О повреждении нравов в России 1 страница

Князь М. М. Щербатов

Взирая на нынѣшнее состояніе отечества моего, съ таковымъ окомъ, каковое можетъ имѣть человѣкъ, воспитанный по строгимъ древнимъ правиламъ, у коего страсти уже лѣтами въ ослабленіе пришли, а довольное испытаніе подало потребное просвѣщеніе, дабы судить о вещахъ, немогу я неудивляться, въ коль краткое время повредилися повсюдно нравы въ Россіи. Въ истину могу я сказать, что естли вступя позже другихъ народовъ въ путь просвѣщенія, намъ ничего неоставалось болѣе, какъ благоразумно послѣдовать стезямъ прежде просвѣщенныхъ народовъ, – мы подлинно въ людкости и въ нѣкоторыхъ другихъ вещахъ, можно сказать удивительные имѣли успѣхи и исполинскими шагами шествовали къ поправленію нашихъ внѣшностей. Но тогдаже съ гораздо вящей скоростью бѣжали къ поврежденію нашихъ нравовъ, и достигли даже до того, что Вѣра и Божественный законъ въ сердцахъ нашихъ истребились, тайны божественныя въ презрѣніе впали, гражданскія узаконенія презираемы стали; судіи вовсякихъ дѣлахъ нетоль стали стараться, объясня дѣло, учинить свои заключенія на основаніи узаконенія, какъ о томъ, чтобы, лихоинственно продавая правосудіе, получить себѣ прибытокъ, или, угождая какому вельможѣ стараются проникать, какое есть его хотѣніе; другіеже незная и не стараясь узнать узаконеній, въ сужденіяхъ своихъ, какъ безумные бредять, и ни жизнь, ни честь, ни имѣнія гражданскія несуть безопасны отъ таковыхъ неправосудій. Несть ни почтения отъ чадъ къ родителямъ, которые не стыдятся открытно ихъ волѣ противуборствовать и осмѣивать ихъ стараго вѣка поступокъ. Несть ни родительской любви къ ихъ исчадію, которые, яко иго съ плечь слагая, съ радостью отдаютъ воспитывать чуждымъ дѣтей своихъ, часто жертвуютъ ихъ своимъ прибыткамъ и многіе учинились для честолюбія и пышности продавцами чести дочерей своихъ. Несть искренней любви между супруговъ, которые часто другъ другу хлодно терпя взаимственныя прелюободѣянія, или другіе за малое что разрушаютъ собою церковью заключенный бракъ, и не токмо нестыдятся, но паче яко хвалятся симъ поступкомъ. Несть родственническія связи, ибо имя родовъ своихъ заничто почитають, но каждый живеть для себя. Несть дружбы, ибо каждый жертвуеть другомъ, для пользы своея. Несть вѣрности къ Государю, ибо главное стремленіе почти всѣхъ обманывать Государя, дабы отъ него получать чины и прибыточиыя награжденія. Несть любви къ отечеству, ибо почти всѣ служатъ болѣе для пользы своей; нежели для пользы отечества; и наконецъ несть твердости духу, дабы не токмо истину предъ монархомъ сказать; но ниже временщику въ беззаконномъ и зловредномъ его намѣреніи попротивиться.

Толь совершенное истребленіе всѣхъ благихъ нравовъ, грозящее паденіемъ государству, конечно должно какія основательныя причины имѣть, которыя въ первыхъ я потщусь открыть, а потомъ показать и самую исторію, какъ нравы часъ отъ часу повреждались, даже какъ дошли до настоящей развратительности.

Стеченіе многихъ страстей можетъ произвести такое поврежденіе нравовъ, а однако главнѣе изъ нихъ я почитаю сластолюбіе. Ибо оно рождаетъ разныя стремительныя хотЬнія, а дабы достигнуть до удовольствія оныхъ, часто человѣкъ ничего нещадитъ.

