Май 1940 г. 1 страница

Наступление на западе

В четверг, 9 мая 1940 г., на большей части Северной Европы выдался прекрасный весенний день. Военный корреспондент наблюдал за тем, как бельгийские солдаты сеяли анютины глазки возле своих казарм. Ходили слухи о близком немецком наступлении, поступали донесения о том, что немцы собирают понтонные мосты неподалеку от границы, но в Брюсселе категорически не обращали на это никакого внимания. Многие думали, что Гитлер собирается нанести следующий удар на юге Европы, на Балканах, а не на западе. Но в любом случае мало кому могла прийти в голову мысль, что он нападет на четыре страны – Голландию, Бельгию, Люксембург и Францию – одновременно.

В Париже жизнь шла своим чередом. Столица редко выглядела настолько прекрасной. Появилась листва на каштанах. Городские кафе были переполнены людьми. Песенка «J’attendrai» продолжала оставаться хитом сезона. На ипподроме Отей, как всегда, проходили скачки, а самые роскошные женщины города все так же толпились в гостинице «Риц». Однако самым заметным в жизни города стало присутствие на улицах большого количества солдат и офицеров. Генерал Гамелен только что снова разрешил отпуска для военных. По довольно любопытному совпадению Поль Рейно, премьер‑министр Франции, подал утром того дня заявление президенту Альберу Лебрену о своей отставке, поскольку Даладье в очередной раз отказался уволить главнокомандующего французской армией.

В АнглииБи‑Би‑Си объявила в новостях о том, что вечером предыдущего дня тридцать три депутата‑консерватора проголосовали против правительства Чемберлена в Палате общин после проведения напряженных дебатов относительно фиаско в Норвегии. Речь Лео Эмери, в которой он нападал на Чемберлена, оказалась фатальной для премьер‑министра. Он закончил свое выступление словами Кромвеля, разогнавшего «Долгий парламент» в 1653 г.: «Я говорю: уйдите, оставьте нас. Уходите, ради Бога!». Парламент бурлил, депутаты кричали: «Уходи, уходи, уходи!». Потрясенный Чемберлен покинул помещение парламента, с трудом пытаясь скрыть переполнявшие его эмоции.

На протяжении всего четверга политики в Вестминстере и в клубе Сент‑Джеймс либо полушепотом, либо на повышенных тонах обсуждали следующий шаг. Кто заменит Чемберлена на посту премьер‑министра: Черчилль или министр иностранных дел лорд Галифакс? Для большинства консерваторов Эдуард Галифакс был абсолютно очевидным выбором. Многие все еще не доверяли Черчиллю, считая его опасным, даже беспринципным политиком. Однако и Чемберлен не сдавался. Он начал переговоры с лейбористской партией, предложив им создать коалицию, но те довольно резко ответили, что не готовы оказаться под руководством такого лидера, как он. Вечером того же дня он был вынужден взглянуть фактам в лицо и признать, что ему необходимо уйти в отставку. За день до начала немецкого наступления Англия оказалась в политическом тупике.

В Берлине Гитлер продиктовал завтрашнее обращение к войскам Западного фронта. Оно заканчивалось словами: «Сражение, которое начнется сегодня, решит судьбу немецкого народа на следующую тысячу лет». С приближением начала наступления фюрер становился все более уверенным, особенно после успеха норвежской кампании. Он предсказал, что Франция капитулирует через шесть недель после начала наступления. Однако больше всего его мысли будоражил план дерзкого планерного десанта немецкой армии на главную бельгийскую крепость Эбен‑Эмаэль, расположенную неподалеку от голландской границы. Специальный поезд Гитлера Amerika отправился днем в новую ставку фюрера под названием Felsennest (Гнездо на утесе), расположенную в густых лесах Айфеля неподалеку от Арденн. В 21.00 во все группы армий было разослано кодовое слово «Данциг». Метеорологические прогнозы подтвердили, что погода на следующий день обеспечит великолепную видимость для люфтваффе. Секретность поддерживалась так тщательно, что после всех переносов даты наступления некоторые офицеры оказались вне своих частей, когда пришел приказ выступать.

