АНГЛИЯ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ 3 страница

В 1967 г. была создана Североирландская ассоциация борьбы за гражданские права, видевшая свою задачу в распространении на Северную Ирландию буржуазно-демократических прав и свобод, давно завоеванных английским народом. Навязанные оранжистами вооруженные столкновения были использованы правительством Вильсона как повод для введения в Белфаст — столицу Северной Ирландии — английских войск. Хотя было объявлено, что их за­дача — остановить кровопролитие и навести порядок, в действи­тельности сложился своеобразный оккупационный режим, при ко-

тором на католическое население обрушились уже не только бомбы протестантских террористов, но и репрессии со стороны правитель­ственных войск. Неспособность правительства найти демократиче­ское решение проблемы Ольстера порождала недовольство как в самой Северной Ирландии, так и в Великобритании.

Итоги шестилетнего пребывания у власти лейбористского ка­бинета были таковы, что избиратели на выборах 1970 г. отдали предпочтение консерваторам, хотя их программные установки не давали основания надеяться на какие-либо положительные сдвиги.

Во главе консервативной партии с 1965 г. стоял Эдвард Хит — несколько необычная фигура в торийской элите, давно, правда, включавшей не только аристократов, но и крупных финансистов и промышленников, связанных со старой знатью матримониальны­ми узами. Это тот «магический итонский круг» (круг людей, учив­шихся в привилегированных закрытых школах), в который сыну строительного подрядчика Хиту не было доступа, пока Оксфорд, участие в войне, постепенное продвижение в парламенте не выдви­нули его в число влиятельных партийных деятелей. Потерпевшие поражение на выборах 1964 г. консерваторы, составлявшие оппо­зицию, пытались выработать курс, альтернативный политике лей­бористов. При всем разнообразии выдвинутых в этот период докт­рин, они все сводились к резкому ограничению государственного вмешательства в экономику, к большей или меньшей «свободе предпринимательства». С этим лозунгом они и пришли на выборы.

В предвыборном манифесте «Лучшее будущее» говорилось о не­обходимости устранить «излишнее» вмешательство государства, ликвидировать некоторые созданные Вильсоном органы, развязать частную инициативу. По существу, монополии стремились ликви­дировать лишь те ограничения, которые хоть в какой-то мере за­трагивали их коммерческие операции. По отношению же к рабоче­му классу они, наоборот, придерживались курса на жесткое госу­дарственное регулирование, на запрещение стачек.

Уже в октябре 1970 г. был опубликован законопроект «Об от­ношениях в промышленности», а в августе 1971 г. он был принят парламентом. Это был сугубо классовый закон, направленный про­тив профсоюзов и права на стачку. Профсоюзам предписывалось зарегистрироваться в органах надзора; те руководители профсою­зов, которые отказывались от регистрации, не считались «законны­ми» представителями рабочих и не имели права объявлять стачку под страхом штрафа и тюремного заключения. Запрещались стачки солидарности, политические, а также все «дикие» стачки.

В период между опубликованием законопроекта и принятием закона рабочий класс однодневными забастовками и массовыми де­монстрациями добивался провала билля. 12 января и 1 мая 1971 г. бастовало по 2 млн. рабочих. Чрезвычайный съезд БКТ в марте 1971 г. рассматривал даже вопрос о всеобщей политической стачке, для того чтобы заставить правительство консерваторов уйти в от­ставку. Большинство все же пошли за умеренными лидерами Ген-

совета, рекомендовавшими поэтапное сопротивление: отказ от ре­гистрации, помощь рабочим, бастующим против отдельных статей закона, и т. д. Но 4 млн. человек — почти половина организован­ных рабочих — подали через своих представителей голоса в пользу всеобщей стачки!

Когда закон был принят, борьба развернулась с новой силой и невиданным упорством. Съезд БКТ осенью 1971 г. потребовал отмены закона, а конференция лейбористской партии поддержала требование отмены закона после прихода к власти лейбористского правительства (1974). Между тем массовое стачечное движение продолжалось; в 1971 г. было потеряно 13,5 млн. рабочих дней, а в 1972 г. — 24 млн. В январе — феврале 1972 г. бастовали углекопы всех бассейнов страны. Правительство вынуждено было пойти на принципиальные уступки и повысить зарплату рабочим этой госу­дарственной отрасли на 25%. Вслед за ними 14% надбавки доби­лись железнодорожники. Эти, как и другие стачки, показали не­эффективность закона «Об отношениях в промышленности».