Въ самомъ дѣлѣ, человѣкъ, предавшій себя весь своимъ безпорядочнымъ хотѣніямъ и обожа внутри сердца своего свои стремительныя страсти, мало уже помышляетъ о законѣ Божіемъ, а тѣмъ меньше еще о узаконеніяхъ страны, въ которой живетъ. Имѣя себя единаго въ виду, можетъ-ли онъ быть сострадателемъ къ ближнему и сохранить нужную связь родства и дружбы. А какъ Государя щитаетъ источникомъ, отъ коего можетъ получить такія награжденія, которые могутъ дать ему способы исполнить свое сладострастие, то привязывается къ нему, но не съ тою вѣрностью, каковую бы долженъ подданный къ Самодержцу своему имѣть, но съ тѣмъ стремленіемъ, къ чему ведетъ его страсть, то есть, чтобы угождать вовсемъ Государю, льстить его страстямъ и подвигнуть его награждать его. А таковыя расположенія нераждаютъ твердости; ибо можетъ-ли тотъ быть твердъ, который всегда трепещетъ недостигнуть до своего предмета и котораго твердость явнымъ образомъ отъ онаго удаляетъ. Іулій Цезарь, толь искусный въ познаніи сердецъ человѣческихъ, яко искусетель въ военныхъ и политическихъ дѣлахъ, который умѣлъ побѣждать вооруженныхъ противу него враговъ, и побѣжденныхъ сердца къ себѣ обращать, не иное что къ утвержденію своея похищенныя власти употребилъ, какъ большія награждения, дабы введши черезъ сіе сластолюбіе, къ нему якобы къ источнику раздаяній болѣе людей привязались. Не токмо всѣмъ своимъ поступкомъ изъявлялъ такія свои мысли, но и самыми словами единожды ихъ изъяснилъ. Случилось, что ему доносили нѣчто на Антонія и на Долабелу, якобы онъ ихъ долженъ опасаться. Отвѣчалъ, что онъ сихъ въ широкихъ и покойныхъ одеждахъ ходящихъ людей, любящихъ свои удовольствія и роскошь, никогда страшиться причины имѣть неможетъ.

По сіи люди продолжалъ онъ, которые о великолѣпности, ни о спокойствіи одеждъ нерадягъ, сіи же роскошъ презираютъ и малое почти за излишнее считаютъ, каковы суть Брутусъ и Кассій, ему опасны, вразсужденіи намѣреній его лишить вольности римской народъ. Не ошибся онъ въ семъ; ибо подлинно сіе его тридцати тремя ударами издыхающей римской вольности пожертвовали. И такъ самый сей примѣръ и доказуетъ намъ, что не въ роскоши и сластолюбіи издыхающая римская вольность обрѣла себѣ защищеніе, но въ строгости нравовъ и въ умѣренности.

Отложа всѣ суровости, слѣдствія непросвѣщенія и скитающейся жизни дикихъ народовъ, раземотримъ ихъ внутреннія и неистребленныя вліянныя природою въ сердце человѣческое добродѣтели. Худы-ли или хороши ихъ законы, они имъ строго послѣдуютъ; обязательства ихъ суть священны, и почти неслышно, чтобы когда кто супругѣ или ближнему измѣнилъ; твердость ихъ есть невѣроятна; они за честь себѣ считаютъ нетолько безъ страху но и съ презрѣніемъ мученій умереть; щедрость ихъ похвальна; ибо все что общество трудами своими пріобрѣтаетъ, то все равно въ обществѣ дѣлится, и нигдѣ я ненашелъ, чтобы дикіе странствующіе и непросвѣщенные народы похитили у собратій своихъ плоды собственныхъ своихъ трудовъ, дабы свое состояніе лучше другихъ сдѣлать. А все сіе происходить, что несть въ нихъ и незнаютъ они сластолюбія, слѣдственно и никакаго желанія, клонящагося въ ущербъ другому.

Довольно я уже показалъ, что источникъ поврежденія есть сластолюбіе, приступлю теперь показывать какими степенями достигло оно толико повредить сердца моихъ единоземцевъ. Но дабы говорить о семъ надлежитъ сперва показать состояніе нравовъ Россіянъ до царствованія Петра Великаго.