На севере немецкая Восемнадцатая армия, занявшая позиции по обе стороны реки Рейн, была готова начать наступление на Голландию с нанесением главных ударов в направлении Амстердама и Роттердама. Одновременно немецкие войска должны были нанести удар севернее Тилбурга и Бреды в направлении морского побережья. Южнее Восемнадцатой армии дислоцировалась Шестая армия генерал‑полковника Вальтера фон Рейхенау. Ее задачей был захват Антверпена и Брюсселя. Группа армий A под командованием генерал‑полковника Рундштедта, в которую входили сорок четыре дивизии, располагала главными танковыми силами вермахта. Четвертая армия под командованием генерал‑полковника Гюнтера фон Клюге должна была нанести удар по Бельгии в направлении городов Динан и Шарлеруа. Вторжение немецких армий в страны Бенилюкса с востока должно было заставить англо‑французские войска срочно выдвинуться на север, на соединение с голландской и бельгийской армиями. В этот момент и должен был вступить в действие план Манштейна по окружению союзников. Двенадцатая армия генерал‑полковника Вильгельма Листа должна была в этот момент начать наступление через северный Люксембург и бельгийские Арденны, переправиться через реку Маас к югу от Живе и неподалеку от Седана – места, где Франция потерпела катастрофическое поражение в 1870 г.

После переправы через реку Маас танковая группа под командованием генерала кавалерии Эвальда фон Клейста должна была наступать в направлении Амьена, Аббевиля и устья Соммы. Таким способом немцы намеревались отрезать от основных сил Британский экспедиционный корпус, французские Седьмую, Первую и Девятую армии. Одновременно с этим немецкая Шестнадцатая армия должна была наступать через южную часть Люксембурга, чтобы прикрыть уязвимый левый фланг Клейста. Группа армий C под командованием генерал‑полковника Вильгельма фон Лееба в составе двух армий, должна была сохранять давление на «линию Мажино» в южной части Западного фронта, чтобы французы не смогли перебросить отсюда на север часть сил в помощь своим войскам, попавшим в «мешок» во Фландрии.

План «удара слева» Манштейна стал зеркальным отражением немецкого плана «удара справа» Шлиффена, реализованного немецкой армией в 1914 г. – а именно повторения такого удара и ожидали французы. Руководитель абвера адмирал Вильгельм Канарис провел весьма успешную кампанию дезинформации, распространив в Бельгии и других странах слухи о том, что именно так немцы и собираются поступить. Манштейн был уверен, что Гамелен пошлет большую часть своих моторизованных войск в Бельгию, потому что французы подтянули их к бельгийской границе сразу, как только им в руки попал – после аварии немецкого самолета связи – тот злополучный план. Впоследствии многие высокопоставленные офицеры союзных армий полагали, что эта авария самолета на самом деле была подстроенной немцами ловушкой. Но это был действительно несчастный случай, что подтверждает неописуемая ярость Гитлера, когда он узнал о происшедшем. Кроме всего прочего, план Манштейна завлечь силы союзников в Бельгию сработал еще по одной причине: генерал Гамелен, подобно многим своим соотечественникам, предпочитал вести боевые действия на территории Бельгии, а не во французской части Фландрии, где в результате ожесточенных боев времен Первой мировой войны произошли колоссальные разрушения.

Гитлер также настаивал на активном участии в будущей кампании воздушно‑десантных войск и подразделений диверсантов. Еще в октябре предыдущего года он вызвал к себе в рейхсканцелярию генерал‑лейтенанта Курта Штудента и приказал ему начать формирование специальных отрядов для захвата крепости Эбен‑Эмаэль и основных мостов через Альберт‑канал, которые Гитлер планировал захватить посредством высадки десанта на планерах. Часть немецких диверсантов из полка «Бранденбург», переодетых в голландскую военную форму, должна были захватить все мосты в Люксембурге, в то время как другие должны были попасть в Люксембург под видом туристов еще до начала вторжения. Но главной десантной операцией кампании должна была стать высадка парашютистов 7‑й и 22‑й воздушно‑десантных дивизий под командованием генерал‑майора графа Ганса фон Шпонека на три аэродрома, расположенных в районе Гааги. Их целью был захват города, а также пленение голландского правительства и членов королевской семьи.

