КНИГА XXXIII 2 страница

17. (1) Это и постановлено было в Левкаде. Она была главным городом Акарнании, и туда собирались на совет все общины. (2) Итак, когда легат Фламинин[3583]на Коркире узнал о внезапной этой перемене, он тотчас прибыл к Левкаде и бросил якорь у так называемого Герея. (3) Оттуда он со всевозможными осадными приспособлениями и орудиями для взятия городов подступил к стенам, рассчитывая первым же устрашением сломить дух защитников. (4) Но не увидев склонности к замирению, легат принялся готовить навесы и башни; к городским стенам был подведен таран.

(5) Акарнания вся целиком расположена между Этолией и Эпиром, будучи обращена к западу и Сицилийскому морю[3584]. (6) Левкадия[3585]теперь являет собой остров, отделенный от Акарнании мелководным проливом, делом человеческих рук. Тогда же это был полуостров, узким перешейком связанный с западной частью Акарнании. (7) Длина перешейка составляла около пятисот футов, а ширина – не более ста двадцати. В этих теснинах и расположена Левкадия, она лепится к горе[3586], обращенной на восток, к Акарнании. (8) Нижняя часть города на плоском месте, она лежит у моря, отделяющего Левкадию от Акарнании. Так что город уязвим и с суши, и с моря: тамошнее мелководье напоминает скорее лужу, чем море, а ровное место удобно для осадных работ. (9) Итак, подкопанные и расшатанные таранами стены рухнули сразу в нескольких местах. Но сколь открыт был для приступа сам город, столь же неприступен дух его защитников. (10) Днем и ночью они не покладая рук чинили поврежденные стены, заделывали проходы, открывавшиеся там, где стена обрушилась, храбро вступали в битву: скорее они защищали стены, чем стены – их. (11) Эта осада продлилась бы дольше, чем рассчитывали римляне, если бы какие‑то жившие в Левкаде италийцы‑изгнанники не впустили воинов в город со стороны крепости. (12) Оттуда, сверху, они с громким шумом ринулись вниз – левкадяне, выстроившись на форуме, завязали с ними правильное сражение и какое‑то время выдерживали их натиск, (13) но римляне между тем захватили стены, приставив к ним множество лестниц, и прошли в город через развалины и каменные завалы. (14) И вот уже сам легат с большим отрядом обошел неприятеля с тыла. Часть врагов была перебита в окружении, а часть, бросив оружие, сдалась победителю. (15) Через несколько дней, когда разнеслась весть о битве при Киноскефалах, все акарнанские общины подчинились власти легата.

18. (1) В те же дни, когда военное счастье повсюду склонялось в ту же самую сторону, также и родосцы пожелали отвоевать у Филиппа Перею – расположенную на материке область, которая принадлежала их предкам. (2) Для этого ими послан был претор Павсистрат, который привел восемьсот ахейских пехотинцев и почти тысячу девятьсот воинов, собранных из различных вспомогательных войск. (3) В этом отряде были галлы, писветы, нисветы, тамианы и ареи из Африки[3587], а также лаодикейцы из Азии. (4) С ними Павсистрат овладел Тендебом, городом в Стратоникейской области[3588], очень выгодно расположенным. Царские воины, находившиеся в Тере, даже того не заметили. (5) А вызванное сюда ради этого дела подкрепление (тысяча ахейских пехотинцев и сотня всадников под командованием Теоксена) подоспело вовремя. (6) Царский префект Динократ, желая вернуть крепость, сначала передвинул свой лагерь к самому Тендебу, а затем – к другой крепости (тоже в Стратоникейской области), которая называется Астрагон. (7) Вызвав к себе воинов всех гарнизонов, разбросанных по самым разным местам, а также – из самой Стратоникеи – вспомогательный отряд фессалийцев, префект двинулся к Алабандам[3589], где находился неприятель. (8) Не уклонялись от битвы и родосцы. Поставив лагеря по соседству друг с другом, стороны стали строиться к сражению. (9) Динократ расположил на правом крыле пятьсот македонян, на левом – агрианов[3590], а в центре – сводный отряд из гарнизонов разных крепостей, состоявший по большей части из карийцев. Фланги он усилил конницей и вспомогательными отрядами критян и фракийцев. (10) У родосцев правое крыло составляли ахейцы, левое – пехотный отряд из отборных наемников, в центре же стояли вспомогательные части, собранные из множества племен; (11) конница и все легковооруженные были расположены на флангах[3591].