Особое место в стачечных выступлениях английских рабочих заняли события на верфях Верхнего Клайда. Предприниматели ле­том 1971 г. решили, ссылаясь на нерентабельность, закрыть верфи, а это означало, что тысячи людей лишатся работы. На одной из верфей комитет шоп-стюардов предложил продолжать работу, «оккупировать» предприятие.

Организовав производство, рабочие доказали, что могут спра­виться без менеджеров фирмы и сделать предприятие рентабель­ным. Больше года продолжалась «оккупация», и за это время вы­росла производительность труда, затем верфь в полном порядке была передана новым владельцам — американской компании.

Эти события происходили в условиях развертывающегося во всем капиталистическом мире глубокого экономического кризиса первой половины 70-х годов. «Характерно, — говорил Л. И. Брежнев в Отчетном докладе ЦК КПСС XXV съезду партии, — что кризис такой силы поразил высокоразвитую государственно-монополисти­ческую экономику, сложившуюся в послевоенный период. Капи­тализм всячески стремился идти, так сказать, в ногу со временем, применять различные методы регулирования экономики. Это поз­воляло стимулировать экономический рост, но, как и предвидели коммунисты, не смогло устранить противоречий капитализма. Рез­кое сокращение производства и рост безработицы в большинстве капиталистических стран переплелись с такими серьезными потря­сениями мирового капиталистического хозяйства, как валютный, энергетический, сырьевой кризисы. Особую остроту кризисным процессам придала инфляция. Подогреваемая постоянно растущи­ми военными расходами, она достигла невиданных для мирного времени размеров» ¹.

Кризисные явления в полной мере проявились и в Великобри-

Материалы XXV съезда КПСС. М., 1976, с. 28.

тании. Правительство Хита рассчитывало поправить дело вступле­нием в «Общий рынок». По существу, продолжая политику Макмил-лана и Вильсона, он вновь повел переговоры с континентальными державами, и в январе 1973 г. Англия стала членом Европейского экономического сообщества. Как и предупреждала КПВ, это при­вело к тяжелым последствиям для рабочего класса и вообще тру­дящихся. Прежде всего возросла безработица, так как усилился вывоз капитала из Англии в страны «Общего рынка». Если до вступления в эту группировку английские инвестиции на конти­ненте составляли менее 100 млн. ф. ст. в год, то в 1973 г. они уже превысили 500 млн. Кроме того, стали быстро расти цены на про­довольствие, так как нарушились традиционные связи с поставщи­ками относительно дешевых продуктов питания — Канадой, Авст­ралией, Новой Зеландией. Наконец, теперь монополии, стремясь выдержать конкуренцию западногерманских, французских, бель­гийских фирм за счет рабочего класса, были особенно заинтересо­ваны в «замораживании» зарплаты.

Классовая борьба, политическая напряженность в стране уси­ливались и в связи с политикой правительства Хита в Северной Ирландии. В 1973 г. был распущен североирландский парламент и установлено так называемое прямое управление из Лондона. Кро­вавый террор, нарушение прав человека, пытки заключенных, бесчинства английской военщины порождали ответные меры ир­ландских экстремистов. На улицах Лондона и других английских городов стали рваться бомбы. При входе в столичные библиотеки и музеи полиция вынуждена была осматривать портфели и даже дамские сумочки — нет ли там пластиковых бомб! Демократиче­ская общественность была возмущена зверствами в Северной Ир­ландии и неспособностью правительства найти мирное и демо­кратическое решение проблемы.

Твердолобой внутренней политике консерваторов соответство­вала и их внешняя политика. В начале 70-х годов человечество вступило в полосу разрядки международной напряженности. Про­грамма мира, выдвинутая XXIV съездом КПСС, встретила под­держку демократических сил во всем мире. В международных от­ношениях стали преобладать тенденции к реалистической поли­тике. В обстановке нормализации отношений Советского Союза с США, Францией, ФРГ Англия оставалась единственным форпо­стом «холодной войны». Конечно, правительство Хита понимало, как много оно от этого проигрывает. В декабре 1973 г. министр иностранных дел А. Дуглас-Хьюм (бывший премьер-министр) по­сетил Советский Союз и имел полезные беседы с советским руко­водством. Но это было сделано с большим опозданием, да и нового этапа в советско-английских отношениях переговоры не открыли.

