ЗАГАДОЧНАЯ СМЕРТЬ В ОКРУГЕ БЭТТЕНКИЛ 2 страница

– Глаза разуй! – рявкнул тот.

Это был коренастый, похожий на бульдога мужик с сеткой пигментных пятен на носу и толстых щеках.

– Извините, я нечаянно. Вы не подскажете…

– Студентики, блин, – процедил он, отворачиваясь так, будто собирался сплюнуть. – Шляются тут, понимаешь, под ноги лезут, нет, чтоб взять и помочь.

– Для начала не мешало бы сказать, чем именно, – раздался голос Генри.

Начальник охраны резко обернулся, и почему‑то взгляд его упал не на Генри, а на Фрэнсиса, который стоял, уставившись в пространство.

– А, так вот это кто выступает… Мистер Мустанг! Что, так до сих пор и паркуемся на преподавательской стоянке?

Вздрогнув, Фрэнсис стал ошалело озираться.

– Да‑да, ты. Знаешь, сколько у тебя уже просроченных квитков? Девять! Я как раз на прошлой неделе подал рапорт декану. Надеюсь, он устроит тебе сладкую жизнь. А будь моя воля, я б вообще тебя на нары отправил, понятно?

Фрэнсис стоял, беспомощно хлопая глазами. Генри схватил его за рукав и потащил прочь.

Длинная извилистая линия горожан с дружным скрипом пробиралась по снегу. Мы отошли в самый конец и приноровились к общему темпу.

Сознание того, что Банни лежит примерно в трех километрах к юго‑западу отсюда, увы, не добавляло поискам интереса, и я тупо тащился вместе со всеми, уткнувшись невидящим взглядом под ноги. Чуть впереди вышагивала команда полицейских – нагнув головы, они о чем‑то негромко переговаривались, возле них с лаем кружила немецкая овчарка. В воздухе чувствовалась тяжесть, и небо над горами было затянуто грозовыми тучами. Полы пальто Фрэнсиса театрально вздымались на ветру, он то и дело украдкой оглядывался, высматривая, не приближается ли его мучитель, и время от времени страдальчески покашливал.

– Какого черта ты не заплатил по этим квитанциям? – вполголоса отчитал его Генри.

– Отстань от меня.

Казалось, мы ползем так уже несколько часов – во всяком случае, энергичное покалывание у меня в ногах давно сменилось онемением; чуть поодаль загребали снег тяжелые черные ботинки полицейских, дубинки увесисто покачивались на массивных поясах. Над деревьями прострекотал вертолет, он завис почти прямо над нами, затем развернулся и исчез. Начинало темнеть, и люди потянулись назад, вверх по утоптанному склону.

– Пойдемте отсюда, – в четвертый или пятый раз повторил Фрэнсис.

Когда наконец мы двинулись прочь, навстречу нам попался один из полицейских – краснорожий рыжеусый здоровяк.

– Что, все? На сегодня шабаш? – спросил он с улыбкой.

– Пожалуй, что так, – ответил Генри.

– Вы, ребята, знали этого паренька?

– Вообще‑то да, знали.

– Может, есть какие прикидки, куда он мог подеваться?

«Прямо сцена из фильма, – подумал я, отвечая дружелюбным взглядом простодушной ряхе под фуражкой. – Вот только, если б это было в кино, мы бы наверняка задергались и навлекли на себя подозрения».

– Сколько стоит телевизор? – спросил Генри по дороге домой.

– А что?

– Я бы хотел посмотреть вечерний выпуск новостей.

– Подозреваю, это не самая дешевая вещь, – высказал свое мнение Фрэнсис.

– Какой‑то телевизор стоит на чердаке в Монмуте, – вдруг вспомнил я.

– У него есть хозяин?

– Скорее всего.

– Ну тогда мы обязательно его вернем, – заключил Генри.

