БРОДЯГИ 3 страница

– Я вовремя завершу все необходимое для перехода к следующему этапу плана, – сказал Воин. – Надеюсь, вам не придется об этом беспокоиться.

– Нисколько. Если не верить вам, то кому же верить? – (Они оба улыбнулись при этих словах.) – Все необходимое для транспортировки подготовлено, – прибавил Голь. – Вы будете в Америке примерно второго июля… самое позднее, третьего.

– Слишком мало времени.

Голь отрицательно покачал головой.

– В плотном графике нет места для случайного стечения обстоятельств. Доверьтесь мне, мой друг. Есть вещи, которые я умею делать очень хорошо.

Эль‑Муджахид минуту поразмыслил, затем кивнул.

– Что ж… мне нужно идти. Меч ржавеет в ножнах.

– А стрела в колчане зазубривается от безделья, – произнес Голь, завершая старинный афоризм.

Они встали и обнялись, и Голь страдал все время, пока великан с энтузиазмом мял его в объятиях и хлопал по спине. Этот человек был совершенно неотесанным грубияном, мощным, как медведь.

Они обменялись еще несколькими любезностями, и Воин строевым шагом вышел из палатки. Вскоре раздалось урчание грузовика. Голь выглянул наружу, наблюдая, как эль‑Муджахид и его солдаты удаляются в вихре коричневой пыли и дизельных выхлопах. Машина перевалила через гребень холма и исчезла из виду.

Теперь он мысленно сосредоточился на своей настоящей работе. Нет, о пластиках, полимерах, защитном обмундировании для янки он не задумывался ни на секунду. Сейчас ему предстоит другое: встретиться с Амирой и навестить ее лабораторию, чтобы посмотреть, что подготовил его прелестный доктор Франкенштейн.

Сотовый телефон завибрировал в кармане. Голь посмотрел на дисплей, улыбнулся и нажал кнопку.

– Все зашифровано?

– Разумеется, – ответил Тойз, как отвечал неизменно.

Тойз скорее разучился бы дышать, чем забыл включить телефонный скремблер.

– Добрый день, Тойз.

– Добрый день. Надеюсь, у тебя все в порядке.

– Я гощу у наших друзей. На самом деле твой любимец только что отбыл.

– И как там поживает эль‑Паразит? Какая жалость, что я его не застал, – сказал Тойз, и яду в его голосе было столько, что хватило бы прожечь танковую броню.

Тойз – урожденный Александр Чисмер из Пурфлита – никогда не скрывал своего отношения к эль‑Муджахиду, грубому, несдержанному, неопрятному. Тойз представлял собой полную противоположность – стройный и элегантный молодой человек, от природы утонченный и, насколько мог судить Голь, совершенно не отягченный какой‑либо моралью. Тойз хранил верность двум вещам: деньгам и Голю. Любовь к первому граничила с эротизмом, чувство ко второму было лишено всякой романтичности. В сексуальном плане Тойз был всеяден, однако его вкусы распространялись на дорогих моделей обоих полов, обладающих тем, что некогда величали героиновым шиком. Кроме того, в бизнесе Тойз отличался непревзойденным профессионализмом, поэтому нерушимая стена отделяла его обязанности в качестве персонального помощника Голя от так называемой личной жизни.

А еще он являлся единственным человеком на свете, которому Голь доверял.

– Он просил передать, что любит тебя, – сказал Себастьян, и Тойз издал злобный смешок. – Как там продвигаются приготовления к путешествию?

– Все готово, сэр. Наш вечно потеющий друг совершит незабываемый кругосветный вояж без всяких накладок.

Голь усмехнулся.

– Ты просто чудо, Тойз.

– Верно, – промурлыкал Тойз. – Это я. И кстати… а ее ты уже видел? – Его голос сочился ледяным ядом.

– Она будет здесь с минуты на минуту.

– Гм, что ж, передай ей от меня смачный поцелуй.

– Уверен, она придет в восторг. Есть какие‑нибудь новости или ты звонишь просто поболтать?

– На самом деле чертов америкос названивает день и ночь.

Улыбка Голя померкла.

– Да? Что за паника?

– Мне он не говорит, однако я подозреваю, что это связано с нашими заграничными друзьями.

– Лучше я сам ему позвоню.

