Августа 1812 – Бородинское сражение

Отечественная война 1812 г.

Война надвигалась давно. Все понимали, что союз с Францией недолговечен. Да и аппетиты Наполеона росли – он мечтал уже о мировом господстве. Постепенно у Наполеона накапливались претензии к России. Оскорбился он и отказом Александра I выдать за него сначала великую княжну Екатерину Павловну, а потом младшую, Анну Павловну. Россию же раздражала активность Наполеона в Польше, хотя сил воевать с Наполеоном, подчинившим себе пол-Европы, у Александра не было. Известно, что русский царь тогда тяжело переживал унижения, поражения от французов, да и саму насильственную дружбу с Наполеоном. Александр I сильно изменился в эти годы: улетучились иллюзии юности, исчез романтизм, бремя правителя великой страны тяжко лежало на его плечах…

Все чувствовали приближение войны и яркую хвостатую комету, повисшую над Москвой, восприняли как скверное, роковое предзнаменование. Оно оправдалось в июне 1812 г., когда без объявления войны полумиллионная армия Наполеона перешла границу России. Наполеон сразу же решил ударить по Москве, бывшей (несмотря на существование Петербурга) всегда национальной святыней, крупнейшим центром экономики, торговли, главным узлом коммуникаций обширной страны. Командующие двумя русскими армиями генералы М. Б. Барклай де Толли и П. И. Багратион начали отводить войска с западной границы в глубь российской территории, не позволяя противнику разбить их по частям. Александр I покинул армию, памятуя свою неудачу под Аустерлицем, и уехал в Петербург. Более того, он пошел навстречу общественному мнению и назначил не любимого им М. И. Кутузова командующим армией.

Вернувшись домой от императора после своего назначения 8 августа, Кутузов пошутил: «Победить, может, и не удастся, но перехитрить попробую». Как будто услышав это за тысячи верст, Наполеон сказал, узнав о назначении Кутузова: «Это старый лис Севера». А дела у лиса были хуже некуда. Выехавший к армии Кутузов под самым Петербургом, в Ижорах, получил удручающую депешу: после ожесточенного сражения французам сдан Смоленск. Старый полководец с горечью сказал: «Ключ от Москвы у него в руках»… Отступление русских войск продолжалось, а затем Кутузов дал Наполеону генеральное сражение у села Бородино.

Бородинское сражение занимает особое место в нашей истории наряду с такими великими битвами, как Куликовская 1380 г., Полтавская 1709 г. и Сталинградская 1942 г. Сражение произошло в 110 верстах к западу от Москвы, у села Бородино, 24—26 августа 1812 г. Для Кутузова оно стало вынужденным, являлось уступкой общественному мнению и настроениям в армии. Отступать дальше все считали безнравственным поступком.

Позиция русской армии у Бородина оказалась не совсем удачной, но найти другую не удалось. Пришлось срочно укреплять ключевые пункты позиции (Багратионовы флеши и батарею Раевского). Время для осуществления поспешных земляных работ позволили выиграть полки, геройски оборонявшие передовой редут у Шевардино.

Главный бой завязался 26 августа уже на флешах и батарее. Наполеон сосредоточил здесь превосходящие силы и, несмотря на яростное сопротивление русских, к вечеру сумел выбить их с позиций. Там французы и провели ночь. Не дожидаясь утра, Кутузов приказал отступать. По канонам военного искусства того времени победа, безусловно, была за Наполеоном. Ведь поле битвы осталось за ним – он занял все русские позиции, оставленные после кровопролитных боев их защитниками.

Но русская армия, потерявшая в оборонительном сражении больше, чем французы, – четверть своего состава, а также тяжело раненного генерала Багратиона, все-таки не была разгромлена, и Кутузов не просил у противника перемирия. Он решил отступать, лишь получив известие о потере главных позиций и о страшном уроне, понесенном его войсками. Страшная ответственность лежала на плечах старого фельдмаршала после жесточайшей битвы в ночь с 26 на 27 августа. Ему предстояло сделать выбор: дать наутро новый бой и, скорее всего, погубить и так уже обескровленную армию – или же отступить и, к своему позору, сдать Москву, к которой уже 200 лет не подходили враги. И Кутузов решил сдать столицу ради сохранения армии.

В последние годы, вопреки утвердившемуся в науке убеждению в том, что Кутузов был великим полководцем, одержавшим победу при Бородине (если не фактическую, то моральную), появились сомнения относительно и этого вывода. Во-первых, есть множество свидетельств того, что Кутузов не владел инициативой на поле сражения. Он был инертен настолько, что один из участников сражения, генерал Н. Н. Раевский, писал: «Нами никто не командовал». Инициативой полностью владел Наполеон, который диктовал ход битвы. Располагая меньшими силами, чем Кутузов, он каждый раз сосредоточивал на главных направлениях атаки превосходящие силы. Кутузов же в этой обстановке не проявлял необходимой оперативности и предвидения и лишь только отбивался от его атак, перебрасывая, да и то с опозданием, силы с других участков. Французы превосходили русских и в маневренности, и в мощи артиллерийского огня. Несомненно, Наполеон победил тактически, выиграл битву. Его армия понесла меньшие потери (28,1 тыс. человек против 45,6 тыс. человек у русских при том, что французы непрерывно атаковали), и, в конечном счете, завоеватель достиг поставленной перед собой стратегической цели – занял Москву, защита которой была объявлена Кутузовым главной целью сражения.

Но, победив в сражении, Наполеон все-таки не разбил русскую армию. После битвы он не видел привычного для него беспорядочного бегства неприятеля. Перед его глазами не проходили толпы пленных (всего было захвачена 1 тыс. пленных и 15 пушек, столько же пленных и 13 пушек захватили и русские). Перед французским императором не лежали на земле десятки поверженных вражеских знамен. Несомненно, русская армия в тяжелейшим сражении выстояла. И причиной этого стал не военный гений Кутузова, а необыкновенная стойкость русского солдата, воодушевленного высоким и жертвенным чувством патриотизма, стоявшего за царя, православную веру и Отечество. Так, отвечая на вопрос, почему они так стойко сражались под Бородино, один из солдат сказал: «Оттого, сударь, что тогда никто не ссылался и не надеялся на других, а всякий сам себе говорил: „Хоть все беги. Я буду стоять! Хоть все сдайся, я умру, а не сдамся!“ Оттого все стояли и умирали!»