ПЕРЕСТРОЙКА». 1985-1991 6 страница

Жертвами интриг после войны стали и другие представители ге­нералитета, пользовавшиеся покровительством Жукова. Так, маршал Г. И. Кулик и командующий войсками Приволжского военного округа генерал-полковник В. Н. Гордов, которые за ошибки в годы войны понижались в званиях и должностях, после войны изобличены как «сторонники реставрации капитализма в СССР». Кулик в январе 1947 г. в звании генерал-майора арестован, в июле 1950 г. расстрелян. Гордова арестовали в 1950 г., в декабре следующего года он умер в тюрьме. Погиб и начальник штаба Приволжского военного округа генерал-майор Ф. Т. Рыбальченко, разделявший вместе с Горловым убеждения н том, что «колхозники ненавидят Сталина», что, «если сегодня сни­мут колхозы, завтра будет порядок, будет все»; что «нам нужно иметь

настоящую демократию». Репрессиям подверглись В. В. Крюков и его жена Л. А. Русланова.

В конце 1947 г. преданы суду чести адмирал флота Советского Со­юза Н. Г. Кузнецов, возглавлявший Наркомат ВМФ в 1939—1946 гг., адмиралы Л. М. Галлер, В. А. Алафузов и вице-адмирал Г. А. Степанов. Флотоводцы обвинены в том, что в рамках соглашений об обмене военно-технической информацией между СССР, Великобританией и США передали союзникам во время войны документацию на пара­шютную торпеду. Передача была объявлена незаконной. Приговором Военной коллегии Верховного суда СССР Кузнецов был понижен в звании, остальные подсудимые приговорены к различным срокам зак­лючения.

Маршал артиллерии Н. Д. Яковлев, бывший в течение всей войны начальником Главного артиллерийского управления, а с 1948 г. заме­стителем военного министра, постановлением Совмина «О недостат­ках 57-мм автоматических зенитных пушек С-60» (от 31 декабря 1951) снят с поста, а в феврале 1952 г. арестован по обвинению во вреди­тельстве. Вместе с ним были сняты с постов и арестованы начальник ГАУ генерал-полковник артиллерии И. И. Волкотрубенко и замести­тель министра вооружения И. А. Мирзаханов. Но за 15 с лишним меся­цев следствие так и не выявило фактов, которые могли бы дать осно­вание для осуждения арестованных, и следственное дело на них было прекращено в апреле 1953 г.

Уже к концу войны становились заметными изменения в расста­новке сил в самом Политбюро ЦК партии. Явно ослабевали позиции старших по политическому возрасту соратников Сталина — К. Е. Воро­шилова (выведен из ГКО в 1944), Л. М. Кагановича (ему поручались все менее ответственные посты в руководстве), В. М. Молотова. Глав­ной причиной оттеснения последнего от власти было, видимо, наме­рение Сталина со временем переложить на него ответственность за неудачный союз с Германией и катастрофическое начало Великой Отечественной войны. Недовольство решениями и поступками Моло­това Сталин начал демонстрировать уже с декабря 1945 г. Осуждены его санкция на публикацию речи Черчилля в советской печати, обе­щания ослабить цензуру в СССР. И даже — умаление достоинства «государственного деятеля высшего типа» согласием на избрание по­четным членом АН СССР в 1946 г. Особое же недовольство вызвано тем, что Молотов не удержал собственную супругу «отложных шагов и связей с антисоветскими еврейскими националистами».

