Бухара: Спасение сайгаков 4 страница

С.147 надписи к фотографиям
В необычном музее на открытом воздухе в Улан-Удэ сохранились различные виды старинных домов. Сопровождающие были одеты в национальные костюмы. Забавно, что сопровождающий слева, в подчинении которого находилось восемь человек, каждый раз падал с лошади, когда его фотографировали.

Мы побывали в прелестном месте, где успешно возродили древнебурятское искусство мастеров серебряного дела и изготавливали изысканнейшие украшения и орнаменты. Для меня эта экскурсия оказалась самой дорогостоящей, так как у Ли была страсть к серебру. Серебряных дел мастер, однако, был очень рад нашему визиту.

С.148 надпись к фотографии
Особый интерес в музее представляли красивые резные разукрашенные ставни, придающие этим деревянным лачугам невероятное очарование.
С. 148
снял тёмный покров с гор и снегом нарисовал на них филиграни и изящные деревья, цветы и волнистые морские водоросли. Когда мы пролетали над ними, нам казалось, что это была гигантская постоянно меняющая фреска, захватывающе великолепная. Спустившись ниже к озеру, мы увидели, что казавшееся таким гладким издалека, на самом деле оно было неровным, лёд был покрыт узором старых трещин и свежими следами новых разломов. Было начало оттепели, которая вскоре превратит Байкал в бурлящее море.
Мы пролетели низко надо льдом и приземлились на окраине заповедника. Здесь обнаружилось, что мы поселимся в доме директора. Он разделил свою большую гостиную занавеской, чтобы у нас была и спальня и гостиная, в то время как ему, бедняге, пришлось перебраться в спальню к своей младшей дочери. Мы сталкивались с подобным гостеприимством во всех уголках Советского Союза и не выражали ни слова протеста. Тем более, что люди были довольно настойчивы. Если мы собирались посмотреть их страну и снять про неё фильм, они были готовы обращаться с нами наилучшим образом.
На следующий день мы выехали в сопровождении четырёх джипов и ещё двух машин, чтобы попробовать найти самок и детенышей нерпы. В это время года было бы довольно опасно ехать по озеру, так как лёд вот-вот мог начать ломаться. В джипе, возглавлявшем колонну, находился наиболее опытный человек, который мог бы провести нас по треснувшему льду, но солнце и мысль о том, насколько опасно перепрыгивать через трещины, были не в пользу такой поездки. Какое-то время мы ехали вдоль берега, а потом, когда захотели выехать на середину озера к месту размножения нерпы, дорогу преградила очень глубокая трещина. Ведущий джип попытался объехать её,

С.149 Надпись к фото:
Было начало оттепели, так что в некоторых местах снег начинал таять, образуя на холмах довольно изящные узоры, похожие на озёра. Эти склоны находились по окраинам огромного озера Байкал, обрамляя, словно картинная рамка, огромную массу замёрзшей воды. Мы летели над озером, лёд на поверхности которого сначала потрескался, потом новый слой льда «залечил» испещренную поверхность, оставив на ней шрамы.

С.150 надписи к фотографиям
Вид из окна домика, в котором мы жили – главного административного здания Баргузинского заповедника, окна которого выходили на обширную гладь реки.

На следующей странице (151): Когда лёд раскалывается, раздаётся звук, напоминающий канонаду, грохот, разносящийся по озеру, от которого дрожит лёд. Когда новый лёд образуется в разломах, слышно, как озеро поёт – это звонкий шум от зарождающегося, ломающегося и вновь образующегося льда.
С. 150
но она оказалась слишком длинной, так что оставался единственный способ – перепрыгнуть через неё. Когда образуются разломы (оглушая, словно канонада), глыбы льда находят друг на друга, что очень опасно. Прежде чем перепрыгнуть через трещину, необходимо проверить прочность льда одним любопытным заострённым предметом, напоминающим ассагай. Если лёд оказывается довольно прочным, можно перепрыгивать.
В итоге было решено, в каком месте достаточно безопасно для прыжка. Мы развернулись и с разгона перелетели не через одну, а сразу через три трещины. Успешно справившись, ведущий джип рванул впёред, чтобы исследовать озеро на наличие прочих опасностей, а мы степенно поехали позади. По льду можно читать, почти как по метеорологической карте, или, по меньшей мере, как по дневнику, в котором написано о том, какая была погода. Здесь ветер подхватил волны, которые быстро примёрзли, а здесь солнце растопило лёд, образовав бесформенные котловины, или болотца, которые также затянулись льдом. Здесь лёд раскололся, образовав трещину в форме молнии, а потом затянулся новым льдом, хрупким и нежным, как церковное стекло. Новый лёд подвержен влиянию солнечного тепла, воды, давящей снизу, и обширной ледяной поверхности озера, поэтому с опаской прислушиваешься ко всем необычным шумам. Ожидая, пока ведущий джип отыщет, где нам проехать, я вышел из машины и подошёл к одной из тех огромных трещин во льду, которая потом затянулась новым слоем. Я обнаружил, что зарождающийся лёд, подверженный влиянию различных сил, издаёт звук протеста. Он позвякивает подобно цимбалам, урчит, как корзина, полная кошек, стрекочет, как сверчки, и тикает как магазин, где продаются

С.154 надписи к фотографиям:
Зимой по озеру Байкал можно ездить на джипах. И это просто замечательно.