Фрэнсис занял наблюдательный пост у двери, а мы с Генри принялись осматривать чердак – сломанные лампы, стеллажи коробок, уродливая мазня первокурсников с художественного факультета. Наконец мы нашли телевизор за старой клеткой для кроликов и погрузили его в машину. По пути к Фрэнсису мы заехали за близнецами.

– Коркораны весь день пытались связаться с тобой, – сообщила Камилла Генри.

– Отец Банни звонил по меньшей мере пять раз.

– Еще звонил Джулиан. Он очень расстроен.

– Да, и еще Клоук, – добавил Чарльз.

Генри замер:

– Чего он хотел?

– Хотел убедиться, что мы с тобой ничего не сказали полиции насчет наркотиков.

– И что ты ему ответил?

– Что я ничего такого им не сказал, а насчет тебя не знаю.

– Ладно, поехали, а то опоздаем, – прервал их Фрэнсис, взглянув на часы.

Мы поставили телевизор на стол в гостиной и, повоевав с антенной и настройками, в итоге добились более‑менее приличного изображения. На экране шли заключительные титры какого‑то фильма. Следом начались новости. Едва промелькнула заставка, на заднике слева от диктора появился кружок, внутри которого была изображена фигурка полицейского с собакой на поводке, а по краю шла надпись: НАЙТИ ЧЕЛОВЕКА.

Диктор устремила взгляд в камеру. «Сегодня в окрестностях Хэмпдена начались поиски пропавшего студента Хэмпден‑колледжа Эдмунда Коркорана – сотни человек принимают непосредственное участие в операции и тысячи молятся за ее благополучный исход».

Пошел сюжет: густо поросшая лесом котловина, цепочка спин, взмахи палками, рык и лай уже знакомой нам немецкой овчарки.

– О, вы ведь там тоже должны быть? – оживилась Камилла. – Что‑то я вас пока не вижу.

– Смотрите, вон тот мужлан, – опознал давешнего обидчика Фрэнсис.

«Около ста добровольцев, – вступил голос за кадром, – прибыли сегодня утром в Хэмпден‑колледж, чтобы помочь студентам в поисках их товарища – двадцатичетырехлетнего уроженца города Шейди‑Брук Эдмунда Коркорана, исчезнувшего в минувшее воскресенье. До недавнего времени какие‑либо указания на его возможное местонахождение отсутствовали, однако сегодня днем в редакцию нашей программы поступил телефонный звонок, который, по мнению властей, может пролить свет на этот загадочный случай».

– Что‑что? – переспросил Чарльз у телевизора.

«Я передаю слово нашему корреспонденту Рику Добсону».

На экране появился одетый в военную куртку человек с микрофоном в руке, за спиной у него виднелись ряды бензоколонок.

Фрэнсис наклонился поближе.

– Я знаю это место. Это «Ридимд рипэйр» на шестом шоссе.

– Тш‑ш…

Дул сильный ветер. Микрофон зафонил и с треском затих. «Сегодня в тринадцать пятьдесят шесть „ЭкшнНьюз‑12“ получил важные сведения, которые могут кардинально изменить ход действий полиции в недавно начатом деле об исчезновении студента Хэмпден‑колледжа», – глядя на нас исподлобья, объявил репортер.

Камера подалась назад, и рядом с военной курткой возник пожилой человек в комбинезоне и засаленной темной ветровке. Его круглую голову обтягивала вязаная шапка, приветливое, по‑детски безмятежное лицо было как будто нарочно обращено в сторону.

«Мы беседуем с позвонившим в редакцию нашей программы Уильямом Ханди, – продолжил репортер, – совладельцем автомастерской „Ридимд рипэйр“ и членом Спасательной команды округа Хэмпден».

– Генри… – испуганно прошептал Фрэнсис. Я с удивлением заметил, что он вдруг побелел как полотно.

Генри полез в карман за сигаретами.

– Вижу, – мрачно отозвался он.

– Что такое? – спросил я.

Не сводя глаз с экрана, Генри постукивал кончиком сигареты о пачку:

– Этот человек обычно чинит мою машину.

