Секреты модельной общаги 1 страница

Аманда Анатольевна Керлин

ПРОЛОГ

Том Форд [1]тявкал в спальне и скреб крошечными коготками дверь. После всех этих кастингов слушать его скулеж мне совсем не хотелось.

— На твоем месте я бы этого не делала, — сказала Кайли, расплескивая мартини с водкой из полупустого стакана.

— Почему? — поинтересовалась я, поворачивая дверную ручку.

Том Форд пулей вылетел из комнаты, резво перебирая короткими лапками. Я тут же пожалела, что не прислушалась к совету: моя шестнадцатилетняя соседка по комнате лежала, широко раскинув длинные худые ноги модели, а взгромоздившийся на нее мужчина что-то выкрикивал с южноамериканским акцентом. Наш бедный песик Том Форд оказался в спальне как в ловушке и, напуганный криками страсти, отчаянно стремился выбраться вон.

Металлический каркас двухъярусной кровати скрипел так громко, что парочка даже не услышала, как я открыла дверь. Я остановилась на пороге, остолбенев от изумления. Меня поразило вовсе не то, что моя малолетняя соседка завела себе латинского любовника. Само по себе это не шокировало. Мое внимание привлекло совсем другое: она лежала совершенно голая, если не считать пары туфель на шпильках от Dior. Моих туфель. Парень ускорил темп, и каблуки начали стучать по верхней койке. Черт, так от туфель ничего не останется! Мне захотелось под шумок снять с нее мою собственность (уверена, она бы даже не заметила), но в итоге я решила сделать ей втык после того, как она повеселится, — нужно ведь спрашивать, прежде чем брать чужие вещи.

Закрыв дверь, я оставила любовников заниматься своим делом.

— А я предупреждала, — сказала Кайли, прикладываясь к стакану.

На диване вновь зашлась рыданиями Люция. Она вытянулась во весь свой рост в шесть футов и один дюйм и уткнулась лицом в подушку. Лишь на секунду приподняв зареванную мордашку, чтобы взглянуть на меня, она всхлипнула и потянулась к журнальному столику за очередной салфеткой из коробки. Том Форд, стараясь утешить девушку, принялся лизать ей руку, но это не помогло. Высморкав тонкий покрасневший носик,

Люция швырнула «клинекс» к другим использованным салфеткам — рядом с ней уже возвышалась целая гора. Она затихла на секунду, но потом худющее тело вновь начало сотрясаться от рыданий. У Кайли, сидевшей в пижаме на стуле, был недовольный вид. Истерика Люции мешала ей следить, как по телику в это самое время участники программы «Последний герой» прогоняли с острова ее любимчика.

— Заткнись, Люция… Заткнись! И поаккуратнее там, а то размажешь косметику по всему дивану, — невнятно ворчала с австралийским акцентом рыжеволосая Кайли, прихлебывая из стакана.

Депрессия у нашей словачки обычно случалась по нескольким поводам: а) она скучала по дому, семье и коровам в Словакии; б) она вспомнила своего бывшего бойфренда-фотографа, который бросил ее ради модели помоложе; в) ее теперешний кавалер, мужчина постарше, к тому же женатый, отменил свидание в отеле ради того, чтобы провести время с собственной женой; г) какое-нибудь интересное сочетание из предыдущих трех причин.

Кайли прикончила свой коктейль и тихонько икнула. Потом поднялась и, пошатываясь от водки, направилась с пустым стаканом на кухню за новой порцией. Там она отмерила две чайные ложки метамуцила [2]с апельсиновым ароматом, который смешала с охлажденной водкой и мартини, соорудив свой фирменный напиток — метамуциловый коктейль. Печально, но факт: на нашей кухне только и водилось, что водка, мартини да метамуцил.

Я присела на диван рядом с хлюпающей словачкой и подозрительно взглянула на дверь спальни. Оттуда донеслась пара томных вздохов, похожих на завывания, и я испугалась за сохранность своих туфель.

