммиана Марцелина «гунны, пройдя через земли алан произвели у них страшное истребление и опустошение, а с уцелевшими заключили союз и присоединили их к себе». Войдя в состав гуннской державы, сарматы приняли активное участие в нападениях подвластных гуннам племен на распадающуюся Римскую империю. Их отряды дошли до Рима в Италии, Орлеана во Франции, Карфагена в Северной Африке и сражались в большинстве важнейших битв того времени. Оставшиеся же в южнорусских степях или влились в новые кочевые образования занявшие степи Евразии или откочевав в предгорные и горные районы Кавказа создали там знаменитую Аланию, просуществовавшую до XII в. и послужившую основой для развития северокавказских алан-осетинов.

В бронзовом веке /конец III - 1 тыс. до н.э. появляются новые занятия людей: скотоводство и земледелие. Первые поселения этого времени еще не укрепленные, люди продолжают перемещаться с места на место. Стоянки человека обнаружены по рекам Тускарь и Сейм: у Кировского моста, у дрожжзавода, у кожевенного завода. Захоронения бронзового века обнаружены при строительных работах в центре Курска: на Красной площади у Знаменского собора и на месте здания Главпочтамта. Находки датируются II тыс. до н.э. Это были племена катакомбной, а потом и срубной культур, по всей видимости, индоиранского происхождения. Кроме того, во второй половине II тыс. до н.э. на территорию Курского края проникают племена сосницкой культуры, в которых археологи видят праславян. Это вполне вероятно, так как в бронзовом веке Европа представляла собой гигантский муравейник, в котором хаотически перемещалось множество племен и этносов. И в нашей лесостепной зоне происходили неоднократные перемещения, столкновения и слияния различных племенных групп.

Происхождение славянских народов, в том числе и восточных, всегда интересовало ученых. Ранее были попытки объявить славян выходцами из Азии, народом, чуждым остальным народам Европы. Но уже в первой половине XIX в. эти взгляды были опровергнуты. Одно время была популярна дунайская теория,по которой прародиной славян считалась Паннонская низменность на Дунае.

Основным доказательством служили сведения из "Повести временных лет". Однако исследования археологии и антропологии, изучение исторических фактов показало, что областью формирования славянских народов были земли к северу от Карпатских гор: бассейны Вислы, Припяти, Среднее Поднепровье.

Вероятными предками славян возможно считать племена создателей "культуры" полей погребения" /конец 1 тыс. до н.э. - первая половина 1 тыс. н.э. Племена, создавшие "культуру" полей погребения", жили в неукрепленных поселках, строили глинобитные жилища с печами, занимались скотоводством и земледелием. Покойников они сжигали, а прах хоронили в ямах или в глиняных сосудах, зарытых в землю на общих кладбищах. Отсюда и название культуры, иначе называемой "поля погребальных урн". Среди этих культур наиболее распространенной была зарубинецкая культура, следы которой найдены в Поднепровье и по рекам Сейм и Сож. Именно ко времени ее распространения относят упоминания о славянах под именем "венедов" у римских историков Тацита и Плиния Светония Старшего.

Эпоха раннего железа занимает все 1 тыс. до н.э. В этот период население восточной части Курского края занимается скотоводством, а в западной - земледелием. Начинается выплавка железа из многочисленных месторождений болотистых железных руд. В VII - V в. до н.э. возникают постоянные поселки с укрепленными стенами, рвами, валами, частоколами, что говорит об обострении отношений между родами и начале разложения первобытного строя.

