Градусов

 

Прозвенел звонок. Служкин, распихав плотную кучу девятого «В», толпившегося у двери кабинета, молча отпер замок и взялся за ручку. Ручка была мокрая. Вокруг восторженно заржали.

– Это не мы харкнули на ручку! Мы не знаем кто! – закричали сразу с нескольких сторон.

В кабинете Служкин положил журнал на свой стол и долго, тщательно вытирал ладонь тряпкой, испачканной в мелу – чтобы видели все. Потом посмотрел на часы. От урока прошла минута сорок секунд. Значит, остается еще сорок три минуты двадцать секунд.

Заложив руки за спину, как американский полицейский, Служкин стоял у доски и ждал тишины. В общем-то это ожидание было не более чем жестом доброй воли, ритуалом. Для зондер-команды этот ритуал был китайской церемонией. Зондер-команда гомонила. Служкин выждал положенную минуту.

– Ти-ха!! Рты закрыть! Урок начинается! – заорал он.

Он двинулся вдоль парт, глядя в потолок. Не расцепляя рук за спиной, до предела напрягая голосовые связки, он начал:

– Открыли! Тетради! Записываем! Тему! Урока! Машиностроительный! Комплекс!

Кто-то действительно открыл тетрадь, но шум лишь увеличился: Служкин говорил громко, и девятиклассникам приходилось перекрикивать его, чтобы слышать друг друга. Служкин, надсаживаясь, гнал голый конспект, потому что рассказывать или объяснять что-либо было невозможно. Интонации Служкина были такие, что после каждой фразы хотелось крикнуть: «Ура!»

Пять минут… Десять… Пятнадцать… Диктовка конспекта – это еще цветочки. А вот что начнется при проверке домашнего задания!… Двадцать минут. Время. Служкин прощально посмотрел в окно.

– Так, а теперь вспомним прошлый урок. Вопрос: «Какие основные отрасли производства в нефтехимическом комплексе?»

Гам как на вокзале. И тогда Служкин нырнул в омут с головой.

– Сколько можно орать!!! – орал он. – У вас четверть заканчивается!!! Одни двойки!!! И никто слушать не желает!!!

Пока Служкин неистовствовал, на первой парте рыжий и носатый Градусов азартно рассказывал соседу:

– …а у него тоже на «липе», но синие. Я его спрашиваю: ты, дурак, где брал?

После общей морали Служкину полагалось найти и растерзать жертву. Служкин бухнул классным журналом по парте перед Градусовым.

– Помолчи!!! – взревел он. – Я битый час добиваюсь тишины, а ты рта не закрывал!!! Ты лучше меня географию знаешь, да?!! Давай отвечай, какие основные отрасли нефтехимического комплекса?!!

– Я это… – соображал Градусов. – Я болел на прошлом уроке…

– Встань, я стою перед тобой! – грохотал Служкин.

Градусов неохотно совершил странное телодвижение, перекосившись в полустоячем-полулежачем положении.

– Раз на том уроке не был, так на этом слушать должен!!!

– Да ч-щ-що ваша география… – презрительно прошипел Градусов, постепенно приходя в себя после первого замешательства. – Слушал я!…

– Это не моя география, а твоя география! – теснил Служкин. – Я свою географию десять лет назад всю выучил! Чего ты слушал? Только что я про Тюменскую область говорил – назови мне хоть главный город там!…

– Эта… Моек… – опять сбился Градусов.

– Два!!! – торжествующе рявкнул Служкин.

– Вам же хуже, – хмыкнул Градусов, валясь обратно за парту. – Все равно исправлять будете…

– Там посмотрим! – Служкин схватил классный журнал. – Фамилия?

И это был его тактический просчет. Теперь он мог Градусову хоть голову отрубить, но только не одолеть его. Градусов приосанился.

– Забыл, – ухмыльнулся он.

– Как его фамилия? – обратился Служкин к классу.

И это был второй тактический просчет, потому что в конфликт ввязывался весь класс.

– Ергин! – закричали Служкину. – Черезвысокозабороногопередерищенко! Воробьев! Шварценеггер!

– Это я Шв-в… В-воробьев, не ставьте двойку!…

– Ладно, я сам дознаюсь, – заверил Служкин, распахивая журнал. – Агафонов, ставлю два!

– Вороб… Так, ясно. Горохов!

– Горохов он! Горохов! – заорали с задних парт. – Горохов в больнице лежит! – закричали девицы. – Чего не признаешься, Градусов?… Ой!

– Кор-ровы безрогие! – злобно прорычал Градусов девицам.

– Теперь дневник, – выведя в журнале двойку, велел Служкин.

– Дома забыл, – хмуро заявил Градусов и бросил на парту свой портфель-ранец с надписями и катафотами. – Обыщите, если не верите.

– Не верю, – согласился Служкин.

