ЦРУ при Никсоне и Форде, 1968 – 1977 5 страница

– Необходимо решить, – сказал Колби, – стоит ли пытаться организовать оборону Сайгона? Или лучше договориться о спасении собственной репутации и заключить почетное перемирие, чтобы провести эвакуацию из столицы без лишнего кровопролития?

– Никаких переговоров! – упрямо заявил Киссинджер. – Пока я занимаю это кресло, я не допущу ничего подобного… Пусть продолжаются поставки оружия в Сайгон, и пусть Север и Юг сами разрешат свои проблемы. Мы уже ничего спасти не сможем.

– Ничего, кроме жизней, – вставил Колби.

Но Киссинджер был непреклонен. Договариваться о мирном окончании войны он ни с кем не собирался.

9 апреля Колби возвратился в Белый дом и попытался обратить внимание президента Форда на то, что коммунистические армии приближаются к столицам Южного Вьетнама, Лаоса и Камбоджи. Получается, усилия двадцати лет изнурительной борьбы с участием вооруженных сил и разведки Соединенных Штатов были растрачены впустую…

«Коммунисты затеяли новый раунд борьбы, и их конечная цель – Сайгон», – заявил Колби президенту и Совету национальной безопасности 9 апреля. Соединенные Штаты должны приступить к эвакуации всех, кого только можно вывезти из зоны боевых действий, – американцев и вьетнамцев, – притом как можно скорее, сказал он. После падения Сайгона возможны акты мести. Тысячам американцев и десяткам тысяч военно‑политических союзников из числа южных вьетнамцев грозила смертельная опасность, если они останутся в городе.

«У северных вьетнамцев в Южном Вьетнаме теперь 18 пехотных дивизий, – сказал Колби. – Мы полагаем, что Ханой предпримет любые необходимые действия, чтобы довести войну до раннего завершения – вероятно, к началу лета». Город Сайгон, где все еще находилось 6 тысяч американских офицеров, шпионы, дипломаты и сотрудники вспомогательных государственных организаций, мог продержаться не дольше трех недель. Колби обратился к президенту с просьбой «попросить конгресс выделить средства и выполнить обещание на вывод из города от 1 до 2 миллионов вьетнамцев». Это была самая крупная эвакуация в истории Соединенных Штатов.

Предупреждение Колби в Вашингтоне никто по‑настоящему не осознал: ни в Белом доме, ни в конгрессе, ни в Пентагоне оно толком не обсуждалось. Даже американский посол в Сайгоне не проявлял особого беспокойства. Но один человек все понял без лишних слов: это был шеф Сайгонской резидентуры Том Полгар.

«Борьба была долгая, и мы проиграли»

29 апреля 1975 года в 4 часа утра Полгар проснулся от грохота канонады и разрывов ракет. Сайгонский аэропорт был под обстрелом. Семь американских вертолетов, осуществлявших челночное обслуживание ЦРУ в Южном Вьетнаме, были уничтожены. Под началом Полгара были сотни людей. С одной стороны, его коллеги‑американцы, с другой – вьетнамцы, которые работали на ЦРУ, с их семьями. Они отчаянно пытались вырваться из этого ада и уехать, но найти подходящее воздушное судно теперь уже не представлялось возможным.

Полгар быстро надел синюю рубашку и коричневые брюки, машинально сунул в карман паспорт и поспешил в американское посольство. Улицы четырехмиллионного Сайгона были пусты, в городе действовал круглосуточный комендантский час. Он зашел к послу Мартину. Страдающий от эмфиземы и бронхита Мартин вынужден был разговаривать только шепотом, но и это давалось ему с трудом. Затем Полгар связался с Киссинджером и главнокомандующим американскими силами в Tихом океане адмиралом Ноэлем Гэйлером, бывшим директором Агентства национальной безопасности. Он получил новые приказы из Вашингтона: предельно ускорить эвакуацию второстепенного персонала. Киссинджер лишь коротко пояснил, кто должен остаться, а кто – уехать и как это должно происходить.

Южновьетнамскую армию постепенно охватывала паника. Национальная полиция была распущена. На некогда тихих улицах царила полная анархия.

Президент Форд приказал сократить штат посольства с 600 человек до 150. 50 человек из тех, кому пришлось остаться, являлись сотрудниками ЦРУ. Полгар слабо представлял себе, как северные вьетнамцы смогут допустить полноценную работу резидентуры ЦРУ после падения Сайгона…

В самом посольстве Полгар стал свидетелем того, как многие в состоянии отчаяния и ярости рвут и топчут фотографии Никсона и Киссинджера. Посольство, по словам Полгара, превратилось в «подобие цирка, разве что без инспектора манежа».