«Дело авиаторов» пошатнуло позиции Г. М. Маленкова, отвечав­шего в Политбюро за авиационную промышленность в годы войны. 6 мая 1946 г. вышло принятое по докладу Сталина постановление По­литбюро, в первом пункте которого утверждалось: «Установить, что т. Маленков, как шеф над авиационной промышленностью и по при­ему самолетов — над военно-воздушными силами, морально отвечает

за те безобразия, которые вскрыты в работе этих ведомств (выпуск и приемка недоброкачественных самолетов), что он, зная об этих бе­зобразиях, не сигнализировал о них в ЦК ВКП(б)». Второй пункт постановления гласил: «Признать необходимым вывести т. Маленкова из состава Секретариата ЦК ВКП(б)». Г. М. Маленков утратил влия­тельный пост. Однако остался одним из заместителей Председателя Совета Министров и членом Политбюро, возведенным в этот ранг из кандидатов 18 марта того же года. 13 мая 1946 г. он возглавил образо­ванный тогда же Специальный комитет по реактивной технике и пер­вые месяцы опалы был сосредоточен наделах этого комитета, прове­дя какое-то время на полигоне Капустин Яр в Астраханской области.

Как умаление непомерной власти Л. П. Берии следует рассматри­вать его перемещение с поста министра внутренних дел на пост пред­седателя Специального комитета при ГКО по руководству «всеми ра­ботами по использованию внутриатомной энергии урана». На эту дол­жность он был назначен 20 августа 1945 г. Оставаясь в Политбюро, Берия и Маленков пользовались любой возможностью для дискреди­тации А. А. Жданова и его выдвиженцев, укреплявших свои позиции на высших постах в партийном и государственном аппарате (предсе­датель Госплана СССР Н. А. Вознесенский, секретарь ЦК А. А. Кузне­цов, Председатель Совмина РСФСР М. И. Родионов), и ждали лишь удобного случая для реванша.

Тем временем неблагоприятно для «ленинградцев» развивались события на международной арене. Их прогнозы не оправдывались. Противоречия между социализмом и капитализмом проявились в боль­шей мере, чем внутри ведущих капиталистических стран. Объективно виноватыми они оказались и в том, что в подведомственном Жданову Ленинграде был проявлен либерализм в отношении поэтессы Анны Ахматовой и писателя Михаила Зощенко. Главным прегрешением Ах­матовой было то, что она в ноябре 1945 г. несколько раз без санкции властей встречалась с навешавшим ее Исайей Берлиным, вторым сек­ретарем британского посольства в СССР, известным литературове­дом, позднее президентом Британской академии. Они беседовали не только о поэзии, Достоевском, Джойсе и Кафке, но и о гибели Н. С. Гумилева и О. Э. Мандельштама, о расстрелах в лагерях. Недоволь­ство Сталина было вызвано также триумфальным поэтическим вече­ром Ахматовой в московском Колонном зале Дома Союзов (апрель 1946), несмотря на негласное постановление 1925 г.: «не арестовы­вать, но и не печатать». У Зощенко «недостатки» оказались еще суще­ственнее. Политические недоброжелатели Жданова донесли Сталину, что сатирические произведения писателя использовались в годы вой­ны Геббельсом для уничижительных оценок русского человека. В каче­стве доказательства был представлен специально переведенный том иыступлений главного фашистского пропагандиста с подчеркивания­ми соответствующих мест в тексте.

Решающим образом сказалась на судьбах А. А. Жданова и его выд­виженцев их готовность в большей мере, чем допускал Сталин, ра­зыгрывать карту русского патриотизма, вплоть до организационного укрепления позиций РСФСР. Первый секретарь Ленинградского об­кома и горкома партии П. С. Попков предлагал создать по образцу других союзных республик компартию России со штаб-квартирой в Ленинграде и перевести туда правительство России. Это сразу же было расценено, как стремление обособить Ленинград и его парторганиза­цию по примеру Г. Е. Зиновьева.

Проигрыш «ленинградцев» явственно обозначился I июля 1948 г. в связи с возвращением из опалы Г. М. Маленкова и назначением его на пост секретаря ЦК. Внезапная смерть А. А. Жданова 31 августа 1948 г. ускорила разгром «ленинградцев». В январе 1949 г. от обязанностей сек­ретаря ЦК был освобожден А. А. Кузнецов, 7 марта из Политбюро вывели Н. А. Вознесенского. Падение «ленинградцев» еще больше ос­лабило позиции «старой гвардии» — Молотова, Микояна, Андреева, которые ориентировались на эту группу, выступая союзниками по многим вопросам. 4 марта 1949 г. Молотов утрачивает пост министра иностранных дел (на этот пост был назначен А. Я. Вышинский). Мико­ян (связанный родственными отношениями с Кузнецовым) был ос­вобожден от обязанностей министра внешней торговли. Смещение Молотова, остававшегося в сознании народных масс вторым лицом в государстве, фактически означало лишение его возможности насле­довать высшую власть в стране в случае ухода от дел Сталина.