(12) Оба войска весь день простояли друг против друга на берегах речки, быстрой, но тогда обмелевшей, и вернулись в лагерь, пустив лишь по нескольку дротиков. Назавтра обе армии выстроились точно так же. Тут и произошло сражение, оказавшееся более упорным, чем можно было ожидать, исходя из числа бойцов. (13) Ведь с каждой стороны в нем участвовало не больше чем по три тысячи пехоты и примерно по сотне всадников. (14) Впрочем, не только численность и вооружение были у противников одинаковы: с равным воодушевлением, с равным упованием ринулись в бой и те и другие. Ахейцы, первыми перейдя через речку, напали на агрианов, (15) а затем и все войско преодолело ее чуть ли не бегом. Сначала битва долго шла с переменным успехом. (16) Затем ахейцы, пользуясь численным превосходством (их была тысяча человек), отогнали противостоявших им четыреста воинов. Левое крыло врага было тем самым смято, и все устремились на правый фланг. (17) До тех пор пока македоняне сохраняли сомкнутый строй своей фаланги, они стояли неколебимо, (18) но когда левое крыло обнажилось и они попытались развернуть свои копья против неприятеля, наступавшего с фланга, ряды их тотчас нарушились. Сначала между македонянами произошло смятение, потом они стали покидать поле боя и наконец, побросав оружие, все кинулись в безоглядное бегство. (19) Беглецы бросились к Баргилиям[3592], туда же бежал и Динократ. Родосцы преследовали врага до темноты и вернулись в лагерь.

Совершенно ясно, что победители смогли бы без боя захватить и Стратоникею, устремись они к ней немедленно. (20) Однако они упустили эту возможность, тратя время на овладение крепостями и деревнями Переи. (21) Между тем к гарнизону Стратоникеи вернулось мужество, а вскорости туда вступил Динократ с уцелевшими в сражении силами. (22) После этого уже ни осадой, ни приступом ничего добиться не удалось, и вернули город только позднее при помощи Антиоха[3593]. Описанные события в Фессалии, в Ахайе и в Азии произошли почти одновременно.

19. (1) Преисполнившись презрения к поколебленному Македонскому царству[3594], дарданы перешли границу и опустошали северные его области. (2) Казалось, что весь мир ополчился на Филиппа, что сама судьба повсеместно преследует и его, и македонян. (3) И тем не менее царь, услыхав об этом, решил, что уступить владения в самой Македонии будет горше смерти. Проведя по городам поспешный набор, он затем с шестью тысячами пехоты и пятьюстами всадниками внезапно напал на неприятеля у Стобов в Пеонии[3595]. (4) Множество врагов было перебито в сражении, но еще больше – по полям, куда они разбрелись, алкая добычи. А те, что могли искать спасения в бегстве, даже не попытавши удачи в битве, воротились в свои пределы. (5) Одним этим походом, успешным не в пример прочим недавним его предприятиям, Филипп возвратил македонянам уверенность в себе и вернулся в Фессалонику[3596].

(6) В свое время Пуническая война закончилась как раз вовремя, чтобы не пришлось одновременно воевать и с Филиппом; но еще удачнее вышло, что Филипп был уже побежден к тому моменту, как в Сирии начал войну Антиох. (7) Во‑первых, врагов и вообще легче одолевать поодиночке, чем когда они соберут силы воедино, а во‑вторых, в то время грозно поднялась на войну еще и Испания.