В 11:38 Форд приказал свернуть работу американской миссии в Сайгоне. Теперь все американцы должны были к вечеру покинуть город. Посольство окружили тысячи испуганных, доведенных до отчаяния вьетнамцев. Имелся только один выход; это был секретный проход от автомобильной стоянки до сада французского посольства. Посол Мартин воспользовался им, чтобы переправить туда свою жену и прислугу. Полгар позвонил домой. Горничная сообщила, что у него посетители: заместитель премьер‑министра, генерал‑лейтенант, руководитель Национального агентства радиоразведки, начальник протокола, старшие офицеры вооруженных сил и их семьи и еще многие из вьетнамцев, которые работали на ЦРУ.

Три часа спустя президент Форд издал приказ об эвакуации, и с побережья, находящегося в 80 милях от города, стали прибывать первые американские вертолеты. Пилоты военно‑морских сил проявили незаурядные профессиональные навыки и смелость, доставив из Сайгона на побережье тысячу американцев и около 6 тысяч вьетнамцев. На одной из расхожих фотографий видно, как один из последних вертолетов, покидающих осажденный Сайгон, завис над зданием, а горстка людей поднимается по лестнице, стремясь обрести долгожданное спасение на его борту. Эту фотографию много лет спустя ошибочно идентифицировали как один из снимков американского посольства. На самом деле это был конспиративный особняк ЦРУ, а карабкающиеся по лестнице люди – друзья и коллеги Тома Полгара.

В тот же вечер Полгар сжег все досье, телеграммы и шифровальные книги ЦРУ. Вскоре после полуночи он составил свое последнее донесение:

«ЭТО ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ ДОНЕСЕНИЕ САЙГОНСКОГО ОТДЕЛЕНИЯ… БОРЬБА БЫЛА ДОЛГОЙ, И МЫ ПРОИГРАЛИ… ТОТ, КТО НЕ В СОСТОЯНИИ ПОСТИЧЬ УРОКИ ИСТОРИИ, ВЫНУЖДЕН ПОВТОРЯТЬ СВОИ ОШИБКИ. ОСТАЕТСЯ НАДЕЯТЬСЯ, ЧТО ДРУГОГО ВЬЕТНАМСКОГО ОПЫТА У НАС НЕ БУДЕТ И ЧТО СВОЙ УРОК МЫ ВСЕ‑ТАКИ УСВОИЛИ. САЙГОН ПРОЩАЕТСЯ С ВАМИ».

Потом он уничтожил аппарат, отправивший последнее донесение.

Тридцать лет спустя Полгар вспоминал заключительные моменты американской войны во Вьетнаме: «Когда мы поднимались по узкой металлической лестнице к вертолетной площадке на крыше, мы знали, что бросаем здесь на произвол тысячи людей. И отчетливо ощущали весь ужас их положения».

«Пятнадцать лет тяжелой работы, которая ни к чему не привела»

Длительная война ЦРУ в Лаосе закончилась две недели спустя в известняковой долине. Коммунисты окружили центральный аванпост агентства в Лонг‑Тьенге. Весь хребет, возвышающийся над долиной, был усеян северовьетнамскими солдатами. Десятки тысяч бойцов хмонгов вместе с семьями собрались на взлетно‑посадочной полосе, рассчитывая все‑таки улететь отсюда. Но после пятнадцати лет военизированных миссий у агентства, как оказалось, не было никаких планов по их спасению…

В Лонг‑Тьенге остался лишь один сотрудник ЦРУ – Джерри Дэниелс. Раньше он работал пожарным и охранял от огненной стихии леса в штате Монтана. Своим друзьям‑хмонгам он был известен по кличке Sky (Небо). Дэниелсу было тридцать три года, и он воевал здесь уже почти десять лет. Он состоял офицером при генерале Ванг Пао, военно‑политическом лидере хмонгов, который являлся самым главным «активом» агентства в Лаосе с 1960 года. Дэниелс был одним из семи офицеров ЦРУ, в число которых также входили Билл Лэйр и Тед Шекли, которые в знак благодарности за свою работу в Лаосе был представлены королем к ордену Миллиона слонов и Белого зонтика.

Дэниелс умолял Дэна Арнольда, шефа резидентуры в Лаосе, направить самолеты в Лонг‑Тьенг. Было «крайне необходимо, чтобы эвакуация шла без задержки », – заявил Арнольд в устном интервью много лет спустя.

