ЦЕНТРАЛИЗАЦИЯ АНГЛИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА И ОБРАЗОВАНИЕ ФЕОДАЛЬНОЙ МОНАРХИИ С СОСЛОВНЫМ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВОМ 1 страница

II

англосаксонском обществе идеал равенства и свободы. И все же свободная сельская община не была общиной равных; в ней прохо­дило имущественное и социальное расслоение. Некоторые крестья­не и вовсе лишались наследственного надела и оказывались на по­ложении зависимых от крупных землевладельцев людей. Получив от них земельный надел, крестьянин обязывался платить оброк ли­бо работать на барщине.

В то же время крупное землевладение быстро росло как за счет общинных земель, так и путем расчистки от лесов новых террито­рий. Кроме эрлов крупными землевладельцами становились также дружинники короля либо эльдормены. Крупное и среднее землевла­дение феодального типа достигло значительного развития уже в VII—VIII вв. Короли семи королевств оформляли земельные по­жалования специальной грамотой — боком. Если выросшие в про­цессе разложения общины крупные владения (фолкленд) были еще долгое время составной частью общинных земель и владелец вынужден был считаться с общинными порядками, подчиняться принудительному севообороту и т. д., то полученная по грамоте земля (бокленд) становилась ничем не ограниченной земельной собственностью владельца.

О чем думал, какими духовными интересами жил англосаксон­ский крестьянин тех столетий, когда рушился вековой уклад об­щинной жизни, рвались родовые связи, когда вчерашний сосед-об­щинник превращался в крупного землевладельца, а он сам оказы­вался перед угрозой порабощения? С грустью наблюдая, как стяжа­тельство, насилие, несправедливость убивают лучшие человеческие качества, присущие коллективу рода или общины, он все больше ценил великолепные моральные достоинства человека прошлых ве­ков: мужество, готовность пожертвовать собой ради счастья кол­лектива, помочь родственнику или соседу, глубокое чувство спра­ведливости. Именно эти черты героев прошлого более всего при­влекали его симпатии, и талантливые люди из народа слагали о них песни. Желанными гостями в каждой деревне были глеоманы — певцы и музыканты, которые могли долгими часами петь либо скандировать стихи о благородных и самоотверженных героях. Крупнейший дошедший до нас памятник устного народного твор­чества — знаменитая «Поэма о Беовульфе» — был создан в коние VII в. Эта поэма повествует о подвигах могучего и справедливого Беовульфа, который после множества подвигов гибнет, спасая свою родину от страшного дракона. Поэму о Беовульфе скандировали и при королевских дворах певцы из среды дружинников — скопы. Искусство песни было широко распространено среди простых кре­стьян. Хоровые свадебные, застольные, погребальные, военные, рабочие песни, связанные нередко с языческими культами, со­провождали англосакса в труде и накануне боя, во время пира, в радости и в горе.

Вся эта народная песенная стихия была глубоко враждебна но­вым социальным тенденциям, так как отражала систему взлядов

Крест в Разуэлле. Дамфрис, 690 г.

и чувствований, типичных для доклассового общества. И отнюдь не случайно идеология европейского феодализма — христианская ре­лигия — уже в те времена противопоставила себя полнокровному языческому народному миропониманию.

Христианизация англосаксов продолжалась почти целое столе­тие — с 597 г., когда присланные папой миссионеры убедили кре­ститься короля Кента, до конца VII в. Общинники сопротивлялись этой чуждой им вере. Языческие культы и обряды были привлека­тельны не только своей привычностью, но и тем, что с ними ассо­циировались взгляды и порядки общинного строя.

Христианство уже в то время наложило отпечаток на быт, нравы, культуру англосаксонского общества. Монастыри, постро­енные в различных районах страны, возникшие при них мона­стырские школы стали важными центрами культуры и образован­ности средневековья. Здесь развивалась латинская письменность, которая в ie времена носила международный характер и способ­ствовала культурным и иным связям со странами континента. До этого времени немногие образованные англосаксы пользовались руническим письмом. В VII в. возникла древнеанглийская пись­менность.