В VI - V вв. до н.э. и возникает при устье рек Кур и Тускарь первое городище - первая Курская крепость. Это подтверждают найденные при раскопках в районе Дома офицеров и электроаппаратного завода глиняные черепки, относящиеся к этому времени. Место для первой крепости - города было выбрано нашими предками удачно: крутой обрыв со стороны нынешнего Дома офицеров с поставленным там частоколом, глубокий ров с валом и частоколом со стороны краеведческого музея и Знаменского собора надежно защищали жителей Первокурска от врагов. Очевидно, и около 2500 лет назад город носил то же название. По данным лингвистики, название реки Кур - иранского происхождения. Учитывая земледельчески-скотоводческий характер занятия населения Курского края того времени, ученые предполагали, что здесь обитали "особые скифы" и входили в состав Скифского царства. Однако археологи установили, что у курян в 1 тысячелетии до н.э. было развито плужное земледелие, тогда, как "особые скифы" пользовались мотыгами для выращивания кормовых культур. А плужное земледелие было развито у тех народов, которые сеяли рожь и пшеницу, в том числе и на продажу. Удаленность Курского края от древних торговых путей говорит о том, что плужное земледелие было принесено к нам извне. А единственное место, где оно было развито, - это Среднее Приднепровье, колыбель русской государственности. Поэтому можно предположить, что поселение VI -V в. до н.э. вполне могло быть и славянским. Тем более, что момент основания Первокурска падает на период последних скифских походов на славянское Среднее Приднепровье и на примирение этих родственных индоевропейских народов. Скифия, превращаясь в крупное рабовладельческое государство, устала от бесконечных войн с соседями. В свою очередь, у восточных славян также далеко зашли процессы образования классов, и, еще в VI в до н.э., за 1500 лет до oбразования Киевской Руси, наши предки вплотную подошли к созданию государства. А после 512 г. до н.э., после совместной победы над царем Дарием, скифы и славяне настолько сблизились, что в быту и в одежде их с трудом различал их современник Геродот.

Однако крепость Первокурск просуществовала недолго, и, в связи с сарматским нашествием ко II в до н.э., люди ушли со всех городищ. Сарматы уничтожили сколотские "царства" - древнейшие русские раннегосударственные объединения, поэтому славяне в III в. до н.э. - I в. н.э. представлены зарубинецкой культурой, достаточно примитивной и первобытной. Но уже в первой половине I тыс. н.э. на западе и в средней части Курского края проживали племена высокой по тем временам культуры, названной археологами черняховской. Следы черняховской культуры обнаружены у поселка Моква и у села Лебяжье близ Курска.

Черняховская культура полностью заменила собой зарубинецкую, не оставив от нее и следа. Ряд историков дореволюционного времени объясняли это тем, что черняховцы были воинственным народом, что они были готами, даками, скифами, но только не славянами. Но и принять точку зрения других историков считающих черняховцев только славянами, HP представляется возможным. Курский краевед Ю. А. Липкинг предлагал считать черняховцев конгломератом разных народов, объединившихся под влиянием высокой римской культуры, что могло способствовать перерождению зарубинецкой культуры в черняховскую. Но к этому времени, по свидетельству Плиния Старшего, сарматское иго уже не тяготело над славянами. Венеды сами перешли в наступление и прогнали сарматов на Балканы, где они были разгромлены и истреблены римлянами. Часть сарматов смешалась со скифами и славянами, поэтому сарматский элемент в черняховской культуре очень низок. Зато высок дакийский элемент. После завоевания в 106 г. Дакии часть местного населения "эмигрировала" на новую скифо-славянскую Русь, не выдержав римского гнета. Об этом свидетельствует и подъем плужного земледелия в. Среднем Поднепровье.

Готы не могли быть создателями черняховской культуры, так как появились на рубеже III - IV вв. и имели низкий уровень развития. Однако силой оружия им удается создать союз племен, под руководством Германариха, который пал в 375 г. под ударами гуннов. Однако и Атилла, вождь гуннов, не сумел уничтожить черняховскую культуру, хотя и привел ее к упадку.

На территории Курского края черняховские поселения просуществовали до V-VI веков. Их памятников в крае нет, так как они не жили в укрепленных городищах, однако по Курскому краю находят много богатых кладов и римских монет этого периода.

Многочисленные перемещения и ассимиляции различных племен и народов эпохи "великого переселения народов" на рубеже I тыс. до н.э. и начала I-II в. н.э. привели к глубокому проникновению племен на восток по течению Северского Донца и на юг до низовьев Днепра, к образованию новых племенных союзов, появлению новых народов и государств.

Последние черняховские поселенцы Курского края впоследствии слились с частью вятичей и стали называться северянами. Возможно и проникновение в Курский край отдельных финно-угорских племен со своей культурой, черты которой отмечает рыльский краевед О.Н. Щеголев в хрестоматии "Город Рыльск" /Курск,1994/, называя следующей культурой после черняховской колочинскую культуру.3 Но, очевидно, финны-колочинцы были полностью ассимилированы славянскими племенами к VIII в., когда Курский край был покрыт цепью роменских крепостей-городищ, располагавшихся четкими цепями с юго-востока вдоль берегов рек. Всего этих линий-крепостей насчитывается пять, а между ними остается почти пустое пространство, в котором стоит по одному-два городища. Вполне возможно, что роменские городища - это единая система обороны восточных рубежей Киевской Руси. Это вполне вероятное предположение, хотя и расходится с традиционным отсчетом истории России с 862 г.