(8) Предыдущим летом Антиох завладел всеми городами Келесирии[3597], отняв их из‑под власти Птолемея, и ушел зимовать в Антиохию. Но зима прошла у него не менее напряженно, чем лето: (9) он собрал всю боевую мощь своего царства, подготовил к войне неисчислимые силы, как сухопутные, так и морские, и с наступлением весны [197 г.] выслал вперед себя сухим путем двух своих сыновей, Ардия и Митридата, (10) приказав им с войском дожидаться его в Сардах, а сам двинулся во главе флота из ста крытых кораблей и двухсот более легких судов, керкир и челнов, (11) чтобы попытаться захватить прибрежные города Киликии, Ликии и Карии[3598], находившиеся под властью Птолемея, и в то же время помочь сухопутным войском и флотом Филиппу, тогда еще не побежденному.

20. (1) Много выдающихся подвигов на суше и на море совершили родосцы во имя верности римскому народу, ради общего дела греков. (2) Но лучше всего они себя показали, когда, не убоявшись громады грозящей войны, отрядили к царю послов с требованием не заплывать далее Хелидония – это киликийский мыс, получивший известность благодаря древнему договору афинян с царями персов[3599]. (3) Родосцы заявили, что если Антиох не удержит свой флот и войско на этом рубеже, то они выступят против него, причем не из какой‑нибудь ненависти, но чтобы он не соединялся с Филиппом и не стал помехою римлянам в их деле освобождения Греции. (4) Антиох тогда осаждал Коракесий[3600]. Он уже захватил Зефирий, Солы, Афродисиаду, Корик, а затем, миновав Анемурий (это тоже мыс в Киликии[3601]), овладел Селинунтом. (5) И когда все эти, да и другие прибрежные крепости без боя покорились его власти, кто из страха, а кто добровольно, Коракесий вопреки ожиданиям запер ворота и задерживал его. (6) Там и были выслушаны родосские послы. Хотя посольство такого рода могло рассердить царя, (7) он сдержал гнев и ответил, что намерен отправить на Родос послов: ему угодно возобновить старинные договоренности, что некогда упрочили его собственные и предков его отношения с родосцами, и внушить родосцам, чтобы те не боялись прихода царя – никакого вреда им не причинят, никакое коварство не грозит им, также как и их союзникам. (8) Доказательством тому, что он не собирается разорвать дружбу с римлянами, служит его недавнее к ним посольство, их учтивый ответ ему и постановление сената[3602]. (9) А по случайности как раз в это именно время вернулись из Рима послы Антиоха, которых там благосклонно выслушали и отпустили, как того требовали обстоятельства, – ведь исход войны против Филиппа оставался еще неясен. (10) Когда царские послы излагали все это на сходке родосцев, прибыл вестник с сообщением о победе при Киноскефалах. Получив эту весть, родосцы решили, что раз нет нужды далее бояться Филиппа, то не стоит и выступать с флотом против Антиоха. (11) Однако они не оставили заботы о свободе союзных с Птолемеем общин, коим грозила война со стороны Антиоха. (12) Одним они помогли подкреплениями, другим – проницательными советами и предупреждением об умыслах врага. Родосцам и обязаны своей свободой кавнийцы, миндийцы, галикарнасцы, самосцы[3603]. (13) Не стоит здесь прослеживать все приключившееся в этих местах – у меня едва достает сил даже на то, что имеет непосредственное касательство к войне, которую вели сами римляне.

21. (1) Тем временем царь Аттал, больным привезенный из Фив в Пергам, скончался на семьдесят втором году жизни, процарствовав сорок четыре года. (2) Судьба не дала этому мужу ничего, что позволяло бы надеяться на царствование, кроме богатств; но он, распорядившись ими и осмотрительно, и с блеском, добился того, чтобы сначала сам он, а потом и другие увидели в нем достойного царя. (3) Он принял это звание после того, как одним ударом разгромил галлов, племя, внушавшее тогда всей Азии трепет внезапным своим появлением[3604], и всегда стремился поставить свой дух вровень с величием царского имени. (4) Подданными правил он с высшей справедливостью, союзникам выказывал редкостную верность, был кроток с женой и детьми (из них выжили четверо), (5) нежен и щедр к друзьям. Царство он оставил столь прочное и крепкое, что его потомки до третьего колена владели им[3605].