Предыдущие страницы: Везде на озере, куда не бросишь взгляд, видна слаженная работа снега и льда - невероятно вычурные и красивые конструкции, которым позавидовал бы любой современный скульптор. В одном месте лёд завладел потерпевшим крушение кораблем, превратив его в покрытое снегом и льдом произведение искусства. В другом – сухое дерево превратилось в декорацию для рождественского пирога, украшенную сосульками.

С.154
часы. Это, в самом деле, настоящая симфония озера, которое возрождается заново, появляется из своего снежного саркофага и поёт об этом свою песню.
Вскоре далеко в центре озера в толстом слое льда мы обнаружили дыру, жизненно необходимую для нерпы, поскольку через неё животное всплывает на поверхность подышать и опускается обратно для ловли рыбы. Используя клыки и когти, нерпы не дают этим дырам затягиваться льдом. Незадолго до появления детеныша, самка сооружает небольшой ледяной «замок» возле дыры, в котором она рожает, и, в котором детеныш живет, пока питается молоком. Ледяной «замок», найденный нами, был очень красивым. Лёд, лежавший складками, и снег блестели на солнце, а вход, обрамленный сосульками, походил на пасть акулы. К сожалению, в «замке» не было детеныша и нам нечего было снимать, но зато мы славно перекусили. Две машины поставили задом друг к другу, длинные деревянные планки положили сверху бамперов и они послужили нам и столом, и скамьей. В мгновение ока на столе появились консервированный лосось и шпроты и свежая, слегка подсоленная рыба омуль. Всё было очень вкусно. Свежевыпеченный серый хлеб и большие банки с домашними маринованными огурцами дополнили наш стол, так же, как и огромное количество чая, заваренного очень просто: ведро со снегом подвешивают на штатив и, направляя на него газовую горелку, кипятят воду. Думаю, это был самый необычный пикник в моей жизни - два с половиной метра льда под ногами, полтора километра воды подо льдом, в сердце самого большого озера в мире.
Мы продолжили искать детенышей нерпы, но бесполезно. Когда в сумерках тени стали лилово-черного цвета, мы поехали по толще льда назад к заповеднику. По пути мы

С.155: надпись к фото:
Потоки воды, не замерзающие из-за термальных источников, разбросанных в горах на протяжении километров, прокладывают себе дорогу к озеру сквозь похожую на акулью пасть гряду сосулек.

С.155
обнаружили место, где медведь перебирался с одного берега замерзшего озера на другой, оставляя за собой глубокие четкие следы на белом снегу, подобные тем, какие елизаветинская печать оставляет на белой бумаге.
На следующий день нам нужно было уладить много дел. Одна из успешных сфер деятельности Баргузинского заповедника связана с его огромным вкладом в сохранение популяции соболя. В течение долгих лет на это животное охотились из-за великолепной шкуры, охотились, не сознавая, какими могут быть последствия. Количество животных уменьшалось, соболь находился на грани вымирания, пока, внезапно, его незавидное положение не осознали и не ввели запрет на охоту. Постепенно благодаря этой протекции и программе по разведению опасность вымирания миновала, соболь больше вне опасности. Так как я никогда не видел соболей, я был в восторге, когда директор заповедника сообщил мне, что поймал одного специально для наших съёмок. На самом деле, на ухе у этого животного была метка, его ловили три раза за пять лет на расстоянии около километра от леса. Люди, которые жалуются на зоопарки, не знают, какую ограниченную жизнь животные там ведут. Если им становится удобно на крошечном пространстве, они становятся такими же ограниченными, как и английские сельские жители.
Наш соболь находился в большой прекрасной конструкции, похожей на птичник. Она была заполнена полыми брёвнами. Соболь прибывал там с такой беззаботностью, что я был уверен: он вполне привык к обществу людей. Однако его кормили чересчур щедро (мясо, печень и сырые яйца),