Люция начала потихоньку приходить в себя, вероятно пережив мучившее ее горе. Нижняя губа все еще подрагивала, когда она смотрелась в зеркальце пудреницы, пытаясь устранить ущерб, нанесенный слезами. На ней было кричащее платье от Dolce & Gabbana, купленное ей женатым бойфрендом, — видимо, она собиралась «в свет», когда пала жертвой обстоятельств, вызвавших слезы.

— Сегодня в «Шатре» будет Хит Леджер. Светлана сказала, — сообщила Люция, поправляя макияж. — Люция обожает Хита.

— А разве он не женат, как и твой парень? — спросила я и тут же пожалела об этом.

Но она, кажется, пропустила мой вопрос мимо ушей.

Вскоре Люция была готова к выходу. Она поднялась, разгладила платье и бросила взгляд в зеркало на стене.

— Ну, как?

— Не волнуйся, Люция, ты выглядишь отлично, — сказала я.

— Правда?

— Правда, — ответила я, и она улыбнулась.

Я не кривила душой: Люция действительно была красавицей. Как, полагаю, и все мы. По крайней мере, мы были достаточно привлекательны, чтобы получить контракты от нью-йоркского модельного агентства.

— Я обязательно раздобуду номер Хита, — заявила Люция, схватила сумку (подделку Prada) и решительно вышла из комнаты, отправившись в клуб, где, конечно же, никогда не встретит никого, кроме толпы тоскующих банкиров-толстосумов, в жизни которых слишком много денег и кокаина, но слишком мало секса.

Как только Люция вышла из комнаты, Кайли метнулась в ванную — вероятно, перебрала метамуцилового коктейля. Хлопнув дверью, она начала блевать чуть громче, чем обычно. Я вздохнула, скинула сандалеты и, подойдя к двери ванной, постучала.

— Кайли, ты в порядке? — поинтересовалась я через дверь.

— Ох, — раздалось оттуда.

— Что? — спросила я.

— Какого черта кто-то бросил свои поганые «маноло» рядом с унитазом? — возмутилась она.

В этот момент из нашей спальни вышел полуголый мужчина, его темная кожа блестела после сексуальных упражнений. Я вспомнила, что встречала его на вечеринках: последней жертвой неуемной пылкости Кристианы стал манекенщик- бразилец. Свое малолетство она тщательно скрывала от завоеванных мужчин — по крайней мере, я на это надеялась. А из ванной донеслись новые потуги Кайли. Бразилец подошел к двери и встревоженно ткнул в нее пальцем.

— Занято надолго?

Со стороны все происходящее могло показаться по крайней мере странным, но для меня это были простые будни. Видите ли, я успела прожить в модельной общаге почти полгода к тому времени, как Люция отправилась на бесполезные поиски Хита Леджера, Кайли вытошнило на семисотдолларовые шпильки, которые Светлана получила от какого-то бойфренда из русской мафии, а из нашей спальни вышел горячий бразильский парень, совершенно не подозревая о том, что минуту назад невероятно громко занимался любовью с малолеткой. Подобные нравы здесь считались в порядке вещей.

Недавно прибывшие из восточноевропейских стран с труднопроизносимыми названиями, из маленьких городишек Среднего Запада, из барачных окраин Рио, мы все были честолюбивыми моделями, мечтавшими лишь о фотографиях в журнале «Vogue» и о показах мод.

Модельная общага была тем местом, куда агентство свозило новеньких. Девушки ничего не знали ни о модельном бизнесе, ни о стране и зачастую не зарабатывали на более приличное жилье. За две тысячи долларов в месяц мы пользовались привилегией жить в «совершенно отдельных» апартаментах в самом центре Манхэттена — безжизненном финансовом квартале. Тесную спаленку мы делили на четверых, пятерых, а то и шестерых и спали на двухъярусных койках. Поскольку ни одна из нас не получала регулярные высокие гонорары, платить за аренду нам было не по карману, и агентство вычитало плату за жилье из наших кровных, так что если нам и удавалось заработать хоть малость, денежки шли прямиком нашему агентству — только мы их и видели. В общем, нам хватало на комнату без пансиона, скудное еженедельное содержание и, конечно, неограниченный доступ в тренажерный зал, расположенный несколькими этажами ниже.