В монастырях жили и творили наиболее образованные люди той эпохи, оставившие немалый след в истории английской куль­туры. Наибольшую известность в Англии и других странах при­обрел Беда Достопочтенный (673—735), который провел всю свою жизнь в монастыре Ярроу в Нортумбрии. Перу Беды, как и многих других монастырских книжников, принадлежат руковод­ства по самым различным наукам — метеорологии и медицине, физике и грамматике. Европейскую известность принесла Беде «Церковная история народа англов».

Как ни велико было значение латинской образованности с точ­ки зрения общего прогресса культуры, все же это была христиан­ская культура верхушки англосаксонского общества. Несколько большее влияние на массы должна была оказывать религиозная поэзия на англосаксонских диалектах. Именно она вступила в прямое соревнование с героическим эпосом англосаксов. Так стал­кивались два мировоззрения или, точнее, мироощущения: христи-анско-аскетическое, предполагавшее отказ от земных благ, ви­девшее своих героев в мучениках и святых, пронизанное страхом перед «страшным судом», и народно-языческое, здоровое, не зна­ющее других ценностей, кроме героизма, благородства, мужества, высоко ставящее реальные радости бытия. Даже в христианскую поэзию пробивались традиционные мотивы героического эпоса, и один поэт из Нортумбрии в VII в. писал о Христе: «Мотодой ге­рой, всемогущий бог, силен и храбр», как можно было бы напи­сать, например, о Беовульфе. Это противоречие проявляется и в изобразительном искусстве, которое было христианским по тема­тике и символике, но поскольку непосредственными исполнителя­ми оставались безымянные мастера из народа, нередко отражало мотивы народной фантазии языческого периода. Таковы, напри­мер, придорожные кресты, которые уже с VII в. сооружаются в различных районах Британских островов. Наиболее известен большой крест у деревни Разуэлл (Шотландия), покрытый орна­ментом из виноградных лоз, изображениями птиц и листьев, а 1акже и сцен из Ветхого завета и житий святых.

В монастырях Англии, Шотландии и Ирландии большого ис­кусства достигли мастера книжной миниатюры. Особенно тща­тельно украшались евангелия, древнейшее из которых — «Книга из Дурроу» — было выполнено около 700 г. в одном из монасты­рей Нортумбрии.

Художники тщательно разрисовывали крупный инициал пер­вой страницы рукописей, занимающий обычно более половины странипы. Простые геометрические формы этой буквы заполня­лись тончайшим и очень сложным орнаментом с преобладанием животных либо растительных мотивов.

С конца VIII в. в Англии усилилось стремление к государст­венному единству, что было связано с ростом сопротивления об­щинников феодалам и с появлением опасного внешнего врага — норманнов, или датчан, как их называли в Англии. Дружины нор-

Прописная буква L из «Книги из Дурроу»

маннов с VIII в. начали совершать пиратские набеги на Британ­ские острова.

Расположение Уэссекса, лежавшего сравнительно далеко от районов датских набегов, дало ему известные преимущества в борьбе за первенство с другими королевствами, и в 829 г. большая часть страны объединилась под главенством уэссекского короля. Объединенное государство с этого времени стало называться Анг­лией.

В 60-х годах IX в. датчане перешли от пиратских набегов к за­воеванию страны, как за четыре века до этого сами англосаксы. Крупные силы датчан высадились в Англии, разгромили дружины и ополчение Нортумбрии. Мерсии, Восточной Англии и вскоре ос­новали свои независимые королевства в Нортумбрии и Восточной Англии.

В это время королем был крупный государственный деятель той эпохи Альфред, называемый в Англии Альфредом Великим (871—899 или 900). После многих сражений, шрдших с перемен­ным успехом, он выплатил датчанам дань и тем обеспечил воз-

можность провести необходимые реформы и подготовиться к даль­нейшей борьбе.