С.156 надпись к фото:
Этот соболь - наша очаровательная звезда, хоть и с плохим характером. Баргузинский заповедник играет ведущую роль в спасении этих очаровательных животных от вымирания. Количество соболей очень сильно уменьшилось из-за неограниченной охотничьей деятельности. Благодаря тщательной охране популяция возросла, и небольшие группы животных направили в другие советские заповедники. Сейчас популяция составляет 1000 – 1500 особей. Я всё ещё придерживаюсь мнения, что только соболь имеет право носить соболью шубу.
С.156
поэтому он отсыпался в полом бревне, переваривая пищу, и не видел ни одной причины прерывать свою сиесту ради появления на телевидении. Потребовалась большая настойчивость, продолжительные приставания и заделывание отверстий в бревнах прежде, чем мы убедили его поучаствовать в шоу, и даже тогда он высказал нам с Ли невероятно унизительные и оскорбительные вещи за прерывание своего дневного сна. К счастью, он говорил всё это на соболином языке, которым мы не владели, так что его наиболее неприятные высказывания нас все же не достигли.
Это был невероятно элегантный соболь со странной светлой мордой кофейного цвета с большими тёмными глазами и носом-пуговкой, таким же блестящим, как черная смородина. У него были прекрасные пушистые вздёрнутые уши, похожие на белые лилии, что сближало его с юной очаровательной леди Викторианской эпохи. Его живые глаза и нос, глянцевый от мороза, походили на украшения на женской шляпке. Его мех был удивительного дымчато-красного цвета, поэтому было нетрудно понять, отчего этот мех считается самым дорогим в мире. Хотя для меня остается загадкой, у кого может подняться рука на такое очаровательное существо лишь ради его шкуры.
Успешно отсняв кадры с соболем, мы получили

С.157 надпись к фото:
Будучи два с половиной месяца от роду, этот детеныш нерпы, вот-вот освободившийся от своей белой детской шубки, безупречно вел себя перед камерами. Он затмевал Ли в каждой сцене (подобно молодой Ширли Темпл затмевавшей когда-то других актеров), подтверждая тем самым поговорку: хотите стать звездой экрана - не играйте в паре ни вместе с животными, ни вместе с детьми. На рубеже веков неограниченная охота привела к тому, что осталось, вероятно, менее 5000 особей байкальской нерпы. Однако благодаря тщательной охране количество особей в настоящее время увеличилось до 75000. Это великолепный пример того, чего можно достигнуть с помощью продуманной деятельности.

С.158. Надпись к фото:
Детёныш, завладевший вниманием камер.
С.158
долгожданные новости: нашли детёныша байкальской нерпы и оставили его специально для фильма. Детёныша переместили в подходящее место на озере, и теперь он ожидал нашего высочайшего прибытия. Так что наш караван из джипов, дёргаясь и подпрыгивая, вновь отправился по льду к месту, где находилась наша звезда. Когда мы открыли ящик, служивший гримёрной для звезды, мы увидели восхитительное зрелище: толстый детеныш нерпы чуть более 60 сантиметров с черно-серым пятнистым мехом, длинными усами, носом, похожим на маленькую подушечку для иголок из черного вельвета и томными карими глазами размером с тутовую ягоду. Мы немедленно окрестили свою звезду Ольгой; отличное русское имя, которое, кажется, ей шло. Сначала она немного боялась и даже стала рычать, но вскоре она не только пришла к выводу, что эта странная кучка людей безвредна, но даже буквально влюбилась в нас. Мы хотели, чтобы она покрутилась возле ледяных замков и вела себя как настоящая нерпа, но она решила побарахтаться по льду, повсюду ползала за нами и ложилась нам на ноги, как собака. Только когда мы сделали прорубь во льду, где она могла плавать, она стала воспринимать свою актерскую карьеру всерьез. Потом была сцена с Ли, в которой она немилосердно переигрывала мою жену. Она барахталась, смотря своими томными глазами, ныряла в воду и выныривала на поверхность, а потом легла на спину, вверх своим толстым животом, и развязно стала махать своими плавниками в воздухе. Ближе к концу, однако, Ольге наскучила эта актерская чепуха, и она стала зевать. Поэтому мы вытащили ее из проруби, отнесли к другой, возле ледяного замка, и отпустили. Животное, которое на льду выглядело так несуразно, скользнуло в воду подобно ртути и исчезло в глубине, лишь пузырьки появились на поверхности.

С.159. надпись к фото:
Эта страница и следующая: проголодавшись на озере Байкал, всё, что вы должны сделать – это проделать лунку во льду (благодаря чему вы согреетесь и захотите есть еще больше), бросить леску в прозрачно-чистую воду и словить рыбу на обед.

С.160 надпись к фото:
Насадив червей в качестве приманки, вы ожидаете появления рыбы. Они буквально прыгают на крючок. Богатый улов за какие-то секунды.

С.161. Надпись к фотографиям:
Некоторые и трех сотен извилистых речушек, впадающих в озеро, не замерзают, потому что берут начало из теплых источников. На вертолете мы отправились исследовать этот феномен. В этом месте вода, точно из жерла вулкана, пробилась из земли и начала свое путешествие к реке. Предполагалось, что вертолет прилетит за нами через час, но, как обычно случается в сотнях километров от цивилизации, возникли проблемы с двигателем, и лишь через четыре часа мы были спасены. Экипаж вертолёта нашел нас с Ли спящими сном младенцев, и пусть в сказках всё бывает совсем иначе, но мы были окоченевшими и недовольными.