«Мистер Ханди, – многозначительным тоном обратился к своему собеседнику репортер, – расскажите, пожалуйста, нашим зрителям о том, что вы видели в минувшее воскресенье».

– Нет, только не это, – вырвалось у Чарльза.

– Тихо, – бросил в его сторону Генри.

Механик робко взглянул в объектив и снова отвел взгляд:

«Ну, значит, в воскресенье, где‑то, кажись, после обеда, вон к той вон колонке подъехал кремовый „ле‑манс“, не новый, года так уже три‑четыре…»

Запнувшись, он неуклюже вздернул руку и показал куда‑то за кадр.

«Там было трое мужчин, двое спереди, один взади. Неместные, это точно. И вроде как спешили куда. Я б даже ничего такого и не подумал, вот только парень тот как раз с ними был – я, как увидал его в газете, сразу признал».

Сердце у меня ушло в пятки – трое мужчин! светлая машина! – но в ту же секунду я сообразил, что это никак не может быть про нас: мы ехали вчетвером, вдобавок с Камиллой, а Банни в воскресенье возле машины даже близко не было. К тому же у Генри БМВ, а это совсем не то же самое, что «понтиак».

Генри, казалось, забыл про сигарету, висевшую теперь у него между пальцев.

«На данный момент семья пропавшего еще не получала требований выкупа, тем не менее власти пока что не исключают возможность похищения. Рик Добсон в прямом эфире для „ЭкшнНьюз‑12“.

– Спасибо, Рик. Если кто‑либо из наших зрителей располагает дополнительной или альтернативной информацией, убедительно просим обращаться в нашу студию по телефону „горячей линии“, который вы видите на экране, с пяти до девяти часов…

Сегодня Образовательный комитет округа Хэмпден провел голосование по одному из самых противоречивых вопросов…»

В наступившей тишине мы, должно быть, минут пять оторопело смотрели на пустой экран. Наконец близнецы переглянулись и разразились смехом.

Все еще не сводя удивленный взгляд с телевизора, Генри покачал головой:

– Вермонтцы…

– Так ты знаешь этого типа? – спросил Чарльз.

– Это местный механик, я уже два года пользуюсь его услугами.

– Он что, сумасшедший?

– Сумасшедший, или решил таким образом развлечься, или, может быть, хочет получить вознаграждение – даже не знаю что сказать. Мне он казался вполне вменяемым, правда, помню, однажды отвел меня в сторону и начал что‑то втолковывать о Царстве Божием на земле.

– Ох, что бы там ни было, по‑моему, он оказал нам огромную услугу, – сказал Фрэнсис.

– Не уверен, – возразил Генри. – Похищение человека – это серьезное преступление. Если начнется уголовное расследование, они могут наткнуться на некоторые вещи, которых в наших интересах им бы лучше не знать.

– Каким образом? Этот бред о похитителях нас совершенно не касается.

– Я не имею в виду ничего существенного. Но есть масса мелочей, которые могут скомпрометировать нас с тем же успехом – стоит только их сопоставить. Например, билеты на самолет, которые я, как последний дурак, оплатил карточкой. Куда мы собирались лететь в самом начале семестра? Попробуй объясни. А твой фонд, Фрэнсис? А наши счета? Последние полгода – регулярное снятие крупных сумм. Спрашивается: на какие цели? Что мы сможем предъявить? Зато у Банни в шкафу – целая выставка prêt‑à‑porter,[103]приобрести экспонаты которой на собственные средства он, совершенно ясно, не мог.

– Ну знаешь… Чтоб до всего этого докопаться, нужно еще основательно попотеть.

– Чтоб до всего этого докопаться, нужно сделать два‑три продуманных звонка.

В этот момент зазвонил телефон.

– Черт! – взвыл Фрэнсис.

– Не подходи, – сказал Генри.

Но Фрэнсис, как и следовало ожидать, все равно снял трубку. Настороженное «да?», пауза.