Мы все были очень молоды, самой старшей из нас едва исполнилось двадцать два, и все мы неожиданно вырвались во взрослую жизнь без всякого надзора и контроля — если не считать еженедельных обмеров в агентстве. Мы не учились в колледже, у нас был собственный университет: вместо биохимии и философии Платона мы зубрили, как правильно ходить и жить на две калории в день. Нас бросили посреди самого чудесного города в мире, запихнув в комнатенку десять на двенадцать футов. Общага для моделей стала нашим домом, о котором и рассказывает эта книга. Здесь нашлось место всему: и предательству, и сексу на заднем сиденье автомобиля, и кокаиновым диетам, и нежелательным беременностям, и шампанскому по тысяче долларов за бутылку, и богатеньким французам, и высокой моде, и слезам…

Как большинство девчонок, я мечтала покрасоваться на подиуме рядом с Синди Кроуфорд, Наоми Кемпбэлл или Кристи Тарлингтон. Я листала страницы маминых журналов мод, очарованная красивыми женщинами в шикарных нарядах, жившими, как мне казалось, на другой планете. Но я никогда не думала, что стану моделью, особенно когда начался садистский социальный эксперимент под названием «неполная средняя школа». Я как-то очень быстро прибавила в росте и, проходя по школьным коридорам, возвышалась над одноклассниками этакой долговязой и неловкой каланчой. Меня немилосердно дразнили — чаще всего на мне тренировали свое красноречие «популярные» девочки. Мой школьный день в основном состоял из усилий оставаться незаметной, что было не так-то просто при моем росте: в любой толпе я тут же привлекала внимание. Да и с мальчиками отношения складывались не лучшим образом. Я была чуть ли не на голову выше каждого парня — представьте теперь, как я смотрелась в паре с кем-нибудь из них, танцуя медленный танец на школьном вечере.

А потом, за одно лето после восьмого класса, что-то изменилось. Как будто тело велело мне поторопиться, и я несколько округлилась, коленки перестали торчать, черты лица обрели изящество — в общем, во мне проявились первые признаки женственности. Я была по-прежнему выше всех своих сверстников, но первый день в девятом классе запомнила как чудо. Мальчишки начали глядеть мне вслед, когда я проходила по коридору. Поначалу я решила, что у меня не все в порядке, но потом вдруг поняла, что в их неподвижных взглядах нет насмешки. Девчонки все равно держались со мной как стервы, но уже по другой причине: их парни обращали на меня внимание, и оно мне очень льстило.

Однажды летом на пляже, когда я перешла уже в десятый, я заметила, что на меня пялится какой-то мужчина с фотоаппаратом. Подруги начали надо мной подшучивать, и я покраснела. Внезапно вся компания поднялась и рванула с пронзительным визгом в волны прибоя, оставив меня одну. Я взглянула сквозь челку и увидела, что этот человек направился прямо ко мне. Пока я раздумывала, не побежать ли мне за друзьями, он оказался рядом.

— Привет, меня зовут Грег. — Он протянул руку, обезоруживающе улыбнулся, и я успокоилась. — Я профессиональный фотограф. Ты когда-нибудь думала о том, чтобы стать моделью?

По правде сказать, нет. Но семя было брошено, и вскоре я уже не могла выкинуть эту идею из головы.