Немцы наделали много шума, распространяя различные слухи о том, что свои основные силы они сосредоточили против Бельгии и Голландии, о том, что планируется наступление на «линию Мажино» и даже о том, что можно обойти ее с юга, нарушив нейтралитет Швейцарии. Гамелен был уверен, что именно Бельгия и Голландия станут направлением главного удара немецкой армии. Он не обращал никакого внимания на участок фронта в Арденнах, полагая, что эта труднопроходимая холмистая местность является практически недоступной для продвижения крупных воинских соединений. Однако имевшиеся там дороги, а также лесные тропы оказались достаточно широкими для прохода немецких танков, в то время как листва густых арденнских лесов обеспечила группе Клейста идеальную маскировку.

Специалист по воздушной фоторазведке, прикомандированный к штабу генерал‑полковника Рундштедта, уверил генерала в том, что оборонительные позиции французов на реке Маас абсолютно не готовы. В отличие от люфтваффе, которые постоянно проводили фоторазведку оборонительных позиций союзников, французская авиация отказывалась посылать свои самолеты на немецкую территорию. Но собственная разведка Гамелена – Второе бюро – смогла получить невероятно точные данные о планах немецкого наступления. Они обнаружили основную массу немецких танковых дивизий в Айфеле, непосредственно за Арденнами, а также узнали, что немцев интересуют возможные маршруты передвижения между Седаном и Аббевилем. Французский военный атташе в Берне, получив информацию от очень опытной разведслужбы Швейцарии, 30 апреля предупредил штаб Гамелена, что немецкая армия начнет наступление между 8 и 10 мая, и что именно Седан будет находиться на острие их главного удара.

Гамелен и другие высокопоставленные французские военачальники, однако, все еще не верили в надвигающуюся угрозу. «Франция – это не Польша», – так они тогда заявляли. Генерал Шарль Юнцер, чья Вторая армия отвечала за сектор обороны в районе Седана, имел на этом участке фронта всего три второсортных дивизии. Он хорошо знал, как плохо были подготовлены его резервисты, насколько низок был их боевой дух. Юнцер умолял Гамелена выделить ему еще четыре дивизии, так как его оборона была слишком слаба, но Гамелен ему в этом отказал. Однако некоторые донесения того времени указывают на полную халатность самого Юнцера и говорят о том, что генерал Андре Корап, командующий соседней Девятой армии, гораздо лучше осознавал надвигающуюся опасность. Но в любом случае даже амбразуры железобетонных укреплений на реке Маас, построенных гражданскими подрядчиками, смотрели не туда, куда надо. Минные поля и заграждения из колючей проволоки были крайне малоэффективными, а предложение устроить завалы из деревьев на лесных дорогах на восточном берегу реки было отвергнуто, так как они помешали бы возможному наступлению французской кавалерии.

Ранним утром в пятницу 10 мая весть о немецком вторжении дошла до Брюсселя. По всему городу начали звонить телефоны. Полицейские бегали от гостиницы к гостинице, приказывая ночным портье будить всех военных, которые ночевали в их гостинице. Отовсюду выбегали офицеры, еще натягивающие свои мундиры, в поисках любого транспорта, чтобы вернуться в свои полки и штабы. На рассвете в небе появились самолеты люфтваффе. У бельгийских истребителей, устаревших бипланов, поднявшихся в воздух на перехват, не было ни одного шанса в бою с немецкими самолетами. Мирное население Брюсселя было в то утро разбужено стрельбой зениток.

Донесения о продвижении вражеских войск также поступили ранним утром и в штаб Гамелена, но их проигнорировали, посчитав преувеличенными, после большого количества ложных тревог. Главнокомандующего не будили до 6.30 утра. Его огромный Генеральный штаб, расположенный в средневековой крепости Венсенн на восточной окраине Парижа, находился далеко от поля боя, но близко к центру власти. Гамелен был скорее политиком, чем воином, и умел отстаивать свои позиции в поистине византийской атмосфере Третьей республики. В отличие от занимавшего крайне правые позиции генерала Максима Вейгана, которого он сменил на посту главнокомандующего французской армией в 1935 г., ловкий Гамелен сумел избежать репутации человека антиреспубликанских взглядов.