Ему удалось перестроить армию, создать флот для обороны берегов и нанести противнику серьезные поражения, в результа­те которых в конце 80-х годов IX в. был достигнут компромисс: юго-западная часть страны оставалась за англосаксами, северо­восточная — за датчанами. Эти районы стали называться «Обла­стью датского права». В течение X и первой половины XI в. вой­ны с датчанами нередко приносили победы уэссекской династии» Правда, с конца X в. новая волна нашествий со Скандинавского по­луострова опять изменила соотношение сил в пользу датчан, и с 991 г. англосаксонские короли, чтобы сохранить корону и избе­жать опустошительных набегов, систематически выплачивали дань, для чего был введен специальный налог — «датские деньги» (Danegeld). К середине XI в. было достигнуто объединение всех англосаксонских земель под властью короля Эдуарда Исповедни­ка (1042—1066). Датские набеги ускорили процесс феодализа­ции. Достаточно было датской дружине пройти по той пли иной местности, чтобы тысячи керлов навсегда лишились возможности восстановить свое хозяйство. Росли королевские поборы, а ког­да были введены «датские деньги» (от 1 до 4 шиллингов — по то­му времени весьма значительная сумма), общиннику нередко при­ходилось отдавать остатки своего имущества.

Наконец, в условиях постоянных войн крестьянину необходим был сильный «покровитель», человек, который мог защитить его от датских либо англосаксонских банд, бродивших по стране. Сво­бодный общинник вынужден был отказываться от своей незави­симости и свободы, переходя вместе со своей землей под «покрови­тельство» эрла и обязуясь выполнять разнообразные повин­ности.

Войны и объединение государства способствовали выделению крупных, средних и мелких землевладельцев феодального типа. Теперь не король вооружал и кормил дружинников за счет воен­ной добычи, а сам дружинник становился землевладельцем и за счет труда своих крестьян приобретал тяжелое вооружение, коня, содержал оруженосцев и слуг, окружал роскошью себя и свою семью. Так окрепло возникшее еще до датских набегов военнослу-жилое сословие тэнов.

Королевская власть, представляющая интересы формирующе­гося класса феодалов, не ограничивалась раздачей земель; законом, властью государства она закрепляла зависимость крестьян от зем­левладельцев, которые назывались глафордами (впоследствии — лордами)

Власть феодала над крестьянами усиливалась также в резуль­тате того, что глафорду предоставлялось право суда над ними, т. е. ему передавалась часть государственных функций. Право су­да, называвшееся сокой (в других странах — иммунитетом), в то время получили лишь наиболее крупные и влиятельные феодалы.

Процесс укрепления феодальных отношений сопровождался изменениями в организации управления. Сотенный старшина, ко­торый раньше избирался на собрании сотни, постепенно превра­тился в королевского чиновника, подчинявшегося не собранию, а старшему начальнику по административной лестнице. Таким на­чальником был для него скир-герефа (отсюда впоследствии воз­никло слово «шериф») графства, назначенный королем. Собрания сотен и графств сохранились, но они стали теперь собраниями са­мых крупных и влиятельных землевладельцев. В собрании сотни принимали участие также старосты общин, священники и наибо­лее зажиточные крестьяне.

Высшая государственная власть сосредоточилась в руках ко­роля и уитенагемота («Совета мудрых»), В уитенагемот объеди­ненного англосаксонского королевства входили крупнейшие зе­мельные магнаты: эльдормены графств, некоторые тэны, еписко­пы. Являясь советниками короля, они одновременно ограничива­ли его власть, так как все важные государственные решения ко­роль должен был согласовывать с уитенагемотом.

Развивающемуся феодальному государству нужны были обра­зованные люди не только для того, чтобы оказывать соответству­ющее идеологическое влияние на массы, но и для аппарата управ­ления, для общения со странами континента. Значительный след в истории английской культуры и просвещения оставило царство­вание Альфреда, которого Н. Г. Чернышевский называл «распро­странителем просвещения». Изучив латынь, Альфред сам занялся переводом на англосаксонский (древнеанглршский) язык латин­ских сочинений философского и теологического характера и по­ощрял к этому членов небольшого кружка образованных людей, приближенных к королю. Альфреда не без основания считают ос­нователем литературной прозы англосаксов. Особое значение имел перевод «Церковной истории англов» Беды Достопочтенного на англосаксонский язык. Благодаря переводческой деятельности Альфреда и его кружка были введены в обращение среди крайне узкой образованной верхушки также произведения античной и христианской литературы.