– Наверное, так будет лучше, – согласился Тойз, после чего прибавил: – Сэр? Я не вполне уверен, что этот янки действительно… как бы это лучше сказать… надежное капиталовложение.

– Он на своем месте.

– Прямая кишка тоже.

Голь засмеялся.

– Веди себя хорошо. Пока что мы в нем нуждаемся.

Тойз произнес:

– Тебе нужны друзья получше.

– Он не друг. Он орудие.

– Точнее не скажешь.

– Я от него избавлюсь. А ты пока что запихивай свою задницу в самолет и встречай меня в Багдаде.

– А откуда, по‑твоему, я звоню сейчас? – сухо поинтересовался Тойз.

– Значит, ты уже и мысли мои читаешь? – обрадовался Голь.

– Кажется, это входит в список моих обязанностей.

– Так и есть.

Голь улыбнулся, отключаясь. Он ткнул пальцем в новый номер и подождал, пока установится соединение.

– Департамент внутренней безопасности, – отозвался голос на другом конце линии.

Глава 8

Муниципальное шоссе № 50 в Мэриленде.

Суббота, 27 июня, 16.25

По дороге обратно в Балтимор у меня было время подумать, и в голову приходили в основном невеселые мысли. Мне хотелось надрать задницу Черчу за то, что он проковырял дыру в моем внутреннем мире. Он заставил меня драться с покойником.

С тем, кто давно умер.

Наверное, на протяжении примерно сорока миль меня мучила эта тема, снова и снова прокручивавшаяся, словно пластинка, которую заело. Отмахнуться не получалось. Я и покойник. В комнате. Он хочет отгрызть от меня кусок. Как найти способ примириться с этим!

Джавад не был живым, когда на меня нападал. Может, я и не ученый, но все эти создатели фактоидов, пишущие в газетных подвалах, – восточные, западные, любители альтернативной медицины, – все без исключения согласятся с тем, что покойники не кусаются. В кино – да, сколько угодно. Но не в Балтиморе. Однако Джавад мертв, значит, произошло нечто из ряда вон выходящее… Еще двадцать миль незаметно остались позади.

Что там говорил Черч? Прионы. Надо поискать это слово, когда приеду домой. Та малость, какую я знал, была почерпнута мною из передач канала «Дискавери». Кажется, что‑то связанное с коровьим бешенством.

Ладно, Джо, хорошо… если все случилось на самом деле, надо найти в этом какой‑то смысл. Коровье бешенство и мертвые террористы. Биологическое оружие некоего вида. С мертвецами. ОВН. Отдел военных наук, родственная организация внутренней безопасности. Что все это значит? Я сунул в проигрыватель новый диск «Уайт страйпс» и постарался остановить мыслительный процесс. И не думал ни о чем почти четыре секунды.

Съехав с шоссе, я завернул в «Старбакс», заказал венти[10]и шоколадное печенье – скряга Черч, что он понимает в печенье? Оплатил счет, оставил все на прилавке, зашел в уборную, поплескал водой на лицо, после чего меня вывернуло в унитаз.

Я чувствовал, как дрожь возвращается, поэтому умылся, прополоскал рот, напустил на себя вид «это не я только что убил зомби» и вышел, прихватив свой кофе.

Глава 9

Себастьян Голь.

Провинция Гильменд, Афганистан.

Шестью днями раньше

Себастьян Голь произнес в свой телефон:

– Линия?

– Чисто, – ответствовал голос, давая понять, что на обоих концах линии включен скремблер.

– Я слышал, вы пытались мне дозвониться. Что за беда на этот раз?

– Я звоню вам уже несколько дней, – голос принадлежал мужчине, американцу, разговаривавшему с южным акцентом. – Дело касается склада в порту.

– Я так и думал. Они его уже взяли?

– Да, точно так, как вы предсказывали. Полный разгром, тотальные потери. – Американец рассказал Голлю о силовой операции, зачитывая выдержки из официальных отчетов, составленных агентами. Службу внутренней безопасности он называл «Большое „Г“».

Голь улыбнулся, однако придал своему голосу серьезную обеспокоенность.

– А вы уверены, что уничтожен весь отряд? Все они погибли?

– В рапортах силовиков сказано, что некоторых убили во время рейда, остальные умерли, если верить заявлениям, в результате самоубийства «посредством лекарственных препаратов». Допрашивать было некого. Ни один из них не отправился на залив Гуантанамо для дружеской беседы.

