Национальная политика 4 страница

10-5578

Союза и содействие иностранным агрессорам в поражении и расчле­нении СССР».

Подсудимые обвинялись и в других преступлениях — совершении ряда диверсионно-вредительских актов по снижению и порче урожая; сокращению поголовья коней и крупного рогатого скота; искусствен­ному распространению эпизоотии, в результате которой только в Во­сточной Сибири в 1936 г. пало около 25 тыс. лошадей; финансирова­нии Троцкого; подготовке бандитско-повстанческих кулацких кадров для организации вооруженных выступлений в тылу Красной Армии к началу интервенции против СССР; создании террористической груп­пы для подготовки и совершения террористических актов в отноше­нии Сталина, Молотова, Кагановича и Ворошилова; личной попытке совершить теракт против Сталина; убийстве Кирова, умерщвлении М. Горького и его сына, а также Куйбышева, Менжинского; поруче­нии совершить теракт в отношении Ежова. В приговоре указывается также, что в 1918 г. Бухарин и его сообщники ставили цель убить Ленина, Сталина и Свердлова; сформировать новое правительство из бухаринцев, троцкистов и левых эсеров; а покушение на жизнь Лени­на 30 августа 1918-го явилось прямым результатом замыслов «левых» коммунистов во главе с Бухариным.

13 марта 1938 г. Военная коллегия Верховного суда СССР объяви­ла приговор. Для 18 подсудимых он оказался смертельным. В результате этой и подобных судебных и внесудебных расправ физически ликви­дировалась значительная часть старой большевистской гвардии, мно­гочисленные представители партийного и государственного аппара­та, заподозренные в нелояльности и непригодности.

В 1938 г. завершены чекистские мероприятия по «национальным операциям». Согласно архивным источникам, в 1937—1938 гг. общее число репрессированных по этим операциям составляло 335 513 чело­век, из которых приговорено к расстрелу 247 157 (73,6%), Предавались суду и профессиональные революционеры, переходившие из сопре­дельных стран на территорию СССР. В январе 1938 г. Политбюро ЦК приняло специальное решение — расстреливать всех задерживаемых перебежчиков, если они перешли границу «с враждебной целью», когда же такой цели не обнаруживалось — осуждать на 10 лет тюрем­ного заключения.

Репрессии по национальному признаку не обошли и силовые струк­туры. 24 июня 1938 г. издана директива наркома обороны, согласно которой из армии подлежали увольнению военнослужащие всех «на­циональностей, не входящих в состав Советского Союза». В первую очередь увольнялись родившиеся за границей, а также имеющие там родственников. По неполным сведениям, особыми отделами выявле­ны 13 тыс. подлежащих увольнению «националов». В мае 1938-го UK партии дал указание об удалении из органов НКВД всех сотрудников, имеющих родственников за границей и происходивших из «мелкобур-

жуазных» семей. Из руководящего состава НКВД исчезли поляки, ла­тыши, немцы, значительно сократилось число евреев {с 21,3% на начало сентября 1938 г. до 3,5 — к концу 1939). В целом только за годы «ежовшины» из НКВД «вычищено» 14 тыс. В это число входят 2273 сотрудника госбезопасности, арестованных в период с I октября 1936 до 15 августа 1938 г., из них — за «контрреволюционные преступле­ния» — 1862 чекиста.

После ареста Ежова (10 апреля 1939) репрессированы 101 из выс­ших чинов НКВД — не только заместители наркома, но и почти все начальники отделов центрального аппарата НКВД, наркомы внут­ренних дел союзных и автономных республик; начальники многих краевых, областных и городских управлений НКВД. По данным спра­вочника «Кто руководил НКВД. 1934-1941» (М., 2002), всего в 1933-1939 гг. репрессировано 22 168 сотрудников ОГПУ—НКВД. В это чис­ло, наряду с работниками госбезопасности, входят и составляют аб­солютное большинство сотрудники милиции, пожарной охраны, служащие войск НКВД, системы ГУЛАГа, загсов и т.д.