При Альфреде были восстановлены многие монастырские шко­лы, разрушенные в период датских нашествий, и созданы новые. Для своих детей Альфред учредил светскую школу, а затем такие школы появились и для детей знати.

Победу феодальных отношений, подготовленную всем ходом истории англосаксов, ускорил приход на Британские острова но­вых завоевателей — феодалов Нормандии. Созданное норманнами в начале X в. герцогство Нормандия по составу населения было преимущественно французским; пришельцы быстро растворились в основной массе местных жителей.

В 1066 г. герцог нормандский Вильгельм предъявил свое пра­во на английскую корону, ссылаясь на то, что Эдуард Исповедник будто бы завещал ему свой престол. Собрав армию из нормандских

Собор в Йорке. 1070—1470

баронов и рыцарей из различных частей Франции, Вильгельм в сентябре 1066 г. переплыл Ла-Манш и вскоре разгромил англо­саксонские войска в битве при Гастингсе. Армия Вильгельхма ус­пешно продвигалась в глубь английской территории, и отрезав Лондон от непокоренных северных районов, вступила в столицу. Уитеяагемот, заседавший под контролем нормандских рыцарей, «избрал» Вильгельма королем; 25 декабря он был коронован в Вестминстерском аббатстве под именем Вильгельма I. В Англии и в других странах его стали называть Вильгельмом Завоевателем. По праву завоевателя Вильгельм считался собственником всей земли и, нуждаясь в поддержке нормандских феодалов, раздавал им земли, конфискованные у англосаксонских эрлов, тэнов, епис­копов и аббатств. Посты епископов и аббатов были переданы французским церковникам. Новый господствующий класс состо­ял почти исключительно из феодалов французского происхожде­ния, не знавших англосаксонского языка и обычаев, чуждых тра­дициям завоеванной страны.

В 1086 г. была проведена первая в истории Англии перепись населения и его имущества — мера выдающегося экономическо­го, социального и культурного значения. Так как сведения для пе­реписи давали самые уважаемые, т. е. зажиточные, люди общины и за ложную информацию полагались наказания, как на «страш­ном суде», это послужило основанием для распространения уже тогда неофициального названия переписи — «Книга страшного

суда». Во все населенные пункты были разосланы специальные уполномоченные, которые собрали и записали данные о земель­ных держаниях, количестве скота, инвентаре и т. д. При этом в категорию крепостных — вилланов были занесены многие из тех крестьян, которые до этого считались лично свободными. В ре­зультате только 21% всего населения оставался свободным после переписи; но в эту цифру входили также феодалы, купцы, ремес­ленники, монахи, составляющие примерно 9% населения, так что на долю свободных крестьян оставалось 12%. Впоследствии сво­бодных крестьян стали именовать фригольдерами; эта группа бы­ла распространена главным образом в бывшей «Области датского права». Вилланы по переписи составляли 38% населения. Кроме того, перепись засвидетельствовала существование многочислен­ных мелких крестьян-коттариев, которые имели ничтожные наде­лы (1—2 акра), не входившие в систему общинных полей; они составляли 32% населения. Наконец, 9% составляли сервы-рабы, чаще всего использовавшиеся в качестве домашних слуг, пасту­хов и, частично, для работы на барщине вместе с вилланами и кот-тариями. В течение XII в. различия между этими группами стер­лись. Сервы получили наделы земли и перешли на положение вилланов, различие в земельных наделах большинства вилланов и коттариев стало незначительным. К началу XIII в. почти все сель­ское население слилось в однотипную массу вилланства.

Основной производственной единицей развитого феодального общества в Англии стало феодальное поместье — манор, которое начало складываться еще до нормандского завоевания, но лишь в XII—XIII вв. получило завершенную форму. Возглавлял манор лорд, владевший землями в одной или — чаще — нескольких об­щинах, за которые он был обязан определенными повинностями од­ному или нескольким крупным феодалам — баронам, аббатам или епископам. Лорд манора был заинтересован в том, чтобы получить как можно больше плодов труда крестьянина. Управляя поместь­ем через своего управляющего — бейлифа, лорд манора присваи­вал плоды вилланского труда различными путями: он мог заста­вить крестьянина работать непосредственно на своем поле, либо платить ренту продуктами труда, полученными на вилланском на­деле, либо, наконец, требовать денежных платежей.

