Стоглавый собор 1551 г.

Дата добавления: 2014-01-03; просмотров: 242; лекция была полезна: 0 студентам(у); не полезна: 0 студентам(у).
Опубликованный материал нарушает авторские права? сообщите нам...

Значительным событием в истории взаимоотношений государства и Церкви, в поисках решения внутренних проблем церковной жизни явился церковно-земский Собор 1551 г., получивший название Стоглавого - по количеству глав в его обширном итоговом документе. С Собором связывали большие ожидания как царь Иван IV, так и духовенство, однако интересы их во многом расходились. Царю было важно добиться ограничения церковно-монастырского землевладения, ибо власть нуждалась в свободных землях для обеспечения поместьями растущего военно-служилого сословия. Священноначалию же необходимо было, во-первых, отстоять имущественную неприкосновенность Церкви, во-вторых, узаконить целый ряд назревших общецерковных преобразований.

Собор был торжественно открыт 23 февраля 1551 г. в царских палатах; присутствовали митрополит Макарий и другие архиереи, игумены и архимандриты, а также князья, бояре и думные дьяки. Фактическим руководителем Собора был царь: он выступил при его открытии, обсуждение шло по заданным им в письменной форме вопросам, он принимал участие в дискуссии.

Зная о негативном отношении иерархии к его намерению ограничить церковное землевладение и взять под контроль государства денежные поступления Церкви, царь поставил проблему не прямо, а через обличение нравственных недугов монашества и высшего духовенства, указав, что их главным источником является чрезмерное богатство Церкви. По его словам, в монахи часто постригаются "покоя ради телесного, чтобы всегда бражничать", "а по келиям инде небрежно (т.е. открыто) жонки и девки приходят" (Российское законодательство Х-ХХ веков: В 9 т. Т. 2. М., 1985. С. 269.)

В итоге был достигнут компромисс, который, впрочем, мало устраивал Ивана IV: власть не покушается на имущество Церкви, однако монастырям запрещалось впредь выпрашивать у царя дополнительные угодья и льготы; земли, отошедшие к Церкви в годы боярского правления по малолетству Ивана (1538-1547), отписывались на царя; контроль за монастырской казной передавался светским чиновникам.

Особое место в работе Собора заняли вопросы церковной юрисдикции. Были признаны неправомерными попытки вмешательства в судебные прерогативы Церкви, предпринимавшиеся великими князьями еще с начала XV в. Подчеркивалось, что ни один представитель светского суда - ни князь, ни боярин, ни всякий мирской судья - не имеет права судить лиц духовного звания, включая монашествующих, кроме дел о душегубстве и разбое. Споры между духовными и светскими лицами должны разрешаться церковным судом. Существенно, однако, то, что в разбирательстве гражданских и мелких уголовных дел, совершенных лицами, подлежащими церковному суду, предусматривалось участие светских лиц - гражданских старост, целовальников, земских дьяков, "которым царь прикажет". Им поручалось ведение протокола судебного заседания. С другой стороны, несколько расширялись полномочия епископов в светской сфере: они могли участвовать, при желании сторон, в светском суде; в выборах чиновников городского управления; надзирать за порядком в тюрьмах.

Впервые со времен Киевской Руси государство по решению Собора принимает на себя обязанность бороться против пережитков язычества, все еще имеющих широкое влияние. Власти обязывались учинить розыск и расправу над волхвами и кудесниками, над распространителями "отреченных книг" (апокрифов, толкований снов и примет и т.д.). За нарушение порядка церковного богослужения предусматривались меры от телесного наказания до отсечения головы (глава 57 Стоглава) (Там же. С. 332.).

Как бы подводя итог достигнутому компромиссу между светской и церковной властями, Стоглав подчеркивал необходимость их тесного взаимодействия и взаимной поддержки. Священство и царство - это два Божьих дара. Первое печется о божественном, второе заботится о людях в их земных делах. Оба происходят из единого начала. Поэтому у царей не должно быть большей заботы, как о достоинстве священников, которые всегда за них Богу молятся (глава 62) (Там же. С. 336.).

Чрезвычайно остро стояли на Соборе вопросы внутрицерковной жизни. Как утверждал царь, "попы и церковные причетники в церкви всегда пьяны и без страха стоят и бранятся, и всякие речи неподобные всегда из уст их исходят. И миряне, зря (т.е. взирая) на их бесчиние, гибнут, такожде творя" (вопрос 22) (Там же. С. 273.). Для усиления контроля за низшим духовенством Собор принял решение ввести особый институт протопопов, которые следили бы за тем, чтобы священники и дьяконы благоговейно совершали богослужение, читали Священное Писание и жития святых в назидание прихожанам. Протопопы должны были также наблюдать, чтобы службы церковные совершались по исправным книгам.