Период с марта 1949 г. по июнь 1951 г. характеризуется резким усилением в руководстве позиций Маленкова и Берии (шансы после­днего подкреплялись успешным испытанием атомной бомбы), при­ближением к властному Олимпу Н. С. Хрущева (в декабре 1949 г. стара­ниями Маленкова он избран первым секретарем Московского коми­тета и секретарем ЦК партии). Параллельно происходило укрепление позиций заместителя Председателя Совмина СССР Н. А. Булганина. 18 февраля 1948 г. он был переведен из кандидатов в члены Политбю­ро, а в феврале 1951-го утвержден председателем бюро Совмина по военно-промышленным и военным вопросам. Фактически это озна­чало новое ущемление позиций Берии.

В 1949 г. по сфабрикованному при активном участии Маленкова «ленинградскому делу» началось уголовное преследование большой группы руководителей, взращенных ленинградской партийной орга­низацией. Первые аресты произведены в августе. А. А. Кузнецов, М. И. Родионов, П. С. Попков обвинялись в проведении в Ленинграде Всероссийской оптовой ярмарки без специальной санкции правитель­ства СССР. Н. А. Вознесенский обвинен в умышленном занижении государственных планов, фальсификации статистической отчетности и утере секретных документов. Очевидно, что в связи с арестами «пре-

ступников», «прокравшихся» на столь высокие руководящие посты, в январе 1950 г. восстановлена смертная казнь, отмененная 26 мая 1947 г.

В конце сентября 1950 г. обвиняемые «ленинградцы» предстали перед закрытым судом, который состоялся в присутствии 600 человек из партийного актива Ленинграда. Средства массовой информации об этом суде ничего не сообщали, чтобы не давать повода для слухов о раско­ле в руководстве страны. После расстрелов главных обвиняемых (1 октября 1950) последовала «чистка», закончившаяся увольнением с работы и осуждением 69 руководителей, обязанных своим выдви­жением ленинградской партийной организации, и 145 их близких и дальних родственников. Кроме того, два человека умерли в тюрьме до суда. Из 214 осужденных 36 работали в Ленинградском обкоме и гор­коме партии, а также в областном и городском исполкомах, 11 зани­мали руководящие посты в других обкомах партии и облисполко­мах, 9 — в райкомах и райисполкомах Ленинградской области.

Проигрыш «ленинградцев» обусловлен отнюдь не тем, что их про­тивники оказались более искусными в интригах и аппаратных комби­нациях. В более широком плане он означал поражение направления в руководстве страной, ориентированного на первоочередное решение внутренних политических, экономических и гражданских проблем — смещение приоритетов хозяйственного развития в сторону группы «Б», решение проблем политического образования и культуры, подготов­ку новых Конституции, Программы партии. Одновременно это было победой направления, связанного с руководством военно-промыш­ленным комплексом и делавшего ставку на его всемерное развитие как главного инструмента в сражениях на фронтах «холодной войны» и, в конечном счете, на достижение мирового господства под флага­ми социализма и коммунизма.

С арестом министра государственной безопасности В. С. Абакумова (12 июня 1951) начался этап подготовки более радикальных измене­ний в руководстве страной. Министр МГБ, бывший главным испол­нителем расправы над «авиаторами», Г. К. Жуковым, «ленинградца­ми», видимо, не вполне устраивал Сталина как организатор рассле­дования «преступлений» Еврейского антифашистского комитета.