– А наш объект? Что стало с ним?

– Убит на месте.

– Убит? – переспросил Голь, вкладывая во фразу оттенок вполне оправданного сомнения.

Это не укрылось от американца, который поколебался, прежде чем рассказывать дальше.

– Один из балтиморских копов его подстрелил. Его отвезли в местную больницу, признали мертвым по прибытии. Мне сказали, что он лежит где‑то, замороженный.

Голь поразмыслил над его словами. Если объект находится где‑то на полке в морге, план идет под откос. Объект был заражен вирусом Сейф аль‑Дин третьего поколения, Мечом Веры. Не должен он просто валяться без дела неизвестно где. Однако Голь серьезно сомневался, что это так.

– Выясните наверняка.

– Этим занимается мой лучший сотрудник, скоро все будет известно точно.

– А что с остальными двумя партиями товара?

– Они вывезены в грузовиках за день до того, как явились федералы.

– Вы сделали все, что было запланировано?

– В точности. Они благополучно проследили путь одной машины, как мы и хотели, и потеряли вторую. Операция прошла идеально. В данный момент они исследуют главную улику, ведут поиски через спутники и термальное сканирование с вертолетов. Однако никто не суется внутрь из‑за общего приказа сидеть и ждать.

– Кем отданного?

Американец откашлялся.

– «Чокнутой командой».

«Чокнутая команда» в их личном шифре означала ОВН.

– Замечательно.

– Рад, что вы так считаете, – сказал американец, – однако мне кажется, вы затеяли игру с огнем.

– Вам не хватает капельки веры, – упрекнул Голь.

– Веры, конечно же! Как мы собираемся эвакуировать улику, вот в чем вопрос! Пусть «чокнутые» пока только наблюдают, но в любую секунду может прийти приказ выступать, и сомневаюсь, что мне удастся удержать их от…

Голь перебил его:

– Я вас об этом и не прошу. Просто сидите тихо, навострите глаза и уши. Следующие три‑четыре дня я буду в пределах досягаемости. Тем временем переправьте все, включая официальные рапорты о штурме склада, на мой электронный адрес.

Он отодвинул полог палатки и оглядел скалы и песок, редкие пучки травы и низкорослые чахлые финиковые пальмы. Эта часть Афганистана всегда была пустынной. Затем его взгляд привлекли движущиеся точки, он увидел трех людей, которые направлялись в его сторону от небольшой пещеры в центре долины: женщина с двумя вооруженными до зубов охранниками по бокам. Амира – она идет, чтобы отвести его в лабораторию. У него перехватило дыхание, а когда он выдохнул, в груди стало жарко.

– Но теперь слишком поздно, чтобы эвакуировать персонал… – говорил американец.

– Неужели вас так сильно беспокоит их благополучие?

Американец засмеялся.

– Да, верно. Я думаю о том, что «Чокнутая команда» сможет сделать с тем, что там найдет.

– Они сделают ровно то, чего мы от них хотим. – Он хотел сказать «чего хочу я», однако решил кинуть американцу кость. – Постоянно отсылайте мне отчеты. Если не сможете связаться со мной, удостоверьтесь, что мой помощник регулярно получает свежую информацию.

Американец издал неприличный звук. Между ним и Тойзом не было особой любви.

– Вы уверены, что это дерьмо будет работать?

– Будет работать? – легким эхом отозвался Голь, наблюдая, как Амира приближается к нему. Стремительная, немного нервная походка выдавала ее возбуждение. Он знал, отчего она может так взволноваться. – Да оно уже работает.

Он сложил телефон и опустил его в карман.

Глава 10

Балтимор, Мэриленд.

Суббота, 27 июня, 18.19

– Офис доктора Санчеса.

– Китти? Это Джо. Руди занят?

– О, он взял выходной. Кажется, поехал в спортзал…

– Спасибо. – Я отключился и большим пальцем набрал номер клуба «Голд» на Прэтт‑стрит. Там Руди позвали к телефону.

– Джо, – произнес он в трубку. Руди разговаривает как Рауль Хулия в фильме «Семейка Аддамс». – А я думал, ты в Оушен‑Сити. Что‑то ты там говорил по поводу загара, бесконечного потока бикини и упаковки «Короны»? Разве не так выглядел великий план?

– Планы меняются. Слушай, ты не занят?

– Когда?

– Да прямо сейчас.