(6) Таково было положение дел в Азии, Греции и Македонии, однако, едва закончилась война с Филиппом и пока еще не был заключен прочный мир, началась великая война в Дальней Испании. (7) Этой провинцией управлял Марк Гельвий – его‑то письмо и известило сенат о том, что два царька, Кульха и Луксиний, взялись за оружие. (8) Кульху поддержали семнадцать городов, Луксиния – сильные города Кармон и Балдон; на побережье к мятежу соседей готовы были присоединиться малакины, сексетаны и вся Бетурия[3606], а также прочие, не обнаружившие еще своих намерений. (9) Письмо это было прочитано претором Марком Сергием, в чье ведение входили тяжбы между гражданами и иноземцами[3607]. Сенаторы постановили, что по проведении преторских выборов тот новоизбранный, кому достанется управлять Испанией, в ближайшее время доложит сенату об испанской войне.

22. (1) Тогда же консулы прибыли в Рим и собрали в храме Беллоны заседание сената[3608], испрашивая для себя триумф за удачно проведенную войну. (2) Народные трибуны Гай Атиний и Гай Афраний со своей стороны потребовали, чтобы вопрос о триумфе каждого из консулов решался отдельно: они, мол, не потерпят общего для обоих решения, чтобы не была присуждена равная почесть за неравные заслуги. (3) Квинт Минуций твердил, что они оба получили по жребию провинцию Италию и что он с коллегой вели дела в полном согласии и по общему замыслу; (4) Гай Корнелий присовокупил, что бойи, ополчившись против него, собирались перейти Пад, чтобы помочь инсубрам и ценоманам, но когда его коллега стал разорять их села и поля, вынуждены были вернуться для защиты собственных владений. (5) Трибуны признали выдающиеся военные заслуги Гая Корнелия и заявили, что скорее можно усомниться в почестях, оказываемых бессмертным богам, чем в триумфе для него. (6) И все же ни он, ни кто‑либо другой из граждан не обладают таким весом и таким влиянием, чтобы, испросив заслуженного триумфа для себя, даровать ту же почесть своему сотоварищу, бесстыдно добивающемуся ее без всяких оснований. (7) Квинт Минуций, сказали они, дал в Лигурии лишь несколько малозначительных мелких сражений, не заслуживающих упоминания, а в Галлии потерял множество воинов; (8) упомянуты даже были военные трибуны четвертого легиона Тит Ювентий и Гней Лигурий, которые в проигранном сражении пали вместе со многими другими храбрыми мужами из граждан и из союзников. (9) Сдались Минуцию лишь несколько городов и сел, да и то притворно – на время и без какого бы то ни было залога[3609]. (10) Препирательства между консулами и трибунами длились два дня, и наконец консулы, уступая настойчивости трибунов, доложили порознь, каждый о своем деле поврозь.

23. (1) Гаю Корнелию триумф присужден был при общем согласии. Благосклонность к нему еще возросла благодаря плацентийцам и кремонцам, (2) которые благодарили его, напоминая, что это он вызволил их из осады, а многих даже из рабства, поскольку они были захвачены врагом. (3) Но когда попытался доложить о себе Квинт Минуций, выяснилось, что весь сенат настроен против него. Тогда он заявил, что по праву консульской власти и по примеру многих знаменитых мужей справит триумф на Альбанской горе[3610]. (4) Гай Корнелий, не слагая с себя власти, справил триумф над инсубрами и ценоманами: несли множество важных знамен, на захваченных у врага повозках везли множество галльских доспехов, (5) перед триумфальной колесницей провели знатных галлов, среди которых, как пишут некоторые, был также и пунийский полководец Гамилькар[3611]. (6) Но главное внимание привлекла толпа кремонских и плацентийских посланцев, которые в колпаках отпущенников следовали за колесницей[3612]. (7) В этом триумфе было пронесено двести тридцать семь тысяч пятьсот медных ассов и семьдесят девять тысяч серебряных денариев[3613]. Воинам роздали по семьдесят медных ассов, всадникам и центурионам – вдвое больше[3614]. (8) Консул Квинт Минуций справил триумф над лигурийцами и галлами‑бойями на Альбанской горе. Этот триумф, хоть и был менее почетен – и по месту своего проведения и по славе военных подвигов, а также потому, что расходы на него, как все знали, не были оплачены из казны, – тем не менее примерно сравнялся с триумфом коллеги числом знамен, колесниц и доспехов. (9) Да и денежные суммы были почти равны: тут пронесли двести пятьдесят четыре тысячи медных ассов и пятьдесят три тысячи двести серебряных денариев, а воинам, центурионам, всадникам Минуций роздал по стольку же, что и его сотоварищ.

