Натурализм в литературе.

Последняя вспышка активности pyccких символистов - дни Октября, когда группа«Скифы» (А. А. Блок, А. Белый, С. А. Есенин и др.) вновь стремится соединить символизм и революцию. Вершина этих поисков - поэма Блока «Двенадцать» лежит у истоковсоветской поэзии.

Натурализм (от лат. natura - природа) – художественный метод, на формиро­вание которого решающее влияние оказа­ла философия и эстетикапозитивизма.: Эстетика натурализма разрабатывалась Тэном, братьями Э. и Ж. Гонкур, Золя и др. авторами, опиравшимися на труды фи­лософов и естествоиспытателей - Конта, Спенсера, П. Люка, K. Бернард, Ш. Летурно и др. Наиболее последова­тельно натуралистический метод твор­чества был воплощен во Франции - в произведениях братьев Гонкур, раннего Золя и писателей его круга (А. Свар, П. Алек­сис, Л. Энник и др.), в Германии - в драматургии A. Хольца, И. Шлафа и др., в России - в прозе П. Д. Боборы­кино и др. В границах натурализма в литературе ХIХ в. существовали различные тенденции, объединяемые враждой к идеали­зирующей эстетике романтизма и классицизма, а также стремлением прев­зойти достижения классического реа­лизма путем перенесения в искусство ме­тодов и целей эмпирического естест­вознания. В отличие от «метафизическо­го» и «психологического человека», представленного в реалистическом иск­кусстве, в натурализме предметом наблюдения объяв­ляется «весь человек», о котором натура­листы намерены сообщить «всю прав­ду». При этом эстетика натурализма внедряла в искусство позитивистский детерминизм. Причины поведения людей, а также ис­точники их моральных установок ус­матривались преимущественно в сфере физиологии либо во влиянии внешней среды, которое понималось механистиче­ски; социальные конфликты объясня­лись в духе социал-дарвинизма - борь­бой за существование и другими биологиче­скими закономерностями. Между этими «причинами» и судьбой человека уста­навливалась фатальная зависимость. Понятый таким образом. человек выступает в произведениях приверженцев натурализма не как харак­тер, а как темперамент, строго обус­ловленный врожденными свойствами (расовыми, патологической наследст­венностью и т. п.). Согласно эстетике натурализма, факты, события, описываемые в произведениях, не должны искажаться вмешательством художественного воображения, уводящего за пре­делы непосредственно данного. Таким образом, натурализм стремится преодолеть условность искусства, пытаясь превратить художественное про­изведение в точную копию факта. В духе по­зитивистского агностицизма натурализм изме­няет основным принципам реализма, и преж­де всего принципу обобщения, типиза­ции. В угоду максимальной «объектив­ности» художник-натуралист устраняет­ся от эстетической и нравственной оценки героев, превращая произведения искусства в фотографию куска жизни, сохра­няющую все ее мельчайшие подробно­сти и детали.

Тенденции натуралистической эстетики в различных комбинациях усвоены многими позднейшими буржуазными течениями в искусстве - вплоть до поп-арта. B сюрреализме, акцентировав внимание на патологических состояниях сознания, особенно на эротических галлюцинациях, натурализм объединяется c формализмом. Натуралистические тенденции обнаруживаются и в тех случаях, когда в художественном произведении излишне откровенно изображаются физиологические отправления, сцены насилия и жестокости или когда художественное изображение не сопровождается эстетической оценкой фактов жизни. Натурализм обычно ведет к гипертрофии объекта, к многословности, фотографичности формы. Однако было бы ошибкой отождествлять c натурализмом всякую изобразительность в искусстве, в т. ч. отображение действительности в формах, близких самой жизни, но раскрывающих при этом подлинный ее смысл. Натурализм - понятие многозначное, характеризующее содержание и форму произведения искусства, идейно-творческую установку писателя.

Достаточно назвать какое-нибудь произведе­ние натуралистическим, и мы тотчас догадаемся, что оно поражено вялой описатель­ностью, мелочным правдоподобием деталей при отсутствии даже намека на художествен­ный идеал и художественную правду.