Не токмо подданные но и самые государи наши жизнь вели весьма простую: дворцы ихъ были необширны, яко свидѣтельствуютъ оставшіяся древнія зданія. Семь или восемь а много десять комнатъ составляли уже довольное число для вмѣщенія Государя. Оныя состояли: крестовая, она же была и аудіенцъ-камера, ибо тутъ приходили и ожидали Государя бояре и другіе сановники; столовая, гораздо небольшая, ибо по разряднымъ книгамъ видимъ, что весьма малое число бояръ удостоивалось имѣть честь быть за столомъ у Государя; и для какихъ великолѣпныхъ торжествъ была назначена Грановитая Палата. Незнаю я была ли у Государей предспальняя; но, кажется, по расположеніи старыхъ дворцовъ, которые я запомню, ей быть надлежало. Спальня и оная была не разная съ царицами, но всегда одна. За спальнею были покои для дѣвушекъ царициныхъ, и обыкновенно оная была одна, и для малолѣтнихъ дѣтей царскихъ, которыя по два и по три въ одной комнатѣ живали, когда же возрастали, то давались имъ особливые покои; но и оныя состояли небольше изъ трехъ комнать, то есть, крестовой, спальни и заспальной комнаты. Самые дворцы сіи большихъ украшеній неимѣли, ибо стѣны были голыя и скамьи стояли покрыты кармазиннымъ сукномъ, а изыскуемое было великолѣпіе, когда дурною, рѣзною работою вокругъ дверей были сдѣлапы украшенія, стѣны и своды вымазаны иконописнымъ письмомъ, образами святыхъ, или такъ цвѣты на подобіе арабеска, а естли было нѣсколько орѣховыхъ стульевъ или креселъ для царя или царицы, обитыхъ сукномъ или трипомъ, то сіе уже высшая степень великолѣпія была. Кроватей съ занавѣсами незнали, но спали безъ занавѣсокъ. А уже въ послѣднія времена токмо, яко знатное великолѣпіе было, что обили въ царскомъ домѣ крестовую палату, бывшую возлѣ краснаго крыльца, я помню самъ съ почернѣлыми ея обоями.

Столъ государевъ соотвѣтствовалъ сей простотѣ, ибо хотя я того утвердить и не могу, чтобы Государи кушивали не на серебрѣ; но потому что въ мастерской палатѣ невижу порядочнаго сервизу серебрянаго, заключаю, что тогда государи кушали на оловѣ; а серебряныя блюда и сдѣланныя горы, на подобие Синайскихъ, также и другія столовыя украшенія употреблялись только въ торжественные дни.

Кушанье ихъ сходственно съ тѣмъ-же было; хотя блюда были многочисленны, но они всѣ состояли изъ простыхъ вещей. Говядина, баранина, свинина, куры индейскія, утки, куры русскія, тетерева и поросята были довольны для составлений великолѣпнѣйшаго стола, съ прибавленіемъ множества пирожнаго, не всегда изъ чистой крупичатой муки сдѣланнаго; телятину мало употребляли, а поеныхъ телятъ и каплуновъ и незнали. Высочайшее – же великолѣпіе состояло, чтобы кость жареннаго и ветчины обернуть золотою бумагою, мѣстами пироги раззолотить, и тому подобное. Потомъ не знали ни капорцовъ ни оливковъ, ни другихъ приготовленій для побужденія апетиту, но довольствовались огурцами солеными, сливами и наконецъ за великопіе считалось подать студень съ солеными лимонами.

Рыбный столъ еще тощѣе мяснаго былъ, Садковъ купеческихъ было очень мало и не имѣли искуства изъ дальнихъ мѣстъ дорогую, живую рыбу привозить, да къ томуже Государевъ дворъ былъ не на подрядѣ, но изъ волостей своихъ всѣмъ довольствовался. И такъ въ Москвѣ, гдѣ мало состояло обильства рыбы, довольствовался токмо тою рыбою, которую въ Москвѣ рѣкѣ и въ ближнихъ рѣчкахъ ловили, а какъ происходилъ чувствительный недостатокъ въ столѣ Государевѣ, то, сего ради, какъ въ самой Москвѣ, такъ и по всѣмъ государевымъ селамъ сдѣланы были пруды, изъ которыхъ ловили рыбу про столъ государевъ, впрочемъ же употребляли соленую, привозя изъ городовъ, изъ которыхъ на многіе, гдѣ есть рыбныя ловли и въ дань оная была положена, какъ мнѣ самому случалось видѣть въ Ростовѣ грамоты о сей дани. А зимою привозили и изъ далекихъ мѣстъ рыбу, мерзлую и засоленую, которая къ столу Государя употреблялась.