24. (1) После триумфа были проведены выборы консулов. Избраны были Луций Фурий Пурпуреон и Марк Клавдий Марцелл[3615]. (2) На следующий день преторами были назначены Квинт Фабий Бутеон, Тиберий Семпроний Лонг, Квинт Минуций Терм, Маний Ацилий Глабрион, Луций Апустий Фуллон и Гай Лелий.

(3) Почти на исходе года пришло письмо от Тита Квинкция, сообщавшего, что он сразился с царем Филиппом в Фессалии, что вражеское войско разбито и обращено в бегство[3616]. (4) Сперва это письмо было прочитано в сенате претором Сергием, а затем, по решению сената, – и в народном собрании. По случаю успешного хода дел были назначены пятидневные молебствия. (5) Вскоре прибыли послы и от Тита Квинкция, и от царя Филиппа. Македоняне были препровождены за город, в общественное здание на Марсовом поле[3617], где им было предоставлено помещение и содержание. Сенат принял их в храме Беллоны; (6) обсуждение было немногословным, поскольку македоняне заявили, что царь согласится с любым мнением сената. (7) По обычаю предков было выбрано десять послов, которым предстояло решить, какие условия мира предпишет Филиппу полководец Тит Квинкций. Кроме того, предусматривалось, что в числе послов будут Публий Сульпиций и Публий Виллий, которые в свое время как консулы были командующими в Македонии[3618].

(8) В этот же день посланцы из Козы просили увеличить число поселенцев в их городе[3619]. (9) Велено было дополнительно внести в списки тысячу человек, при условии, что среди них не окажется никого из тех, кто перекинулся к врагам после консульства Публия Корнелия и Тиберия Семпрония[3620].

25. (1) Курульные эдилы Публий Корнелий Сципион и Гней Манлий Вульсон устроили в тот год [218 г.] Римские игры, цирковые и сценические[3621]. Они были проведены более пышно и встречены публикой более радостно, чем когда‑либо раньше, благодаря счастливому исходу войны. Все представления повторялись трижды. (2) Плебейские игры повторялись семь раз; устроили их Маний Ацилий Глабрион и Гай Лелий, (3) они же на средства от денежных пеней поставили три медных статуи Церере, Либеру и Либере[3622].

(4) Когда зашла речь о полномочиях новых консулов, Луция Фурия и Марка Клавдия Марцелла, сенат решил обоим назначить Италию, но они потребовали, чтобы в жеребьевку была включена и Македония. (5) Особенно жаждал получить провинцию Марцелл. Твердя, что царь согласился на мир лишь для отвода глаз и немедленно возобновит войну, стоит только убрать оттуда войска, он заронил в сенаторов сомнение. (6) И пожалуй, консул добился бы желаемого, если бы народные трибуны Квинт Марций Ралла и Гай Антиний Лабеон не пригрозили правом запрета, если сперва не запросят народ, желает ли он, повелевает ли он, чтобы был мир с царем Филиппом. (7) Этот запрос к народу был сделан на Капитолии. Все тридцать пять триб ответили утвердительно. (8) Повсеместная радость по поводу замирения с Македонией была тем больше, что прибыло печальное известие из Испании. (9) Было обнародовано письмо, сообщавшее, что проконсул Гай Семпроний Тудитан потерпел поражение в Ближней Испании, что его войско разбито и обращено в бегство, что много знаменитых мужей пало в бою, а сам Тудитан, с тяжелым ранением вынесенный из схватки, вскоре скончался.