Преследования комитета перешли в активную фазу со времени гибели руководителя ЕАК С. М. Михоэлса (13 января 1948). Народный артист СССР, руководитель Московского государственного еврейского театра подозревался в том, что пытался использовать дочь Сталина Светлану и ее мужа Г. И. Морозова в корыстных интересах советского и мирового еврейства. Особое негодование Сталина вызвало то, что по каналам еврейского комитета в США транслировались слухи о его виновности в гибели (1932) жены Надежды Сергеевны, других род­ственников. В этой связи арестованы в конце 1947 г. сотрудники акаде­мических институтов И. И. Гольдштейн и 3. Г. Гринберг, «изобличив­шие» родственников Сталина по линии жены — А. С. Аллилуеву,

Е. А. Аллилуеву, ее второго мужа Н. В. Молочникова и дочь от первого брака К. П. Аллилуеву как источник «клеветнических измышлений по адресу членов правительства». Михоэлс был «изобличен» как «еврей­ский националист» и распространитель этих измышлений.

С деятельностью Еврейского антифашистского комитета было ре­шено покончить после приезда в Москву в сентябре 1948 г. израиль­ского посланника Голды Меерсон. (В 1956 г. она приняла фамилию Меир, означающую на иврите «озаряющая».) Произошло это после ряда восторженных встреч, устроенных советскими евреями (скорее всего, не без участия ЕАК) посланнице недавно возникшего государ­ства Израиль (провозглашено 14 мая 1948 на основе решения Гене­ральной Ассамблеи ООН от 29 ноября 1947). Израиль сразу же устано­вил самые тесные отношения с враждебными СССР Соединенными Штатами Америки, остававшимися в сознании многих евреев «а гол-дене медине» — золотой страной. Например, И. С. Фефер, секретарь ЕАК, в связи с предстоящей в 1943 г. поездкой в США, говорил, что «наконец-то ему причитается немного блаженства — побывать в Аме­рике». Особую настороженность вызывала готовность многих советс­ких евреев переселиться на историческую родину или отправиться добровольцами на войну израильтян с арабами. Все это расценено как измена социалистической Родине. Не нравились Сталину и дружеские отношения, завязавшиеся у Меерсон с женой Молотова Полиной Жемчужиной, которая заявила о себе во время дипломатического приема: «Их бин а идише тохтер» («Я — дочь еврейского народа»),

Советское руководство пыталось удержать Израиль в орбите свое­го влияния, помогая оружием, а также беспрецедентным предложе­нием переселить палестинских арабов-беженцев (свыше 500 тыс.) в советскую Среднюю Азию и создать там арабскую союзную республи­ку или автономную область. Его сделал осенью 1948 г. в Совете Безо­пасности ООН советский представитель Д. 3. Мануильский. Однако это не вызвало ожидаемой реакции.

Еврейский «национализм», как и в случае с другими наказанны­ми народами, было решено покарать. 28 ноября 1948 г. Политбюро ЦК постановило «немедля распустить» Еврейский антифашистский ко­митет. По «делу ЕАК» арестованы 14 членов его президиума и активи­стов. В их число входили поэты Д. Р. Бергельсон, Л. М. Квитко и П. Д. Маркиш; С. Л. Брегман, заместитель министра Госконтроля РСФСР; В. Л. Зускин, занявший пост Михоэлса в еврейском театре; И. С. Фе­фер, секретарь ЕАК; Б. А. Шимелиович, главный врач Центральной клинической больницы им. Боткина; академик Л. С. Штерн, руководи­тельница Института физиологии Академии медицинских наук; И. С. Юзефович, младший научный сотрудник Института истории АН СССР. Аресту подверглись также бывший заместитель министра иностранных дел и начальник Совинформбюро С. А. Лозовский, отве-

чавший за работу комитета по линии государственных структур, и П. М. Жемчужина, оказывавшая протекцию комитету.

