Разозленный папа, который не был разозлен, хотя и был

Кэрли пятнадцать, и выглядела она ужасно. Я не врач, но видел, что она весит гораздо меньше, чем должен весить человек в ее возрасте; к тому же она казалась бледной и нездоровой. Обычно я не работаю с полноценными расстройствами питания. Причина в том, что это длительная работа, и лучше всего ею занимаются многодисциплинарные группы специалистов в больничных отделениях. Однако если семья находится в «режиме ожидания», то есть в списке для помещения в такое отделение, я могу поработать при наличии медицинского сопровождения.

У Кэрли были серьезные проблемы, и из врачебных записей я узнал, что эти проблемы у нее давно. Впервые она легла в отделение, специализирующееся на расстройствах пищевого поведения, в тринадцать лет и к настоящему моменту стояла в очереди на третий прием. По мнению доктора, ее состояние пока не катастрофическое, но она была пугающе близка к этому.

Кэрли жила со своим отцом, и он, по его собственному выражению, всегда пытался справиться с ее пищевыми трудностями. Мне, однако, показалось, что он пытался справиться почти со всем, что было в его жизни, и дочь – просто один из пунктов этого списка.

– Я больше не знаю, что делать, – сказал он.

Я это видел, но здесь имелось кое-что еще. Он был разозлен, и когда говорил, Кэрли пыталась вжаться в кресло глубже, чем оно позволяло.

– Почему вы так злитесь? – спросил я.

– Злюсь? – переспросил он раздраженно. – Я не злюсь.

– Вы говорите с раздражением.

– Правда? Я не хотел.

Я не очень в это верил. Мне показалось, он хотел говорить разозленно, несмотря на возражения. Я решил, что это слишком сложный сигнал для его дочери, которая отчаянно нуждалась в ясности.

– Вы говорите, что не хотели злиться, но вы все равно говорите со злостью.

Теперь он нахмурился, и выражение его лица начало соответствовать интонациям.

– Это не так.

– Думаю, сейчас вы продолжаете злиться, но главным образом на меня, поскольку я говорю, что вы постоянно злитесь.

– Я. Вам. Повторяю, – сказал он, подчеркивая каждое слово. – Я. Не. Злюсь.

Даже если ставки были ниже, я бы все равно обратил на это внимание, но, учитывая, что речь шла о жизни его дочери, я не имел права сдаваться.

– Слушайте, Том, я к вам не придираюсь. Серьезно. Но вы злитесь и по какой-то причине не хотите это признавать, хотя ваша злость до боли очевидна каждому, кто сидит в этой комнате. Причина, по которой я пытаю вас на эту тему, в том, что Кэрли может бороться с подавленными чувствами, существующими в вашей семье, и огромным расхождением между словами и действиями. Детей такие вещи запутывают и только усиливают тревогу. Последнее, в чем ваша дочь сейчас нуждается, это необходимость разбираться в том, что вы на самом деле имеете в виду.

Он смотрел на меня несколько долгих секунд.

– Возможно.

Это был маленький шаг навстречу, но меня устроил и он.

– Я не удивлюсь, если вы злитесь на Кэрли, поскольку вы о ней тревожитесь, и часто, когда папы волнуются, со стороны это может выглядеть как раздражение. Но ей не надо, чтобы вы на нее злились. Она должна знать, что вы на ее стороне и будете рядом независимо от того, что для этого нужно, пока она не справится со своей проблемой.

– Она и так это знает, – произнес он, однако его тон оставался резким.

Он все еще не понимал, что делает, и хуже того – начинал обращать внимание на то, что чувствует он, а не она. Внезапно мне стала понятна степень отсутствия связи между этими людьми.

– Вижу, здесь есть своя история и тревога с обеих сторон, а кроме того, каждый прячется за стеной и ждет, что первый шаг сделает другой. Над этим надо поработать, надо понять, как выбраться из этого бункера и узнать друг друга лучше.

– Хотите сказать, что причина, по которой Кэрли не ест, – я?

Я пожал плечами:

– Не совсем так. Судя по моему опыту и всему тому, что я знаю об исследованиях в этой области, роль играют несколько факторов, но думаю, что вы можете иметь к этому отношение.

– Значит, я во всем виноват?

– Не во всем. Может, вы вообще не виноваты, но вы – ее отец, и если вы не можете на нее повлиять, то никто не может.

Некоторое время он молчал, пытаясь понять, что я только что сделал – сказал ему комплимент или оскорбил. В конце концов он сдался, так и не разобравшись.

– И что мне делать?

– Петь, – ответил я, театрально всплеснув руками.

– Что? – пробормотал Том, нахмурившись.

– Я пошутил. Может, нам немного поговорить?

Кэрли хихикнула.

Это было хорошее начало.