Февраля 2013 года. Польша, Варшава

Особняк посольства Российской Федерации в Республике Польша видел всякое. Перед посольской оградой, за которой начиналась длинная лестница, ведущая к портику построенного в классическом стиле здания, с завидной периодичностью собирались группы граждан, желающих выразить России свой протест. Поводов для этого всегда находилось предостаточно. Польша много веков позиционировала себя как барьер между просвещенной Европой, или «Западным миром», и восточными варварами. В Средние века это приносило определенные дивиденды. Однако вечным форпостом быть нельзя. «Или варвары цивилизуются, или миссионеров съедят». Варвары, которыми правящий слой в Польше всегда считал русских, цивилизовались настолько, что в большинстве европейских столиц начали предпочитать общаться с ними, а не с погрузившейся в анархию Польшей. Это привело к печальным последствиям. Поляки не только потеряли свою колониальную империю в Белоруссии и на Украине, но и сами оказались поделены между Россией, Пруссией и Австрией. К счастью, история предоставила Польше еще один шанс. Получив независимость по результатам Первой мировой войны, Польша могла бы стать не «форпостом», а «мостом» и стричь купоны на посреднической деятельности. Но такой подход в тогдашней Варшаве совсем не был популярен. Был провозглашен старый лозунг «Великой Польши от моря до моря», войска Пилсудского добрались до Киева, потом бежали перед армией молодой советской республики до самой Варшавы, но нашли в себе силы отбросить красных и вернуть себе кусок утраченных ранее колониальных владений.

Вторично Польша продержалась до 1939 года, когда потворство западных держав, стремившихся натравить гитлеровскую Германию на Советский Союз, привело к пакту между Москвой и Берлином. Польша была оккупирована Вермахтом, а Украина и Белоруссия воссоединились в границах СССР, что подкинуло хвороста в пламя польских исторических обид. В Ялте Рузвельт и Черчилль, как считало сейчас большинство поляков, сдали Польшу «на съедение» Сталину, обменяв ее на мелкие уступки у последнего.

С распадом Советского Союза и крушением социалистической системы у Польши опять появился исторический шанс наладить хорошие отношения с Россией. Увы, произошло то же самое, что и в прошлом. Только сейчас поляки защищали «демократические ценности» от «векового московского авторитаризма».

Перед особняком митинговали в поддержку бандитов, захвативших власть в Чечне. Против строительства газопровода в Германию через Балтийское море. В поддержку, последовательно, всех оранжевых правительств Украины, вплоть до их бесславного конца. Против запретов Москвы на поставку в Россию польского мяса и по тысяче других больших и малых поводов. Шутка о том, что мэрия Варшавы вот‑вот начнет расширять Бельведерскую улицу, на которой стояло посольство, так как она не вмещает всех желающих выразить свой протест, давно стала дежурной.

В этот раз митинг был более многолюдным и более шумным, чем обычно. Причиной послужило заявление начальника Генштаба России о том, что в ответ на строительство американской базы ПРО в Польше Россия разместит в Калининградской области ядерное оружие. Разумеется, собравшиеся понимали это так, что ракеты будут нацелены на их родной город. И плакатов, где над силуэтом Варшавы был изображен ядерный гриб в цветах российского флага, над толпой покачивалось не менее десятка. С каждой минутой страсти накалялись, и скоро над головами редкой цепочки полицейских на территорию посольства полетели камни. Полицейские попытались оттеснить толпу от ограды, но делали это вяло. Они, в конце концов, тоже были поляками, да и трудно применять меры воздействия к соотечественникам, распевающим национальный гимн.

Jeszcze Polska nie zginкіa

kiedy my їyjemy! –

гремело над улицей, эхом отдаваясь от голых деревьев парка, находившегося за спиной у митингующих.

Еще жива Польша,

пока мы живем!

Всего в двух кварталах, в здании американского посольства, прямую трансляцию плавно перерастающего в погром митинга смотрели два человека: Оскар Шаняк, советник президента США по национальной безопасности, и министр иностранных дел Польши Володзимеж Комаровский.

– Завтра Москва обвинит нас в погроме дипломатического представительства, – сказал польский министр. – Я прошу вас понять, что решениями Госдепартамента мы поставлены в затруднительное положение. Люди хотят безопасности. А от ваших противоракет мало толку, раз они не смогут защитить Польшу.

– Такова наша доля, господин Комаровский. – Американец пожал плечами. – Я хотя и гражданин США, но я поляк. Мне было пять лет, когда родители уехали в Соединенные Штаты, так что я вполне вас понимаю. Пока существует Россия, мы не сможем жить спокойно.