В. С. Абакумов проявил медлительность в организации расследова­ния «дела ЕАК». (Оно завершено уже без его участия летом 1952 г.) Появились подозрения, что делает он это намеренно. Такое предполо­жение высказано 2 июля 1951 г. в письме следователя по особо важным делам МГБ СССР М. Д. Рюмина на имя Сталина, которое готовилось с помощью аппарата Маленкова. В нем утверждалось, что Абакумов со­знательно тормозил расследование дела «еврейского националиста», врача Я. Г. Этингера, что позволяло якобы получить сведения о мас­штабной вредительской деятельности врачей.

Немедленно созданная постановлением Политбюро комиссия в составе Г. М. Маленкова, Л. П. Берии, заместителя председателя Ко­миссии партийного контроля при ЦК партии М. Ф. Шкирятова, ново­го министра госбезопасности С. Д. Игнатьева должна была проверить изложенные Рюминым факты. Так зародилось «дело врачей-отравите­лей», будто бы погубивших членов Политбюро А. С. Щербакова, А. А. Жданова и намеревавшихся извести других высших руководите­лей страны, привести к власти В. С- Абакумова с заговорщиками из руководимого им министерства.

Правдоподобность существования заговора обосновывалась пока­заниями арестованного заместителя начальника следственной части по особо важным делам МГБ полковника Л. Л. Шварцмана, оговорив­шего многих своих коллег по репрессивному ведомству и признавше­гося в самых невероятных собственных преступлениях, включая ярый еврейский национализм, организацию убийства Кирова, гомосексуа­лизм, инцест, в явном расчете на то, что его сочтут сумасшедшим. Однако судебно-психиатрическая экспертиза признала Шварцмана вменяемым. Часть его показаний признана настолько существенной, что дело Абакумова впредь именовалось делом Абакумова—Шварцма­на. «Донос» Л. Ф. Тимашук, по недавним еще представлениям давший толчок «делу врачей», в свете нынешних знаний о событиях 1952 — начала 1953 г. никакого существенного значения не имел. Ее письма в МГБ и ЦК, в которых она отстаивала свой диагноз смертельного за­болевания А. А. Жданова, как оказалось — правильный, использованы для дискредитации Н. С. Власика и А. Н. Поскребышева.

Для Сталина версия о заговоре в МГБ стала большой находкой. Используя жупел еврейского национализма и сионизма, можно было окончательно устранить от власти В. М. Молотова, К. Е. Ворошилова, А. И. Микояна, Л. М. Кагановича, А. А. Андреева и многих других деяте­лей, имевших родственные связи в еврейской среде.

Кадровые перестановки, оформленные после XIX съезда партии на пленуме ЦК КПСС 16 октября 1952 г., положили начало этому процессу. Если по решению предшествующего съезда в Политбюро было девять членов и два кандидата, а в Секретариате четыре члена,

то новый состав Президиума ЦК КПСС (новое название высшему органу партийной власти дал XIX съезд) включал 25 членов и 11 кандидатов, Секретариат — 10.

Новый ареопаг становился своего рода резервом для выдвижения на первый план новых реальных властителей взамен оттесняемых в задние ряды. На пленуме Сталин обрушился с резкой критикой на В. М. Молотова и А. И. Микояна, обвиняя их в нестойкости, трусости и капитулянтстве перед американским империализмом. Как грубая по­литическая ошибка было расценено предложение Молотова «пере­дать Крым евреям», его стремление быть «адвокатом незаконных ев­рейских претензий на наш Советский Крым». Принародно выражено политическое недоверие К. Е. Ворошилову. В образованном на плену­ме, но не предусмотренном Уставом КПСС бюро Президиума ЦК помимо Сталина значились только Берия, Булганин, Каганович, Маленков, Сабуров и Хрущев. Представительство «старой партийной гвардии» в ближайшем окружении Сталина сводилось к минимуму.