Грег свел меня с местным агентством, и я начала понемножку работать, сниматься для каталогов универмагов, участвовать в «показах мод» в торговых центрах нашего городка. Потихоньку я вникала в тонкости и причуды модельного бизнеса, понимая, что где-то там есть полный блеска и света большой мир, в котором гораздо интереснее — не сравнить с дефиле по разборному подиуму в ресторанном дворике. Нью-Йорк не выходил у меня из головы.

Теперь, став моделью, я чуть ли не за одну ночь перестала служить мишенью для шуток своих одноклассников, превратившись в девушку, которую все считали хорошенькой и гордой. Вернее сказать, все, кроме моих родителей. Не то чтобы они считали меня уродиной или кем-то еще, совсем наоборот; просто они не хотели, чтобы эта мечта завела меня не туда. Они всегда полагали, что я достойна большего, чем просто быть забавой какого-нибудь бывшего игрока в гольф, удалившегося на покой в наш тихий городок и торгующего шикарными автомобилями.

Мои родители прочили мне поступление в хороший колледж: в моей академической справке [3]было полно предметов, изучаемых по углубленной программе, что так ценится в колледжах, и я с энтузиазмом думала, как буду постигать английскую литературу или политологию в каком-нибудь известном учебном заведении — от одной этой мысли я ощущала запах плюща. [4]Для родителей дело обстояло именно так: либо сразу в колледж, либо торговать мороженым в кафе, жить в трейлере с тремя детишками от разных отцов (один из которых отбывает срок в тюрьме) и целыми днями стирать полоски с лотерейных билетов в надежде на крупный выигрыш.

В общем, я даже не закончила средней школы. У меня возникла другая идея. Я решила стать моделью.

Самолет пошел на посадку над аэропортов Кеннеди, и мне удалось мельком увидеть кое-какие знакомые по фильмам достопримечательности Нью-Йорка — Бруклинский мост, Эмпайр-стейт-билдинг, Центральный парк. Это был, как сейчас помню, один из чудесных дней в начале сентября, вскоре после Дня труда, [5]когда дождь, наконец, прекратился и все решили, что уже пора покинуть загородные особняки или квартиры с кондиционерами, — очень подходящий день для начала карьеры супермодели в Нью-Йорке.

Поработав в маленьком виргинском городке, я подписала контракт с агентством в Майами, обслуживавшим бутики, и какое-то время снималась, рекламируя купальники, но серьезных проектов не было. Майами послужил стартом перед большим прыжком. Когда я жила во Флориде, на меня обратил внимание представитель нью-йоркского агентства. Пока мы разговаривали, мне казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди — что же будет? Но встреча прошла очень мило, в дружелюбной обстановке. Представителям агентства понравилась моя внешность. Во мне чувствуется потенциал для больших, действительно больших проектов. Не хочу ли я перебраться в Нью- Йорк и подписать контракт с агентством? Меня поселят в квартиру, которую специально снимают для моделей. Не хочу ли я перебраться в Нью- Йорк? В то время вопрос показался мне совершенно дурацким — все равно что спросить у человека, пять дней кряду блуждавшего по пустыне: «Не хотите ли глотнуть воды?»

Вот так я и оказалась в городе своей мечты.

Получив багаж, я обнаружила, что агентство прислало за мной машину, и вскоре мои сумки и я устремились навстречу светлому будущему — будущему нью-йоркской модели! Хотя обычно я сохраняю хладнокровие, к тому же успела поработать моделью в Майами, но тут от одной этой мысли у меня на секунду перехватило дыхание. Именно в Нью-Йорке происходило все самое главное, именно здесь я могла сделать настоящую карьеру. У меня защекотало в затылке, а потом приятно е покалывание быстро сползло к пальцам ног. Я закрыла глаза, откинулась на сиденье и на секунду погрузилась в мечты. Передо мной мысленно проплывали шаблонные картинки: вот я иду по Пятой авеню в костюмчике от Chanel, только что приобретенном в универмаге «Saks»; вот прогуливаюсь под руку с красивым мужчиной по Центральному парку в один из тех осенних дней, когда упавшая листва словно заставляет пылать землю; вот потягиваю коктейль в первоклассном нью-йоркском клубе за одним столиком с городской элитой, а вот позирую для обложки женского журнала…

Когда я открыла глаза, мы ехали по Бруклинскому мосту. В окно мчащейся машины я видела городские небоскребы, подмигивавшие мне огнями Казалось, только руку протяни — и дотронешься до них.