Резкое снижение удельного веса евреев в составе работников НКВД в 1939 г. произошло не из-за того, что к этому времени, как пишет С. Л. Берия в книге «Мой отец Берия» (М., 2002), «верхушку партий­ного аппарата и государства заняла группа русофилов, которые нг доверяли "иноземцам" и ненавидели их». В группу «русских шовинис­тов» мемуарист включил Молотова, Андреева, Маленкова, Жданова, приказы которых выполняли Ежов и Ягода. Вынужденным «русофи­лом» стал якобы и отец мемуариста. Собранная им информация пока­зала, что «три четверти следователей и руководителей контрразведки были евреи. Опасаясь, что их слишком активное присутствие в реп-рессионных органах может вызвать волну антисемитизма, он решил сменить их на русских. Ибо в тот период часто раздавались упреки, что евреи притесняют и уничтожают русский народ». Статистика нацио­нального состава репрессированных показывает, что их основную массу действительно составляли русские. Таким образом, «русофильство» Л. П. Берии, выраженное в изменении национального состава руково­дителей и следователей НКВД, находит свое объяснение в заботе о благополучии вовсе не русского народа.

К концу 1938-го борьба за уничтожение «пятой колонны» пошла на спад. 17 ноября принято постановление СНКСССРи ЦК ВКП(б), запрещающее проведение «массовых операций по арестам и выселе­нию» и осуждающее «нарушение законности». 25 ноября от должности наркома внутренних дел освобожден, а вскоре арестован по обвине­нию в заговоре и расстрелян Н. И. Ежов. Назначенный в тот же день новым наркомом Л. П. Берия начинал свою деятельность с амнистий. По сравнению с годами Большого террора масштабы репрессий зна­чительно сократились. В 1939 г. «за контрреволюционные и государ­ственные преступления» приговорены к смерти 2552 (по 7 человек в

день), в 1940 — 1649 человек (4—5), в 1941, включая военное полуго­дие, — 8001 (24 человека вдень). Но в 1939—1940 гг. реабилитировано и освобождено из мест заключения 837 тыс.

О масштабах репрессий в самой правящей партии можно судить по динамике исключений из рядов ВКП(б). Так, в 1937—1938 гг. из партии исключено 216 тыс. человек. В дальнейшем число исключенных снижается. В 1939 г. ряды партии не по своей воле покинули 26,7 тыс., в 1940 г. — около 40 тыс. В то же время в 1939—1940 гг. в партии восста­новлено 164,8 тыс. человек. Позднее подсчитано, что из 34 членов Политбюро, входивших в него в 1917—1939 гг., репрессировано 17 (50%); из 27 членов Секретариата ЦК — 15 (55,5); из 64 членов Орг­бюро — 42 (66); из 71 члена ЦК — 49 (70); из 18 председателей и заместителей Председателя Совнаркома СССР — 10 (55,5%).

В марте 1939 г. Сталин обнародовал цифры, согласно которым на XVI11 съезде партии было представлено на 270 тыс. коммунистов мень­ше, чем на предыдущем съезде в начале 1934-го. За период между съездами «были выдвинуты на руководящие посты по государствен­ной и партийной линии более 500 тыс. молодых большевиков, партий­ных и примыкающих к партии, из них 20 процентов женщин». Если предположить, что выдвижения осуществлялись главным образом для замены репрессированных руководителей (хотя, без сомнения, выд­виженцами замещались и вновь открываемые вакансии), то можно сделать заключение и о числе репрессированных коммунистов, зани­мавших руководящие посты в партии и государстве, — около или несколько меньше, чем 500 тыс. человек.