(10) Было решено обоим консулам назначить провинцией Италию с теми легионами, которые ранее были у предыдущих консулов; кроме того, предписывалось набрать четыре новых легиона, два для Города и два для отсылки по усмотрению сената. (11) А Тит Квинкций Фламинин получил приказ с его прежним войском оставаться в провинции; власть же ему, как сочли сенаторы, была по существу продлена уже прежде[3623]и новых постановлений не требовалось.

26. (1) Затем по жребию получили свои провинции преторы. Луцию Апустию Фуллону достались судебные дела в Городе, Манию Ацилию Глабриону тяжбы между гражданами и иностранцами, (2) Квинту Фабию Бутеону – Дальняя Испания, Квинту Минуцию Терму – Ближняя, Гаю Лелию – Сицилия, Тиберию Семпронию Лонгу – Сардиния. (3) Было предусмотрено, чтобы консулы отдали по одному, на их выбор, из четырех новонабранных легионов, (4) а также по четыре тысячи пехоты и по триста конников из числа союзников и латинов Квинту Фабию Бутеону и Квинту Минуцию, которым достались провинции Испании. Им приказано было как можно скорее отправиться к месту назначения. (5) Пять лет назад эта война – одновременно с Пунической – уже было закончилась, но вот возобновилась.

(6) Прежде чем названные преторы выступили на войну – можно сказать новую, ибо тогда испанцы впервые взялись за оружие сами, без всякого пунийского войска или полководца, – или прежде чем сами консулы двинулись из Города, им было предписано искупить по обычаю те предзнаменования, о которых стало известно. (7) Публий Виллий, римский всадник, направлявшийся в Сабинию, был, как и его конь, убит молнией; в Капенской области молния ударила в храм Феронии[3624]; (8) в храме Юноны Монеты[3625]воспламенились наконечники двух копий; (9) в Эсквилинские ворота проник волк, который, пробежав через самую многолюдную часть Города на форум, а затем по Тускской улице и Цермалу, почти беспрепятственно ушел через Капенские ворота[3626]. Эти знамения были искуплены жертвоприношениями крупных животных.

27. (1) В те же дни Гней Корнелий Блазион[3627], управлявший Ближней Испанией до Гая Семпрония Тудитана, вступил в Город с овацией, которая ему была предоставлена постановлением сената. (2) Перед ним несли тысячу пятьсот пятнадцать фунтов золота, двадцать тысяч – серебра, чеканного серебра тридцать четыре тысячи пятьсот сорок денариев. (3) Луций Стертиний[3628]из Дальней Испании, даже не прося о триумфе, внес в казну пятьдесят тысяч фунтов серебра (4) и из добычи возвел две арки на Бычьем форуме перед храмами Фортуны и Матери Матуты[3629], а еще одну – в Большом цирке; на арках он поставил золоченые статуи. (5) Вот что произошло зимой.

Тем временем Тит Квинкций зимовал в Элатее, и союзники постоянно обращались к нему с просьбами, а беотийцы требовали вернуть им тех из их соплеменников, которые воевали на стороне Филиппа. (6) Фламинин легко согласился на это, не потому чтобы счел требование справедливым, но чтобы снискать расположение к римлянам в греческих городах, так как поведение царя Антиоха стало уже подозрительным. (7) Как только эти люди были возвращены, сразу стало ясно, что никакой благодарности добиться от беотийцев не удалось: ибо, во‑первых, они отправили к Филиппу послов с изъявлением ему признательности за возвращенных соотечественников, как будто эта услуга была оказана им самим, а не Квинкцию и римлянам[3630]. (8) Во‑вторых, на ближайших выборах, обойдя Зевксиппа, Писистрата и прочих сторонников союза с римлянами, беотархом[3631]избрали некоего Брахилла – (9) по той единственной причине, что он в свое время был начальником беотийцев, воевавших на стороне царя. (10) Приверженцы римлян восприняли это назначение болезненно, но особое беспокойство оно внушало на будущее: если уж такое происходит при стоящем у ворот римском войске, (11) то что же будет, когда римляне уйдут в Италию, а Филипп, находящийся по соседству, станет подбадривать своих сторонников и угрожать тем, кто против него?