Дессертъ ихъ такой же простоты былъ; ибо изюмъ, коринка, винныя ягоды, черносливъ и медовыя пастилы составляли оный, что касается до сухихъ вещей. Свѣжія же лѣтомъ и осенью были: яблоки, груши, горохъ, бабы и огурцы; а думаю, что дынь и арбузовъ и незнали, развѣ когда нѣскОлько арбузовъ привезутъ изъ Астрахани. Привозили еще и виноградъ въ патакѣ а свѣжаго и понянтія неимѣли привозить, ибо оный уже моей памяти въ царствованіе Императрицы Елисаветы Петровны, тщаніями Ивана Антоновича Черкасова, кабинетъ-министра, началъ свѣжій привозиться.

Для толь малаго числа покоевъ не много бы освѣщенія надобно; но и тутъ нетокмо неупотребляли, но и за грѣхъ щитали употреблять восковыя свѣчи, а освѣщены были комнаты сальными свѣчами, да и тѣхъ не десятками или сотнями поставляли, а велика уже та комната была, гдѣ четыре свѣчи на подсвѣчникахъ поставлялись. Напитки состояли: квась, кислы щи, пиво и разные меды. Изъ простова вина сдѣланная водка; виныцерковное, то есть красное ординарное вино; ренское, подъ симъ именемъ разумелся нетокмо рейнвейнъ, но такоже и всякое бѣлое ординарное вино; романея, то есть греческія сладкія вина и аликантъ, которые чужестранные напитки съ великою бережливостью употребляли, и погреба, гдѣ они содержались, назывались Фряжскія; потому что какъ первые оные, а паче греческіе получались черезъ Франковъ, а другія знали, что изъ Франціи идутъ, то общее имя имъ и дали Фряжскихъ винъ.

Таковъ былъ столъ государевъ, въ разсужденіи кушанья и напитковъ, посмотримъ какіе ихъ были екипажи. Государи и всѣ бояре лѣтомъ ѣздили всегда верхомъ, а зимою въ открытыхъ саняхъ; но въ чрезвычайныхъ случаяхъ, какъ находимъ по лѣтописцамъ, что въ случаѣ болѣзни, когда Государь въ походѣ занеможегъ, то такоже сани употребляли и лѣтомъ, и правда, что въ верховой ѣздѣ государское великое было великолѣпіе, яко видно по оставшимся конскимъ уборамъ хранящимся въ мастерской палатѣ. Арчаги сѣдлъ были съ каменьями, стремена также каменьями были покрыты; подушки бархотныя, шитыя или золотомъ, или серебромъ, или и низанныя жемчугомъ, съ запонами драгоцѣнныхъ каменьевъ, попоны томуже великолѣпію подобныя, бархатныя или аксаметныя золотыя, съ шитьемъ, и съ низаньемъ и съ каменьями. Но сіе азіатское великолѣпіе неубыточно было, ибо сдѣланные однажды таковые уборы на многія столѣтія могли служить.

Царицы же ѣзжали обыкновенно въ колымагахъ, родъ каретъ, сдѣланныхъ снаружи на подобіе Фурмановъ, гдѣ не было ни мѣста чтобъ сидѣть, ни окошекъ, но клали внутри пуховики для сидѣнья, а вмѣсто нынѣшнихъ драгоцѣнныхъ точеныхъ стеколъ, опускающеюся кожею окошки и двери закрывали. Не могли такія коляски удобны быть ни къ какому украшенію, ибо снаружи всѣ обиты были кожею, а верхъ великолѣпія въ дѣланіи оныхъ состоялъ, чтобы наружную кожу мѣстами позолоченную и тисненную употребить. Каретъ же нетокмо не знали но и воображенія о нихъ неимѣли, ибо уже въ царствованіе Петра Великаго ближніі мой свойственникъ, бояринъ Михаило Ивановичь Дыковъ, человѣкъ пребогатый, бывши воеводою у города Архангельскаго, выписалъ орѣховую, украшенную рѣзбою карету, съ точеными стеклами, по смерти его сія карета досталась дѣду моему и почиталась столь завидною и драгоцѣнною вещью, хотя и снова тысячи рублей нестоила, что к. М... (князь Меншиковъ?) дѣлалъ нападки на дѣда моего, чтобы ее получить, и за неотданіе учинилъ, что дѣдъ мой лишился всѣхъ недвижимыхъ имѣній, которыя надлежало бы ему наслѣдовать послѣ супруги к. Лыкова.