Видимо, есть некоторый резон в приведенных суждениях Молото-ва и Бухарина о том, что чистка страны в канун войны от потенци­альных противников советского строя и существовавшего режима вла­сти была необходима. В противном случае масштабы пособничества гитлеровским «освободителям СССР от сталинского режима», на что рассчитывали агрессоры, были бы многократно более значительны­ми, чем оказались в действительности в годы войны. Но очевидно и другое. В результате репрессий, завершивших «революцию сверху», в стране окончательно утвердился режим личной власти Сталина, ко­торый умел подчиняться социальным и экономическим реальностям, но и в дальнейшем широко использовал страх, насилие наряду с иными методами управления обществом. Установившийся в СССР в конце 30-х годов режим без авторитарного, циничного и безжалостного ли­дера сталинского типа не мог быть эффективным.

Наиболее пострадавшей от репрессий оказалась Красная Армия, особенно ее высший командный состав. Из 837 человек, имевших в 1935 г. персональные воинские звания от полковника и выше, аресто­вано 720 (86%). Всего же, по данным современных исследователей, в 1937—1938 гг. из РККА уволено 37 тыс. офицеров, из них по политиче­ским мотивам — 29 тыс. К 1941 г. 13 тыс. из них были восстановлены в

армии, арестовано было до 8 тыс., расстреляно — до 5 тыс. человек. Число уволенных составляло около 2,5% офицерского состава нака­нуне войны.

В нагнетание атмосферы подозрительности, шпиономании, поис­ка врагов народа в армии, помимо Сталина и Ворошилова, большой вредоносный вклад внесли Л. 3. Мехлис, занимавший высшую поли­тическую должность в РККА после самоубийства начальника Полит­управления Красной Армии Я. Б. Гамарника, а также заместитель нар­кома обороны по кадрам Е. А. Щаденко. По версии следствия, руко­водство заговором в армии после разоблачения Тухачевского осуществлял маршал А. И. Егоров (с 1935 начальник Генерального штаба, с мая 1937 первый зам. наркома обороны СССР, в январе 1938 назначен командующим войсками Закавказского военного округа; в апреле того же года арестован), затем командарм 1-го ранга И. Ф. Федько {командовал в 1937 Киевским военным округом, с января 1938 — первый зам. наркома обороны; в июле 1938 арестован).

Выдающиеся военные деятели СССР позднее почти единодушно отмечали губительную роль репрессий в армии в предвоенные годы. Маршал Г. К. Жуков полагал; «Не будь 1937 года, не было бы и лета 1941 года». Такой же позиции придерживался маршал И. С. Конев. «Не подлежит сомнению, — говорил он, — что если бы тридцать седьмо­го — тридцать восьмого годов не было, и не только в армии, но и в партии, в стране, то мы к сорок первому году были бы несравненно сильней, чем были». «А я скажу больше, — утверждал маршал А. М. Василевский. — Без тридцать седьмого года, возможно, и не было бы вообше войны в сорок первом году...» Правда, некоторые, например известный философ А. А. Зиновьев, и в наши дни продол­жают утверждать: «Если бы не сталинские жестокие меры, нас уже в 41-м году не было бы».

§ 4. Завершение «культурной революции»

и патриотическая подготовка населения к войне

«Культурную революцию* в основном определяла политика совет­ского руководства в сфере образования и науки. Со времен Граждан­ской войны в стране велась ликвидация неграмотности. Созданы были тысячи школ, кружков, пунктов, где грамоте обучали взрослых и де­тей. В середине 30-х, после ряда левацких экспериментов 20-х годов, сформирована эффективная система народного образования. В сред­ней и высшей школе фактически была восстановлена дореволюцион­ная модель с регламентированной системой занятий и достаточно же­сткими требованиями к оценке знаний. Введены обязательные госу-

дарственные программы обучения, стабильные учебники, строгий по­рядок учебного процесса. Политика во многом подчинялась задаче со­здания тотального контроля над всей социокультурной сферой жизни общества.