Еще будучи талантливым молодым офицером генштаба, Гамелен прославился разработкой плана битвы на Марне в 1914 г. Теперь же он был невысоким привередливым человеком шестидесяти восьми лет в безупречно сшитых бриджах. Многие обращали внимание на его очень слабое, почти безвольное рукопожатие. Он любил наслаждаться утонченной атмосферой обсуждения вопросов искусства, философии, литературы и других интеллектуальных тем со своими любимыми штабными офицерами, словно играя в какой‑нибудь французской пьесе из жизни высшего общества, доступной пониманию немногих и напрочь оторванной от реальной жизни. Поскольку Гамелен не верил в радиосвязь и не имел таковой, приказ о подготовке выступления в Бельгию был передан по телефону. Главнокомандующий французской армией в то утро источал абсолютную уверенность в том, что вот теперь немцы действительно попались. Один штабной офицер потом вспоминал, как Гамелен, напевая какой‑то военный марш, бодрым шагом ходил туда‑сюда по коридору.

Известие о вторжении дошло также до Лондона. Один из членов кабинета министров отправился в шесть часов утра в адмиралтейство, чтобы встретиться с Уинстоном Черчиллем, и нашел его курящим сигару и одновременно жующим яичницу с беконом. Черчилль уже в шесть утра сидел и ждал результатов переговоров Чемберлена с различными политическими деятелями. Чемберлен, раз уж ему предстояло уйти в отставку, хотел, так же как и король, и многие политические гранды консервативной партии, чтобы его на посту премьер‑министра заменил лорд Галифакс. Но Галифакс, обладающий глубоким чувством долга, понимал, что из Черчилля выйдет лучший военный лидер, чем он, и поэтому отказался от поста премьер‑министра. В общем, драма политических перемен в Англии в тот день затмила собой более серьезные события, происходившие по другую сторону Ла‑Манша.

В соответствии с планом Гамелена, Седьмая армия генерала Анри Жиро, занимавшая левый фланг, должна была стремительно двинуться вдоль побережья, минуя Антверпен, чтобы соединиться с частями голландской армии в районе города Бреда. Это дополнение к плану вступления основных французских сил в страны Бенилюкса станет одним из главных элементов той катастрофы, которая вскоре постигнет союзные войска, поскольку Седьмая армия была единственным резервом Гамелена на северо‑востоке Франции. Голландцы, с другой стороны, ожидали гораздо более существенной помощи, но это было уж слишком оптимистично с их стороны, после того как они отказались координировать свои военные планы с силами союзников, а также принимая во внимание то расстояние, которое предстояло преодолеть союзным войскам от французской границы.

В соответствии с так называемым планом D, разработанным Гамеленом, бельгийские войска в количестве двадцати двух дивизий должны были занять оборону по реке Дейле от Антверпена до Лувена. Британский экспедиционный корпус в составе девяти пехотных и одной танковой дивизии должен был соединиться с бельгийскими войсками и занять оборону по реке Дейле восточнее Брюсселя, от Лувена до Вавра. На южном фланге Британского экспедиционного корпуса Первая французская армия генерала Жоржа Бланшара должна была закрыть брешь между Вавром и Намюром, в то время как Девятая армия генерала Корапа должна была занять оборону по реке Маас, к югу от Намюра, до участка западнее Седана. Так вот, немцы знали каждую деталь всех этих планов союзников, поскольку с легкостью раскрыли все шифры французской армии.

Гамелен посчитал, что бельгийские войска, оборонявшие Альберт‑канал от Антверпена до Маастрихта, будут в состоянии сдерживать немцев, до того как подойдут силы союзников и займут заранее подготовленные для них позиции. На бумаге план обороны по реке Дейле выглядел более или менее удовлетворительно, но в действительности он совершенно не учитывал ту стремительность, целеустремленность и маскировку, с какими осуществлял свои операции вермахт. Уроки польской кампании так и не были усвоены.

Люфтваффе, как и прежде, нанесли на рассвете упреждающие удары по аэродромам в Голландии, Бельгии и Франции. «Мессершмитты» безнаказанно расстреливали на аэродромах стоящие в ряд французские самолеты. Польские летчики пришли в ужас от «французского безразличия» и полного отсутствия желания вступать в бой с противником. Эскадрильи Королевских ВВС смогли быстро подняться в воздух, но, оказавшись в небе, абсолютно не имели представления, куда лететь. Без радаров наземная служба поддержки была практически бесполезной. Но даже в таких условиях в первый день немецкого наступления английские «харрикейны» смогли сбить более тридцати немецких бомбардировщиков. Так получилось потому, что им не пришлось сражаться с истребителями сопровождения – немцы в тот день их не выслали. Однако люфтваффе больше никогда не повторят такую ошибку.