 

Таймыр
Бесконечный день

Таймырский полуостров простирается примерно на 750 миль над Северным полярным кругом и заканчивается менее чем за тысячу от Северного полюса. Это тундра – территория, совершенно отличающаяся от тех мест, где мы побывали за время нашего путешествия. Долгим и неудобным был перелёт из Москвы, во время которого мы пролетели через четыре часовых пояса перед тем, как достигли Земли полуночного солнца. Мы приземлились в Хатанге, где нас встретил представитель местного телевидения, приятный, тихий человек, угостивший нас самым роскошным обедом в этом крошечном городке, который выглядел как пограничный город во времена золотой лихорадки. Затем, насытившись, мы сложили наш багаж в вертолёт и взяли курс на заповедник Бикада, который расположен в 350 милях севернее города. До него было далеко как до Луны.
Тундра была таинственна и величественна: плоская золотисто-зелёная земля с тысячами искрящимися озёрами и водоемами самых изумительных форм и размеров. Одни были как головастики, другие как птицы, а некоторые как маятники, квадраты или равнобедренные треугольники. Все они были насыщенно синего цвета, почти черные. Кое-где можно было увидеть большие полосы и полумесяцы нерастаявшего снега, хотя считалось, что была середина лета. А местами был виден зимний лёд, лёгший на плечи тундры, образуя такие правильные гряды, что в некоторых частях они выглядели как границы возделанных человеком полей. Воздух был кристально чистым, а небо под постоянным солнцем голубым-голубым. Смотря на ярко освещенный пейзаж, была чрезвычайно удивительна невозможность определить - полдень ли это был или полночь.
Постепенно тундра стала более холмистой, зеленовато-жёлтой, смятой и взъерошенной. Казалось, что бархатная скатерть украсила изящными складками холмы. На тёмной зеркальной поверхности озёр плавали шали подтаявшего снега. Наконец мы полетели низко над широкой быстрой рекой Бикадой, где на её берегах теснилась кучка зданий – главное управление заповедника. Место более удаленное от цивилизации было бы трудно представить, но чистый воздух, солнечный свет и удивительная тишина, после того как улетел вертолёт, делали это место волшебным. Нас расквартировали в крошечный домик из трёх комнат, в котором необходимо было поселиться всем нам восьмерым. Он оказался достаточно комфортным. Самым раздражающим оказался постоянный солнечный свет. Фактически он оказывал на нас такой же выбивающий из колеи эффект как и бессонница. Но при помощи такого необходимого изделия как старые ленты для кассет, мы сумели приклеить одеяла и пальто над окнами так, чтобы наши комнаты погрузились во мрак, а Ли вскоре научилась спать с повязанным на глаза носком, что делало её похожей на невесту Франкенштейна, но он сотворял ночь, где её и в помине не было.
На улице под солнечным светом жил свой удивительный зеленый мир. Первые четыре или пять дюймов под ногами были как губка мягкими, словно многоцветный шерстяной ковер, сотканный из трав и миниатюрных деревьев, которые там росли. Глубже земля была замерзшей. Запустить пальцы в мох – это словно спрятать их в шерсти животного, а ощущение было, как будто бы вы их поместили в морозилку. Кажется, что ты ходишь по толстому мягкому ковру из мха и трав, постланному на пол из замёрзшей земли. Здесь были пушистые маленькие, походившие на маргаритки, цветы, а также подмигивающие вам небесно-голубые цветы, напоминавшие миниатюрные незабудки. Повсюду были леса, достигавшие высоты лодыжки, карликовой ивы с розовыми цветами похожими на простачков, которые стойко росли в изумрудно-зеленом слое мха. Между огромными подушечками для булавок из мха и лесами для младенцев тянулись мостовые, отчеканенные ногами леммингов.
Нашей главной целью для съемок был овцебык, или, как его еще называют, мускусный бык. Это странное косматое коренастое животное было когда-то обычным в сибирской тундре, хотя вымерло в остальной части Сибири около десяти тысяч лет назад. На Таймыре он протянул дольше. Судя по ископаемым остаткам, он исчез около трех тысяч лет назад. Почему они исчезли, остается тайной, но существует теория, что это связано с изменением климата, который стал неподходящим для них. Однако я считаю, что эта теория далека от истины так, как реинтродукция овцебыков продвигается успешно. В 1930-ых годах советские власти решили, что мускусный бык должен снова бродить по тундре, поэтому они попытались купить нескольких животных в Гренландии. Переговоры затянулись и перед тем, когда животные наконец-то могли быть погружены на корабль, началась война, что положило конец проекту. После войны дело совсем не продвинулось до тех пор, пока премьер-министр Канады Трюдо во время визита в Советский Союз не узнал об отсутствии овцебыков в стране и не предложил десять животных в качестве подарка. Чтобы не отстать в зоологической дипломатии Соединённые Штаты предложили пятьдесят овцебыков. Эти косматые подарки прибыли должным образом. Некоторых отправили на остров Врангеля в Северном Ледовитом океане, а тридцать поселили на Таймыре. Здесь они отлично преуспели, и сейчас их общая численность составляет 104 особи.