Короткая пауза, пока он переключал скорости.

– Ты в порядке?

– Не вполне.

Он снова переключился, на этот раз с озабоченности на тревогу.

– Это связано с тем, что произошло на складе?

– Некоторым образом.

– Ты ощущаешь себя подавленным или…

– Кончай нести чушь, Руди, мы не на сеансе.

Он понял. Еще задолго до первой попытки самоубийства Хелен я время от времени искал у него прибежища.

И при этом Руди оставался моим другом. Сейчас я нуждался прежде всего в дружеском участии, но и смекалка Санчеса мне тоже бы пригодилась.

– Одевайся и выходи. Я подъеду через пять минут.

Я познакомился с Руди Санчесом десять лет назад, когда он жил в Синае. Он начал работать с Хелен после того, как она в первый раз увидела пауков, ползающих по стенам. Теперь мы оба разными способами выживали после ее самоубийства. Поскольку были причастны к нему и поэтому нуждались друг в друге. До сих пор ни один из пациентов Руди не сводил счеты с жизнью, и он переживал гибель Хелен очень тяжело. Существует профессиональная беспристрастность, но есть и элементарная, человечность. К тому же он, как мне кажется, был рожден для своей профессии. Руди умел слушать и обладал глубокой интуицией. Все, кто приходил к нему, обретали надежду. А лучше сказать – крышу над головой…

Он вышел из «Голда» в пронзительно‑голубых велосипедных шортах и черной майке, на плече у него висела спортивная сумка «Андер‑Армор».

– Ты на велосипеде? – спросил я, озираясь по сторонам.

– Нет, приехал на машине.

– А чего тогда в шортах?

– Тут у них новая тренерша по фитнесу. Девица с Ямайки… высокая, роскошная.

– И?..

– Велосипедные шорты подчеркивают мои достоинства.

– О господи!

– Зависть – нехорошее чувство, Джо.

– Полезай уже в чертову машину.

Мы поехали в национальный парк Белвью, купили минералки и двинулись в лес. Пока мы ехали сюда, я особенно не распространялся, и Руди не настаивал, дожидаясь, пока я сам не начну, однако минут через пять после начала нашей пешей прогулки он кашлянул.

– Далековато для терапевтического сеанса, ковбой.

– Терапия тут ни при чем.

– Тогда что? Неужели ФБР хочет, чтобы ты получил еще и значок лесничего?

– Ищу укромное место.

– Разве твоя машина не годится?

– Я в этом не уверен.

Он улыбнулся.

– Тебе непременно надо обследоваться у своего врача на предмет паранойи.

Я пропустил его слова мимо ушей. Парковая тропа привела нас на маленькую полянку у ручья. Я пошел вперед, к разбросанным валунам. Маленький ручеек журчал на удивление энергично. Очень кстати. Не то чтобы я действительно опасался сверхчувствительных микрофонов, но лучше перестраховаться, чем проявить беспечность.

– Ладно, не пойми меня неправильно, Руди, но я собираюсь раздеться. Можешь отвернуться, не хочу, чтобы ты потерял веру в свои достоинства.

Он уселся на обломок скалы и принялся кидать в воду мелкие камешки. Я разделся догола и первым делом исследовал трусы до последнего дюйма, проверив все швы и ярлыки. Ничего не обнаружив, надел их снова.

– Слава богу, – произнес Руди.

Я показал ему средний палец и принялся осматривать дальше позаимствованную одежду.

– Чего ты выискиваешь?

– Жучки.

– Жучки в смысле таких ползучих штук с лапками или же жучки в смысле «я чертов параноик, и моему другу‑психотерапевту лучше держать наготове торазин»?

– Вот эти, вторые, – сказал я, натягивая треники и усаживаясь на камень в пяти футах от него.

– Что происходит, Джо?

– Кое‑что случилось, Руди… прямо не знаю…

Его темные глаза всматривались в мое лицо.

– Ладно, – произнес он, – расскажи мне.

И я рассказал. Когда я договорил, Руди, не двигаясь с места, долго смотрел на сложившего передние лапки богомола, который грелся, застыв на листе. Солнце превратилось в рубиново‑красный шар за далекими деревьями, и дневная жара сменялась прохладным бризом, поднявшимся с приближением сумерек.

– Джо, посмотри мне в глаза и скажи, что все рассказанное тобой правда.