В соответствии с постановлением правительства и ЦК. ВКП(б) «О работе по обучению неграмотных и малограмотных» (январь 1936) к концу 30-х годов расширено обучение взрослых в средних общеоб­разовательных школах. В 1939 г. здесь обучалось более 750 тыс. человек (81% — в подготовительных и 5—7-х классах, 19% — в 8—10-х классах). Налажена была система заочного обучения взрослых с использовани­ем консультационных пунктов. К началу 1939-го только в РСФСР за­очным обучением охвачено около 40 тыс. человек. В 1940/41 учебном году в СССР действовало 18 заочных институтов, при 383 вузах име­лись заочные отделения.

К концу 30-х годов в стране функционировало 152 тыс. школ, более 800 вузов (в 1917 их было немногим более 100, в 1941 — 817), более 3,7 тыс. техникумов и других средних специальных учреждений. Число учащихся в школах достигло 34 млн, в вузах — 601 тыс., в техникумах — 1,1 млн. Всего же в стране обучалось около 48 млн человек. В городах к этому времени был завершен переход к семилетнему образованию, по­ставлена задача перехода к всеобщему среднему образованию в городах и семилетнему — в сельской местности и национальных районах.

С 1920 по 1940 г. в стране было обучено грамоте до 60 млн взрос­лых. В 1940/41 учебном году количество учащихся средних школ по сравнению с 1937 г. увеличилось почти в 10 раз, почти в 3 раза вырос­ло число учащихся неполных средних школ на селе. В начале 40-х го­дов СССР вышел на первое место в мире по числу учащихся, по темпам и объему подготовки специалистов,

По данным переписи 1939 г., 81,2% жителей СССР умели читать и писать {в 1913 — 27). Однако в целом уровень грамотности в стране оставался невысоким. Лиц со средним образованием в стране насчи­тывалось 7,8%, с высшим — 0,68. Подавляющая часть грамотных (90%) имела образование не выше начального. Образование в объеме семи­летки имело 12,3% всего населения, 8% рабочих и 1,8% колхозников На I января 1941 г. высшего образования не имели 81,6% руководя­щих работников и специалистов в промышленности (от директора до мастера и экономиста цеха). Эти цифры были явно недостаточны для заключения о завершенности «культурной революции». Тем не менее фактическая ликвидация безграмотности основной массы населения страны наряду с другими достижениями в области культуры давала основание для прозвучавшего на XVIII съезде ВКП(б) вывода: «Сточки зрения культурного развития народа отчетный период (1934-1939) был поистине периодом культурной революции». Без этой револю­ции, так же как и без индустриализации, коллективизации, победа в Великой Отечественной войне была бы невозможна.

Нужда в специалистах удовлетворялась через формирование кад­ров новой интеллигенции — преимущественно за счет выходцев из среды рабочих и крестьян. Всего за 30-е годы вузы дали народному хозяйству около 900 тыс. специалистов. В 1940 г. при вузах и НИИ име­лось 16,9 тыс. аспирантов против 3 тыс. в 1930-м. Среди ученых росла партийная прослойка. Если в 1929 г. в АН СССР было всего 16 членов партии (из 1158 сотрудников), то в 1933-м коммунистами были 348 человек, в том числе 17 академиков, 82 научных сотрудника, 137 аспирантов. К началу третьей пятилетки в научных учреждениях страны работало уже около 13,6 тыс. коммунистов.

К концу 30-х годов в стране работало 90 институтов сельскохозяй­ственного профиля, 127 социально-экономических и педагогических научно-исследовательских институтов, 268 научных учреждений дей­ствовало в системе народного здравоохранения. В 1940 г. исследова­тельскую работу в стране вело 1821 научное учреждение, среди них 786 исследовательских институтов. В системе АН СССР действовало 200 научных учреждений, в том числе 78 институтов. С 1938 г. Акаде­мия наук СССР имела 8 отделений: Физико-математических, Техни­ческих, Химических, Биологических, Геолого-географических наук, Экономики и права, Истории и философии, Литературы и языка. В 1938— 1939 гг. система академии расширилась за счет создания Института тео­ретической геофизики (руководитель О. Ю. Шмидт), институтов ав­томатики и телемеханики, металлургии, механики. В 1939-1941 гг. были организованы Узбекский, Туркменский и Таджикский филиа­лы АН СССР. В январе 1941 г. на базе филиала была создана Академия наук Грузинской ССР и образована Академия наук Литовской ССР.