Когда мы приземлились, нас поприветствовал Григорий, который, можно сказать, был отцом овцебыка, так как именно он отправился в поездку для того, чтобы доставить их сюда, и именно он недавно ездил на конференцию в городе Фэрбенкс, где гордо возвестил об успехе реинтродукции, которая, по мнению многих ученых, была обречена на провал. У Григория было загорелое и забавное лицо: даже при упоминании об овцебыках оно начинало светиться, и было очевидно, что эти существа – самое главное в его жизни. Он сказал нам, что уверен в том, что мы можем снять быков, так как при помощи собаки он мог согнать их. Вся затея казалась такой странной, что мне слабо в нее верилось, но мы подумали, что можно хотя бы попытаться.
На следующий день прилетел вертолет, и мы тронулись в путь, везя с собой приученного к овцебыкам пса – маленькую сибирскую лайку по кличке Дики, мужественное существо, которое воспринимало все происходящее с невероятным спокойствием и, очевидно, привыкшее к такому необычному способу охоты. Я, должен сказать, был немного взволнованнее Дики, потому что я страстно увлекался овцебыками, и одной из моих целей была увидеть их в естественной среде обитания. Все началось, когда однажды в зоопарке Копенгагена я встретил детеныша овцебыка – такого очаровательного, что я без памяти влюбился в этот вид. Сейчас возможность увидеть настоящего дикого овцебыка в тундре казалась очень захватывающей.
Некоторое время мы летели над нежноволнистыми холмами, зелеными и золотистыми в солнечном свете, над многочисленными водоемами и озерами, сверкавшими как рыбья чешуя, когда мы над ними пролетали. Затем мы сделали вираж и начали снижаться. Дики незамедлительно начал проявлять интерес к происходящему. Пес поднялся с пола и подошел к одному из иллюминаторов и, прижав к нему нос, начал пристально изучать землю. Вдруг все его тело напряглось, он начал скулить и издавать негромкое гортанное рычание и под нами мы увидели стадо овцебыков. Мы опускались все ниже и ниже, пока не оказались прямо за ними. Дики неистовал, возбужденно лаял и издавал фальцетом завывания на манер тирольских горцев. Быки промчались перед нами, косматые, как старые ковры перед камином, с бледными мордами. Их изогнутые рога выглядели как обесцвеченные ветки, которые выбросил прибой на отдаленный морской берег. Когда они бежали галопом, их коренастые ноги кремового цвета тяжело ударяли по голой земле между лоскутами мха и поднимали миниатюрные пылевые бури. Мы спустились еще ниже за овцебыками, а Дики, к этому моменту, визжал в истерике от волнения. Мы еще находились в воздухе примерно в шести футах от земли, когда открыли дверь вертолета. Дики резко взмыл, как выпущенная борзая в погоне за своей жертвой. Он помчался по тундре, быстро догнал неуклюже и тяжело двигавшихся овцебыков и все бегал вокруг них, лая как бешенный. Овцебыки тогда с удовольствием воспользовались своим классическим маневром. Они образовали круг: малыши в центре, впереди взрослые - свирепой и пугающей преградой - со своими устрашающими рогами, выставленными наружу в боевой готовности. Если Дики приближался слишком близко, вожак стада внезапно разрывал круг и атаковал его, опустив к земле массивную голову, изготовившись огромной косой своих рогов пронзить надоевшую собаку. Но Дики был слишком проворным и слишком умным, чтобы быть пойманным таким образом и все отскакивал с пути быка. После множества рывков головы с раздраженным храпом бык, было бы, возвращался в круг только для того, чтобы снова быть выгнанным еще раз, приведенный в ярость смелостью Дики. Было впечатляющим зрелищем видеть этих мощных животных, стоявших плечом к плечу, образовав круг, своими рогами выстроив неприступный забор за которым надежно охранялся молодняк.
Некоторое время мы их снимали, но затем возникло препятствие. Пока Дики лаяла на них, они сохраняли оборонительную позицию, но если собаку отзывали, стадо немедленно неуклюже разбредалось, поэтому таким образом невозможно было снять их естественное поведение. После нескольких тщетных попыток решить эту проблему, мы решили попытаться найти другое стадо, чтобы посмотреть будут ли они более сговорчивыми. Наконец мы нашли их, но оказалось, что они тоже не склонны к сотрудничеству: они либо образовывали оборонительный круг со стуком множества рогов, либо же уносились галопом за горизонт с порядочной скоростью и решимостью. В конечном счете, мы все же решили проблему, но скорее случайно, чем преднамеренно.
