Декабря 2014 года. Россия, Москва
– Покупатели приехали!
Этот слух разнесся по этажам городского сборного пункта на Угрешской улице практически мгновенно. Едва увидев его, Василий решил, что это переоборудованная школа.
В связи с обострением международной обстановки этот призыв обещал стать самым массовым в новейшей истории. В телевизионных ток‑шоу патриоты «рубились» по этому поводу с либералами. На пограничных переходах отказывались выпускать из страны тех, кто по возрасту подходил под призыв, но не мог предъявить военного билета. В «блогосфере» одна за другой распространялись панические теории от готовящейся войны с Китаем до введения Роговым единоличной диктатуры, для обеспечения чего якобы срочно призываются в армию активисты молодежных движений, которые могли бы против этого протестовать.
Из их сплоченной компании одногодков он был последним призванным. Терентьев еще в сентябре сам пришел в военкомат, предъявил там свидетельство о восьми парашютных прыжках и потребовал, чтобы его призвали в ВДВ. Его просьбу удовлетворили и отправили в Рязань. С тех пор Муха прислал несколько писем и одну фотографию, где в подогнанной камуфляжной форме он стоял на фоне щита, на котором был изображен замахивающийся мечом кентавр. Писал, что всем доволен и после окончания «учебки» собирается заключать трехлетний контракт, только не решил еще, с какой дивизией – 76‑й в Пскове или 98‑й в Иванове.
Олег Пашутин, призванный в армию месяц назад, попал в Ковров. Ольга, этим утром провожавшая Василия, рассказала, что буквально вчера получила от брата письмо уже из Владимира. Олег сообщал, что служить будет в этом городе в учебном танковом полку.
Самому Василию никаких повесток долго не приходило, и он уже начал было думать, что его не призовут, по крайней мере до весны. Сам он в армию не рвался, найдя себе работу по душе, – он снимал сюжеты для сайта московской организации КПРФ и одновременно трудился оператором на одной из студий кабельного ТВ.
Но в почтовом ящике однажды обнаружился бумажный четырехугольник, призывающий «допризывника Царева» прибыть на медицинское освидетельствование. Он прибыл и был признан годным к службе без ограничений. Армейский механизм завертелся, и не прошло и недели, как сегодня утром в здании кинотеатра пожилой подполковник по бумажке прочитал перед десятком новобранцев из их района речь и вручил военные билеты. Их посадили в старенький «пазик» и через всю Москву привезли сюда, в похожее на школу здание сборного пункта. Потом довольно долго ничего не происходило. В не очень большом зале на втором этаже их набралось человек тридцать.
В дверь просунулся толстый прапорщик с листом бумаги в руках.
– Кого назову – с вещами на выход, – предупредил он.
Всего назвал девять фамилий. Фамилию Василия – последней. Названные вышли в коридор и, повинуясь команде прапорщика, выстроились в неровную шеренгу.
– Слушай сюда, хлопцы, – сказал прапорщик. – Стоять здесь, никуда не уходить. Вас в этой команде набирается двадцать девять человек. Сейчас придет капитан, приведет остальных. И поедете… Автобус вас уже ждет.
– Товарищ прапорщик, – спросил Василий, – а куда поедем? Откуда капитан этот? Войска какие?
– Какие угодно, – хмыкнул прапорщик. – А поедете в Питер. Капитан из Сертолова вроде.
В Сертолове под Петербургом размещался учебный центр Ленинградского военного округа. Василий это знал.