Численность сотрудников АН СССР возросла с 1018 человек в 1927 г. до 16 335 — в 1940-м. Во всех областях научного творчества в стране работали 98,3 тыс. человек, т. е. в 4 раза больше, чем в 1928 г. Среди научных сотрудников Академии наук было 126 действительных и почетных членов и 191 член-корреспондент АН СССР, 402 доктора и 1271 кандидат наук.

В вузах страны в предвоенном учебном году работали 61,4 тыс. науч­ных работников и преподавателей, а в научных учреждениях системы щравоохранения трудились91б6 научных сотрудников. Всего встране к концу 30-х годов насчитывалось более 20 млн специалистов вместо 1,5 млн в 1917 г.

К началу 40-х годов многие представители старой интеллигенции иетали на путь тесного сотрудничества с Советской властью. Значи­тельная часть специалистов дореволюционной формации погибла в ходе репрессий. В 1938 г. были репрессированы секретарь АН СССР лкадемик Н. П. Горбунов, академики историк Н. М. Лукин, микробио-iioi' Г. А. Надсон, востоковед А. Н. Самойлович. «Врагами народа» были объявлены физик Л. Д. Ландау, специалисты в области новой техники С. П. Королев, В. П, Глушко, А. Н. Туполев и др.

К. концу 30-х годов доля старой интеллигенции среди работников умственного труда значительно сократилась. В 1939 г. она составляла всего 10% (в 1926 — 50). Это позволяло говорить, что формирование новой советской интеллигенции в СССР в основном завершалось.

Во второй половине 30-х годов было осуществлено массовое обнов­ление руководящих кадров народного хозяйства. Сигналом к обновле­нию послужила известная речь Сталина 4 мая 1935 г. перед выпускника­ми военных академий, когда был выдвинут лозунг «Кадры решают все*. Одним из варварских способов замены руководящих кадров на более квалифицированных и энергичных был Большой террор 1937—1938 п. Характеризуя эти годы, известный специалист в области управления академик Д. М. Гвишиани, хорошо предстаалявший слой хозяйственных руководителей из бывших профессиональных революционеров и героев Гражданской войны, писал, что объективная причина выдвижения пле­яды новых молодых руководителей «состояла в вынужденной потребно­сти в компетентных кадрах управления народным хозяйством. Это об­стоятельство заставило Сталина отказаться от сложившейся практики назначения руководящих кадров по принципу идеологической предан­ности. Новые люди были специалистами, выросшими на производстве, способными отвечать за конкретное дело». Исследования Г. И. Ханина (2003) показывают, что в отличие от конца 20-х — начала 30-х годов в 1937—1938 гг. «в наименьшей степени пострадали от репрессий старые специалисты — и технические (часть их продолжала работать в "ша­рашках") и, что выглядит более неожиданным, экономические. В оп­ределенном отношении их роль даже возросла».

Вторая половина 30-х годов отмечена рядом выдающихся научных достижений. П. Л. Капица внес большой вклад в развитие советской и мировой техники ожижения газов. Как уже отмечалось, в 1934 г. он создал первый в мире гелиевый ожижитель, а в 1939-м предложил метод ожижения газов с использованием цикла низкого давления. В 1938 г. Капицей была открыта сверхтекучесть гелия. Объяснение сверх­текучести вскоре, в 1941 г., было дано Л. Д. Ландау. Оба они позднее за эти работы стали лауреатами Нобелевской премии. 14 июня 1940 г. Г. Н. Флеров и К. А. Петржак (лаборатория Курчатова) открыли явле­ние спонтанного деления урана.