Мы спускались по реке на лодках, чтобы снять особенно красивый холмик дикорастущих цветов, который мы нашли. Прямо перед тем, как мы достигли пункта нашего назначения, где раскинувшиеся холмы достигали высоты 200-300 футов, мы увидели целое стадо мускусных быков, похожее на ворсистую байку на фоне голубого неба, мирно ощипывавшее молодые побеги. Некоторые лежали, погруженные в глубокий сон, оставшиеся кормили детенышей. Григорий объяснил, что он закопал в этом месте много каменной соли и быки приходили, время от времени в это изготовленное для лизания соли место. Лодки причалили к берегу, и команда отправилась на холм, пытаясь снять быков, пока они держались естественно. В этом им сопутствовал успех: они сняли несколько милых кадров, где малыши сосали вымя, старшие дремали среди цветов, а другие выкапывали и лизали соль. Затем Родни решил, что хочет снять действие, которое бы сочеталось с тем материалом, который уже был снят, поэтому он велел Байрону (известному во всем мире подражателю животным) подползти дальше на холм к самому стаду, а затем изобразить голосом Дики в бешенстве, что он и сделал. При первом же звуке лая овцебыки запаниковали, что подтвердило как подражательную удаль Байрона, так и репутацию Дики. Те овцебыки, которые спали, повскакивали на ноги, кто щипал молодую поросль, сразу же прекратили свое занятие. Малышей собрали вместе, и поспешно был сформирован оборонительный круг, вопреки тому факту, что в поле зрения овцебыков не было ни человека, ни животных. Бедных существ должно быть озадачило то, что Дики так и не появился. Но мы ликовали, так как это значило, что мы получили весь необходимый нам материал об овцебыке и могли сейчас сосредоточиться на наших следующих двух целях: снять сюжеты о северных оленях и краснозобых казарках, возможно одних из самых красивых из всех водоплавающих птиц.
По словам нашего прорицателя, Григория, птица гнездились на острове, где река Бикада впадает в озеро Таймыр, одно из самых больших озер в мире. Вот куда он предложил нас отвезти, так как помимо краснозобых казарок, этот остров как место гнездования использовало множество различных птиц. На нашей армаде лодок мы отправились в путь довольно рано. Я мог определить, что было рано, только посмотрев на часы, потому что солнце ярко светило всю ночь как обычно. Мы обнаружили, что в четыре часа утра было также легко снимать, как и в полдень, так как свет был идеальным. Но мы уже знали, что это постоянный свет производил сбивающий с толку эффект.
Остров лежал приблизительно в четырех-пяти милях от главного управления заповедника, в том месте, где река разливалась и терялась в просторе озера. Когда мы приблизились к острову, он оказался в милю длинной и полмили шириной. Он был окружен пляжами и дюнами серого песка. Выше располагалось губчатое покрытие из мха и карликовых ив, разбитое сотнями маленьких водоемов, что делало остров идеальным местом гнездования для птиц. Он был защищен от песцов быстрой рекой с сочными водяными растениями и насекомыми, спокойными мелкими заводями, где хрупкие малыши могли учиться плавать и охотиться за пищей. То, что остров был огромными яслями, стало ясно, когда мы поравнялись с маленькими серыми утесами и увидели, как воздух взорвался метельно-белыми крыльями встревоженных птиц. Большие полярные чайки, или бургомистры, и серебристые чайки кружили над нами, словно какие-то странные мобили, попавшие в ураган, и каждая птица кричала, ругая нас. Черноголовые вилохвостые чайки были еще более воинственными и как только мы отважились сойти на берег, безжалостно пикировали на нас. Одна из них бросилась на меня и приблизилась так близко, что ветер от крыльев фактически сделал пробор в моих волосах. Стаи уток – гаг темно-шоколадного цвета пролетели мимо нас и их быстродвигающие крылья шумели так, как будто кто-то разрезал кусок шелка. Гаги - селезни должно быть считали шумные детские ясли неподходящим местом для такой элегантной птицы, потому что мы видели только одного селезня, степенно проплывавшего мимо. Он представлял собой замечательное зрелище со своей белой грудкой, зеленой головой и черной маской. Он очень напоминал аристократа с надменным выражением лица. Он, очевидно, чувствовал, что, спарившись, он оправдал свое существование и больше ничего не хотел делать с пронзительно кричащими птенцами. Нас впечатлило количество видов, увиденное нами: песочники, лапландские, или шпорцевые, подорожник и гагары с красными и черными горлышками. Но мы обо всех них позабыли, потому что вдруг стая диких краснозобых казарок пронеслась по небу черным силуэтом. Затем, когда они повернулись, то продемонстрировали свою удивительную окраску – белый проблеск на клювах, глянцево-черный и белый на тельцах, и восхитительный розоватый оттенок красного кирпича на щеках и грудках. Мы подождали, пока они усядутся и успокоятся, а затем осторожно приблизились к их гнездам. У некоторых из них были птенцы, а некоторые высиживали яйца. Они были чрезвычайно доверчивы и позволили нам приблизиться к себе на десять футов. В это время они либо умело обращались со своими птенцами, отправляя их в лужи на уроки плавания, либо же уютно устраивались в своих гнездах, поплотнее прижимаясь к своим яйцам. Что за великолепные птицы это были! Когда они кружились в небе, их красные грудки светились на солнце. При этом они хором издавали жалобные крики, словно группа чудесных фаготов.