– А, здравствуйте‑здравствуйте, мистер Коркоран, – сказал он, присаживаясь на диван и жестом показывая нам, что все в порядке. – Что‑нибудь слышно?

На этот раз пауза затянулась. Минуты три Фрэнсис внимательно слушал, уставившись в пол и кивая, но немного погодя принялся нетерпеливо качать ногой.

– Что там? – шепнул Чарльз.

Фрэнсис сложил ладонь клювом и изобразил «бла‑бла‑бла».

– Я знаю, чего он хочет, – обреченно произнес Чарльз. – Хочет пригласить нас к себе в отель на ужин.

– Спасибо, но вообще‑то мы только что поужинали, – сказал Фрэнсис, подтверждая тем самым его догадку. – Нет, конечно же нет… Да… Разумеется, я сразу же попытался с вами связаться, но во всей этой кутерьме… Э‑э, обязательно…

Он повесил трубку и пожал плечами в ответ на наши вопросительные взгляды.

– Я честно пытался… Он ждет нас у себя в номере через двадцать минут.

– Нас?

– Один я туда не поеду.

– Кто с ним там еще?

Фрэнсис переместился на кухню и принялся рыться в шкафчиках:

– Кто, кто… Вся банда в сборе, кроме Тедди, но он тоже вот‑вот прибудет.

Мы помолчали.

– Что ты там делаешь? – спросил Генри.

– Готовлю себе маленький допинг.

– Сделай мне тоже, – крикнул Чарльз.

– Скотч устроит?

– Лучше бурбон, если есть.

– Можно сразу парочку, – присоединилась Камилла.

– Неси уж, что ли, всю бутылку, – сказал свое веское слово Генри.

После того как они уехали, я растянулся на диване и, отдавая должное виски и сигаретам Фрэнсиса, стал смотреть «Джеопарди». Один из участников был из Сан‑Джильберто – местечка, находившегося в каких‑нибудь десяти километрах от моего родного Плано. Все эти маленькие калифорнийские городки тянутся друг за другом, так что не всегда можно определить, где кончается один и начинается другой.

Дальше в программе был телефильм – земле угрожало столкновение с другой планетой, и ученые всего мира собрались, чтобы совместными усилиями предотвратить катастрофу. Один небезызвестный проныра астроном, постоянно участвующий во всяких ток‑шоу, играл самого себя в почетной эпизодической роли.

В одиннадцать начались новости, смотреть которые мне почему‑то стало боязно, и я переключился на общеобразовательный канал, где показывали «Историю металлургии». Передача на самом деле оказалась вполне интересной, но я устал, к тому же принял на грудь, а потому уснул, не досмотрев ее.

Проснувшись, я обнаружил, что укрыт одеялом, а по комнате растекается сизый утренний свет. В нише окна спиной ко мне сидел Фрэнсис, по‑прежнему одетый в костюм. Он ел что‑то красное из пристроенной на колене банки – приглядевшись, я опознал вишни в ликере.

– Сколько времени?

– Шесть, – не оборачиваясь, ответил он с полным ртом.

– Почему ты меня сразу не разбудил?

– Я вернулся только в полпятого. Отвезти тебя домой все равно бы не смог – не то состояние. Хочешь вишен?

Состояние его действительно было так себе: весь расхристанный, движения заторможенны, голос – тусклый и неживой.

– Где же ты был всю ночь?

– У Коркоранов.

– Только не говори, что вы все это время пили.

– Как же иначе.

– Что, до четырех утра?

– Когда мы уходили, они еще даже не думали закругляться. В ванне стояло пять или шесть ящиков пива.

– Вот уж не знал, что там намечается веселье.

– Это было пожертвование от «Фуд‑кинга». Пиво, я имею в виду. Мистер Коркоран с Брейди заехали на склад и привезли часть партии в номер.

– Где они, кстати, остановились?