Воззримъ теперь на одежды царскія. Онѣ были великолѣпны. Въ торжественныхъ ихъ одѣяніяхъ злато, жемчугъ и каменья повсюду блистали; но обыкновенныя одежды, въ. коихъ болѣе наблюдали спокойствія, нежели великолѣпія, были просты, а потому не могли быть причиною сластолюбія; а торжественныя столь рѣдко употреблялись и толь крѣпки были, что ихъ за носильныя одежды и почитать недолжно; но были они яко какіе коронные сосуды, опредѣленные токмо для показания великолѣія монарша; а естли не самыя одежды, то по крайней мѣрѣ украшения ихъ, бывъ сдѣланы изъ золотыхъ бляхъ, жемчугу и каменей изъ роду въ родъ переходили. Но общимъ образомъ сказать: небыло никакихъ ни изыскуемыхъ и тлѣнныхъ украшеній, ни великаго числа платей, но пять или – шесть а много до десяти платьевъ когда имѣлъ царь или царица, то уже довольно считалось, да и тѣ нашивали до износу, развѣ изъ особливой милости кому съ плеча своего платья пожалуютъ.

Главной же роскошъ въ царскихъ обыкновенныхъ платьяхъ состоялъ въ драгоцѣнныхъ мѣхахъ, которые они для подкладки и на опушку одѣяній своихъ употребляли, но мѣха сіи некупленные и не изъ чуждыхъ Государствъ превезенные были; но дань собираемая съ сибирскихъ народовъ. Впречемъ царицы имѣли обычай носить длинныя, тонкія, полотняныя у сорочекъ рукава, которыя на руку набирали и сіи были иногда толь длинны, что даже до двадцати аршинъ полотна на нихъ употреблялось.

Се есть все что я могь собрать о родѣ питья, выѣзду, одежды царской а сіе самое и показуетъ коликая простота во всемъ ономъ находилась. Бояре и прочіе чиновники, по мѣрѣ ихъ состоянія, подобную же жизнь вели, стараясь притомъ, изъ почтенія по царскому сану, никогда и къ простому сему великолѣпію не приближаться. А болѣе всего сохраняло отъ сластолюбія, что ниже имѣли понятія о перемѣнѣ модъ; во что дѣды нашивали, то и внучата, непочитаясь староманерными носили и употребляли. Бывали у бояръ златотканныя, богатыя одѣянія, которыя просто золотами назвали, и не инако надѣвали, когда для какаго торжественнаго случая, повелѣно имъ было въ золотахъ ко двору собираться, а посему сіи одежды имъ на долго служили, и я заподлинно слыхалъ, что не стыдились и сыновья, покончинѣ родителей своихъ тоже платье носить. Однако несть никакаго общества, кудабы всликолѣпіе и роскошъ не вкрадывались, – то, колико, кажется мнѣ, главное великолѣпіе состояло у бояръ имѣть великое число служителей. Великолѣпіе можетъ быть до излишества доведенное; но въ самомъ дѣлѣ основанное на нуждѣ, ибо бояри съ людьми своими хоживали на войну. И оные обще и воиновъ государственныхъ и защитниковъ въ опасномъ случаѣ своимъ господамъ были. Но въ мирное время за честь себѣ бояре щитали, когда ѣдитъ по городу, чтобы ему предшествовали человѣкъ пятдесятъ слугъ пѣшками; слыхалъ я что и самыя боярыни нетокмо куда вознатное посѣщеніе, но ниже къ обѣдни къ своему приходу стыдились безъ предшествованія двадцати или тридцати слугъ ѣхать. Однако содержаніе сихъ слугъ недорого стоило: давали имъ пищу и весьма малое на сапоги жалованье а въ прочемъ они содержались своимъ искуствомъ, дома носили сѣрые, сермяжные кавтаны, а при выѣздѣ господина или госпожи, какой у кого получше кавтанъ сыщится, ибо тогда ливреи незнали; и я самъ запомню, что безъ гостей званныхъ, во всѣхъ домахъ лакеи ливреи не надѣвали, а употребленные къ должностямъ люди, которыхъ бывало мало, носили такія кавтаны, какіе случится.