Мы провели удивительный день на острове, снимая и наблюдая за птицами. Это было просто замечательно, потому что на следующий день вся тундра, на сколько хватало глаз, была укрыта пеленой туч таких же черных и густых, как и деготь. Пошел холодный дождь. Еще холоднее было от резкого ветра, который словно молотил цепями. Фактически мы находились на гигантском ледяном кубе, прикрытом тонким слоем растительности. Чтобы согреться, нам два дня ничего не оставалось делать, кроме того, как наспех кутаться во всю свою одежду, которая у нас была, и играть в салочки – шумную игру, которую благоразумно предложил Байрон. На третий день появился слабый проблеск солнца. Родни, никогда не поощрявший бездействие, решил, что должен снимать леммингов. Тот факт, что у нас не было ни одного из этих крошечных грызунов, ни капельки его не отпугивал. Он привлек на помощь себе Дики и еще одну собаку. Джон и Байрон вышли в пропитанную водой тундру и, к нашему удивлению, вернулись приблизительно через час с двумя взрослыми и тремя детенышами леммингов, которых мы поселили в три кулера, маленькие пластиковые холодильники, в которые упаковывается пленка. Они обосновались вполне безмятежно и оказались очаровательными зверьками. Взрослые лемминги были длинной в пять дюймов, низенькими, едва возвышавшимися над землей, с изящными маленькими лапками, блестящими коричневыми глазами и круглыми ушами, которые почти прятались в густом мехе. Спинки зверьков были насыщенно-рыжими, покрытые черными крапинками и с коричневато-черной полосой, которая проходила от макушки головы до нелепого короткого толстого хвостика. Малыши – все трое с удобством поместились бы в чайную чашку – были очаровательны, круглолицы, с яркими глазами и маленькими ножками с хорошо сделанным маникюром. Их спины были бледнее красновато-коричневого оттенка взрослых и без черных крапинок, но черная полоса от головы до короткого толстого хвоста была выражена ярче. Они сохраняли полное самообладание и, хотя взрослые и пытались кусаться при попытке поднять их, молодежь просто издавала женственные попискивания, как старые девы, которых неожиданно ущипнул викарий. На самом деле они оказались наиболее склонными к сотрудничеству существами и делали все то, что мы от них хотели. Наконец, когда мы освободили их для того, чтобы Родни мог снять несколько кадров с ними - словно бы они шли по своему проспекту - они сыграли по-настоящему плохо. Усевшись, они начали мыть свои мордочки, нюхать цветы, останавливались, чтобы перекусить ивой, пока, в конце концов, не пошли прогулочным шагом в тундру.
На следующий день погода прояснилась и прилетел вертолет, чтобы переправить нас на следующий и последний этап нашего путешествия – в лагерь на реке Логата, расположенном в огромном заповеднике на западном берегу озера Таймыр. Там нашей намеченной жертвой были огромные стада северного оленя, которые в это время осуществляли свою сезонную миграцию к морю. Это был удивительный полет вдоль широкого озера с одной остановкой, чтобы мы могли снять эффектный пейзаж. Некоторые части озера были все еще покрыты большими пластинами грязно-серого тающего льда, как мыльной пеной на темной воде. Пейзаж сильно отличался от Бикады: больше не было мягкопологих холмов, зато были довольно высокие откосы с кое-где каменистыми осыпями, серовато-черные скалы похожие на сланец. Десятки маленьких рек сбегали, чтобы питать озеро, извиваясь по тундре как щупальца серебристого осьминога. Кругом раскинулись странные песчаные холмы, бледного желтовато-коричневого цвета и самой странной формы. В одном месте три из них, расположившиеся вдоль друг друга, выглядели изумительно похожими на верхние половинки и, испещренными жилками, хвосты трех огромных вуалехвостых золотых рыбок. Берега Таймыра были изрезаны тысячами заводями и маленькими озерцами, с которыми происходило волшебное изменение цвета. Когда мы пролетали над ними, в одно мгновение они были чисто-голубыми, в другое – они превращались в блестящие серебряные монеты, если на них падало солнце, а затем, когда мы опускались ниже, становились коричневыми. Если низко лететь над этими водами цвета хереса, можно было увидеть кости и бивни мамонтов, которые лежали в беспорядке, словно застывшие в янтаре.