Машина резко затормозила перед зданием, ничем не отличавшимся от других, если не считать металлической таблички с адресом над стеклянными дверями.

Водитель обернулся.

— Приехали, мисс.

Он выскочил из машины и стал заносить мой багаж в вестибюль.

А я задержалась на улице, чтобы осмотреться. Медленно крутясь на месте, я вперилась в багровое ночное небо. Небоскребы вокруг меня словно тянулись в бесконечность.

Оттащив последнюю сумку, водитель вышел из здания и увидел, что я все еще стою на том же месте, словно оцепенела.

— Что, не тот адрес? — озабоченно поинтересовался он. — Улица и номер дома, какие вы дали.

— Нет-нет, все в порядке. Я просто задумалась, — ответила я, переводя взгляд на землю.

Водитель не уходил, и тогда я поняла, что он, вероятно, ждет чаевых. Я открыла сумочку и увидела, что у меня при себе лишь хрустящая бумажка в сто долларов, которую мама сунула мне в ладошку, прежде чем отправить в поездку, которую она считала глупым девичьим капризом. Мама надеялась, что через месяц я вернусь и признаюсь, что они с отцом были правы с самого начала.

Водитель, увидев мое замешательство, улыбнулся.

— Не беспокойтесь. В другой раз, хорошо?

Машина умчалась по следующему адресу, и, когда ее огни исчезли вдали, я повернулась к зданию, где мне предстояло жить. Из-за стеклянных дверей на меня поглядывал швейцар, и я решила не заставлять свой новый дом ждать.

Толкнув высокую дверь, я вошла в вестибюль, тускло сияющий начищенной сталью. За блестящим столом возвышался швейцар в безукоризненной красно-коричневой форме и фуражке того же цвета. Он оглядел меня с ног до головы, не скрывая усмешки.

— Квартира четырнадцать восемьдесят? — деловито спросил он.

— Да, но откуда вы… — удивленно произнесла я.

Неужели агентство оставило ему мою фотографию?

— Мисс Джонстон, верно? — перебил он меня. — Лифты на четырнадцатый этаж расположены слева.

— А разве ключ мне не нужен?

Вопрос прозвучал довольно наивно.

Он хмыкнул.

— Не волнуйтесь. Уверен, дверь не будет заперта. Попытайтесь заставить одну из девочек сделать для вас копию ключа. Удачи.

Я стояла и разглядывала номер на двери: 1480. Сделала глубокий вдох и повернула ручку — дверь действительно оказалась незапертой. Она медленно открылась, и я впервые взглянула на жилище, которое должно было теперь стать моим новым домом. Гостиная выглядела так, словно ее полностью перенесли с выставочного постамента IKEA восьмилетней давности: модные некогда приставные столики с облупившейся краской, потертый красный диван-кровать и несколько шатких деревянных табуреток указывали на приверженность агентства современному стилю. (А заодно и на его экономность.) На паласе виднелись большие пятна подозрительного вида.