Все это создавало почву для недовольства широких слоев на­селения, и выражалось оно не только в массовых стачках, но и в «духовном климате» первой половины 70-х годов. Популярность приобрела песенка одного из бывших битлзов Пола Маккартни

«Верните Ирландию ирландцам!». Песни протеста писал и Джон Леннон. Вместе с тем они отмежевались от ультралевых элемен­тов в молодежном движении, которые в своей ненависти к истэб­лишменту готовы были (не без влияния «культурной революции» в Китае) пойти на уничтожение подлинных ценностей культуры. Ультралевые смыкались в циничном отрицании моральных норм и высоких нравственных ценностей с крайне реакционными на­правлениями в философии, психологии, искусстве.

Стереть грань между нормальным и ненормальным, моральным и аморальным, любовью и порнографией — таков, видимо, замысел пьесы бывшего «рассерженного» Д. Осборна «Чувство отрешен­ности», поставленной в 1972 г. Пьеса сводится к чтению актрисой порнографических отрывков, в которые вкраплены возвышенные строки английских поэтов о любви.

Проповедь анархической «свободы» проникла и в сферу педа­гогики, где прогрессивная в целом идея максимального расшире­ния самостоятельности школьника доводится до абсурдного тезиса об «абсолютной свободе» ребенка в выборе занятий и даже до кон­цепции «общества без школы».

Своеобразное проявление этой же тенденции наметилось и в области градостроительства. Поскольку проектный замысел новых городов, созданных в 50—60-х годах, все равно впоследствии на­рушился, не лучше ли положиться на «естественный» ход образо­вания и развития населенных пунктов? На этот вопрос некоторые архитекторы 70-х годов отвечали утвердительно, противопостав­ляя «хаос» — «порядку» явно в пользу хаоса (без кавычек). А ведь родоначальник «современной» архитектуры Ле-Корбюзье называл «дорогой людей» — порядок, а хаос — «дорогой ослов».

Нетрудно уловить в различных вариантах пропаганды свобо­ды и хаоса нечто общее с лозунгами тори, направленными против планирования (или «чрезмерного» планирования, как они предпо­читают говорить) экономики, на прославление «свободной игры» и «частной инициативы». Вместе с тем поборники свободы и хаоса нередко субъективно бесконечно далеки от консервативной партии с ее антидемократизмом, элитарностью, реакционной внутренней и внешней политикой. Выражая в специфической форме протест против реакции и всей системы ценностей господствующего клас­са, они в то же время выражают и хаотичность сознания, отсутст­вие идеологической ясности у немалой части рабочей и студенче­ской молодежи.

Бывает и так, что более или менее четкий социально-политиче­ский идеал не находит адекватного художественного выражения и в какой-то мере тонет в волнах модернистского видения мира. В 1971 г. перед зданием нового «Шоу тиэтра» была сооружена выполненная по специальному заказу муниципальных властей скульптура Жанны Д'Арк — в честь героини французского народа и любимой героини Б. Шоу. Скульптура представляет собой сугубо условное сооружение, реалистическую основу которого не может

разгадать даже квалифицированный зритель. Купол из перфориро­ванной стали в определенном ритме меняет цвета — зеленый (поля Франции), голубой (небо, откуда пришло видение Жанны) и красный. Уже символическое значение зеленого и голубого не так просто уловить: можно также предположить, что красный — это кровь Жанны. Но автор скульптуры Кейт Грант объясняет, что красный цвет символизирует и кровь детей Вьетнама, сожжен­ных «во имя христианской Америки», и героев Коммуны (как раз 100 лет прошло), и мужество Анджелы Дэвис! Как может об этом догадаться зритель? А ведь Грант очень хочет, чтобы его по­няли: «Моя ответственность как художника,—говорит он,-—неот­делима от моей ответственности как гражданина и социалиста».

