Если Государство или Гражданская община это нечто иное, как условнаяличность, жизнь которой заключается в союзе ее членов, и если самой важнойиз забот ее является забота о самосохранении, то ей нужна сила всеобщая ипобудительная, дабы двигать и управлять каждою частью наиболее удобным дляцелого способом. Подобно тому, как природа наделяет каждого человеканеограниченной властью над всеми членами его тела, общественное соглашениедает Политическому организму неограниченную власть над всеми его членами, ивот эта власть, направляемая общею волей, носит, как я сказал, имясуверенитета. Но, кроме общества как лица юридического, мы должны принимать всоображение и составляющих его частных лиц, чья жизнь и свобода,естественно, от него независимы. Итак, речь идет о том, чтобы четкоразличать соответственно права граждан и суверена*; а также обязанности,которые первые должны нести в качестве подданных, и естественное право,которым они должны пользоваться как люди. ___________ * Внимательные читатели, не спешите, пожалуйста, обвинять меня здесь впротиворечии. Я не мог избежать его в выражениях вследствие бедности языка;но подождите. Все согласны (66) с тем, что все то, что каждый человек отчуждает пообщественному соглашению из своей силы, своего имущества и своей свободы,составляет лишь часть всего того, что имеет существенное значение дляобщины. С этим все согласны; но надо также согласиться с тем, что одинтолько суверен может судить о том, насколько это значение велико. Все то, чем гражданин может служить Государству, он должен сделатьтотчас же, как только суверен этого потребует, но суверен, со своей стороны,не может налагать на подданных узы, бесполезные для общины; он не может дажежелать этого, ибо как в силу закона разума, так и в силу законаестественного ничто не совершается без причины. Обязательства, связывающие нас с Общественным организмом, непреложнылишь потому, что они взаимны и природа их такова, что, выполняя их, нельзядействовать на пользу другим, не действуя также на пользу себе. Почему общаяволя всегда направлена прямо к одной цели и почему все люди постоянно желаютсчастья каждого из них, если не потому, что нет никого, кто не относил быэтого слова каждый на свой счет и кто не думал бы о себе, голосуя винтересах всех? Это доказывает, что равенство в правах и порождаемое импредставление о справедливости вытекает из предпочтения, которое каждыйоказывает самому себе и, следовательно, из самой природы человека; что общаяволя, для того, чтобы она была поистине таковой, должна быть общей как посвоей цели, так и по своей сущности; что она должна исходить от всех, чтобыотноситься ко всем, и что она теряет присущее ей от природы верноенаправление, если устремлена к какой-либо индивидуальной и строгоограниченной цели, ибо тогда, поскольку мы выносим решение о том, чтоявляется для нас посторонним, нами уже не руководит никакой истинный принциправенства. В самом деле, как только речь заходит о каком-либо факте или частномправе на что-либо, не предусмотренном общим и предшествующим соглашением, тодело становится спорным. Это - процесс, в котором заинтересованные людисоставляют одну из сторон, а весь народ - другую, но в котором я не вижу низакона, коему надлежит следовать, ни судьи, который должен вынести решение.Смешно было бы тогда ссылаться на особо по этому поводу принятое решениеобщей воли, которое может представлять собою лишь решение, принятое одной изсторон и которое, следовательно, для другой стороны является только волеюпостороннею, частною, доведенною в этом случае до несправедливости иподверженной заблуждениям. Поэтому, подобно тому, как частная воля не можетпредставлять волю общую, так и общая воля, в свою очередь, изменяет своюприроду, если она направлена к частной цели, и не может, как общая, выноситьрешение ни в отношении какого-нибудь человека, ни в отношении какого-нибудьфакта. Когда народ Афин, например, нарицал или смещал своих правителей,воздавал почести одному, налагал наказания на другого и посредствоммножества частных декретов осуществлял все без исключения действияПравительства, народ не имел уже тогда общей воли в собственном смысле этихслов; он действовал уже не как суверен, но как магистрат. Это покажетсяпротивным общепринятым представлениям, но дайте мне время изложить моисобственные. Исходя из этого, надо признать, что волю делает общею не столько числоголосов, сколько общий интерес, объединяющий голосующих, ибо при такого родаустроении каждый по необходимости подчиняется условиям, которые он делаетобязательными для других: тут замечательно согласуются выгода исправедливость, что придает решениям по делам, касающимся всех, чертыравенства, которое тотчас же исчезает при разбирательстве любого частногодела, ввиду отсутствия здесь того общего интереса, который объединил иотождествлял бы правила судьи с правилами тяжущейся стороны. С какой быстороны мы ни восходили к основному принципу, мы всегда придем к одному итому же заключению, именно: общественное соглашение устанавливает междугражданами такого рода равенство, при котором все они принимают на себяобязательства на одних и тех же условиях и все должны пользоватьсяодинаковыми правами. Таким образом, по самой природе этого соглашения,всякий акт суверенитета, т. е. всякий подлинный акт общей воли, налагаетобязательства на всех граждан или дает преимущества всем в равной мере; такчто суверен знает лишь Нацию как целое, и не различает ни одного из тех, ктоее составляет. Что же, собственно, такое акт суверенитета? Это не соглашениевысшего с низшим, но соглашение Целого с каждым из его членов; соглашениезаконное, ибо оно имеет основою Общественный договор; справедливое, ибо онообщее для всех; полезное, так как оно не может иметь иной цели, кроме общегоблага; и прочное, так как поручителем за него выступает вся сила общества ивысшая власть. До тех пор, пока подданные подчиняются только такого родасоглашениям, они не подчиняются никому, кроме своей собственной воли; испрашивать, каковы пределы прав соответственно суверена и граждан, этозначит спрашивать, до какого предела простираются обязательства, которые этипоследние могут брать по отношению к самим себе - каждый в отношении всех ивсе в отношении каждого из них. Из этого следует, что верховная власть, какой бы неограниченной,священной, неприкосновенной она ни была, не переступает и не можетпереступать границ общих соглашений, и что каждый человек может всецелораспоряжаться тем, что ему эти соглашения предоставили из его имущества иего свободы; так что суверен никак не вправе наложить на одного из подданныхбольшее бремя, чем на другого. Ибо тогда спор между ними приобретает частныйхарактер и поэтому власть суверена здесь более не компетентна. Раз мы допустили эти различия, в высшей степени неверно было быутверждать, что Общественный договор требует в действительности от частныхлиц отказа от чего-либо; положение последних в результате действия этогодоговора становится на деле более предпочтительным, чем то, в котором онинаходились ранее, так как они не отчуждают что-либо, но совершают лишьвыгодный для них обмен образа жизни неопределенного и подверженногослучайности на другой - лучший и более надежный; естественной независимости- на свободу; возможности вредить другим - на собственную безопасность; исвоей силы, которую другие могли бы превзойти, на право, которое объединениев обществе делает неодолимым. Сама их жизнь, которую они доверилиГосударству, постоянно им защищается, и если они рискуют ею во имя егозащиты, то разве делают они этим что-либо иное, как не отдают ему то, что отнего получили? Что же они делают такого, чего не делали еще чаще и притом сбольшей опасностью, в естественном состоянии, если, вступая в неизбежныесхватки, будут защищать с опасностью для своей жизни то, что служит им дляее сохранения? Верно, что все должны сражаться за самого себя. И разве мы невыигрываем, подвергаясь ради того, что обеспечивает нам безопасность, частитого риска, которому нам обязательно пришлось бы подвергнуться ради нассамих, как только мы лишились бы этой безопасности? Глава V