Я утверждающе кивнул.

Он осмотрел мои зрачки, лицевые мускулы, выискивая какие‑нибудь изменения. Попытался подобрать слова.

– Существует ли вероятность того, что этот мистер Черч просто затеял с тобой какую‑то игру? Возможно ли, что этот Джавад тоже участвовал в ней?

– Несколько дней назад я дважды выстрелил ему в спину. Сегодня я превратил лицо этого парня в кровавую кашу, а затем сломал ему шею.

– В таком случае ответ отрицательный.

Видно, до Руди кое‑что дошло. Его лицо постепенно утратило румянец.

– Прионы могут вызвать подобное?

– До сегодняшнего дня я бы безоговорочно ответил «нет». И я до сих пор в этом сомневаюсь.

– Что вообще за чертовщина эти прионы? Не припомню ничего существенного.

– Ну, с ними связано множество загадок. Прионы – это субмикроскопические белковые инфекционные частицы, которые сопротивляются инактивации посредством обычных процедур, модифицирующих нуклеиновые кислоты. Это что‑нибудь тебе говорит?

– Ни полслова.

– К сожалению, проще никак. Прионы – новое слово в науке, и мы совершенно точно уверены, что не знаем о них несоизмеримо больше, чем знаем. Прионовые болезни часто называют спонгиформными энцефалопатиями из‑за того, как выглядит после смерти мозг больного: в больших вакуолях по всей коре и мозжечку. Мозги становятся похожими на швейцарский сыр. Эти болезни характеризуются потерей двигательного контроля, деменцией, параличом, изможденностью и неизбежно приводят к смерти, обычно из‑за развивающейся пневмонии. Коровье бешенство – это разновидность спонгиформной энцефалопатии. Если, однако, вернуться к твоему покойнику, его симптомы, совершенно точно, под это описание не подходят.

– Значит… прионы не могут превратить террориста в эдакое чудовище?

– Не думаю. Ты говоришь, Черч не уверен, только предполагает. Прошло уже сколько… Пять дней с тех пор, как ты застрелил Джавада? Недостаточно времени для проведения медицинских исследований такого рода. Черч может полностью ошибаться на его счет.

– Только это не отменяет того факта, что Джавад был мертв.

– Dios mio.

– Руди… ты мне веришь, правда?

Он продолжал любоваться богомолом.

– Да, ковбой. Я тебе верю. Просто не хочу верить.

На это мне нечего было ответить.

Глава 11

Грейс Кортленд и мистер Черч.

Истон, Мэриленд, 18.22

Мистер Черч сидел в комнате для допросов и ждал. Раздался осторожный стук в дверь, и вошла женщина. Среднего роста, стройная, в сшитом на заказ сером костюме с юбкой, блузке кораллового цвета и лодочках на низком каблуке. Коротко подстриженные темные волосы, карие глаза с золотистыми искорками. Ни колец, ни других украшений. Она походила на голливудского бухгалтера или администратора из какого‑нибудь кичливого агентства по найму актеров. Однажды Черч слышал, как ее назвали «возмутительно хорошенькой».

– Видели? – спросил Черч.

Она закрыла дверь и бросила короткий взгляд на портативный компьютер, стоявший на столе перед Черчем. Однако наклоненный экран мешал разглядеть изображение.

– Да. И я не в восторге от того, что мы лишились бродяги. – Ее голос звучал низко и гортанно, а произношение было явно лондонским. – Я понимаю, что у нас имеются другие объекты, однако…

Черч отмахнулся от ее слов, коротко мотнув головой.

– Грейс, выдайте мне заключение о способностях Леджера на основании того, что только что произошло.

Она села.

– В числе его достоинств то, что он настойчивый, сильный и злой, но это мы и без того уже знаем из видеозаписи со склада. Он настойчивее остальных кандидатов.

– В чем его недостатки?

– Небрежная полицейская работа. В ночь накануне рейда со склада выехали два грузовика, один мы выследили, другой упустили. Леджер принимал участие в наблюдении.

– Полагаю, когда мы затребуем все записи по этой операции, то получим другую картину.

Грейс, кажется, сомневалась.

– Что еще из минусов? – спросил Черч.

– Сомневаюсь, что он эмоционально уравновешен.

– Вы читали заключение психиатра?

– Да.

– В таком случае это вам и так известно.

Она поджала губы.