Отступать ему было поздно – гонор сшибся с гонором. Служкин двумя пальцами поднял открытый ранец за нижний уголок и высыпал на пол все его содержимое.

– Ни фига себе! – завопил Градусов. – Собирайте мне теперь!…

Служкин носком ботинка откинул пару учебников.

– Тетради нет, учебника нет, дневника и того нет, – брезгливо сказал он. – Иди домой за дневником, иначе не отдам портфель.

Он демонстративно бросил градусовский ранец на свой стол.

– Т-щ-що это я пойду, мне и тут хорошо, – скривился Градусов, растекаясь по парте, как тесто.

Служкин обошел его и взял за ухо.

– Руки уберите!… Уй-я-а!… – заорал Градусов, вылезая из-за парты вслед за своим ухом. – Убер-ри, сказал!…

Служкин наклонился к его оттянутому уху и шепнул:

– Только дернись, гад, рожей в стенку суну.

Он провел согнутого Градусова к двери и вышиб в коридор.

– Козел Географ!… – заорал Градусов оттуда.

– Едем дальше, – мрачно сказал Служкин, запирая дверь. – Итак, какие основные отрасли в нефтехимическом комплексе?

 

Будкин

 

Было воскресенье – день, когда водопроводчики отключают воду. По этой причине Надя раздраженно громыхала на кухне тарелками, поливая на них из чайника. В комнате на письменном столе громоздились сцепленные проводами магнитофоны. Будкин, напялив наушники, что-то переписывал с одной кассеты на другую. В такт неслышной музыке он кивал головой и открывал рот как будто подпевал. На полу играла Тата: укладывала Пуджика в коляску.

– Спи, дочка, – говорила она, укрывая кота кукольным одеялком.

Служкин лежал на кровати и проверял самостоятельную у девятого «А». Он прочитал работу Скачкова и красной ручкой написал в тетради:

 

«Ты говоришь, что у тебя по географии трояк, а мне на это просто наплевать».

 

Цитата Скачкову была отлично известна. Служкин подтвердил ее оценкой – 3.

Будкин щелкнул выключателем, снял наушники, встал, потянулся и, перешагнув через Пуджика, пошел на кухню.

– Когда, Надюша, обедать будем? – ласково спросил он.

– Здесь тебе столовая, что ли? Я на тебя не готовлю!

– Я же один живу… Никто меня не любит, никто не кормит…

– Меня это абсолютно не интересует! – отрезала Надя.

– Ну, я хоть полсантиметрика колбаски скушаю…

Жуя, Будкин вернулся в комнату и сел на кровать к Служкину.

– Пуджик, кс-кс, – позвал он. – Колбасы хочешь? А нету! – И он положил колбасу в рот. Пуджик проводил ее глазами.

– Будкин, не буди мою дочку! – гневно сказала Тата.

– Ладно, не буду, – согласился Будкин. – Слушай, Витус, дай мне потрепаться твою синюю рубашку? Мне завтра в гости.

– Возьми, – безразлично согласился Служкин.

Будкин открыл в шкафу дверку и начал рыться в вещах. Вдруг он вытянул длинный лифчик.

– Витус, а это ты зачем носишь? – озадаченно спросил он.

Лифчик вылетел у Будкина из руки – напротив него, захлопнув шкаф, очутилась разъяренная Надя.

– Ты чего в моем белье роешься?! – заорала она.

– А мне Витус разрешил… – глупо ответил Будкин.

– Ты что, совсем спятил? – налетела на Служкина Надя.

– Там раньше мое барахло лежало… Спутал он полку.

– Пусть у себя дома путает! – бушевала Надя. – Как хозяин тут всем распоряжается! Я за него замуж не выходила!

– Так выходи, – хехекнул Будкин и приобнял ее за плечи.

Надя истерично крутанулась, сбрасывая его ладони.

– Убери руки и не лапай меня! Проваливай вообще отсюда!…

– На-дя, – предостерегающе сказал Служкин.

– Что «Надя»?! Пускай к себе уходит! У самого есть квартира! Сидит тут каждый день – ни переодеться, ни отдохнуть! Жрет за здорово живешь, а теперь еще и в белье полез! Ни стыда ни совести! Надоело!… – крикнула Надя, выбежала из комнаты и заперлась в ванной.

Тата молча сидела на полу и переводила с мамы на папу испуганные глаза. Пуджик вылез из-под кукольного одеяла и запрыгнул к Служкину на кровать. Будкин неуверенно хехекнул и достал кассету.

– Воды-то в ванной нет… – пробормотал он.

Служкин молчал.

– Я смотаюсь минут на двадцать, – решил Будкин. – Пока она успокоится… К обеду вернусь.

– Возвращайся, – согласился Служкин. – Но если Надя тебе череп размозжит, я не виноват.

Хехекая, Будкин оделся и ушел, шаркая подошвами.