В ноябре 1951 г. начало раскручиваться еще одно «дело», чреватое важными политическими последствиями. ЦК ВКП(б) принял поста­новление «О взяточничестве в Грузии и об антипартийной группе Барамия», в котором утверждалось, что в этой республике вскрыта мингрельская националистическая организация, которую возглавлял секретарь ЦК КП Грузии М. И. Барамия. Новое постановление ЦК (от

27 марта 1952) о положении дел в Компартии Грузии «уточняло», что
«нелегальная ме грело- национал и стическая группа Барамии ставила
своей целью отторжение Грузии от Советского Союза». По этому «делу»
арестованы как «буржуазные националисты» 7 из 11 членов бюро ЦК
КП Грузии, 427 секретарей обкомов, горкомов и райкомов партии.
Арестован весь партийный актив Мингрелии. В одном из докладов
Сталину по этому «делу» Рюмин и Игнатьев изложили подозрения
министра государственной безопасности Грузии Н. М. Рухадзе в адрес
Берии, который якобы скрывал свое еврейское происхождение и тайно
готовил заговор против Сталина.

Таким образом, «мингрельское дело» в один прекрасный день мог­ло обернуться и против «самого большого мингрела». Л. П. Берия это прекрасно сознавал и, будучи арестованным, отмечал в письме от

28 июня 1953 г. благодетельную роль Маленкова в своей судьбе, «осо­
бенно когда хотели меня связать с событиями в Грузии». Скорее всего,
он не оставался безучастным к надвигавшейся опасности. Незадолго
до смерти Сталина оказались арестованными его ближайшие помощ­
ники — А. Н. Поскребышев, член ЦК и с августа 1935 г. бессменный
заведующий канцелярией руководителя партии; генерал-лейтенан]
Н. С. Власик, возглавлявший почти четверть века личную охрану Стали­
на и с явной неприязнью относившийся к Берии. 15 февраля 1953 г.
скончался полный сил комендант Кремля генерал-майор П. Е. Косын-
кин, назначенный Сталиным на эту должность из своей охраны. Остава-

ясь на своих постах, они вряд ли позволили бы проявить преступную медлительность в оказании медицинской помощи сраженному инсуль­том Сталину, какую продемонстрировали Берия, Маленков и Хрущев. По их распоряжению врачи были вызваны к постели больного только через 10 часов после обнаружения его охраной лежащим на полу в одной из комнат подмосковной Ближней дачи в полупарализованном состоянии.

«Дело врачей» приобрело зримые очертания в ноябре 1952 г., ког­да на Лубянке оказались начальник Лечебно-санитарного управления Кремля П. И. Егоров, известные профессора медицины В. Н. Виногра­дов, В. X. Василенко, М. С. Вовси, Б. Б. Коган. Сталин был недоволен нерешительностью министра Игнатьева, приказал отстранить от дела одного из главных его авторов — Рюмина. Последний, видимо, опа-сась участи Ягоды, Ежова, Абакумова, явно умерил свой пыл. 15 но­ября вместо Рюмина был назначен новый следователь по «делу вра­чей» — заместитель министра госбезопасности С. А. Гоглидзе. Вскоре врачи «дали» нужные показания.

Вопросы о вредительстве в лечебном деле и положении в МГБ СССР были вынесены на обсуждение Президиума ЦК КПСС. Заседа­ние состоялось 1 декабря 1952 г. По дневниковым записям члена Пре­зидиума ЦК наркома В. А. Малышева, Сталин говорил: «Чем больше у нас успехов, тем больше враги будут стараться нам вредить. Об этом паши люди забыли под влиянием наших больших успехов, появилось благодушие, ротозейство, зазнайство. Любой еврей-националист — по агент американской разведки. Евреи-националисты считают, что их нацию спасли США {там можно стать богачом, буржуа и т.д.). Они считают себя обязанными американцам. Среди врачей много евреев-националистов. Неблагополучно в ГПУ (Сталин использует одно из старых названий органов МВД и МГБ. — Авт.). Притупилась бдитель­ность. Они сами признаются, что сидят в навозе, в провале. Надо ле­чить ГПУ». Лечить принялись безотлагательно.