Чувство ответственности за судьбу страны, ее народа и культу­ры характерно для новейшего направления в театральном искус­стве. Оно возникло на рубеже 60—70-х годов и получило название «театр окраины» (fringe). Фриндж — это передвижной театр, в нем играют как профессиональные, так и самодеятельные акте­ры, сознательно несущие народу идеи передового искусства. Один из таких театров называется «7 : 84 Тиэтр компанп». 7 : 84 — это просто выписка из статистического справочника, согласно ко­торой 7% населения владеют 84% национального богатства. Вот эту ситуацию театр рассматривает как главную черту совре­менного английского общества.

Не все театры фриыджа столь открыто ведут борьбу против буржуазного господства. Есть и такие, которые наивно надеются изменить общество средствами «революционной эстетики». Но наи­больший успех имеют театральные коллективы, непосредственна отражающие острейшие конфликты современности. На фестивале в Эдипбурге с триумфом прошел спектакль, посвященный борьбе и победе рабочих верфей Верхнего Клайда. В известной мере это­му успеху способствовал рост национального самосознания шот­ландского народа, характерный для общественных настроений 70-х годов, как, впрочем, и соответствующее движение в Уэльсе. Речь идет о праве шотландской и уэльской (валлийской) наций на самоопределение в рамках Великобритании.

В Шотландии движением руководит буржуазная Шотландская национальная партия, искусно использующая недовольство масс в условиях хронического кризиса британского империализма. Выра­жая справедливые национальные чаяния шотландцев, эта партия, однако, приобрела националистический характер. Она стремится подменить социальные проблемы национальными и расколоть ра­бочий класс Великобритании по национальному признаку.

Возникновение и развитие националистических партий Шот­ландии и Уэльса еще более осложнило политическую обстановку в стране, тем более, что позиции двух основных партий в парла­менте все чаще оказывались почти равными. И все же ни пробле­мы «деволюттитт» (т. е. самоопределения Шотландии и Уэльса), ни вопрос о Северной Ирландии, ни даже отношения с ЕЭС не зани-

мали такого места в политической жизни, как конфронтация меж­ду консервативным правительством и рабочим классом.

Осенью 1973 г. начала действовать новая фаза «антиинфля­ционной» политики Хита. Специально созданное управление по зарплате должно было в каждом случае принимать решение — разрешить ли предпринимателям под нажимом рабочих повысить зарплату. Была создана и комиссия по ценам, но это не помешало им подняться в 1973 г. на 15%.

В ноябре 1973 г. Национальный союз горняков потребовал по­вышения зарплаты вопреки «политике доходов», а также провел частичную забастовку, выразившуюся в отказе работать сверх­урочно. Это не было еще прямым нарушением закона «Об отноше­ниях в промышленности», но правительство не без оснований увидело в позиции горняков угрозу политике консерваторов. Пы­таясь во что бы то ни стало отстоять «твердый курс» и нанести по­ражение шахтерам, правительство Хита применило меры прово­кационного и авантюрного характера. Было объявлено, что из-за недостатка угля электростанции не могут обеспечить энергией за­воды, и значительная часть их была переведена на 3-дневную ра­бочую неделю, — в остальное время ток на предприятия не посту­пал. Это означало, что рабочие теряли часть зарплаты, потреби­тель не получал заказанной продукции, вообще стране грозили экономический хаос и крах — и все из-за эгоистичных людей — шахтеров, предъявляющих непомерные требования, ставящих себя в особое положение, пользующихся обстановкой энергетичес­кого кризиса и т. д. Именно так трактовали ситуацию министры, консервативная пресса, комментаторы Би-би-си. Это была попыт­ка изолировать углекопов, натравить на них обывателя и вызвать даже у рабочих других профессий чувство неприязни.

Понимая, что торийское правительство боится уступкой угле­копам создать прецедент, которым воспользуются другие отряды рабочего класса, БКТ в январе 1974 г. заявил, что речь идет толь­ко об улучшении тяжелого положения людей, работающих под землей, т. е. реформистские вожди тред-юнионов, по существу, обещали поддержать замораживание зарплаты всем рабочим, кро­ме горняков. Но правительство не желало отступать: оно было уверено в победе. Более того, Хит решил использовать ситуацию для проведения досрочных выборов, которые, по его расчетам, должны были дать консерваторам «мандат» на следующие 5 лет.