Эта репутация возникла не на пустом месте, хотя в 70-90-е гг. XIX в. именно c натуралистическими экспериментами Э.Золя и братьев Гонкуров во Франции, Г.Гауптмана в Германии, П. Боборыкина и A. Амфитеат­рова в России во многом связывались надежды на открытие новых горизонтов в художественном освоении действительности. Особенная слава выпала в России на долю Эмиля Золя (1840-1902). Его программные «Парижские письма» на протяжении шести лет почти ежемесячно появлялись на страницах петербургского журнала «Вестник Европы», a его романы из многотомной серии o Ругон-Маккарах нередко выходили в русских переводах раньше, чем на языке оригинала, при­ковывая к себе заинтересованное вниманиe Л. H. Толстого и И. C. Тургенева, M. E. Сал­тыкова-Щедрина и И. A. Гончарова, B. Г. Ко­роленко и A. П. Чехова.

Причина нахлынувшей моды была проста: обвинив современную им литературу в тен­денциозности, романтических предрассуд­ках и моралистической чопорности, писатели­-натуралисты объявили, что именно они нако­нец-то откроют обществу полную, исчерпывающую, по-научному достоверную и беспри­страстную правду o нем самом. Для этого, как они полагали, необходимо прежде всего резко расширить «пределы изображения» - захватить в поле зрения искусства тех геро­ев, те сюжеты, тот жизненный материал, ко­торые ранее возникали в нем лишь изредка.

И действительно, в натуралистической прозе и драматургии гораздо богаче, чем преж­де, оказалась представленной жизнь пролетариата (например, «Жерминаль» Э.Золя. и «Ткачи» Г.Гауптмана, «Тяга» П.Боборыки­на), социальных низов, деклассированной ме­щанской и люмпен-пролетарской среды, городского «дна» («Жермини Ла серте» Э. и Ж.Гонкуров, «Чрево Парижа» и «Накипь» - Э. Золя, «Марья Лусьева» A. Амфитеатрова). B книгах Э. Золя и «золяистов» впервые во весь голос заявил o себе мир грубых страс­тей и низменных побуждений, причем даже - не замаскированных хотя бы видимостью духовных или умственных, культурно-идеологических запросов.

Человек y натуралистов предстал не творцом своей судьбы и даже не жертвой скверного общественного устройства, a чем-то вроде одушевленного автомата, действующего по заданной извне либо социальной, либо биолого-генетической программе.

Принципиально отличалась и авторская позиция писателя-натуралиста, который, «доб­ру и злу внимая равнодушно», отказываясь давать какую-либо оценку изображаемым ге­роям и событиям, отводил себе роль экспер­та-следователя человеческой сущности, настаи­вал на своем праве изучать мир людей c таким же бесстрастием, c каким ученые-на­туралисты исследуют и описывают мир пре­смыкающихся или насекомых. Судьба героя рассматривалась как своего рода «человеческий документ», не нуждающийся в художественном претворении и «приукрашивании», а за сюжетами натуралистических про­изведений нередко просвечивали уголовное дело или клиническая история болезни. Место художественного идеала на шкале литературных ценностей заняла «научная» объективность, к достижению которой «золяисты» шли не путем типизации характеров и обстоятельств, как это принято в эстетике реализма, a воспользовались методом «усредняю­щего упрощения».

Так - посредством неуклонного сведения личности героя к тoй или иной элементарной схеме - создавались характеры. Ощущение же жизненной правдивости произведения, столь дорогое натуралистам, достигалось благодаря перенасыщению текста разного рода подробностями, деталями, бытовыми примерами, не пропущенными сквозь фильтры ху­дожественного отбора и обобщения. Случай­ное, любое тем самым как бы уравнивалось, в правах c острохарактерным, существенным, а панорама действительности складывалась из бесчисленного множества моментальных снимков c натуры. Книги «натуралистов» в силу этого непомерно разбухали, превращались в многотомные, подчас тысячестранич­ные романные серии, тяготели к жанровой форме общественно-бытовой хроники, «летописного документа».