Но поначалу никаких самолетов направлено не было. «Конечно, за разрешением для воздушной перевозки людей пришлось обращаться в Вашингтон, и это было сделано весьма заблаговременно, – пояснил Арнольд. – Запрос поступил из ЦРУ в Белый дом… Вашингтон неоднократно просили принять дополнительные меры по организации воздушного моста, потому что положение становилось безвыходным. Проблема усугублялась задержками на самом высоком политическом уровне…»

12 мая 1975 года ЦРУ направило в Таиланд последние два самолета C‑46. Эти самолеты, по габаритам соответствующие DC‑3, принадлежали «Континентал эр сервис», частной компании, работавшей на ЦРУ по контракту. За прошедшие годы сотни подобных самолетов с различными грузами приземлялись на взлетно‑посадочной полосе базы в Лонг‑Тьенге. Но обратно они всегда улетали пустыми, едва поднимаясь над высоким хребтом. Никто никогда не поднимал груженые C‑46 с базы в Лонг‑Тьенге. Эти самолеты были рассчитаны на перевозку лишь тридцати пяти пассажиров. Размещая на борту всякий раз вдвое большее количество, – притом, что у взлетно‑посадочной полосы толпились еще сотни несчастных в надежде попасть на очередной рейс, – летчики с немалым риском для жизни приступили к эвакуации.

В Бангкоке утром 13 мая бригадному генералу военно‑воздушных сил Хейни Адерхолту, шефу американского командования военной помощи в Таиланде, поступил звонок от незнакомца. Генерал Адерхолт, который в течение двадцати лет бок о бок с ЦРУ участвовал в воздушных операциях, руководил на тот момент единственной американской военной операцией в Юго‑Восточной Азии. «Позвонивший не представился, – вспоминал генерал. – Он заявил, что США бросают хмонгов в Лонг‑Тьенге на произвол судьбы. Он именно так и выразился: «бросают». Незнакомец попросил Адерхолта направить для их спасения среднегабаритный четырехмоторный военно‑транспортный самолет C‑130.

Адерхолт не стал мешкать. Ему удалось отыскать американского пилота, который как раз готовился к отлету на родину и через считаные минуты должен был покинуть зал ожидания Бангкокского аэропорта. Генерал предложил ему 5 тысяч долларов наличными, чтобы тот немедленно отправился на базу в Лонг‑Тьенг и спас томящихся в ожидании людей. Летчик согласился. Затем Адерхолт позвонил председателю Объединенного комитета начальников штабов генералу Джорджу Брауну, чтобы тот выдал разрешение на выполнение этой срочной миссии. В тот же день C‑130 прибыл в Лонг‑Тьенг. Уже почти потерявшие надежду хмонги в считаные минуты погрузились в самолет; к вечеру отважный летчик благополучно посадил самолет в аэропорту Бангкока…

Руководил эвакуацией сотрудник ЦРУ Джерри Дэниелс, выполняя заодно роль телохранителя генерала Ванг Пao, диспетчера взлетно‑посадочной полосы и спасительной ниточки для 50 тысяч насмерть перепуганных людей. Дэниелс и Ванг Пао все‑таки не забыли про своих солдат и их семьи.

Когда под утро 14 мая C‑130 приземлился в Бангкоке, тысячи хмонгов ринулись к створке грузового люка. Это была сцена ярости и отчаяния. Ванг Пao удалось в суматохе незаметно проскользнуть к вертолетной площадке, находящейся на расстоянии нескольких миль; его безопасность обеспечил экипаж ЦРУ.

Дэниелс также позаботился о личной эвакуации. В бортовом журнале записано: «Кругом царила суматоха… Мы вылетели в 10:47, чем и был положен конец секретной базе ЦРУ в Лонг‑Тьенге, Лаос». Пилот‑контрактник, капитан Джек Ноттс, сделал магнитофонную запись, запечатлев на пленке память о заключительных минутах долгой войны в Лаосе. Дэниелс с портфелем и ящиком пива «Олимпия» подкатил к месту посадки в своем бело‑синем «форде‑бронко». Он вышел из автомобиля и затем остановился как вкопанный. «По‑видимому, он не торопится, а может, и вовсе не хочет садиться в вертолет, – отметил Ноттс. – Он пока не собирается уезжать! Вот он берет свой портфель, затем начинает что‑то говорить по радио. Так проходит немало времени – и все это весьма плохо, поскольку есть риск попросту не успеть. А потом… он отдает честь, салютует! Что это? Он делает это точно так же, как если бы он присутствовал на параде! Но теперь я понимаю: он отдает должное долгим годам тяжелой, изнурительной работы, которая в итоге ни к чему хорошему не привела…»

Ричард Хелмс, вспоминая о Лаосе, называл эти события «войной, в которой мы победили». Но в это с трудом верилось, особенно непосредственным участникам войны. Форд и Киссинджер заключили политическое соглашение, по которому в стране фактически утверждался коммунистический режим. «А потом мы просто уехали оттуда», – сказал сотрудник ЦРУ Дик Холм, который свою тридцатипятилетнюю карьеру в ЦРУ начинал именно в Лаосе. Те из хмонгов, кому удалось выжить, оказались в лагерях беженцев или в изгнании. «Их прежний образ жизни был полностью разрушен, – писал Холм. – Они никогда больше не смогут возвратиться в Лаос». Соединенные Штаты, сказал он, «оказались не в состоянии принять на себя моральную ответственность за тех людей, которые работали с нами бок о бок в те непростые и бурные годы».