Феодальный строй на этом этапе обеспечивал рост производ­ства и развитие производительных сил общества и, следовательно, носил прогрессивный характер. В области земледелия возмож­ность сосредоточить большие массы людей под контролем бейли­фа способствовала рационализации хозяйства: расчищались новые земли, расширялись посевные площади, улучшалось качество па­хоты, широко применялись органические удобрения. Лорд манора вводил известное разделение труда, используя часть крестьян в качестве пастухов, а по мере развития овцеводства — для стрижки овец и первичной обработки кожи. Сравнительно быстро развива­лось ремесло в деревне и особенно в городах.

Одним из последствий нормандского завоевания было ускоре­ние развития торговли, ремесла и городов. Из Англии вывозились, как и в кельтские времена, свинец, и олово, но появились и новые предметы экспорта, которые вскоре заняли ведущее место, — скот и шерсть. Овцеводство получило новый толчок и стало еще быст­рее развиваться, и английская шерсть прочно завоевала первое место на европейском рынке.

Городское население не оторвалось еще в то время от сельско­го хозяйства, но главным занятием горожан стало ремесло — тка­чество, производство сукна, оружейное дело, ювелирное и т. д. Постепенно оформилась типичная для средневекового города со­циальная иерархия.

Купленные у феодалов городские привилегии давали купцам и верхушке ремесленников, организованных в торговую гильдию, возможность контролировать всю жизнь города и держать в узде городскую бедноту — наемных рабочих, учеников, подмастерьев и даже часть мастеров.

Рост городов способствовал активизации внутренней торговли, развитию внутреннего рынка. Ремесленники покупали сырье (шерсть) у монастырей, светских феодалов, фригольдеров; даже вилланы могли продавать шерсть и продукты животноводства, что впоследствии дало возможность некоторым из них выкупиться на волю. Многие мелкие и крупные торговые сделки проводились на ярмарках, которые стали обычными с конца XI в. Усилилось общение между различными районами страны, и местные диалек­ты начали постепенно сближаться: на основе лондонского диалек­та стал складываться английский язык. Потомки феодалов, при­бывших с Вильгельмом Завоевателем, вынуждены были в интере­сах торговли и общения с местным населением научиться гово­рить на этом языке; в то же время англосаксы восприняли нема­ло французских слов и выражений, которые постепенно вошли в развивающийся английский язык.

Нормандским завоевателям, составившим верхушку господст­вующего класса Англии, была необходима сильная государствен­ная машина для защиты своих привилегий. Этим объясняется, в частности, одна важная особенность английского феодального го­сударства — его ранняя централизация и относительная проч­ность королевской власти. Пришельцы вынуждены были, в осо­бенности на первых порах, сохранять строгую дисциплину и вер­ность королю, так как только в единстве завоевателей заключа­лась гарантия прочности завоевания. Вильгельм Завоеватель

Виндзорский замок. Строился с XI в.

(1066— 1087) сумел воспользоваться этими объективными обсто­ятельствами д#я укрепления своей власти не только над покорен­ным населением, но и над крупными феодалами нормандского происхождения. В отличие от феодальных государств континента, в Англии все рыцари — вассалы баронов, епископов, державшие от них земли, были одновременно непосредственно вассалами короля и давали ему присягу в верности (1086).

Все феодалы были заинтересованы в создании мощного госу­дарственного аппарата для подавления крестьянских масс. Но как должен быть организован этот аппарат? На основе централизации либо путем передачи баронам основных государственных функций в рамках их владений? Бароны, разумеется, предпочитали второе решение вопроса; королевская власть, а во многом и рыцари, бога­тые горожане, фригольдеры — первое. В сложной борьбе победила централизаторская тенденция. Место уитенагемота занял королев­ский совет, состоявший из светских и духовных магнатов и при­ближенных короля, чиновников, ведавших двумя основными от­раслями управления — финансовой и судебной. Государственное казначейство называлось Палатой шахматной доски, так как в за­ле ее заседаний в Вестминстере, куда дважды в год прибывали шерифы для отчета в расходах и сдачи собранных налогов, стол был покрыт клетчатым сукном.