28. (1) И вот они решили устранить царского споспешника Брахилла, пользуясь тем, что римское войско пока еще рядом. (2) Было выбрано время, когда он пьяный возвращался домой после торжественного обеда в сопровождении женоподобных мужей, которые для забавы гостей участвовали в этом людном пиршестве. (3) Шестеро вооруженных людей (трое италийцев, трое этолийцев) окружили его и убили[3632]. Сопровождающие разбежались, крича о помощи; по всему городу бегали люди с факелами; убийцы ускользнули через ближайшие ворота. (4) На рассвете в театре собралась сходка такая многолюдная, будто ее назначили заранее либо объявили через глашатая. (5) Вслух все утверждали, что префект убит собственной свитой и теми распутниками, но в душе считали, что это дело Зевксиппа. (6) Было решено схватить и допросить тех, кто тогда был при Брахилле. (7) Пока шел допрос, в собрание явился Зевксипп: уверенный в себе, он хотел быть вне подозрений. Он сказал, что заблуждаются те люди, которые связывают столь страшное убийство с теми полумужчинами. (8) В обоснование такого мнения Зевксипп привел много разных убедительных доводов, и кое‑кто поверил, что, будь его совесть нечиста, он ни за что не явился бы перед народом и не заговорил бы об этом злодеянии – ведь ничто его не заставляло. (9) Но другие не сомневались, что Зевксипп, бесстыдно идя навстречу опасности, пытается этим отвратить подозрение от себя. Вскоре невиновные свидетели были подвергнуты пытке и, хотя сами они ничего не знали, но следуя общему мнению, указали на Зевксиппа и Писистрата; ничего, что позволяло бы видеть, откуда им это известно, они не добавили. (10) И все же Зевксипп с неким Стратонидом бежал ночью в Танагру, боясь скорей собственной совести[3633], чем показаний людей, ни о чем не знающих. (11) Писистрат же, презрев эти показания, остался в Фивах. У Зевксиппа был раб, который служил посредником и помощником во всем этом деле. Такого свидетеля Писистрат боялся и этою самой боязнью довел его до доноса. Писистрат написал Зевксиппу, что надо уничтожить раба, который так много знает; (12) он, мол, годится на то, чтобы делать дело, а не на то, чтобы его скрывать. Гонец имел распоряжение поскорей передать письмо Зевксиппу, (13) но поскольку не мог встретиться с ним немедленно, то вручил послание этому самому рабу, которого считал самым верным у господина, добавив, что письмо от Писистрата по делу, близко касающемуся Зевксиппа. (14) Раб заверил, что немедленно передаст послание, а сам, мучимый совестью, вскрыл его и прочел – тут же в страхе бежал он в Фивы и донес обо всем властям. Зевксиппа встревожило бегство раба, и он перебрался в Антедон, полагая его более безопасным местом для изгнанника[3634]. (15) Что же касается Писистрата и остальных, то они были допрошены под пыткой и казнены.