Собор возвел в норму наследование церковного служения от отца к сыну, а при архиерейских домах определил открывать школы для поповских детей, где они постигали бы грамоту, церковные каноны и богослужебные чины. Было осуждено "многогласие" за богослужением, однако конкретных указаний, как следует поступать, Собор не дал. Стоглав положил конец спорам о перстосложении и "аллилуйе". Под страхом анафемы были узаконены двуперстие и "сугубая (т.е. двойная) аллилуйя".

Собор высказался и по некоторым сторонам внецерковного быта людей. Так, соответствующим православной бытовой норме признавалось ношение бороды, брадобритие было осуждено как признак "латинства". Осуждались игра на музыкальных инструментах и скоморошье действо. Запрещалось общение с иностранцами вне официальных рамок, чтобы не оскверниться "беззакониями разных стран", не воспринять от них злых обычаев, ибо "сего ради казнит нас Бог за таковыя преступления".

Стоглавый собор, безусловно, явился крупным событием как церковной, так и государственной жизни России. Некоторые его определения сохраняли силу вплоть до петровских реформ начала XVIII в. Однако далеко не все проблемы внутрицерковной жизни на нем удалось решить. Не были преодолены противоречия между иерархией и светской властью в вопросе о церковных владениях.

Насущной оставалась проблема обеспечения приходов богослужебными книгами, свободными от ошибок. Было ясно, что решить ее традиционным способом - переписыванием от руки - невозможно. В 1552 г. из Дании по просьбе Ивана Грозного был командирован типограф Ганс Мессингейм (Бокбиндер). Оказалось, что есть и свои люди, знающие типографское дело, - дьякон Иван Федоров и Петр Тимофеев Мстиславец. В 1564 г. вышла первая в России печатная книга - Апостол, два года спустя - Часослов.

Однако переписчики книг, почувствовав в типографии угрозу для своего ремесла, начали возбуждать общественное мнение против печатников, обвиняя их в ереси. Печатный двор был подожжен и сгорел дотла. Первопечатники бежали в Вильну. Но уже в 1568 г. книгопечатание возобновилось - сначала в Москве, затем в Александровской слободе.

Итак, в течение XV-XVI вв. Русская церковь укрепляется экономически, распространяет свое влияние среди нерусского населения страны, становится самой крупной из православных церквей и по инициативе великого князя делается автокефальной. Вместе с тем неуклонно возрастает ее зависимость от светской власти, а внутри ее усиливаются противоречия между приверженцами различных путей ее собственного развития.

Учреждение Патриаршества

После завоевания турками Византии и других стран Ближнего Востока в 50-х гг. XV в. положение Константинопольской церкви, как и других православных Церквей (Александрийской, Антиохийской и Иерусалимской), резко изменилось к худшему. Восточные патриархи оказались подданными мусульманских султанов, полностью зависели от них политически, было подорвано и материальное положение Церквей. В то же время Россия превращалась в мощное государство, претендующее на роль "Третьего Рима". Возрастал авторитет и Русской церкви. Поэтому все более актуальным становился вопрос о ее соответствующем иерархическом оформлении.

Справедливость этих притязаний, вероятно, становилась особенно убедительной, когда представители восточных патриархатов, а затем и сами патриархи начали приезжать в Москву за материальной поддержкой. Московские власти их щедро одаривали, демонстрируя свое великодушие.

Летом 1588 г. в Москву прибыл патриарх Константинопольский Иеремия II. Борис Годунов - фактический правитель при слабом царе Федоре (1584-1598), сыне Ивана Грозного, - завел с высоким гостем тонкую интригу. Сначала он предложил Иеремии перенести резиденцию Вселенского патриарха в Москву, на что тот дал согласие. Получив, таким образом, косвенное признание того, что Россия достойна иметь патриарха, Годунов затем, ссылаясь на присутствие в Москве кафедры митрополита, предложил патриарху поселиться во Владимире. Его расчет на то, что Иеремия откажется от этого предложения, оправдался. Патриарх начал было собираться в обратный путь, но гостеприимные хозяева согласились отпустить его с почетом и дарами только при условии, если он поставит патриархом Московским и всея Руси митрополита Иова.

Торжественная церемония состоялась 26 января 1589 г. Соборы восточных патриархов в 1590 и 1593 гг. официально признали Русское патриаршество, определив для него пятое место в ряду православных патриархатов. Право избирать российского патриарха было предоставлено Собору русских епископов.