– Понятия не имею, – механически ответил он. – Один из этих огромных приплюснутых мотелей с неоновыми вывесками. Крысиная дыра без намека на сервис. Все комнаты смежные, в каждой работал телевизор – никакого спасения. Хью притащил с собой детей – эта погань без остановки верещала и кидалась чипсами. Настоящий ад… Нет, правда, – возразил он без тени юмора, когда я начал смеяться, – мне кажется, после этой ночи я способен пережить все, что угодно. Хоть ядерную войну. Наверное, даже смог бы прыгнуть с парашютом. Стоило мне на секунду отлучиться, кто‑то из маленьких дегенератов взял мой любимый шарф и завернул в него куриную ножку. Помнишь тот чудный шелковый шарф с узором из часов? Теперь его только выбросить.

– Они были очень расстроены?

– Кто, Коркораны? Скажешь тоже. Они даже не заметили.

– Вообще‑то я не про шарф.

– А‑а… – Он закинул в рот очередную вишенку. – Да, в каком‑то смысле да. Ни о чем другом практически не говорили, но я бы не сказал, что они прямо‑таки все извелись. Мистер Коркоран то горевал и расхаживал кругами по комнате, то вдруг начинал играть с мелюзгой и угощать всех пивом.

– Марион там была?

– Да, и Клоук тоже. В какой‑то момент он куда‑то поехал с Брейди и Патриком, а когда они вернулись, от них за версту несло травой. Мы с Генри всю ночь просидели на батарее, развлекая мистера Коркорана. Камилла, кажется, пошла поздороваться с семейством Хью и как в воду канула. Что приключилось с Чарльзом, даже не знаю.

Помолчав, Фрэнсис мотнул головой:

– Странно… Тебя никогда не посещала жуткая мысль, до чего это все забавно?

– По‑моему, ничего особо забавного здесь нет.

– Да, пожалуй, – отозвался он, прикуривая сигарету; руки у него слегка дрожали. – Кстати, мистер Коркоран сказал, что завтра сюда прибывает Национальная гвардия. Ох, какой все‑таки бардак…

Я поймал себя на том, что смотрю на банку с вишнями, не вполне осознавая, что это за предмет.

– Зачем ты это ешь?

– Не знаю, – ответил Фрэнсис, заглянув внутрь. – Гадость и вправду редкостная.

– Так выкинь.

Он толкнул оконную ручку, и рама со скрежетом поползла вверх. Мне в лицо ударила струя холодного воздуха.

– Эй, ты что?!

Он выбросил банку наружу и налег всем весом на раму, я подошел помочь. Наконец та с грохотом захлопнулась. Опершись о подоконник, мы стояли переводя дух. Вишневый сок прочертил на снегу пунктирную дугу.

– Кадр, достойный Кокто, не находишь? – обронил Фрэнсис. – Честно говоря, я валюсь с ног, так что, извини, меня ждет ванна.

Он набирал воду, а я одевался в прихожей, когда зазвонил телефон.

Это был Генри:

– О, извини, я думал, что набрал номер Фрэнсиса.

– Так и есть, подожди секунду.

Я положил трубку и позвал его. Фрэнсис вышел из ванной в трусах и майке, щеки у него были в пене, в руке он держал станок.

– Кто это?

– Генри.

– Скажи ему, что я в ванной.

– Он в ванной.

– Как бы не так, – ответил Генри. – Он стоит рядом с тобой. Его очень хорошо слышно.

Я передал трубку, Фрэнсис поднес ее к уху, держа на расстоянии, чтобы не заляпать пеной. Послышалась речь Генри, и секунду спустя сонные глаза Фрэнсиса округлились:

– О нет, только не я.

Вновь голос Генри, повелительный и недовольный.

– Нет, Генри, абсолютно серьезно – я устал и ложусь спать. Делай что хочешь, но…

Вдруг Фрэнсис изменился в лице и, громко выругавшись, припечатал трубку к телефону с такой силой, что тот жалобно звякнул.

– Что такое?

Фрэнсис сверлил взглядом несчастный телефон:

– Черт бы его побрал. Даже не дослушал.

– Так что случилось?