Остается мнѣ еще сказать, что небыло тогда ни единаго, ктобы имѣлъ открытый столъ; но развѣ ближніе самые родственники безъ зову куда обѣдать ѣздили, а посторонніе инако уеѣзжали какъ токмо званные и могли сидѣть поутру до часу обѣденнаго, а ввечеру до ужина небывъ уняты обѣдать или ужинать.

Таковые обычаи чинили, что почти всякій, по состоянію своему безъ нужды могь своими доходами проживать и имѣть все нужное, непростирая къ лучшему своего желанія, ибо лучшаго никто и незналъ. А потомуже воспитаніе въ набожіи, хотя иногда дѣлало иныхъ суевѣрными, но влагало страхъ закона Божія, который утверждался въ сердцахъ ихъ ежедпевною домашнею, божественною службою. Не было разныхъ для увеселенія сочиненныхъ книгъ и тако скука и уединенная жизнь заставляла читать божественное писаніе, иначе: въ Вѣрѣ утверждаться.

Правленіе деревень занимало большую часть время, а сіе правленіе влекло за собою разсмотрѣніе разныхъ крѣпостей и заведенныхъ разныхъ приказныхъ дѣлъ, которыя понуждали вникнуть въ узаконеніе государства, и за честь себѣ щитали младые люди хаживать сами вездѣ, какъ я въ родѣ своемъ имѣю примѣры, что Кн. Дмитрій Федоровичь Щербатовъ, хаживалъ нетокмо по своимъ дѣламъ, но и почужимъ и толь учинился благоразуміемъ своимъ знаемъ боярину Князь Федору Федоровичу Волконскому, что сей, хотя Кн. Щербатовъ по причинѣ раззоренія дому его, а купно съ убіеніемъ дѣда его Саввы.......Щербатова отъ самозванца Отрепьева, и въ бѣдности находился, однако сей бояринъ, человѣкъ, весьма богатый, дочь свою и наслѣдницу своего имѣнія за него отдалъ и Кн. Иванъ Андреичь Щербатовъ, который послѣ былъ министромъ въ Гишпанш, Царградѣ и Англіи и наконець дѣйствитсльнымъ Тайнымъ Совѣтникомъ и ордена Св. Александра Невскаго Кавалеромъ, по своимъ дѣламъ въ молодости своей вездѣ хаживалъ.

Почтеніе къ родамъ умножило еще твердость въ сердцахъ вашихъ предковъ; – безпрестанные суды мѣстничества питали ихъ гордость; пребываніе въ совокупленіи умножало связь между родовъ и содѣловало ихъ безопасность что твердое предпринять, а тогдаже и налагало узду кому что недостойное имени своего сдѣлать; ибо безчестіе однаго весь родъ того имени себѣ щиталъ. А сіе нетокмо молодыхъ людей, но и самыхъ престарѣлыхъ въ ихъ должнсти удерживало. Благородной гордости бояръ мы многіе знаки обрѣтаемъ.

Князь Симскій Хабаровъ, бывъ принуждаемъ уступить мѣсто Малютѣ – Скуратову, съ твердостью отрекся, и когда царемъ Іоанномъ Васильевичемъ нужденъ былъ за сіе на смерть, послѣднѣю милость себѣ просилъ, чтобы, прежде его, два сына его были умервщлены, яко, бывъ люди молодые, ради страха гоненія и смерти, чего не достойнаго роду своему неучинили. Князь Михайло Петровичь Репнинъ лучше восхотѣлъ потѣрпѣть гнѣвъ Царя Іоанна Васильевича и наконецъ убіеніе, нежели сообщникомъ учиниться распустныхъ его забавъ. Соединеніе же родовъ толь твердо было, что ни строгой обычай Царя Іоанна Васильевича, ни казни немогли возбранить, чтобы совокупясь многими родами, непросили у сего Государя пощады своимъ родственникамъ и свойственникамъ, осужденнымъ на казнь и бралися быть поруками впредь за поступки того, яко свидѣтельствують сіе многія, сохраненныя грамоты въ Архивѣ Иностранной Коллегіи, гдѣ таковыя поручныя подписи есть и дѣдъ мой, Князь Юрій Федоровичь Щербатовъ неустрашился у разгнѣвленнаго Государя Петра Великаго, по царевичеву дѣлу, за родственника своего, ведомаго на казнь, прошеніе просить, прося, что естли неучинено будетъ милосердіе, дабы его самаго въ старыхъ лѣтахъ сущаго, лишить жизни, да неувидять очи его безчестія роду в племени своего, и пощаду родственнику своему испросилъ.