О накоплении значительного опыта в изучении физики атомного ядра свидетельствовали Ш (октябрь 1938, Ленинград), IV (ноябрь 1939, Харьков) и V (ноябрь 1940, Москва) всесоюзные конференции со­ветских ядерщиков и специалистов по космическим лучам. На заседа­ниях последней из них было заслушано более 40 докладов по пробле­мам: космические лучи; свойства быстрых электронов и жестких про­тонов; изомерия ядер; деление тяжелых ядер; нейтроны и строение ядер; ядерные реакции внутри звезд; техника получения быстрых ча­стиц; применение ядерной физики к химии, биологии и медицине. Советские ученые уже перед Великой Отечественной войной держали

в руках ключи к решению задач по овладению атомной энергией. Под­черкивая это, П. Л. Капица говорил на антифашистском митинге в Москве в Колонном зале: «Последнее время дает нам новые возмож­ности использования внутриатомной энергии, об использовании ко­торой писалось раньше только в фантастических романах... Теорети­ческие подсчеты показывают... атомная бомба, даже небольшого раз­мера... с легкостью могла бы уничтожить крупный столичный город с несколькими миллионами населения» (Правда. 1941. 13 октября).

Новых успехов добились советские химики. Открытие Б. А. Долго-плоском окислительно-восстановительного инициирования (1939) по­зволило синтезировать каучук специального назначения. О. И. Лейпунс-кий (Институт химической физики АН СССР) в августе 1939 г. теорети­чески определил условия образования искусственных алмазов.

Большую работу проделали во второй половине 30-х годов совет­ские геологи и географы. К 1939 г. территория страны уже на 45,6% была охвачена геологической съемкой (в 1929 — на 17,7). В конце 30-х годов СССР занимал первое место в мире по выявленным запасам нефти, гидроэнергии, торфа, железной и марганцевой руд, цинка, свинца, апатита, калийных солей. Крупнейшим достижением советс­кой картографии в довоенные годы были топографические карты раз­личных масштабов и производные от них обобщающие карты, в том числе Государственная карта СССР масштаба 1:1 000 000, составление которой было закончено в годы Великой Отечественной войны. В 1940 г. была издана геологическая карта СССР в масштабе 1:2 500 000, со­зданная под руководством Д. В. Наливкина. По инициативе А. П. Гера­симова (Центральный геологоразведочный институт) в 1938 г. были начаты работы по составлению Геологической карты СССР в мас­штабе 1:1 000 000 и многотомной монографии «Геология СССР».

Сельскохозяйственная практика обогащалась достижениями на­учных школ В. Р. Вильямса, Д. Н. Прянишникова, Н. М. Тулайкова. Под руководством Тулайкова составлялась новая почвенная карта страны. В 1939 г. опубликована сводка по почвам СССР в трех томах.

В 30-е годы были созданы классические труды в области биологии и генетики (Н. И. Вавилов и др.). К сожалению, на этих отраслях науки пагубно сказалась деятельность группы биологов под руководством Лысенко и Презента, результатом которой стали репрессии против Н. И. Вавилова, Н. М. Тулайкова, Н. К. Кольцова, А. С. Серебровского.

Значительно скромнее в сравнении с естественными и точными науками в 30-е годы были достижения гуманитарных наук, в наиболь­шей степени испытывавших на себе давление господствующей идеоло­гии. Тем не менее в 1939 г. была опубликована работа Л. В. Канторовича «Математические методы в организации и планировании производства», где дана общая постановка задачи линейного программирования и метод ее решения. За работы в этой области ученый позднее был удостоен Ленинской премии (1965) и Нобелевской премии по экономике (1975).