– Он хочет, чтоб мы снова шли месить снег с этой треклятой поисковой командой. Прямо сейчас! Но я не он, я не могу не спать неделю напролет!

– Сейчас? Но ведь еще совсем рано?

– Он говорит, они начали уже час назад. Чтоб его… Нет, он хоть когда‑нибудь спит?!

Мы еще не говорили о том недавнем случае в моей комнате, и в навевающей дрему тишине машины я почувствовал, что нужно прояснить ситуацию.

– Слушай, Фрэнсис…

– Да?

– Мне подумалось, что лучше выяснить все без обиняков. Знаешь, вообще‑то ты меня не очень привлекаешь. Э‑э… То есть пойми меня правильно, не то чтобы…

– Какое совпадение, – безучастно произнес он. – Вообще‑то ты меня тоже.

– Но..

– Ты подвернулся в неудачный момент, вот и все.

Остаток пути до кампуса мы проехали в довольно‑таки неприятном молчании.

За минувшие двенадцать часов поиски, судя по всему, вышли на новый виток. Теперь вокруг сновали сотни людей: люди в униформе, люди с собаками, камерами и мегафонами, люди, которые покупали булочки в передвижной закусочной и пытались что‑нибудь разглядеть сквозь тонированные стекла фургонов с телевидения (помимо «ЭкшнНьюз‑12» прибыли два канала, один из них – бостонский), припаркованных на лужайке вместе с десятками не поместившихся на стоянке машин.

Мы нашли Генри на портике Общин. Он увлеченно читал переплетенную в пергамент книжицу на каком‑то восточном языке. Чуть поодаль, развалясь на скамейке как парочка тинейджеров, передавали друг другу стаканчик с кофе сонные, взъерошенные близнецы.

– О, доброе утро, – оторвавшись от книги, поздоровался Генри, когда Фрэнсис со злобной миной пнул его в ступню.

– Как только у тебя язык поворачивается? Я и пяти минут сегодня не поспал! У меня во рту уже три дня ни крошки не было!

Заложив страницу ленточкой, Генри сунул книгу в нагрудный карман.

– Ну, тогда пойди купи себе какую‑нибудь плюшку, – предложил он дружеским тоном.

– У меня нет денег.

– Я тебе дам.

– Не хочу я никаких вонючих плюшек!

Я оставил их вдвоем и подсел к близнецам.

– Ты вчера полжизни потерял, – сообщил Чарльз.

– Я уже понял.

– Жена Хью показывала нам детские фото полтора часа подряд.

– Если не дольше, – сказала Камилла. – А Генри пил пиво из банки.

Мы помолчали.

– Ну, а ты чем занимался? – спросил Чарльз.

– Ничем особенным. Фильм смотрел по телику.

Близнецы сразу оживились:

– Правда? Какой? Про столкновение планет?

– Мы тоже смотрели вполглаза, пока кто‑то не переключил на другой канал, – сказала Камилла.

– Чем все закончилось?

– А вы до какого места досмотрели?

– До лаборатории в горах, когда эти юные энтузиасты насели на того старого циника, который все знал, но не хотел помогать.

Я пересказывал развязку, когда вдруг из толпы вынырнул Клоук. Я замолчал, ожидая, что он подойдет к нам, но он только кивнул и направился к Генри. Я напряг слух.

– Слушай, так и не удалось вчера с тобой толком поговорить, – донеслись до меня слова Клоука. – Я связался с теми парнями в Нью‑Йорке – Банни там не было.

Генри ответил не сразу:

– Мне казалось, ты говорил, что с ними нельзя связаться.

– Да нет, так‑то можно, просто заморочно. Но я говорю, они его все равно не видели.

– Откуда ты знаешь?

– Что?

– Мне казалось, ты говорил, что им нельзя верить ни капли.

– Я такое говорил?

– Да.