Такая тѣсная связь между родовъ обуздывала страсти юношей, которые нетокмо бывъ воспитываемы въ совершенномъ почтеніи и безпрекословномъ повиновеніи, къ ихъ родителямъ, обязаны были почитать всѣхъ старшихъ своего рода И въ нихъ обрѣтали строгихъ надзирателей своихъ поступковъ; такъ какъ защитниковъ, во всякомъ случаѣ.

Самые, хотя мало остающіеся обычаи нынѣ сіе свидѣтельствуютъ, которые, въ младости моей помню, яко священные законы хранились, чтобъ молодые люди каждый праздникъ пріѣзжали по утрамъ къ ихъ старшимъ родственникамъ для изъявленіая почтенія ихъ, и чтобъ ближеніе родственники и свойственники съѣзжались загавливаться и разгавливаться къ старшему.

Самые самовластнѣйшіе Государи принуждены иногда бываютъ последовать умоначертанію своего народа, такъ наши Государи и послѣдовали утверждать сіи обычаи, нетокмо снизходя на просьбы благородныхъ, но также производя предпочтительно предъ другими изъ знатнъйшихъ родовъ; и мы находимъ въ родѣ Князей Репниныхъ, что многіе изъ столниковъ, миновавъ чинъ окольничаго, прямо въ бояре были жалованы. Преимущество сіе часто и младымъ людямъ учиненное могло бы подать причину подумать: что оное обращалось въ обиду другимъ, но сего не было; ибо не по однимъ чинамъ тогда благородныхъ почитали, но и по рожденіямъ ихъ, и тако чины давали токмо должности, а рожденіе пріобрѣтало почтеніе.

Въ воздояніе за такое снисхожденіе Государей получали они, что находили въ благородныхъ-вѣрныхъ, усердныхъ и твердыхъ слугъ. Потщусь я нѣсколько мнѣ извѣстныхъ примѣровъ предложить. Афанасій Нагой бывъ посломъ въ Крыму и многое претерпѣвая отъ наглостей Крымскихъ, хотя выбиваемъ былъ Ханомъ изъ Крыму, чувствуя нужду его пребыванія въ семъ полуостровѣ, объявилъ, что онъ развѣ связанный будетъ вывезенъ изъ Крыму, а безъ того непоѣдитъ, хотя бы ему смерть претерпѣть. Князь Борись Алексѣичь Голицынъ предпочелъ сохраненіе здоровья Государева возвышенію своего рода, спасъ Петра Великаго во младенчествѣ и винному своему родственнику пощаду живота испросилъ. Прозоровскій, вовремя трудныхъ обстоятельствъ начала Шведскія войны, соблюлъ великое число казны и государственныя вещи, повелѣнныя Государемъ изломать и перебить въ монету, утаилъ, давъ вмѣсто ихъ собственное свое серебро, и при благополучнѣйшихъ обстоятельствахъ, когда Государь самъ сожалѣлъ объ истребленіи сихъ вещей, цѣлыя, не желая никакого возмездія возвратилъ. – Борись Петровичь Шереметевъ судъ царевичевъ неподписалъ, говоря, что «онъ рожденъ служить своему Государю, а не кровь его судить» и не устрашился гнѣву Государева, который нѣсколько времени на него былъ въ гнѣвѣ яко внутренне на доброжелателя несчастнаго царевича. – Князь Яковъ Федоров. Долгоруковъ многія дѣла, Государемъ подписанныя, останавливалъ, дая ему всегда справедливые совѣты, и гнѣвъ Государской, за чистое его противуборство воли его на, почтеніе обращалъ; а тѣмъ открывалъ путь обще къ славѣ своего Государя и кь блаженству народному Сіи были остатки древняго воспитанія и древнего правленія.