29. (1) Это убийство привело в бешенство как фиванцев, так и всех беотийцев: они воспылали смертельной ненавистью к римлянам, будучи уверены, что знатный беотиец Зевксипп не решился бы на это без ведома римского командующего. Для мятежа у них не было ни сил, ни предводителя – (2) и они обратились к разбою, который был ближе всего к войне. (3) На некоторых солдат нападали по постоялым дворам, на других – когда они во время зимовок разъезжали по разным надобностям. На кого‑то устраивались засады в потаенных местах прямо у дорог, иных хитростью заманивали в заброшенные пристанища и убивали там. (4) В конце концов эти преступления стали совершаться уже не только из ненависти, но и просто из жажды наживы, поскольку, занимаясь торговлей, отпускные солдаты имели с собой в кошельках[3635]много денег. (5) Когда стали недосчитываться людей, сперва понемногу, а затем со дня на день все в большем числе, то Беотия приобрела дурную славу, и солдаты стали бояться выходить из лагеря – это было еще страшнее, чем в неприятельской стране. (6) Тогда Квинкций разослал по городам легатов для расследования этого разбоя. Было установлено, что больше всего убийств произошло вокруг Копаидского озера[3636]: там вырыли из ила и вытащили из болота трупы, к которым были привязаны камни или амфоры, чтобы тянуть их на дно. Раскрылось множество преступлений, совершенных в Акрефии и Коронее. (7) Квинкций распорядился выдать ему виновных и потребовал с беотийцев пятьсот талантов – по числу убитых воинов. (8) Ни то ни другое выполнено не было: города ограничились словесными извинениями, отговариваясь тем, что ничто не было сделано с одобрения государства. Тогда полководец отрядил послов в Афины и в Ахайю, чтобы заверить союзников в том, что война против беотийцев, которую он начинает, будет законной и справедливой[3637]; (9) он послал Аппия Клавдия с частью войска против Акрефии, а сам во главе другой части осадил Коронею после того, как оба войска, выступившие из Элатеи разными дорогами, по пути опустошили поля. Все вокруг было охвачено повальным бегством – (10) потрясенные этим бедствием, беотийцы отрядили послов. Когда их не допустили в лагерь, явились ахейцы и афиняне. (11) Более веской оказалась просьба ахейцев, которые постановили, что они, если не удастся добиться мира для беотийцев, будут воевать вместе с ними. (12) У тех же ахейцев беотийцы получили возможность прийти и переговорить с командующим. Тот приказал им выдать виновников и собрать в качестве пени тридцать талантов. На этих условиях был заключен мир и снята осада.

30. (1) Через несколько дней прибыли из Рима десять послов, и по их представлению Филиппу дарован был мир на следующих условиях: (2) все греческие города как в Европе, так и в Азии должны быть свободными и пользоваться собственными законами; из тех городов, которые находились под властью Филиппа, он должен вывести свои гарнизоны, а сами города передать римлянам до Истмийских игр. (3) Также должен он вывести войска из азиатских городов: Эврома, Педиасов, Баргилий, Иаса, Мирины, Абидоса, Фасоса и Перинфа – все они тоже должны были стать свободными. (4) О решении сената и десяти легатов касательно свободы для хиосцев Квинкций должен написать вифинскому царю Прусию[3638]. (5) Филиппу вменялось в обязанность вернуть римлянам пленных и перебежчиков, а также выдать все крытые корабли, кроме пяти, да еще царского корабля, приводимого в движение шестнадцатью рядами весел и такого громадного, что он еле поворачивался. (6) Царю предписывалось иметь не более пяти тысяч воинов и ни одного слона; без разрешения сената он не имел права вести войну за пределами Македонии[3639]. (7) Римскому народу он обязывался выплатить тысячу талантов – половину суммы немедленно, а половину с рассрочкой на десять лет. (8) Валерий Антиат передает, что на царя была наложена дань по четыре тысячи фунтов серебра в течение десяти лет, – Клавдий же утверждает, что по четыре тысячи двести фунтов в течение тридцати лет, да еще двадцать тысяч фунтов немедленно. (9) Он же пишет, что в дополнительном специальном условии оговаривался запрет воевать с Эвменом, сыном Аттала, – новым в то время царем. (10) Для обеспечения этого были взяты заложники, и среди них сын Филиппа Деметрий. Валерий Антиат добавляет, что отсутствовавшему Атталу заочно был подарен остров Эгина и все слоны[3640], а (11) родосцам – Стратоникея и другие города Карии, принадлежавшие ранее Филиппу, афинянам были отданы Парос, Имброс, Делос и Скирос.