Самыми храбрыми в тот день оказались пилоты устаревших английских легких бомбардировщиков «фэйри бэттл», которых послали атаковать колонну немецких войск, наступавших через Люксембург. Тихоходные и слабо вооруженные, они были легкой добычей для немецких истребителей и очень уязвимыми для огня зенитной артиллерии. Тринадцать из тридцати двух самолетов, вылетевших на это задание, были сбиты, а все остальные получили повреждения. Французы потеряли в первый день немецкого наступления пятьдесят шесть самолетов из 879, а Королевские ВВС – сорок девять из 384. Голландские ВВС потеряли утром того дня половину своих самолетов. Но битва в воздухе ни в коем случае не была односторонним избиением. Люфтваффе потеряли 126 машин, большинство из которых были транспортные «Юнкерс» Ю‑52.

Основной удар люфтваффе нанесли по Голландии в надежде быстро вывести ее из войны, а также с целью укрепить впечатление, что направление главного удара немецких войск – именно здесь, на севере. Все это было частью тактического плана по заманиванию мобильных сил Гамелена в ловушку, позднее названного военным аналитиком Бэзилом Лидделом Гартом «плащ матадора».

Новым словом в развитии военного дела стала высадка десанта транспортными самолетами «Юнкерс» Ю‑52, летевшими в сопровождении «мессершмиттов». Однако осуществление главной цели операции – захват Гааги подразделениями 7‑й и 22‑й воздушно‑десантных дивизий – с треском провалилось. Большое количество тихоходных транспортников было сбито по пути к цели, и только меньше половины десантников смогли добраться до трех аэродромов, расположенных вокруг Гааги. Подразделения голландских войск оказали немецким парашютистам яростное сопротивление, и те понесли серьезные потери, а в это время голландское правительство и королевская семья смогли покинуть город. Другим подразделениям из состава этих двух немецких дивизий все же удалось захватить аэродром в Ваалхафене неподалеку от Роттердама, а также ряд важных мостов. Но на востоке голландские войска среагировали очень быстро и взорвали все мосты вокруг Маастрихта, до того как их смогли захватить переодетые в голландскую форму немецкие диверсанты.

Говорили, что Гитлер, находившийся в своей ставке в Фельзеннесте, заплакал от радости, когда узнал о том, что союзники начали переброску своих войск в бельгийскую ловушку. Он также пришел в полный восторг, узнав, что десантный отряд на планерах сумел приземлиться точно у крепостного рва крепости Эбен‑Эмаэль, расположенной в месте слияния реки Маас и Альберт‑канала. Находившийся в крепости крупный гарнизон попал в ловушку, в которой немецким парашютистам удалось его удержать до подхода частей Шестой армии вечером следующего дня. Другие подразделения десантников захватили мосты через Альберт‑канал, и немецкие войска быстро прорвали первую линию обороны бельгийских войск. Даже при том, что главная десантная операция в Гааге потерпела неудачу, высадка немецких парашютистов в глубине голландской территории породила страшную панику и суматоху. Пошли невероятные слухи о парашютистах, якобы переодетых в монахинь, о сброшенных отравленных конфетах для детей и о «пятой колонне», подающей немцам сигналы с чердаков. Похожие слухи вскоре распространятся в Бельгии, Франции, а затем и в Англии.

В тот же день, 10 мая, в Лондоне прошли по крайней мере три заседания военного кабинета. Вначале Чемберлен, пытаясь удержаться на посту премьер‑министра, настаивал на том, что пока по другую сторону Ла‑Манша идет битва, менять правительство нельзя. Когда же лейбористы отказали ему в поддержке, Чемберлену стало ясно, что у него уже нет другого выхода, кроме как подать в отставку. Галифакс вновь отказался от поста премьер‑министра, после чего Чемберлену пришлось ехать в Букингемский дворец, где он посоветовал королю Георгу VІ назначить главой правительства Черчилля. Иного выбора и не было у короля, расстроенного отказом своего друга Галифакса возглавить кабинет.