Воззримъ же теперь какія перемѣны учинили въ насъ нужная, но, можетъ быть, излишняя перемѣна Петромъ Великимъ, и какъ отъ оныя пороки зачали вкрадываться въ души наши, даже какъ царствованіе отъ царствованія они часъ отъ часу, вмѣстѣ съ сластолюбіемъ возрастая, дошли до такой степени, какъ выше о нихъ упомянулъ. Сіе сочинить купно исторію правленій и пороковъ.

Петръ Великій, подражая чужестраннымъ народамъ, не токмо тщался ввести познанія наукъ, искуствъ и ремеслъ, военное порядочное устроеніе, торговлю и приличнѣйшія узаконенія въ свое государство, также старался ввести и таковую людскость, сообщеніе и великолѣпіе, о коемъ ему сперва ЛеФортъ натвердилъ, а потомъ которое и самъ онъ усмотрѣлъ. Среди нужныхъ установленій законодательства, учрежденія войскъ и артиллеріи, не меньше онъ прилагал намѣренія являющіяся ему грубые, древніе нравы смягчить. Повелѣлъ онъ бороды брить, отмѣнилъ старинныя, русскія одЬянія и вмѣсто длинныхъ платьевъ заставить мужчинъ нѣмецкіе кавтаны носить, а женщинъ, вмѣсто тѣлогреи, бострги, юбки, шлаФорки и самары, вмѣсто подкалковъ, фонтанжами и корнетами голову украшать. Учредилъ разныя собранія, гдѣ женщины, до сего отдаленныя отъ сообщеніи мужчинъ, вмѣстѣ съ ними при веселіяхъ присутствовали. Пріятно было женскому полу, бывшему почти до сего невольницами въ домахъ своихъ, пользоваться всѣми удовольствіями общества, украшать себя одѣяніями и уборами, умножающими красоту лица ихъ, и оказующіми ихъ хорошіе статъ; не малое же имъ удовольствіе учинило, что должны прежде видѣть въ кѣмъ на вѣкъ должны совокупиться, и что лица жениховъ ихъ и мужей уже не покрыты стали колючими бородами, к съ другой стороны пріятно было молодымъ и незаматерѣлымъ въ древнихъ обычаяхъ людямъ, вольное обхожденіе съ женскимъ поломъ, и что могутъ напередъ видѣть и познать своихъ невѣстъ, на которыхъ прежде, повѣряя взору родителей своихъ женивались. – Страсть любовная, до того почти въ грубыхъ нравахъ незнаемая, начала чувствительными сердцами овладѣвать, и первое утвержденіе сей перемѣны отъ дѣйствія чувствъ произошло. А сіе самоё и учинило, что жены, до того нечувствующія своей красоты, начали силу ея познавать, стали стараться умножать ее пристойными одѣяніями, и болѣе предковъ своихъ распростерли роскошь въ украшешяхъ. О коль желаніе быть приятной дѣйствуетъ надъ чувствіями женъ! Я отъ вѣрныхъ людей слыхалъ, что тогда въ Москвѣ была одна только уборица для волосовъ женскихъ и ежели къ какому празднику когда должны были младыя женщины убираться, тогда случалось, что она за трои сутки нѣкоторыхъ убирала, и онѣ должны были до дня выѣзда сидя спать, чтобы убору ие испортить. Можетъ быть сему неповѣрятъ нынѣ, но я паки подтверждаю, что я сіе отъ столь важныхъ людей слышалъ, что въ семъ сомнѣваться недолжно. Естли страсть быть пріятной такое дѣйствіе надъ женами производила, немогла она неимѣть дѣйствія и надъ мущинами, хотящими имъ угодными быть, то тщаніе украшеній туже роскошъ раждала. И уже престали довольствоваться однимъ или двумя длинными платьями, но многія съ голунами, съ шитьемъ и съ пондесланами (?) дѣлать начали.