События развивались весьма драматично. 23 января исполком Национального союза горняков принял решение о всеобщей стач­ке. 7 февраля Хит распустил парламент, а 10 февраля началась стачка. Избирательная кампания проводилась консерваторами под лозунгом «защиты порядка», борьбы против «тирании тред-юяио-пов» и, конечно, против «коммунистического заговора». Им уда­лось получить голоса части напуганных обывателей, но даже не­которые из них предпочли отдать голоса лейбористам в надежде на то, что они быстрее нормализуют обстановку.

Лейбористов решительно поддержали тред-юнионы. Вильсон сумел сделать выводы из своего поражения в 1970 г., когда анти­профсоюзный курс лишил партию их поддержки. Между лидера­ми лейбористской партии и Конгресса тред-юнионов установились тесные отношения, основанные на идее «социального контракта». Под этим термином понималось добровольное соглашение между тред-юнионами и правительством: профсоюзы готовы были отка­заться от требований повышения зарплаты (хотя и с некоторыми исключениями), а будущее лейбористское правительство давало обязательство обеспечить контроль над ценами, расширить госу­дарственный сектор экономики, изменить налоговую систему в пользу трудящихся. Эта сделка между правым руководством БКТ и лейбористской партии предусматривала, таким образом, замену насильственных, законодательных ограничений роста зарплаты «добровольными» самоограничениями. По существу, политика Вильсона и курс Хита, с одной стороны, и идея «социального кон­тракта» — с другой, отличались лишь по форме. Не случайно КПВ, левые элементы тред-юнионов, многие шоп-стюарды с самого на­чала отрицательно отнеслись к «социальному контракту», рассмат­ривая его как разновидность классового сотрудничества и неоце­нимую помощь монополиям со стороны правых лидеров рабочего движения. Но все же рабочий класс, возмущенный драконовски­ми мерами закона «Об отношениях в промышленности» видел в перспективе формирования нового лейбористского правительства определенный шанс на отмену его и на более благоприятные усло­вия для дальнейшей борьбы с предпринимателями.

Февральские выборы 1974 г. принесли консерваторам пораже­ние. Вину, разумеется, возложили на Хита, и его группировка оказалась в меньшинстве в 1975 г., когда решался вопрос о лидер­стве. Главой тори стала представительница правого крыла партии Маргарет Тэтчер; впервые в истории Англии лидером оппозиции стала женщина, и притом именно в консервативной партии, храни­тельнице традиций. Под руководством Тэтчер торийская оппозиция повела борьбу против расширения национализации, развернула про­паганду против прогрессивных сдвигов в системе среднего образова­ния. SOS!—вопят пропагандисты консервативной партии,— «Спасите наши школы!» (Save our schools!), т. е. традиционные грамматические школы (с тестовыми испытаниями) от поглоще­ния «объединенной школой».

Лейбористская партия победила, однако ее перевес над кон­серваторами составил всего 5 мандатов (301 против 296). Поэто­му в октябре были проведены новые выборы; теперь уже лейбо­ристская партия получила 319 мест, т.е. обеспечила себе абсолют­ное большинство (635 мест в палате общин). Положение было бы более прочным, если бы не успехи Шотландской национальной партии, которая получила 11 мест, в основном за счет лейбористов.

Кабинет Вильсона в начале пребывания у власти провел неко­торые меры прогрессивного характера. Был отменен «закон об от-

ношениях в промышленности», повышена зарплата горнякам, вос­становлена полная рабочая неделя на всех предприятиях, заморо­жена квартирная плата в домах, принадлежащих муниципальным властям. Был сделан важный шаг в развитии советско-английских отношений. Визит Г. Вильсона в Москву в 1975 г. особенно знаме­нателен тем, что была достигнута договоренность о консультациях между двумя державами по вопросам международных отношений.

Однако в целом политика лейбористского правительства ориен­тировалась по-прежнему на развитие экономики за счет рабочего класса и в интересах монополий. Летом 1975 г. был официально заключен «социальный контракт» сроком на два года, что приве­ло к некоторому ослаблению стачечной борьбы, временной пассив­ности тред-юнионов и даже шоп-стюардов. Недаром предпринима­тели выражали удовлетворение «миром в промышленности», а «умеренная» группировка консерваторов во главе с Хитом выска­залась в поддержку «социального контракта». Но, как и предвиде­ла КПВ, «самоограничение» тред-юнионов привело к падению ре­альной зарплаты, так как рост цен оказался практически неогра­ниченным. В значительной степени это было связано с пребыва­нием Великобритании в составе «Общего рынка»; цены, особенно на продовольствие, пришлось подтягивать к более высоким ценам, установленным в ЕЭС.