В 30-е годы появились и другие оригинальные труды по экономике и истории народного хозяйства (Е. С. Варга, П. И. Лященко), а также — по истории русского феодализма (Ю. В. Готье, Б. Д. Греков, С. В. Бахру­шин), по общественному движению XIX в. (Н. М. Дружинин, М. В. Нечкина), по источниковедению (С. Н. Валк, М. Н. Тихомиров), по славяноведению (В. И. Пичета), по всеобщей истории (Е, А. Кос-минский, С. Д. Сказкин, Е. В. Тарле и др.).

Постановлением СН К СССР от 20 декабря 1939 г. для поощрения «выдающихся работ в области науки и искусства, за лучшие изобрете­ния и выдающиеся достижения в области военных знаний были уч­реждены Сталинские (с 1966 они стали называться Государственны­ми) премии». Первые такие премии были присуждены в марте 1941 г.

В 30-е годы, так же как и ранее, большое значение придавалось подготовке кадров в системе партийно-государственного руководства культурой. Подготовкой таких кадров занимались специальные партий­ные учебные заведения: Высшая школа марксизма-ленинизма, Выс­шая школа партийных организаторов, Высшая партийная школа. С середины 20-х годов в вузах действовали кафедры истории партии и ленинизма. Изучение истории партии велось сначала на основе 4-том­ной «Истории ВКП(б)» под редакцией Е. М. Ярославского, изданной и 1926—1930 гг. С сентября 1938-го, сразу после выхода в свет «Краткого курса истории ВКП(б)», началась его проработка во всех вузах, где были созданы единые кафедры основ марксизма-ленинизма, и во всей пропагандистской системе страны.

Нужда в специалистах удовлетворялась через формирование кад­ров новой интеллигенции — преимущественно за счет выходцев из среды рабочих и крестьян. К концу 30-х годов в стране насчитывалось уже более 20 млн специалистов вместо 1,5 млн в 1917 г. Внедрение новых достижений науки и техники в производство стимулировалось развитием фундаментальных отраслей знания. 30-е годы отмечены важ­ными достижениями в науке и технике (производство синтетического каучука, открытие новых нефтяных месторождений на Урале и в Баш­кирии, начало работ в области ракетостроения, разработка новейших образцов авиационной техники, исследование и освоение Арктики).

Завершению «культурной революции» во многом способствовало расширение приобщения советских поколений к отечественной исто­рии, народным традициям, национальным ценностям. Национально-патриотические чувства формируют также различные мероприятия, регулярно напоминающие о судьбоносных для данного народа исто­рических победах, деяниях выдающихся людей, при активном содей­ствии исторических, художественных, мемориальных музеев и даже посредством массового совершения религиозных обрядов. Чувство принадлежности к нации формируется и регулярным приобщением к произведениям искусства и архитектуры, созданным на данной тер­ритории людьми, идентифицировавшими себя с данной нацией. Все

это в полной мере стало использоваться для сплочения советского общества в предгрозовые 30-е годы.

«Великое прошлое русского народа в памятниках искусства и пред­метах вооружения» стало темой выставки, открытой в Эрмитаже в сентябре 1938 г. В ноябре на киноэкранах появился созданный С. М. Эйзенштейном «Александр Невский» — «патриотический фильм о величии, мощи и доблести русского народа, его любви к родине, о славе русского оружия, о беззаветной храбрости в борьбе с захватчи­ками русской земли», как писала о нем газета «Правда». В октябре 1939 г. состоялась всесоюзная премьера фильма «Минин и Пожар­ский» В. И. Пудовкина.