– Короче, слушай сюда, – сказал Клоук, снимая темные очки. – Эти ребята не врут. Как‑то не сразу об этом подумал, ну да ладно, сейчас доперло – в Нью‑Йорке Банни попал во все газеты. Так вот, если б они что‑то с ним сделали, то уж точно не сидели б сейчас там у себя и не трепались бы со мной по телефону.

Генри не отреагировал, и Клоук не на шутку занервничал:

– Эй, что за дела‑то такие? Ты ведь ничего никому не сказал, а?

Генри издал невнятный звук, истолковать который можно было как угодно.

– Что?

– Никто ни о чем не спрашивал.

Клоук, которого такой поворот в разговоре явно не успокоил, ждал продолжения. В конце концов, пытаясь скрыть замешательство, он вновь нацепил очки.

– Э‑э, ну ладно… Это самое… Увидимся.

Когда он исчез, Фрэнсис изумленно воззрился на Генри:

– Что, скажи на милость, ты затеваешь?

Но ответа не последовало.

День прошел как во сне. Голоса, лай собак, тугой гул пропеллера вертолета. Дул сильный ветер, и его шум в верхушках деревьев был похож на рев океана. Вертолет прислало Главное полицейское управление штата Нью‑Йорк; говорили, что он оснащен специальным инфракрасным тепловым датчиком. Помимо этого какой‑то доброволец предоставил для поисков устрашающую конструкцию под названием «дельтамотолет» – теперь эта чертова штуковина тарахтела у нас над самой головой, и я ждал, когда она наконец рухнет в бурелом вместе со своим ретивым пилотом. На смену спонтанным и жидким цепочкам пришли настоящие фаланги, каждой из которых руководил человек с мегафоном, и волна за волной, в строгом порядке мы маршировали по укутанным снегом холмам.

Пастбища, поля, поросшие кустарником высотки. На подходах к подножию горы местность шла под уклон. Внизу стоял густой туман, и долина была похожа на огромный дымящийся котел, из которого, как головы грешников, торчали макушки деревьев. Мало‑помалу мы спустились на дно, и весь остальной мир перестал существовать. Рядом со мной шел Чарльз, раскрасневшиеся щеки и шумное дыхание не давали повода усомниться в его материальности, но выбившийся на несколько шагов вперед Генри уже стал призраком, и его силуэт уплывал от нас сквозь белесую муть, до странности легкий и иллюзорный.

Спустя несколько часов мы одолели долгий подъем и набрели на арьергард другого, менее многочисленного отряда. Там были люди, чье присутствие здесь меня удивило и даже немного тронуло: Мартин Хоффер – старый, заслуженный композитор с музыкального факультета, средних лет женщина, которая всегда проверяла студенческие карточки на входе в столовую, однотонное драповое пальтишко почему‑то придавало ей невероятно трагический вид, доктор Роланд, чьи трубные соло на носовом платке разносились далеко окрест в стылом воздухе.

– Смотрите, это случайно не Джулиан? – вдруг удивленно спросил Чарльз.

– Где?

– Разумеется, нет, – отозвался Генри.

Но он ошибся – это действительно был Джулиан. Он делал вид, будто не замечает нас, до тех пор, пока игнорировать нас стало уже физически невозможно. Он внимал субтильной низенькой женщине с остреньким личиком, в которой я узнал общажную уборщицу.

– Ба, вот так сюрприз! – воскликнул он, обратив к нам притворно удивленное лицо, едва его собеседница замолчала. – Подкрались, как кошки. Вы знакомы с миссис О'Рурк?

Миссис О'Рурк застенчиво улыбнулась:

– Ну, для меня‑то они уже старые знакомые. Молодежь думает, уборщицы их в упор не видят, но я вот знаю вас всех в лицо.

– Я и не сомневался, – сказал Чарльз. – Меня вы уж точно забыть не могли – Бишоп‑хаус, десятая комната, помните?

Он произнес это с такой теплотой, что она польщенно зарделась.

– Еще б не помнить – ты тот самый малый, который всегда таскал у меня швабру.