– Предлагаете объявить им войну? – невесело усмехнулся собеседник. – Боюсь, что большинство наших граждан слегка устали от руководящих указаний из‑за Большой Воды.

– Это не такая уж плохая идея, – сообщил американец. – Все ваши беды проистекают с территории Калининградского анклава. Если эту проблему ликвидировать – мы сможем спать спокойно.

– Я не уверен, что мы хотим воевать с русскими, – сообщил министр и кивнул головой в сторону телевизора. – Даже несмотря на это.

– Речь не идет о войне. Русских надо заставить убраться из анклава. Или хотя бы убрать оттуда их армию и флот. Сделать это можно только комбинированным давлением. Включая военное. – Американец с хрустом потянулся. – Я бы рекомендовал вам объявить о передислокации армии в приграничные с Россией и Белоруссией районы. Ведь сейчас большинство ваших военных частей расположено вдоль Одры, словно вы все еще собираетесь поддерживать русских в их прорыве к Ла‑Маншу!

– Это потребует серьезных вложений, – прикинул министр. – А на программу перевооружения армии у нас и так уходит много средств. Кроме того, что нам это даст? Русские просто усилят свою группировку в Калининградском анклаве и увеличат помощь авторитарному режиму Минска…

– Правильно, – кивнул американец. – Ядерное оружие – это в основном политическая угроза. Поэтому болваны в нашем Конгрессе просто не могут взять в толк, чем же так недовольны ваши граждане. А вот когда Иваны выставят против вас свои танки, до них дойдет, что положение осложнилось и вас надо спасать. Будьте уверены – люди в Соединенных Штатах любят и ценят Польшу. Они знают, что наши страны связывают тесные союзнические отношения. Они знают также, что поляки проливали кровь в Ираке и Афганистане вместе с американцами. Но Варшава далеко от Вашингтона, поэтому ваши конкретные нужды не всегда оттуда видны. А вот после того как там осознают, что Россия вам угрожает, – будут вам транши под перевооружение и военная помощь. Уже много лет обсуждается проект передислокации наших войск в Европе из Германии в Польшу. Думается, что эта военная встряска переубедит скептиков окончательно. А что я твердо могу пообещать, так это размещение у вас противоракетных батарей THAAD[3]с американским персоналом. Я общался с президентом, и он считает, что это совершенно необходимая мера.

– По правде говоря, – неуверенно сказал министр, – на такое довольно трудно решиться. Особенно учитывая, что вы еще не выплатили Польше то, что обещали правительству Туска.

– А я знаю то, что вас переубедит. Приближаются выборы в Сейм, и партия, которая использует ситуацию в свою пользу, наберет большинство. Вы занимаете высокий пост, пан Комаровский. Но я бы предпочел видеть вас премьером. Если это случится, мы окончательно решим вопрос с получением вашей страной статуса привилегированного партнера Соединенных Штатов и отменой виз для граждан Польши.

– Будем считать, что меня вы убедили, – согласился поляк. – Посмотрим, сумею ли я убедить в этом же правительство.

– Лучше поторопитесь, – предупредил американец. – В сентябре Польша принимает саммит Лиги демократий. Хорошо бы, все было готово к этому моменту.

21 апреля 2013 года. Россия, Комсомольск‑на‑Амуре

Сначала грянула музыка. Авиамарш исполнялся без слов, чтобы избежать не вписывающейся в «генеральную линию» строфы «Наш первый в мире пролетарский флот». А то, чего доброго, кто‑нибудь мог вспомнить и второе название этого бодрого марша – Марш сталинской авиации. Впрочем, слова знали все присутствующие, и многие напевали их вслух. Потом занавес раздвинулся. Осветители подняли лучи прожекторов вверх, туда, где простерлись два огромных полотнища: государственный триколор и флаг ВВС – восходящее солнце на фоне лазури. Середина сцены оставалась в глубоком мраке, и из мрака валили плотные клубы сценического дыма. Двумя колоннами из темноты вышли и выстроились с двух сторон сцены богатырского сложения парни в новой летной парадной форме. Загремели барабаны, воздух наполнился пронзительным звуком фанфар, и на вращающейся платформе в центре сцены возник подсвеченный снизу силуэт невиданной крылатой машины. Обшивка в лучах прожекторов блистала матовым серебром, широкие пневматики колес были иссиня‑черными. Два отклоненных друг от друга киля имели непривычную трапециевидную форму. Ту же форму имели и отнесенные далеко назад крылья, что делало самолет немного похожим на американский F‑22 «Рэптор»[4].