После того как Черчилль был утвержден в должности премьер‑министра, он, не теряя времени, переключил все свое внимание на ход войны и вступление Британского экспедиционного корпуса в Бельгию. 12‑й Королевский уланский полк на бронетранспортерах вступил туда первым в 10.20 – в качестве головного дозора. Большинство других английских частей и соединений вошло в Бельгию на протяжении дня 10 мая. Головная колонна 3‑й дивизии была остановлена еще ничего не знающим о немецком вторжении бельгийским пограничником, который потребовал у англичан «разрешение на въезд в Бельгию». Английский военный грузовик просто снес пограничный шлагбаум. Почти все дороги Бельгии были заполнены колоннами военной техники, направляющейся на север к оборонительной линии, проходящей по реке Дейле. Первыми до нее добрался 12‑й уланский полк в 18.00.

То, что люфтваффе вначале нанесли свой удар по аэродромам, а затем по Голландии, уберегло войска союзников, продвигающиеся по Бельгии, от нападений с воздуха. Французская армия намного отстала от англичан. Многие французские части смогли выступить только к вечеру. Это запаздывание усугубилось тем, что дороги очень быстро оказались забитыми беженцами, двигающимися в противоположном направлении. С другой стороны французская Седьмая армия очень быстро продвигалась вдоль побережья Ла‑Манша по направлению к Антверпену, но вскоре, когда она достигла юга Голландии, ее части подверглись ожесточенным атакам люфтваффе.

В этот жаркий день вдоль всех дорог из многочисленных кафе выходили бельгийцы, чтобы предложить марширующим солдатам, изнывающим от жары, кружку холодного пива. Эти щедрые подношения были не по душе офицерам и сержантам. Некоторые английские подразделения проехали через Брюссель уже в сумерках. «Бельгийцы на улицах приветствовали англичан, – писал один из очевидцев тех событий, – и солдаты в грузовиках и бронетранспортерах тоже махали им руками. У всех солдат была сирень для маскировки: на шлемах, в дулах винтовок, на маскировочных сетках. Они все улыбались и показывали бельгийцам поднятый вверх большой палец руки – жест, который поначалу поверг бельгийцев в шок, так как в Бельгии он имел очень грубое значение, но который, как они вскоре поняли, означал у британцев знак веселой уверенности. Это было великолепное зрелище, которое могло вызвать слезы на глазах. Было интересно наблюдать, как эта военная махина двигалась вперед во всей своей силе, эффектно, спокойно, с английскими военными полицейскими, регулирующими ее движение на каждом перекрестке, как будто они регулировали движение транспорта в час пик в Лондоне».

Однако исход великой битвы решался в это время далеко на юго‑востоке, в Арденнах, силами Группы армий А генерала Рундштедта. Огромные колонны его войск скрытно двигались через густые леса Арденн, укрывающие их от авиации союзников. В небе постоянно находились «мессершмитты» прикрытия, готовые в любой момент атаковать любой вражеский бомбардировщик или самолет‑разведчик, появившийся над этим районом. Любой грузовик или танк, вышедший из строя, сталкивали с дороги. Нужно было строго придерживаться графика движения войск и, несмотря на страхи многих штабных офицеров, система сработала намного лучше, чем того ожидали. Все машины танковой группы Клейста были помечены буквой «К», написанной мелом спереди и сзади, что давало им абсолютный приоритет в движении. Пехотинцы на марше и все другие транспортные средства должны были уступать им дорогу.

В 4.30 генерал танковых войск Гейнц Гудериан, командир XIX корпуса, был в частях 1‑й танковой дивизии, когда она пересекла границу Люксембурга. Диверсанты из полка «Бранденбург» уже захватили некоторые важные перекрестки дорог и мосты. Люксембургские жандармы, перед тем, как их взяли в плен, только и смогли указать солдатам вермахта, что они нарушили нейтралитет их страны. Великий герцог Люксембургский с семьей едва успел ускользнуть из рук немецких диверсантов, не узнавших его.