Пока продолжался этот обмен любезностями, Джулиан тихонько переговаривался с Генри, и я навострил уши.

– Нужно было сказать мне об этом раньше.

– Разве мы вам не сказали?

– Да, и тем не менее… Это было уже после того, как Эдмунд пропустил два занятия, – сокрушался Джулиан. – Все это время я считал, что он симулирует недомогание. Говорят, будто его похитили, но, по‑моему, это звучит глуповато. Впрочем, как знать?

– Будь это мое дите, так уж пусть лучше б похитили, чем в таком‑то снегу, бог весть где, да еще почти целую неделю, – высказалась миссис О'Рурк.

– Все же я искренне надеюсь, что с ним ничего не случилось. Да, вы ведь знаете, что сюда приехали его родственники? Вы уже с ними встречались или только намереваетесь?

– Во всяком случае, не сегодня, – ответил Генри.

– Конечно, конечно, – поспешно согласился Джулиан. Он недолюбливал Коркоранов. – Я и сам предпочел бы пока воздержаться от визита – если рассудить здраво, сейчас это было бы даже бестактно… Правда, сегодня утром я совершенно случайно встретил отца и одного из братьев. У брата на плечах сидел ребенок, и при иных обстоятельствах у меня бы, пожалуй, сложилось впечатление, что они направляются на пикник.

– И как только ума хватило таскать этакую кроху по такой погоде, ему небось и трех годиков еще нет, – поделилась своими впечатлениями миссис О'Рурк, которая, очевидно, стала свидетельницей встречи.

– Боюсь, я вынужден согласиться. Трудно представить, зачем в подобной ситуации могло понадобиться присутствие малыша.

– И ведь орал как резаный, аж зашелся весь, – не унималась миссис О'Рурк.

– Наверное, он просто замерз, – промурлыкал под нос Джулиан. Тон его ненавязчиво намекал на то, что тема его утомила.

Генри негромко кашлянул:

– Вы говорили с его отцом?

– Всего лишь секунду. Он… впрочем, каждый из нас реагирует на такого рода события по‑своему. Правда, Эдмунд очень похож на него?

– Как и все братья, – сказала Камилла.

Джулиан улыбнулся:

– О да! И их так много… Будто прямо из сказки… – Он взглянул на часы. – Надо же! Оказывается, уже первый час.

Фрэнсис, до сих пор пребывавший в мрачном молчании, мгновенно встрепенулся.

– Вы нас покидаете? Хотите, я вас подвезу? – с надеждой спросил он Джулиана.

Это была наглая попытка покинуть пост. Генри шумно втянул воздух, на лице его читался не столько гнев, сколько неподдельное изумление. Он с угрозой взглянул на Фрэнсиса, но тут Джулиан, который уже смотрел куда‑то вдаль и не подозревал о животрепещущей драме, исход которой зависел от его ответа, покачал головой:

– Нет, спасибо. Бедный Эдмунд… Знаете, я очень за него переживаю.

– Только представьте, каково сейчас его родителям, – тотчас же вставила миссис О'Рурк.

– Да уж, – ответил Джулиан, ухитрившись выразить интонацией и сочувствие, и неприязнь к Коркоранам.

– Я б, наверно, просто умом тронулась на их месте.

Джулиан неожиданно поежился и поднял воротник пальто:

– Ночью я глаз сомкнуть не мог, до того был расстроен. Он такой славный юноша и такой безрассудный, я искренне к нему привязан. Если с ним что‑нибудь произошло, не представляю, как я это перенесу.

Взгляд его был устремлен на величественную панораму заснеженной глуши с разбросанными тут и там крошечными фигурками людей, и, хотя в голосе его звучала тревога, на лице проступало что‑то едва ли не мечтательное. Исчезновение Банни сильно огорчило его, это было очевидно, однако видел я и то, что размах поисков, их почти оперная зрелищность ему по душе и эстетика происходящего доставляет ему – уж не знаю насколько осознанное – удовольствие.

От Генри это тоже не укрылось.