Таковы были основные черты государственного управления Англии, окончательно сложившиеся к концу XII в., во время прав­ления короля Генриха II Плантагенета (1154—1189). Это был

крупный французский феодал, граф Анжуйский, имевший огром­ные владения во Франции. Получив английскую корону, он стал одним из самых богатых и могущественных монархов Европы. Но когда он попытался подчинить централизованному государству и церковных феодалов, это ему не удалось.

Христианская идеология была господствующей во всем фео­дальном обществе Европы, в том числе и в Англии. Весь класс феодалов был заинтересован в том, чтобы у масс не возникало сом­нений в истинности христианского вероучения. Великолепные со­боры и монастырские церкви, на строительство которых не жале­ли средств церковные и светские магнаты, должны были символи­зировать величие церкви и веры.

Огромная впечатляющая сила искусства была поставлена на службу религиозной идеологии, но искусство, как особая форма об­щественного сознания, так или иначе отражало объективный мир и удовлетворяло эстетические запросы общества. В эпоху средне­вековья именно архитектура занимала ведущее место среди всех пространственных искусств, в значительной мере подчинив себе живопись и скульптуру.

В конце XI и XII в. в архитектуре Англии, как и западной ча­сти континента, господствовал стиль, условно называемый роман­ским, чему в немалой мере способствовали тесные связи с Фран­цией. Архитекторы и ремесленники из Франции, приглашенные епископами и аббатами нормандского происхождения, возвели при помощи английских крестьян и ремесленников 95 соборных и мо­настырских строений, разбросанных по всей территории Анг­лии — от шотландской границы до южного побережья. Храмы строились долго — десятилетиями, причем многие из них впослед­ствии достраивались, перестраивались в соответствии с менявши­мися вкусами и ростом церковных богатств. Высокая и массивная центральная башня как бы связывала воедино различные части здания, придавала ему законченность и гармоничность. Огромные размеры собора, высота сводов, роскошь убранства должны были подчеркнуть ничтожество человека по сравнению с величествен­ной святостью «божьего храма».

Однако ни величие храмов, ни вообще влияние христианской идеологии, ни прямое насилие не могли остановить нарастающее недовольство крестьянских масс.

Повинности крестьян становились все тяжелее, особенно в ма­йорах, принадлежавших крупным земельным магнатам. Если в

XII в. магнаты склонны были переводить вилланов с барщины на
денежный оброк (этот процесс назывался коммутацией), то в

XIII в., в связи с ростом цен, они предпочитали восстанавливать
барщину, и притом в увеличенном размере, иногда до пяти дней в
неделю. Возврат к барщине был невыгоден виллану в экономичес­
ком отношении и унижал его достоинство. Естественно, что вил­
ланы боролись против дальнейшего порабощения и нередко всей
деревней отказывались выходить на барщину.

Собор в Дерхеме. 1093—1490

В таких условиях баронам уже не было смысла отстаивать не­зависимость от центральной власти, требовать, чтобы она вовсе не вмешивалась в дела манора. Наоборот, государственный аппарат нужен был им для подавления крестьянского протеста. Крупные феодалы отказались от старых принципов феодальной раздроб­ленности и теперь добивались лишь усиления своего влияния на централизованное государство.

В ином положении находилось рыцарство — самый многочис­ленный слой господствующего класса. С конца XII в. королевская армия стала в основном наемной и постоянной; рыцари же посте­пенно превращались в мелких и средних землевладельцев, все су­ществование которых зависело от их поместья. Продукция этих хозяйств в основном шла на рынок, и рыцари постепенно втягива­лись в торговые операции, ездили на ярмарки, связывались с куп­цами из ближайших городов и даже из Лондона. Само развитие экономики порождало некоторую общность интересов рыцарей и городской верхушки, и между этими слоями в Англии не было та­кой непроходимой грани, как в странах континента.