К северу XLI танковый корпус наступал в направлении города Монтерме на реке Маас. А справа от него, еще дальше к северу, XV танковый корпус под командованием генерала танковых войск Германа Гота продвигался к городу Динан. В авангарде корпуса наступала 7‑я танковая дивизия генерал‑майора Эрвина Роммеля. Однако несколько танковых дивизий, к ужасу Гудериана и Гота и глубокой озабоченности Клейста, вынуждены были сильно замедлить свое продвижение вперед из‑за взорванных бельгийскими саперами мостов.

11 мая, с первыми лучами солнца, 7‑я дивизия Роммеля вместе с частями 5‑й танковой дивизии, наступающими сзади и справа от него, совершила еще один бросок и дошла до реки Урт. Французский кавалерийский заслон едва успел взорвать мост перед тем, как подошли немецкие танки, и после недолгой перестрелки отступил. Однако инженерные подразделения дивизии быстро возвели понтонный мост, и немецкое наступление в сторону Мааса продолжилось. Роммель обратил внимание на то, что во время столкновений его дивизии с французами немцы быстро брали верх, если сразу открывали огонь из всех видов оружия.

На юге XLI танковый корпус генерал‑лейтенанта Георга Ханса Райнхардта, наступающий на Бастонь и дальше на Монтерме, вынужден был приостановить движение: путь ему пересекли части Гудериана. В XIXкорпусе Гудериана тоже имели место хаос и путаница, отчасти вызванные противоречивыми приказаниями. Французский кавалерийский заслон, в состав которого, кроме кавалеристов, входили легкие танки, также находился в состоянии замешательства. Несмотря на то, что немецкое наступление в направлении на Маас уже ясно обозначилось, французская авиация не совершила еще ни одного боевого вылета. Королевские ВВС выслали восемь «фэйри бэттлов». Семь из них были сбиты огнем зенитной артиллерии.

Авиация союзников, атаковавшая мосты у Маастрихта и на Альберт‑канале к северо‑западу, также понесла большие потери, но все попытки уничтожить мосты оказались тщетными и запоздалыми. Немецкая Восемнадцатая армия к этому времени уже далеко продвинулась в глубь территории Голландии, а сопротивление голландских войск таяло на глазах. Шестая армия Рейхенау также успела переправиться через Альберт‑канал и обошла Льеж, один ее корпус наступал на Антверпен.

Британский экспедиционный корпус, занявший к этому моменту позиции вдоль слишком узкой реки Дейле, и подразделения французских войск, направляющиеся к своим позициям, почти не подвергались ударам люфтваффе. Это стало беспокоить наиболее сообразительных офицеров, заподозривших, что их заманивают в ловушку. Однако самую большую обеспокоенность вызывало очень медленное продвижение французской Первой армии: ее тормозило большое количество беженцев‑бельгийцев на дорогах. И судя по то тем сценам, которые можно было наблюдать в Брюсселе, беженцев должно было стать намного больше. «Они шли пешком, ехали на машинах, на повозках, даже на ослах, их везли в инвалидных колясках и даже на тачках. Молодые люди на велосипедах, старики, грудные дети, крестьянки, повязавшие голову платком, едущие на деревенских телегах, нагруженных доверху матрасами, мебелью, горшками. Длинная вереница монахинь с красными от пота лицами под белыми чепчиками поднимала целый столб пыли своими длинными серыми одеяниями… Железнодорожные станции были похожи на рисунки времен революции в России: спящие на полу, сидящие у стен усталые люди, женщины с вопящими младенцами, бледные и вконец утомленные мужчины».

12 мая газетные статьи и в Париже, и в Лондоне создавали впечатление, что немецкое наступление было остановлено. Заголовок в Sunday Chronicle гласил: «Отчаяние в Берлине». Но к этому моменту немецкая армия уже прошла всю Голландию и вышла к морю. Остатки голландских войск отступили в район треугольника Амстердам–Утрехт–Роттердам. Седьмая французская армия генерала Жиро, добравшись, наконец, до юга Голландии, несла большие потери от сильных атак люфтваффе.

В Бельгии кавалерийский корпус генерала Рене Приу, идущий в авангарде так сильно запоздавшей Первой армии, сумел отбить атаку слишком растянувшихся немецких танковых частей на участке реки Дейле. Но вновь авиация союзников, пытаясь разбомбить мосты и нанести удар по наступающим колоннам немцев, понесла тяжелые потери под огнем немецких счетверенных 20‑миллимитровых зенитных установок.