Но форма фонаря кабины, обтекателя РЛС, двух хвостовых балок и спрятанных под длинными наплывами крыльев воздухозаборников четко выдавала отечественное происхождение этой машины. Русское авиастроение имело свой, совершенно неповторимый стиль.

– Дамы и господа! – загремел под потолком голос ведущего. – Имею честь представить вам новейший боевой самолет российских Военно‑воздушных сил Су‑50!

Сцена вспыхнула огнями, лучи спрятанных в глубине прожекторов, пробиваясь сквозь дым, создавали впечатление восходящего за истребителем солнца, и машина от этого казалась увенчанной состоящей из отдельных лучиков короной. Платформа повернулась, и стал виден четкий номер «01» на борту машины. Зал громыхнул овацией. Пулеметными очередями работали фотовспышки.

Подполковник Игорь Кузнецов аплодировал вместе со всеми. Он находился в ложе почетных гостей, вместе с руководством завода, ведущим конструктором и членами иностранных делегаций. Ко всему этому спектаклю, из‑за которого первой серийной машине пришлось сменить традиционный сине‑голубой камуфляж на серебряную окраску, он изначально относился скептически, но почувствовал, что торжественная атмосфера захватывает его, не позволяя остаться равнодушным.

«Шоу у нас научились устраивать не хуже американцев», – подумал Игорь.

Тем временем на двух огромных экранах по обеим сторонам сцены появился истребитель в полете. Он выполнял фигуры высшего пилотажа, пускал ракеты, вел разведку, сбрасывал бомбы на наземные цели. Подполковник усмехнулся. Минимум в половине показанных кадров управлял самолетом он сам. В Липецком центре боевого применения авиации «полтинников» было уже шесть. Все они были экспериментальными и предсерийными экземплярами, на которых отрабатывались методики эксплуатации и боевого применения этих машин, первых истребителей пятого поколения в составе русских ВВС. В советские времена сам вид этих самолетов еще очень долгое время был бы секретным. Во времена хаотического разгула демократии иностранные корреспонденты и специалисты облазили бы новую машину еще до ее первого полета. Сейчас секретность соблюдалась до выпуска самолета в серию. Хранить создание нового «изделия» в тайне после первых испытательных полетов, когда представители ВВС начинали проверять изделие на соответствие техническому заданию, становилось невозможным: испытательные аэродромы были наперечет и находились под плотным контролем разведывательных спутников.

Су‑50 создавался с оглядкой на американский F‑22 «Рэптор», он должен был решать примерно те же задачи, но в его короткой истории уже угадывались черты, знакомые по противостоянию самолетов предыдущего поколения, F‑15 и Су‑27. Как и тогда, американцы были первыми. Как и тогда, их самолет обладал массой «детских болезней». Как и тогда, русский аналог был лучше своего заокеанского собрата. И, увы, как и тогда, он появился с опозданием. Только если первый прототип Су‑27 уступал американскому самолету из‑за неверной оценки боевых качеств последнего, что повлекло за собой его почти полное перепроектирование, то Су‑50 так поздно появился на свет по причине общего кризиса в стране в девяностых годах прошлого века.

«И вот у нас первая серийная машина, а у наших заокеанских коллег их уже за две сотни штук… Впрочем, это дело наживное».

– Президент Российской Федерации Геннадий Геннадьевич Рогов! – снова торжественно объявил ведущий.

Под звук фанфар в центре сцены, словно сама собой, возникла стойка с микрофонами, а сбоку к ней вышел президент. Толпа собравшихся встретила аплодисментами и его, хотя можно было услышать, что на этот раз они были куда более жидкими. Но президента это не остановило. Он начал свою речь с поздравлений всех создателей новой крылатой машины, от генерального конструктора до рабочих. Продолжил описанием грандиозных перспектив отечественной авиации под его, Рогова, чутким руководством. И наконец, перешел к международному положению.

– Не может быть никаких сомнений в том, что некоторые иностранные державы стремятся навязать всему остальному миру не только свое видение мировых проблем и путей их решения, но и свое видение системы международного права! – говорил президент. – Ну кому это понравится? Все мы знаем, что для современного мира однополярная модель невозможна. Но кое‑кто стремится к этой цели до сих пор! Создание новых блоков государств, стремящихся подменить собой Организацию Объединенных Наций и узурпировать само понятие демократии, распространяя его только на тех, чья политика не противоречит интересам создателей так называемой Лиги демократий, приводит к выхолащиванию самого понятия демократии. Превращению его в бренд, который волюнтаристским решением узкого круга политиков может клеиться куда угодно! От агрессивных этнократий до опьяненных мнимым всемогуществом гегемонистских режимов.