Г. Вильсон добился в ходе переговоров с правительствами стран «Общего рынка» незначительного улучшения условий анг­лийского членства в этой группировке и вынес вопрос о дальней­шем пребывании в ЕЭС на референдум, который состоялся 5 июня 1975 г. Это было новшеством в английской конституционной прак­тике. Референдумы никогда не проводились в Великобритании. Референдум принес победу сторонникам «Общего рынка», которые собрали ²/з голосов избирателей, участвовавших в референдуме. Фактически в ходе подготовки к голосованию праволейбористская верхушка действовала в коалиции с консервативной и либераль­ной партиями. Так создавалась атмосфера, благоприятная для «правоблокистской» тактики правых лейбористов.

С уходом Г. Вильсона в отставку (по личным мотивам) в мар­те 1976 г. лидером партии и премьер-министром стал Дж. Калла-гэн, всегда принадлежавший к правому крылу партии. Продолжая политику «социального контракта» он столкнулся с нарастающим сопротивлением масс «добровольному» отказу от борьбы за повы­шение заработной платы. Под их влиянием съезд БКТ в 1976 г. принял резолюцию, требующую возврата к свободному договорно­му регулированию зарплаты, т е. по существу, зафиксировал про­вал «социального контракта». На этом же конгрессе, а затем и на партийной конференции прошла резолюция с требованием нацио­нализации банков и страховых компаний. Полевение сказалось и на результатах частичных выборов в парламент. Места теряли и консерваторы, и лейбористы, чья политика вызвала разочарова­ние масс. К 1977 г. лейбористы имели уже 311 мест в палате об-

щин (потеряли с осени 1974 г. 8 мандатов), а консерваторы — 282. Выигрывали же либералы и националистические партии Шотлан­дии и Уэльса.

Лишившись абсолютного большинства, правительство Каллагэ-на стало действовать на двухпартийной основе, заключив пакт с либералами. Это была еще не коалиция, поскольку правительство оставалось однопартийным, но политика лейбористского кабинета уже оказалась в зависимости от позиции либеральной партии. О характере этого влияния маленькой буржуазной партии (13 депу­татов летом 1977 г.) свидетельствует заявление Д. Стила, лидера либералов, сделанное вскоре после заключения пакта: «Руководи­тели банков и страховых компаний теперь могут спать спокойно». Иначе говоря, за поддержку со стороны либералов правительству приходится платить дорогой ценой и прямо нарушать инструкции партийной конференции. Впрочем, такое положение вполне уст­раивает праволейбористское руководство, так как облегчает бло­кирование прогрессивных резолюций и создает определенный про­тивовес растущему влиянию левого крыла партии.

Падение престижа лейбористского правительства продолжа­лось, и весной 1979 г. оно оказалось вынужденным досрочно про­вести новые выборы, так как консерваторам удалось собрать боль­шинство голосов в палате общин при голосовании вотума недове­рия правительству. Выборы 3 мая принесли победу консервато­рам, несмотря на то что их программа предусматривает наступле­ние на права профсоюзов, денационализацию некоторых отраслей промышленности и сокращение социальных ассигнований. Премь­ер-министром впервые в истории Великобритании стала женщи­на — Маргарет Тэтчер. Она сможет опираться на прочное большин­ство — 339 мандатов; у лейбористов 268, остальные партии (ли­бералы, шотландские националисты и др.) — 28. Однако как показывает опыт последних десятилетий, рабочий класс Вели­кобритании обладает достаточной мощью, чтобы парализовать наступление господствующих классов. КПВ, во главе кото­рой после отставки (по возрасту) Д. Голлана стоит бывший руко­водитель английского комсомола Г. Макленнан, призывает рабо­чий класс к сопротивлению единому фронту буржуазии и правых лейбористов, к преобразованию лейбористской партии в подлинно социалистическую партию, защищающую интересы народа, а не монополий. Судьба страны зависит в конечном счете от роста со­циалистической ориентации в массах трудящихся, от их готовно­сти к борьбе и от степени их единства.