Первое, на что я обратила внимание помимо мебели и испорченного ковра, была Кайли — точно такая, какой вы ее видели в самом начале. Она лениво развалилась в выцветшем мягком кресле, скрестив длинные ноги. На вид ей было столько же лет, сколько и мне, — около восемнадцати (впрочем, если ты в модельном бизнесе, то тебе каждый год исполняется восемнадцать). В руке у нее подрагивал стакан с каким-то коктейлем, грозившим в любую секунду пролиться на пол, а сама она похрапывала, отключившись перед телевизором, где показывали, как ее идол Хайди Клум демонстрирует коллекцию очередного жаждущего славы дизайнера. Мать Кайли, которая так же не могла оторваться от телевизора и стакана с мартини, назвала свою дочь в честь актрисы из «Соседей», своего любимого австралийского сериала. Рыжие волосы Кайли были тщательно уложены, а макияж на почти идеально симметричном лице с ярко очерченными скулами выглядел сногсшибательно. Позже я узнала, что в тот день она в который раз безуспешно прошла череду кастингов. После работы Кайли переоделась в тренировочные брюки, лишенные всякого гламура, и замызганную футболку, которые, как я позже узнала, были ее вечерней униформой — на такую одежку было не жалко пролить ее особый «регулирующий» коктейль.

В углу комнаты размещался неустойчивый компьютерный столик Перед ним верхом на стуле сидела другая девушка, щелкая клавишами. На ее хрупких плечах болтался незастегнутый розовый шелковый халат в цветочек. Конский хвостик на затылке подрагивал, пока она печатала и затягивалась сигаретой, без особого усердия стараясь выдуть дым в окно и стряхивая пепел в кофейную кружку. Она даже не обернулась, когда я вошла.

Дверь захлопнулась за моей спиной, и я скинула сумки на пол. Кайли, всхрапнув, проснулась, Она открыла остекленевшие глаза и уставилась на меня непонимающим взглядом.

— Привет, меня зовут Хизер, — произнесла я с улыбкой и шагнула вперед с протянутой рукой, когда увидела, что девушка прогнала сон.

Кайли поставила стакан и неуклюже поднялась, чтобы со мной поздороваться.

А, привет. Кажется, нас предупреждали насчет новенькой, — сказала она с мелодичным австралийским акцентом. — Я Кайли… Ты случайно не привезла бутылочку из дьюти-фри? По-моему, у нас ничего не осталось, кроме виски. Я не выношу бурбон. Полно сахара, знаешь ли, да и гонят его из зерна.

— Нет, не привезла… Я из Виргинии, поэтому летела внутренним рейсом.

— Ладно. Через пару минут сама схожу вниз и раздобуду что-нибудь. В любом случае добро пожаловать.

Теперь она полностью пришла в себя и с подозрением оглядела меня с ног до головы.

Закончив беглый осмотр, Кайли, видимо, успокоилась. Я прошла ее тест на соперничество, о чем узнала позже. Кайли была низкорослой моделью (всего пять футов десять дюймов), а потому больше подходила для фотосессий высокой моды, тогда как я, по мнению агентства, годилась для более коммерческой работы — различных каталогов и мужских журналов вроде «Maxim» или «FHM». Явно почувствовав облегчение, что я не очередная девушка, с которой придется выяснять, кто лучше, она в знак дружбы протянула мне своей тонкой нетвердой рукой стакан.

— Глоточек водки? — предложила она.

Не желая показаться грубой, я взяла стакан, пригубила и чуть не выплюнула обратно, а Кайли расхохоталась.

— В первый раз всегда так с метамуциловым коктейлем, особенно если его смешала я, — сказала она и, выхватив у меня стакан, сделала глоток. — Ничто так не раскрепощает, но при этом ты всегда в форме. Можешь мне поверить.

Из угла раздался озлобленный вопль, заставивший меня подпрыгнуть. Девушка за компьютером принялась колотить ладошкой по корпусу монитора, всячески его, обзывая на родном русском. Потом она повернулась к нам и, так и не представившись, обратилась ко мне на ломаном английском с ужасным русским акцентом:

— Ты знать компьютер?