Рыцари страдали от произвола крупных феодалов, которые пользовались своими богатствами и влиянием, чтобы захватывать земли, скот, инвентарь, принадлежавший мелким и средним зем­левладельцам, облагать их штрафами и подвергать наказаниям. Поэтому они были заинтересованы в организации государства, способного ограничить права баронов и обеспечить развитие ры­царского хозяйства и торговли. Здесь интересы рыцарей совпада­ли со стремлениями купеческой и ремесленной верхушки городов.

Королевская власть, резко усиливавшаяся при Генрихе II Плантагенете, в конце' XII и в начале XIII в. вызывала недоволь-

Собор в Личфилде 1170—1335

ство не только широких крестьянских масс, но и всех слоев гос­подствующего класса. Сыновья Генриха II — Ричард I Львиное Сердце (1189—1199) и особенно Иоанн (Джон) Безземельный (1199—1216) рассматривали страну как свою вотчину, из которой они вправе извлекать доходы, не ограниченные никакими норма­ми. Не считаясь ни с законами, ни с обычаями, они собирали все­возможные чрезвычайные поборы с феодалов различных рангов, а также с городов.

В начале XIII в бароны нередко оказывали открытое непови­новение Иоанну Безземельному: не являлись по его призыву для участия в походах, не платили требуемых королем денег и т. д. В 1213 г. бароны решились на активные действия. Собрав армию, в которой ведущую роль играли рыцари, бароны стали захваты­вать королевские крепости. Активное содействие оказали мятеж­никам и города. Специальные посланцы от городской верхушки Лондона сообщили баронам, что столица готова поддержать их, и,

действительно, бароны без боя вступили в Лондон. Теперь уже Иоанну ничего не оставалось кроме полной капитуляции. Подчи­няясь силе, Иоанн 15 июня 1215 г. издал подготовленный барона­ми документ — «Великую хартию вольностей».

Большинство параграфов хартии трактуют вопросы неприкос­новенности баронских и церковных владений; король обещает не взимать незаконных податей, не захватывать земли, не наклады­вать произвольных штрафов, а также вернуть все захваченные им замки и земли. Специальный параграф хартии устанавливал: «Все те вышеназванные обычаи и вольности, какие только мы собла­говолили признать подлежащими соблюдению в нашем королев­стве, насколько это касается нас в отношении к нашим (васса­лам), все в нашем королевстве, как миряне, так и клирики, обяза­ны соблюдать, поскольку это касается их в отношении к их вас­салам». Иначе говоря, известным ограничениям подвергался не только королевский произвол по отношению к баронам, но и ба­ронский — по отношению к рыцарям. Хартия утверждала введе­ние единых мер веса по всей стране, что укрепляло позиции куп­цов и связанных с рынком рыцарей и монастырей. Против безза­кония со стороны короля и его чиновников был направлен и 39-й параграф хартии, провозгласивший, что «ни один свободный че­ловек не будет арестован или заключен в тюрьму, или лишен вла­дения, или объявлен стоящим вне закона, или изгнан, или каким-либо иным способом обездолен иначе, как по законному приговору его пэров и по закону его страны». Классовый характер этого прин­ципа неприкосновенности личности и имущества очевиден, по­скольку в параграфе специально подчеркивается, что этот принцип распространяется только на свободных людей. Но и рыцари не по­лучили никаких реальных гарантий своих прав. Воспользовавшись тем, что на престол после смерти Иоанна Безземельного вступил его малолетний сын Генрих III (1216—1272), бароны фактически захватили власть, управляя от имени короля. Установилась барон­ская олигархия, к которой давно стремились духовные и светские магнаты и которая никак не устраивала рыцарей и городскую вер­хушку.

Когда Генрих III взял в свои руки управление страной, он по­пытался вернуться к политике отца.

В политической литературе того времени незаконные притяза­ния короля и папы на неограниченное господство осуждались вли­ятельными учеными и мыслителями, наиболее крупной фигурой среди которых был Роберт Гроссетест — епископ линкольнский, видный общественный деятель и ученый. В трактате «Основы ко­ролевской власти и тирании» он отрицал право на произвол как короля, так и папы. Идеи Гроссетеста оказывали влияние не толь­ко на духовенство, но и на светских феодалов, на горожан, и осо­бенно — на студентов Оксфордского университета.