– Он не подчиняется безоговорочно. Его будет сложно контролировать.

– В качестве рядового оперативника наверняка, но что, если он будет руководить отрядом?

Грейс хмыкнула.

– Он сержант без боевого опыта. Был самым низшим по званию среди членов оперативной группы. Я с трудом представляю… – Грейс помолчала, откинувшись на спинку стула. – Вам нравится этот парень, да? – приподняв бровь, спросила она.

– Какие‑либо симпатии здесь неуместны, Грейс.

– Вы действительно видите его на командирской должности?

– Это еще предстоит определить.

– Однако он произвел на вас сильное впечатление?

– А на вас нет?

Грейс посмотрела в окно, выходящее в смежную комнату. Два агента в защитных костюмах привязывали тело Джавада к каталке. Она снова повернулась к Черчу.

– Что бы вы стали делать, если бы он его укусил?

– Поместил бы в комнату номер двенадцать к остальным.

– Прямо вот так?

– Прямо вот так.

Она на секунду опустила глаза, не желая, чтобы Черч прочитал в них презрение и страх. Ее, как и многих других сотрудников ОВН, терзали смятение и тоска. Неделя выдалась ужасная. Худшая за всю жизнь Грейс.

– Ваше заключение, – напомнил он.

– Я не знаю. Наверное, мне надо увидеть его в других ситуациях. Возможно, тогда я сделаю вывод, что он достоин надеть офицерские погоны и возглавить отряд. После того, что случилось в больнице, мы должны выбрать лучшего из лучших.

– Если бы решение принимали вы, то предложили бы ему вступить в подразделение?

Она побарабанила пальцами по столу.

– Вероятно.

Он подтолкнул к ней блюдо с «Орео» и ванильными вафлями.

– Берите печенье.

Грейс отказалась от угощения, вежливо покачав головой.

Черч поднял монитор и развернул его так, чтобы было видно им обоим.

– Смотрите, – сказал он и нажал на кнопку.

На экране появились люди в черных защитных костюмах, которые быстро двигались по коридору.

– Это склад? – спросила она. – Я это уже видела.

– Вы не видели этой части.

Джо Леджер вошел в кадр, ярдов на двадцать опережая штурмовика, с чьей камеры транслировалось изображение. Двое из группы захвата оказались под огнем врагов, которые стреляли в них, спрятавшись за горой тяжелых ящиков. Пули выдирали щепки из того жалкого укрытия, за которым скорчились агенты. Леджер с пистолетом в руке подобрался к противникам с позиции семи часов, оставаясь вне поля их зрения, однако открывать огонь с такого расстояния было чистым самоубийством. Он мог уложить одного или двоих, но оставшийся неминуемо пристрелил бы его. За неимением хоть какого‑нибудь прикрытия Леджер вжался в стенку и скользнул вдоль нее. Грохот стрельбы заглушал все звуки, так что никто из троицы не заметил приближения Джо.

Оказавшись в десяти футах от них, он открыл огонь. Первым выстрелом прикончил одного, попав ему в шею сзади, и того отбросило силой удара на ящики. Пока двое других осознавали происходящее, Леджер подбежал вплотную, прицелился – и второй противник завалился назад, но тут затвор пистолета Леджера открылся. Времени менять магазин не было. Третий бросился вперед, вскинув дуло винтовки. Леджер парировал удар рукоятью, после чего фигуры замелькали в вихре рукопашного боя. Через мгновение все трое заговорщиков лежали на полу.

Грейс нахмурилась, однако воздержалась от комментариев, пока запись прокручивалась повторно в замедленном режиме. Вот наступил момент, когда пустой магазин вылетел из затвора, описав в воздухе изящную дугу. Леджер держал оружие перед собой так, что становилось ясно: он прекрасно знал, что патроны на исходе. Он разъединил руки и, по‑прежнему несясь во весь опор, отбил разряженным пистолетом нацеленное на него дуло вражеской винтовки, одновременно выбрасывая вперед левую кисть. Его пальцы, полусогнутые и напряженные, разом ударили противника чуть ниже кадыка. В следующую долю секунды Леджер взвился в длинном прыжке, и носок его армейского ботинка вонзился в ямку под коленом врага, еще миг – и выставленное дуло «глока» пришлось противнику прямо в левую глазницу.