Когда она обернулась, ее халат распахнулся, обнажив идеально округлую грудь — всего лишь часть того, что было, по моему мнению, идеальной фигурой модели, спрятанной под розовым шелком. Высокая девушка, по меньшей мере шести футов, с ногами, которым, казалось, нет конца. Запоздало спохватившись, но вовсе не из соображений приличия, она плотно запахнула полы халата, прижав руку к выступающим ключицам. Ее волосы, туго стянутые в хвост, давали ей полное право называться платиновой блондинкой. Что касается лица, то оно было словно вылеплено по классическим канонам, которые так высоко ценятся у европейцев, сведущих в моде, — не обязательно хорошенькое, но с четкими яркими чертами и высокими скулами, почти суровое, словно сошедшее с полотен экспрессионистской живописи.

— Компьютер? — переспросила я.

— Починить для Светлана? — спросила она, указывая на застывший монитор.

До меня не сразу дошло, что когда она говорит «Светлана», то имеет в виду себя — иначе представляться она не стала.

— Не знаю, можно попробовать…

— Да, попробовать, — сказала она, нетерпеливо подзывая меня к столу.

Сигарету она бросила в чашку.

На экране зависла страничка чата, как мне показалось, хотя я ничего не могла прочитать, так как все было набрано кириллицей. Вверху страницы красовалась фотография двух обнаженных женских фигур, покрытых блеском для тела.

— Друзья Светлана, — сказала девушка, показав на экран.

Я ткнула в несколько клавиш, но безрезультатно. Нажала пробел: ничего. На экране, словно угодив в ловушку, по-прежнему висели бог его знает какие слова, которые она печатала минуту назад. Я прибегла к последнему средству, нажав Ctrl- Alt-Delete, и экран тут же погас.

Я ойкнула, а Светлана, увидев черный экран, запаниковала, но через секунду успокоилась.

— Прости, так не должно было случиться. Сейчас он просто перезагружается. Подожди немножко, — сказала я.

Но Светлана с безразличным видом уже закуривала следующую сигарету и, глядя на свое отражение в окне, приглаживала блестящие светлые волосы.

— Светлана скучать, все равно, — сказала она. — И Светлана проголодаться. Ты? Как твое имя?

— Имя? Я Хизер. Приятно позна…

Она не дала мне договорить.

— Хизер, ты и Светлана, мы сегодня вечером делать «Две семерки».

— «Две семерки»?

— Да-да, «Две семерки»! Мы вместе здорово повеселиться! Очень хорошо! — провизжала она со своим русским акцентом, тряся мою руку.

Я объединила то немногое, что на этот момент узнала о Светлане: в основном сосредоточена на своих интересах, которые обсуждает в чатах, заполненных фотографиями обнаженных женщин.

Интересно, что это за позиция — «две семерки»?

И почему она хочет сделать ее со мной?

— Я, э-э-э, я…

Я потеряла дар речи, пытаясь сообразить дислокацию в «двух семерках».

— Хизер и Светлана идти, да? Лучший новый клуб! Бесплатная выпивка для моделей. Светлана модель! Хизер модель! Мы идти!

К своему облегчению, я поняла, что она говорит о новом модном ночном клубе «Две семерки», я даже читала о нем на сайте журнала «Page Six», [6]когда пыталась хоть что-то узнать о городе, в который я собиралась переехать.

— Светлана, Хизер очень устала после долгого переезда и даже еще не видела своей комнаты, — сказала я.

С чего это вдруг я заговорила о себе в третьем лице?

Светлана несколько расстроилась, но мой отказ ее нисколько не отпугнул.

— Ладно, но завтра Светлана и Хизер идти на вечеринку?

Она схватила мою руку тонкими пальцами и посмотрела на меня своими славянскими глазами, молящими, как у щенка. У меня не хватило духу вновь ей отказать. Тогда она чмокнула меня в щеку и мило улыбнулась. В тот момент казалось невероятным, что вскоре мы станем лучшими подругами. Ну, если и не лучшими, то, по крайней мере, хорошими.