Уже 4 декабря принято постановление ЦК партии, в котором вина а деятельность «врач ей-отравителей» возлагалась на В. С. Абакумова и Н. С. Власика. Снят с поста министра здравоохранения СССР Г.. И. Смирнов, друг Власика, якобы «сросшийся» с ним на почве пьянства. Принято также постановление «О положении в МГБ», в котором отмечалось, что «партия слишком доверяла и плохо контро­лировала работу Министерства госбезопасности и его органов», ука­пывалось на необходимость «решительно покончить с бесконтрольно­стью в деятельности органов».

9 января 1953 г. бюро Президиума ЦК обсудило проект сообщения IАСС об аресте группы «врачей-вредителей». Сталин уклонился от участия в этом заседании. Он, видимо, оставлял за собой возмож­ность переложить ответственность на присутствовавших. 13 января в пгзетах опубликована «хроника ТАСС» о раскрытии органами госбе-

i:j~5578

зопасности «террористической группы врачей, ставящих своей целью путем вредительского лечения сократить жизнь активным деятелям Советского Союза». В числе ее участников были названы девять чело­век. Шестеро из них были евреями по национальности, трое — рус­скими.

22 февраля 1953 г. по всем областным управлениям МГБ разослан приказ, предписывавший немедленно уволить из МГБ всех сотрудни­ков еврейской национальности, вне зависимости от чина, возраста и заслуг. Уже 23 февраля все они уволены «по сокращению штатов» и должны были сдать свои дела в течение лишь одного дня. Однако до суда над «врача ми-отравителя мм» дело не дошло. Развязки событий по сценарию, известному только его подлинным авторам, не последова­ло из-за скоропостижной смерти Сталина.

Смерть Сталина. Передел власти. В ночь с 28 февраля на 1 марта 1953 г. И. В. Сталина сразил удар. Диагноз прибывших на дачу 2 марта главного терапевта Минздрава СССР профессора П. Е. Лукомского, академиков АМН А. Л. Мясникова, Е. М. Тареева и других был быст­рым: инсульт с кровоизлиянием в мозг. 3 марта врачам стало ясно, что смерть неизбежна. По радио передали правительственное сообщение о болезни Председателя Совета Министров СССР и секретаря Цент­рального Комитета КПСС. 5 марта в 21 час 50 минут Сталин умер. Миллионы советских людей были искренне опечалены утратой, но многие связывали с ней и надежды на лучшую жизнь.

С этой смертью заканчивалась одна из наиболее противоречивых эпох отечественной истории. Эпоха, вобравшая в себя героизм, энту­зиазм, социальное творчество масс, форсированную модернизацию страны, победу в Отечественной войне и утверждение крайне жест­ких командных методов их достижения; лрорывы к демократии и на­саждение культа личности вождя, безжалостно уничтожавшего не толь­ко политическую оппозицию, но зачастую и ростки здравого инако­мыслия.

Гигантское разнообразие мнений и оценок исторической роли И. В. Сталина до сих пор не позволяет прийти к какому-то единому мнению. Очевидно, однако, что посмертный суд над Сталиным, на­чатый по инициативе Л. П. Берии, а затем Н. С. Хрущева, и попытки оценить его роль только негативно и даже полностью вычеркнуть это имя из истории не удаются.

Пожалуй, наибольшей сбалансированностью отличается характе- ^; ристика Сталина, данная выдающимся государственным деятелем Англии, ярким противником коммунистических идей У. Черчиллем, который по случаю 80-летия Сталина (21 декабря 1959) говорил: «Боль­шим счастьем для России было то, что в годы тяжелых испытаний ее возглавлял гений и непоколебимый полководец И. В. Сталин. Он был выдающейся личностью, импонирующей жестокому времени, в ко­тором протекала его жизнь... В его произведениях всегда звучала испо-

линская сила. Эта сила настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей государств всех времен и наро­дов... Он был непревзойденным мастером находить в трудную минуту путь выхода из самого безвыходного положения... Сталин был вели­чайшим, не имеющим себе равных диктатором. Он принял Россию с сохой, а оставил оснащенной атомным оружием. Нет! Что бы ни гово­рили о нем, таких история и народы не забывают». После распада СССР, когда появилась возможность сравнивать различные периоды в истории страны, стали говорить, что сталинская эпоха была «по­добна взрыву сверхновой звезды, на затухающем импульсе которого мы двигались почти сорок лет».