 

«А мне говорят, что Волга впадает в Каспийское море, а я говорю, что долго не выдержу этого горя, – записал в очередной тетради Служкин. – 4».

 

Пуджик повертелся рядом с ним, точно утаптывал площадку в сугробе, и свалился, пихая Служкина в бок и бурча что-то в усы. Тата взялась за кукол.

Надя выскочила из ванной в том же озверелом состоянии. Видимо, отсутствие воды помешало ей погасить злобу.

– Ты чего молчишь, когда он меня при тебе же лапает? – набросилась она на Служкина. – Хоть бы слово сказал!… Муженек!… Он меня раздевать начнет – ты не пикнешь!…

– Пикну, – не согласился Служкин, глядя в тетрадь.

– Гос-споди, какой идиот!… – Надя забегала по комнате.

– Надя, там у меня детский сад! – закричала Тата.

– Не трогаю я твоих кукол!…

– Не ори на нее.

– Если бы я знала, какой ты, ни за что бы замуж не вышла!…

– А какой я? – спокойно поинтересовался Служкин.

– Слова от тебя человеческого не дождешься, одни шутки!…

– Без шутки жить жутко.

– Так у тебя кроме шуточек и нет ничего больше!… Пусто за душой! Ты шуточками только пустоту свою прикрываешь! Ничего тебе, кроме покоя своего, не нужно! Ты эгоист – страшно подумать какой!

– Думать всегда страшно…

– Тебя не только любить, тебя и уважать-то невозможно! – не унималась Надя. – Ты шут! Неудачник! Ноль! Пустое место!

– У тебя лапша пригорит, – ответил Служкин.

– Провались ты со своей лапшой! – взорвалась Надя.

Она умчалась на кухню. Служкин взял новую тетрадь – с обгрызенным углом. Однажды он уже написал в ней:

 

«Зачем обглодал тетрадь? Заведи новую. География несъедобна».

 

Теперь под записью имелся ответ:

 

«Это не я обглодал, а моя собака».

 

Служкин проверил самостоятельную, поставил оценку и продолжил диалог:

 

«Выброси тетрадь на помойку. Можешь вместе с собакой. В третий раз этот огрызок не приму».

 

Он сунул тетрадь под кота, как под пресс-папье, и встал с кровати.

– Тата, ты на кухню не ходи, я курить буду, – попросил он.

– Хорошо, – солидно согласилась Тата. – Я буду читать сказку.

Надя стояла у окна и глядела на грязный двор, сжимая в кулачке ложку. Служкин убавил газ под лапшой и сел за стол.

– Ну, не расстраивайся, Наденька, – мягко попросил он. – Пока еще ничего не потеряно. Я тебе мешать не буду. Не вышло со мной – выйдет в другой раз. Ты еще молодая…

– Не моложе тебя… – сдавленно ответила Надя.

– Ну-у, я особый случай. Ты на меня не равняйся. У тебя ведь нету столько терпения, сколько у меня. Я всегда побеждаю, когда играю в гляделки.

– Ты мне всю судьбу поломал. Куда я теперь от Таты денусь?

– Если бы тебе была важна только Тата, ты бы мне не наговорила всего того, что я услышал.

– Тебе говори не говори, никакой разницы. Ты тряпка.

– Вот и найди себе не тряпку.

– Кого я найду в этой дыре?!

– Ну, кого-нибудь… Мне, что ли, самому тебе нового мужа искать? У меня никого, кроме Будкина, нет.

– Видеть не могу этого дурака и хама.

– Он не дурак и не хам. Он хороший человек. Только, как и я, тоже засыхать начал, но, в отличие от меня, с корней.

В прихожей затрещал звонок. Служкин раздавил сигарету в пепельнице и пошел открывать. Через некоторое время он впихнул в кухню сияющего Будкина. Жестом факира Будкин извлек из-за пазухи пузатую бомбу дорогого вина.

– Это, Надюша, в качестве моего «пардон», – заявил Будкин, протягивая Наде бутылку.

– О нем поминки, и он с четвертинкой… – сказал Служкин. – Не злись на него, Надя. Если хочешь, он тебе свои трусы покажет, и будете квиты… Это ведь твое любимое вино?

– Сообразил, чем подкупить, да? – агрессивно спросила Надя.

– Смышлен и дурак, коли видит кулак, – пояснил Служкин, пошел в комнату, повалился на кровать и открыл очередную тетрадку.

Тетрадка оказалась Маши Большаковой. После безупречно написанной самостоятельной Служкин прочел аккуратный постскриптум: «Виктор Сергеевич, пожалуйста, напишите и мне письмо, а то Вы в прошлый раз всем написали, а мне нет». Служкин нащупал под Пуджиком красную ручку и начертал:

 

«Пишу, пишу, дорогая Машенька. Читать твою самостоятельную было так же приятно, как и видеть тебя. 5. Целую, Географ».