Я пошла за сумкой, которую поставила на пол, собираясь чинить компьютер, но ремень выскочил из руки. На заляпанный ковер выпала книжка в мягкой обложке о художнике Марке Ротко, [7]которую я купила в своем родном городе незадолго до отъезда. Светлана подняла книгу с удивленным выражением, словно порог общаги никогда не пересекало ни одно печатное издание, кроме глянцевых модных журналов.

— Один из моих любимых, — сказала я новой знакомой, кивая на книгу.

Я всегда интересовалась искусством, с самого детства. Папа возил меня в Национальную художественную галерею в Вашингтоне и показывал все чудесные пастели, а я охала и ахала, словно любовалась фейерверком. Поначалу мне приглянулись французские импрессионисты, но теперь я считала себя совершенно взрослой и интересовалась более передовыми художниками двадцатого века. Я с восторгом думала, что теперь побываю в самых известных галереях Нью-Йорка, где выставлены последние работы блестящих художников со всего мира.

— Ты бывала в МоМА? [8]— спросила я Светлану.

Музей современного искусства недавно открылся в новом здании, и мне не терпелось туда сходить.

У Светланы был растерянный вид.

— Мумба? Этот клуб закрыть давно, Светлана никогда не ходить, но я слышать, Леонардо и Тоби часто там ошиваться, да, — сказала она, будто я только что выставила себя как безнадежно отставшую от жизни.

Я не стала морочить себе голову, стараясь ее переубедить. В эту секунду раздался храп — Кайли снова отключилась, плюхнувшись в кресло. Из ее алых губ на подбородок стекла струйка слюны.

Светлана сделала долгую затяжку и посмотрела на австралийку с самодовольной ухмылочкой.

— Жуткий вид. Она никогда не получить работу.

Открылась входная дверь, и вошли две девушки с сумками из аптеки. Светлана быстро затушила сигарету и невозмутимо вернулась к компьютеру. Одна из девушек, чуть постарше — вероятно, лет двадцати двух, — с блестящими темными волосами и прекрасно выглядевшая, несмотря на старые джинсы и обычную фуфайку с капюшоном, широко улыбнулась при виде меня. Она бросила сумку и протянула руку.

— Привет, я Лора, приятно познакомиться! Добро пожаловать в наш дворец.

Лора выгрузила из пластикового мешка коробку тампонов, три рулона туалетной бумаги и, быстро оглядев комнату, начала принюхиваться к сигаретному дыму. Видимо, в этой грязной гостиной она чувствовала себя как дома.

— Я Хизер, — ответила я, пожав тонкую руку. — Мне тоже приятно познакомиться.

Лора обернулась ко второй девушке. Это была хрупкая яркая блондинка. Девушка робко представилась и убежала на кухню.

Жаль, я не помню ее имени, но она выехала из общаги через два дня, ее отослали на родину после неудачной попытки прославиться в Нью-Йорке. По правде сказать, я не припомню и половины девушек, которые здесь жили. Спустя какое-то время все они стали для меня на одно лицо: приезжали, уезжали; нескольким, добившимся успеха, удалось переехать в место пошикарнее (и подешевле), но большинство девушек агентство просто отправляло домой. Модельный бизнес, как капризное существо, пожевал их и выплюнул.

Подхватив со стола рулоны, Лора понесла их в ванную.

— Светлана и Кайли, вы тоже должны хоть иногда раскошеливаться на туалетную бумагу! — прокричала оттуда Лора, запихивая рулоны под раковину. — А то я одна ее покупаю, и у нас никогда нет запаса. И послушайте, нельзя же так загаживать унитаз! Приучайтесь чистить его за собой. Я здесь не одна, кто в него постоянно блюет.

Светлана, заново проходя регистрацию в чате притворилась, что не слышит, а Кайли свернулась калачиком в кресле и принялась тихонько стонать.

— Ты уже видела, где будешь спать? — поинтересовалась Лора, появляясь из ванной.

— Пока нет, — ответила я.

— Что ж, вот здесь, на верхней койке, — сказала она, подходя к двери рядом с компьютером.