Тот отшатнулся, будто его отбросило отдачей от дробовика. Замедленная съемка зафиксировала плавное приземление Леджера. Одновременно он поднес свободную руку к ремню, чтобы достать запасной магазин.

– Ни хрена себе! – выпалила Грейс, не удержавшись.

– Весь процесс от момента, когда откидывается затвор, и до уничтожения последнего противника занял тридцать одну тысячную секунды, – произнес Черч. – Теперь объясните, с чего это мне захотелось, чтобы он служил в ОВН.

Она ненавидела, когда он обращался с ней как со школьницей. Однако Грейс удалось справиться с раздражением. На ее лице не дрогнул ни один мускул.

– Он не выказал ни малейшего колебания. Даже не поморщился, когда кончились патроны, просто перешел на другой способ атаки. И так стремительно, словно годами отрабатывал именно эту последовательность приемов.

– В свете вашего заявления можно считать, что он подходящий для нас кандидат?

– Не знаю. Его психологическое досье читается как роман ужасов.

– Все это в прошлом. Диссоциативное состояние Леджера было напрямую связано с определенной травмой, полученной им в подростковом возрасте. С тех пор ничто в записях не указывает на нестабильную личность.

Она отрицательно покачала головой.

– Страшное событие произошло в особенно значимый период, что накладывает отпечаток на дальнейшую жизнь Леджера. Потому‑то он и начал изучать военное дело, пошел в армию, а затем стал полицейским. Он постоянно ищет способ выплеснуть гнев.

– Полагаю, он отыскал этот способ. И весьма полезный способ, Грейс. Если бы гнев поглотил Джозефа, то его патология была бы совершенно иной. Подверженный приступам гнева человек выбрал бы нечто противоположное, чтобы сливать эмоции, он же совершенствует свои данные через искусство – пусть даже не имеющее отношения карту.

– Что может быть интерпретировано как отчаянная попытка человека сдержать себя.

– Это одна точка зрения. Другая в том, что он научился сдерживать себя и это его спасло.

Грейс постучала пальцами по столу.

– И все равно не нравятся мне эти давние психологические записи. Мне кажется, здесь таится бомба замедленного действия.

– Вам следует почитать собственные досье, Грейс. Самые последние, – произнес Черч мягко, и она подняла на него измученные глаза. – Скажите мне, Грейс, если бы он был в больнице Святого Михаила с командами «Браво» или «Чарли», не могло бы все обернуться совершенно иначе?

Лицо Грейс окаменело.

– Это сказать невозможно.

– Да, невозможно. Вы знаете, почему все так получилось в больнице, вы видели ту запись. Мой вопрос остается открытым.

– Думаю, следует еще некоторое время понаблюдать за ним.

– Ладно, – сказал он. – Пойдемте, понаблюдаем.

С этими словами Черч поднялся и вышел из комнаты.

Глава 12

Балтимор, Мэриленд.

Суббота, 27 июня, 18.54

Руди молчал, пока мы брели обратно к моему внедорожнику. Я отпер машину, но он мешкал, трогая ручку двери.

– Этот carbon[11]Черч… как он тебе показался?

– В машине могут быть жучки, Руди.

– Плевать. Ответь мне на вопрос. Как ты считаешь, этот Черч – хороший парень или плохой?

– Сложно сказать. Приятным точно не назову.

– Да уж. Вообще‑то и род занятий у него не из самых приятных.

– Верно, – усмехнулся я. Потом включил зажигание и повернул ручку громкости приемника. Если машина на прослушивании, это может помочь, хотя я подозревал, что подобные предосторожности уже неважны.

– Он попросил тебя многое принять на веру. Тайные правительственные организации, зомби… Тебе не кажется, что он пытался тебя обдурить?

– Нет, – сказал я, – не думаю, что он лгал. Но даже если и так… В мою голову все это не вмещается. Невозможно. Не сходится никак. Просто чересчур… – Я не мог подобрать слов и в конце концов заткнулся. А кругом птички пели на деревьях, кузнечики трещали, дети на качелях смеялись.

Руди проследил за моим взглядом.

– Сложно поверить в кошмар, когда сидишь в таком раю?

Я кивнул.

– В смысле… я прекрасно понимаю, что произошло нечто реальное, поскольку был там, однако все во мне восстает против этого. – Он ничего не ответил, и спустя секунду я оглушил его еще одной бомбой, – Черч сказал, что читал мои психологические досье.