5 марта в 20 часов 40 минут, за один час 10 минут до смерти Сталина, в Кремле закончилось совместное заседание членов ЦК КПСС и Президиума Верховного Совета СССР, министров правительства. Л. П. Берия от имени бюро Президиума ЦК предложил избрать на пост Председателя правительства Г. М. Маленкова. Собрание едино­гласно поддержало предложение. Пакет новых кадровых назначений далее собранию предлагал уже новый глава Совета Министров. На посты первых заместителей Предсовмина выдвинуты Л. П. Берия, В. М. Молотов, Н. А. Булганин и Л. М. Каганович. Председателем Прези­диума Верховного Совета СССР предложено избрать К. Е. Ворошило­ва, а освобождающегося от этого поста Н. М. Шверника — председа­телем ВЦСПС. Предлагалось также объединить ряд министерств, в том числе слить МГБ с МВД и назначить главой укрупненного МВД Берию. На пост министра иностранных дел выдвинут Молотов, на пост министра Вооруженных сил — Булганин, министра внутренней и внешней торговли — Микоян. Здесь же было решено иметь в ЦК партии вместо Президиума и бюро Президиума один орган — Прези­диум, «как это определено Уставом партии». В его состав предложили 11 человек вместо избранных ранее 25. Ими стали Сталин, Маленков, Берия, Молотов, Ворошилов, Хрущев, Булганин, Каганович, Мико­ян, Сабуров, Первухин. Секретарями ЦК вместо одиннадцати пре­жних стали четверо: Н. С. Хрущев, С. Д. Игнатьев, П. Н. Поспелов, Н. Н. Шаталин. Хрущев среди них был единственным членом Президи­ума ЦК КПСС.

Постановление совещания было объявлено 7 марта (уже без име­ни Сталина среди членов Президиума ЦК). Новая конфигурация вла­сти определилась. На самый верх властной пирамиды возвращены пред­ставители потесненной Сталиным старой гвардии. Значительная часть сталинских выдвиженцев октября 1952 г. (за исключением М. 3. Сабу­рова, М. Г. Первухина, П. Н. Поспелова, Н. Н. Шаталина) свои пози­ции утратила. На заседании объявлено о поручении Маленкову, Бе­рии и Хрущеву привести в должный порядок документы и бумаги Сталина, что было своеобразным индикатором принадлежности к подлинной власти в послесталинском СССР.

13"

Что касается причин смерти Сталина, то многие современные видные историки склонны трактовать в прямом смысле слова Берии, сказанные им 1 мая 1953 г. на трибуне Мавзолея Молотову так, чтобы слышали стоявшие рядом Хрущев и Маленков: «Я всех вас спас... Я убрал его очень вовремя». К 60-м годам эта версия получила широ­кое хождение. К примеру, первый секретарь ЦК Албанской компар­тии Энвер Ходжа 24 мая 1964 г. говорил, что советские лидеры «имеют наглость открыто рассказывать, как это делает Микоян, что они тай­но подготовили заговор, чтобы убить Сталина». Хрущев на митинге 19 июля 1964 г. в честь венгерской партийно-правительственной деле­гации свою филиппику в адрес Сталина закончил недвусмысленным заявлением: «В истории человечества было немало тиранов жестоких, но все они погибли так же от топора, как сами свою власть поддержи­вали топором».

Наиболее существенной в новой конфигурации власти, создав­шейся после смерти Сталина, является полная «реабилитация» со­всем было оттесненных от власти Ворошилова, Микояна, Молотова, Кагановича. В. М. Молотов, имевший большой запас политического опыта и пользовавшийся большей популярностью в стране в сравне­нии с любым другим членом «коллективного руководства», объек­тивно становился возможным кандидатом на пост председателя пра­вительства, который он занимал более десяти лет подряд ранее, с декабря 1930-го по май 1941 г. Это проявилось в событиях 1957 г.