Значительным событием культурно-политической жизни Москвы стала открытая в феврале 1939-го в Третьяковской галерее выставка, на которой впервые за годы Советской власти были представлены свезенные из разных городов страны лучшие полотна русских худож­ников XVIII—XX вв., работавших в области исторической живописи (В. Васнецов, В. Верещагин, В. Перов, И. Репин, Г. Угрюмов и др.). Эта выставка, как отмечали газеты того времени, вселяла в сердца посе­тителей «воодушевление, уверенность в силах нашего могучего наро­да, на протяжении своей долгой истории не раз побеждавшего врагов и сумевшего отстоять свою независимость и свободу». Большой резо­нанс имела опера «Иван Сусанин», премьера которой состоялась в апреле 1939 г. Осенью того же года широко отмечалось 125-летие со дня рождения «великого поэта-патриота» М. Ю.Лермонтова. В первой половине 1941 г. вышли на экраны кинофильмы «Суворов» (киноре­жиссер В. И. Пудовкин) и «Богдан Хмельницкий» (И. А. Савченко), прочно вошедшие в обойму советской классики.

Историческое и национальное самосознание народов СССР во многом обогащалось творчеством писателей. Во второй половине 30-х годов они все чаще обращались к созданию образов выдающихся го­сударственных и военных деятелей прошлого, к раскрытию поворот­ных событий в истории страны и отдельных народов. Наибольшую известность получил роман А. Толстого «Петр Первый». Героической историей русского народа были вдохновлены поэмы К. Симонова «Ле­довое побоище» и «Суворов», роман С. Бородина «Дмитрий Донской». Трагические страницы русской истории получили художественное освещение в романе В. Яна«Чингис-хан». Высоким духом патриотиз­ма были пронизаны романы «Цусима» А. Новикова-Прибоя, «Севас­топольская страда» С. Сергеева-Ценского, «Порт-Артур» А. Степанова. Культурно-исторические и патриотические мотивы составляли содер­жание романов «Десница великого мастера» К. Гамсахурдиа, «Вели­кий Моурави» А. Антоновской.

Искренние приверженцы пролетарского интернационализма вос­принимали вполне обозначившуюся тенденцию отхода от «принци­пов коммунизма» в национальном вопросе как пагубную ошибку. Вли-

ятельный литературовед В. Блюм считал, что кинокартины «Александр Невский* и «Петр Первый», опера «Иван Сусанин», пьеса «Богдан Хмельницкий» искаженно освещают исторические события, подме­няют пропаганду советского патриотизма пропагандой расизма и на­ционализма в ущерб интернационализму. Не получив поддержки в ЦК партии, он направил письмо И. В. Сталину с просьбой положить конец искажениям характера социалистического патриотизма, полу­чавшего «черты расового национализма», и осудить «рыцарей уродли-вого> якобы социалистического расизма», которые «не могут понять, что бить врага-фашиста мы будем отнюдь не его оружием (расизм), а оружием гораздо лучшим — интернациональным социализмом».

Стремление опорочить чуть ли не всякое произведение на патрио­тическую тему как якобы олицетворение квасного патриотизма («кузь-ма-крючковщины») во второй половине 30-х годов проявлялось не столь уж редко. Приходилось урезонивать ретивых приверженцев со­циалистического космополитизма, напоминать, что отношение боль­шевиков к патриотизму было уже «далеко не таково, как во времена Кузьмы Крючкова», донского казака, первого кавалера Георгиевско­го креста в Первой мировой войне, «когда ленинцы стояли на пора­женческих позициях». В сентябре 1939 г. принято специальное поста­новление ЦК партии, осуждающее «вредные тенденции огульного оха­ивания патриотических произведений».

В конце 30-х годов внесены существенные изменения в нацио­нально-языковую политику государства. Реорганизация бывших школ национальных меньшинств в «школы обычного типа» позволила раз­вернуть более масштабную работу по приобщению населения нацио­нальных республик к русскому языку. Огромную роль в этом сыграло постановление СНК и ЦК партии «Об обязательном изучении рус­ского языка в школах национальных республик и областей» от 13 мар­та 1938 г., обязавшее ввести с сентября обучение языку во всех нерус­ских начальных школах со второго класса и во всех неполных средних и средних школах — с третьего. Увеличивалось количество часов на изучение языка, расширялась подготовка учителей, активизировалось издание учебной и методической литературы.