Наконец мы прибыли в лагерь и обнаружили, что каким бы отдаленным он не был, здесь использовались все возможности, чтобы нам было комфортно. Мне и Ли достался крошечный деревянный дом (с Джоном Хартли в качестве нахлебника, спящего на полу в кухне). Команда жила в палатках. Кроме того, у нас была огромная палатка, которая служила нам как кухней, так и столовой. На этой стадии нашего путешествия к нам присоединилась большая белокурая неожиданность, которую звали Наташа, с голубыми, как барвинок, глазами и ослепительной улыбкой. Как нас заверили, она была знатоком северных оленей. Наташа далеко не свободно владела английским языком и, если не понимала сказанную ей фразу, то останавливала на вас свой ярко-голубой взгляд и произносила взрывное: «ЧЕГО?» Это было так устрашающе, что казалось, если бы она проводила допрос, вам бы пришлось во всем сознаться. Она была вполне прелестна и в самом деле оказалась кладезем информации о северных оленях. Она поведала нам, что поведению оленей характерны миграции на север к Арктическому океану весной и летом, и возвращение с началом зимы, когда они пересекают тундру и укрываются за ее границами в лесах. В данный момент огромные стада передвигались на север. Наташа захотела, чтобы именно это перемещение мы увидели и сняли.
На следующий день мы сели в вертолет и примерно через час полета нам по пути попалось первое стадо: пятьсот или шестьсот северных оленей мчались галопом по долинам. Большинство самок сбросили свои рога, а у молодых самцов были только маленькие. Но двадцать или тридцать взрослых оленей-самцов были с массивными и красивыми рогами, похожими на огромные ветвистые зимние деревья, лишенные листьев, венчавшие их головы и раскачивающиеся туда-сюда, когда самцы проносились галопом мимо нас. Первое, что поразило меня, была разница в окраске в самих стадах. Мне всегда представлялось, что северные олени просто коричневые. Но вскоре я убедился в своей ошибке. Здесь были взрослые особи настолько темно-коричневые, что казались почти черными. Другие были бледно-желто-коричневые, третьи рыжеватые, а некоторые какого-то странного серебристого цвета, из-за которого олени, казались почти белыми. Это огромное стадо оленей, испуганное нашей близостью, галопом спустилось с холма, и умчалось на сравнительно ровное пространство, где было еще одно большое стадо, с которым оно и смешалось. Поэтому под нами было несколько тысяч животных – движущийся ковер из цветов, а кое-где лес из оленьих рогов. Это было одно из самых впечатляющих зрелищ. Здесь было достаточно оленей на ходу, чтобы занять делом Санта Клауса на многие столетия.
Тем временем вертолет опустил нас в узкую и яркую от цветов долину, в которой обнажились на поверхности большие скалы, среди которых мы могли спрятаться. Пилот вертолета собирался осторожно подогнать стада к нам, чтобы мы смогли снять их. Долина была красивым местом: вдоль всей ее длины журчал и мерцал ручей, а на поросшем травой холме в каких-то четырехстах ярдах от нас застыла полярная сова – белая, как надгробная мраморная плита, - и пристально смотрела на нас своими изумленными оранжевыми глазами. Мы скрылись среди скал, и вскоре по ту сторону холма открылось разноцветное море северных оленей. Наш пилот проделал отличную работу, направляя оленей в долину не напугав их. Спокойно они сочились мимо нас, время от времени останавливаясь, чтобы пощипать травы. Иногда олень-самец внимательно и с подозрением смотрел в нашу сторону, гордо и властно неся свои массивные рога на голове, подергивая ушами из стороны в сторону, чтобы уловить любой звук. Постепенно огромное стадо проходило мимо. И только последний величественный олень-самец остановился на фоне неба, оглянулся на нас и фыркнул, как будто насмехаясь над нами перед тем, как последовать за стадом. С затекшими от долгого скрывания за скалами телами, мы поднялись, потянулись и ждали, пока прилетит вертолет и заберет нас – очень довольных этим последним нашим днем съемок в поле.
В тот вечер мы праздновали. Вместо нескончаемого мяса северных оленей, которым нас кормили все это время, появился гусь и – чудо из чудес в тундре – салат. Последние бутылки водки и виски были открыты и выпиты за множество тостов. После этого, к нашему удивлению и удовольствию, Наташа и все остальные сотрудники заповедника представили невероятный подарок для меня и Ли. Когда я прибыл на Таймыр, я случайно обмолвился, что хотел бы получить в качестве сувенира бивень мамонта. Это было больше шуткой, чем правдой, так как я думал, что его будет невозможно достать. Сейчас они подарили нам не просто бивень, а бивень детеныша примерно в два фута длиной на одной из сторон которого с любовью было выгравировано послание, для нас двоих. Это был замечательный подарок, и мы были переполнены чувствами.
«Наташа, - сказал я, поднимая свой стакан, - это самый лучший подарок, который нам подарили в Советском Союзе, а вы самая лучшая блондинка в Советском Союзе».
«ЧЕГО-О-О?» - спросила Наташа.