За долгие годы своего правления киевичи скопили в своих руках огромные богатства и, обладая сильной властью, могли проводить такие мероприятия, как штурм Константинополя в 630 г., а в 787 г. Киев вел войну в Крыму, где славянские войска под руководством князя Бравлина захватили крепость Судак. В это же время была заложена каменная крепость в Ладоге. Таким образом, великий князь киевский вполне мог финансировать и возведение оборонительных рубежей на востоке княжества. Тем более, что в VI в. Северские земли были включены в состав Киевского княжества полян-русин.

Частью так называемых роменских крепостей-городищ была и Курская крепость, вновь возникшая в VIII в. в устье р. Кур. Это было небольшое поселение, защищенное и укрепленное рвом, валом и частоколом, которые шли от обрыва р. Тускарь к оврагу, сбегавшему к Куру. В городище находилось три-четыре десятка хижин-полуземлянок. Время основания крепости подтверждается находками фрагментов славянской керамики, бытовавшей в VIII-X вв.

Образование Курска как города совпало по времени с хазарскими завоеваниями Северской земли. По мнению историков В.О. Ключевского и Л.Н. Гумилева, хазарская "оккупация" Северского края открыла многим русским купцам дорогу к крупнейшим торговым рынкам Востока. А в Курске торговля издавна получила большое развитие. Город лежал на пересечении важнейших, по тем временам, речных путей. Первый вел к Курску от Киева через Днепр, Десну, Сейм. Второй путь шел по Тускари и Снове к Самодуровскому озеру, исчезнувшему со временем. Отсюда открывался путь к верховьям Волги, к Неве и Балтике. Третий путь вел к верховьям Сейма и оттуда через небольшой волок к Северскому Донцу, а затем к Дону, к Азовскому и Черному морям.

Соотнеся эти данные с археологическими находками, можно предположить, что в IX в. Курск может считаться городом в современном понимании, как центр торговли, гончарно-ремесленной, металлургической и другой промышленности. В конце Х в. как город-крепость Киевского государства был основан и Рыльск на месте древнего городища VIII в. Очевидно, город получил свое название от реки Рыло, при впадении которой в Сейм и стоит город. Название же реки древняя легенда объясняет так: когда дикая свинья с поросятами рыла себе логовище, то разрыла источник, который и явился началом реки. Эта же свинья, говорится далее в легенде, пошла на Севск, проложив ровную дорогу, получившую впоследствии название Свиного шляха. По-видимому, под влиянием этой легенды, впоследствии на древнем гербе города и была изображена кабанья голова на золотом поле.

На северо-западе Курского края, в непосредственной близости от мест, где берут начало знаменитые Брянские леса, на правом берегу полноводной в прошлом реки Свапы, неподалеку от г. Дмитриева, сохранилось древнее городище VIII-IX вв. Древний Дмитриев находился километра на два ниже современного города, там, где сейчас село Старый город, расположенное, как говорят местные жители, "на пяти холмах". Эти "пять холмов" были впоследствии помещены в нижней части герба г. Дмитриева. На одном их этих холмов находилось городище, ограниченное глубокими оврагами и земляным валом. Площадь городища около двух гектаров. Периметр более 550 метров. В центре городища был потайной ход, по которому можно было спуститься к Свапе и выйти за пределы крепости.

На территории нынешнего Беловского района Курской области, расположенного в южной части края, учеными археологами XIX-XX вв. Д.Я. Самоквасовым, Б.А. Рыбаковым, местными краеведами Ю.А. Липкингом, Л.Н. Преображениным были исследованы 26 насыпей и городищ, относящихся к раннеславянскому периоду. Крупнейшим из них и наиболее интересным является Гочевское городище, относящееся к IX-X вв. Более того, Ю.А. Липкинг аргументирование доказал на основе исследований, что именно здесь, на месте Гочевского городища, и находился исчезнувший легендарный славянский город Римов, упоминаемый в "Слове о полку Игореве". Город был разрушен половцами в 1185 г. "Се у Рим кричат под саблями половецкими", - так автор "Слова" отозвался о страшной картине уничтожения города половцами. В этот период в Киевской Руси возникает много городов. Но Киевичи потерпели поражение в борьбе с норманнской группировкой во главе с Рюриком, захватившим власть в северных русских землях. В 882 г. варяжский конунг Олег /Хольгер/ захватил Киев и объединил Киевскую и Новгородскую Русь.