Джерри Дэниелс умер от отравления газом в собственной квартире в Бангкоке через семь лет после памятной эвакуации из Лонг‑Тьенга. На момент смерти ему было всего сорок лет. Никто не знает, была ли это роковая случайность, или он сознательно покончил с собой.

Глава 35

«Малоэффективны и напуганы»

ЦРУ подверглось настоящему разорению, как захваченный после долгой осады средневековый город. Комиссии конгресса прочесывали его досье; сенат сосредоточился на расследовании сек ретных операций, а палата представителей – на шпионских скандалах и аналитических провалах. На улицах Вашингтона появились изготовленные вручную плакаты с портретами Билла Колби на фоне черепа и костей. Высший командный состав агентства опасался за свои профессиональные карьеры. Белый дом опасался политического кризиса. 13 октября 1975 года президент и его ближайшее окружение собрались в Овальном кабинете, чтобы оценить понесенный ущерб.

«Любой документ, который официально указывает на американскую причастность к тому или иному покушению, является катастрофичным для нашей внешней политики, – заявил президенту Колби. – А еще они хотят сунуть нос в наши секретные операции» – например, разнюхать все про операцию в Лаосе. Станет ли Белый дом обращаться в суд, чтобы остановить конгресс? «Уж лучше нам покончить с политической конфронтацией, чем пытаться остановить судебную тяжбу», – сказал Дон Рамсфельд.

Чтобы как следует подготовиться к этой борьбе, президент в конце октября 1975 года основательно «встряхнул» свой кабинет.

Эти меры сразу же прозвали «резней Хеллоуина». Джим Шлезингер был отправлен в отставку, а Дон Рамсфельд стал министром обороны. Дик Чейни занял пост главы аппарата Белого дома. Совершив малохарактерный для себя коварный шаг, Форд нейтрализовал потенциально неприятного ему претендента для выдвижения на пост президента на выборах 1976 года: он уволил Билла Колби и назначил очередным директором Центральной разведки Джорджа Герберта Уокера Буша. Это был довольно странный выбор.

Буш не был ни генералом, ни адмиралом, ни шпионом. Он, по сути, почти ничего не знал о разведке. Это был в чистом виде политический деятель. Сын Прескотта Буша, сенатора США от штата Коннектикут, который когда‑то был весьма дружен с Алленом Даллесом, Буш переехал в Техас, чтобы поискать счастья в нефтяном бизнесе. Он дважды выставлял свою кандидатуру на выборах в конгресс – и оба раза неудачно. Потом дважды пытался попасть в сенат – и тоже проиграл. Он работал послом ООН в течение двадцати двух месяцев и неутомимым председателем Национального комитета Республиканской партии при Никсоне во время Уотергейтского скандала. В августе 1974 года Форд едва не сделал Буша своим вице‑президентом. Неспособность в самый последний момент все‑таки занять этот пост стала худшим ударом в его политической карьере. Утешительным призом стала возможность занять один из престижных постов американских посланников за границей, и Буш выбрал для своей будущей работы Китай. Из Пекина Буш наблюдал борьбу ЦРУ через толстую‑претолстую «призму», полагаясь на радиосводки «Голоса Америки» и обрывки газет недельной давности.

Но политические инстинкты подсказывали Бушу, что может сулить ему новая работа. «Похоронить Буша в ЦРУ? » – не раз задавался он вопросом. «Нет, это настоящее кладбище для политиков », – писал он позже. А Форду заявил: «Я рассматриваю это как полное фиаско любого политического будущего ». Подобная перспектива удручала его. Но внутреннее чутье побудило его ответить согласием.

Через считаные недели после назначения директором ЦРУ в конце января 1976 года Буш обнаружил, что ему, как ни странно, вполне по душе все то, чем занимается агентство: ему нравятся тайны, дух товарищества, всякие хитроумные приборы и приспособления, международные интриги. ЦРУ представляло собой проклинаемое многими ведомство с бюджетом в миллиарды долларов. «Это самая интересная работа в моей жизни », – написал он в марте одному из друзей. Менее чем через одиннадцать месяцев он поднял моральный дух в штабе, смог достойно защитить ЦРУ от нападок критиков и ловко использовал агентство, чтобы сформировать политическую основу для собственных честолюбивых амбиций.

Правда, кроме этого он мало чего добился. С самого начала Буш довольно опрометчиво пытался наладить отношения с министром обороны Рамсфельдом, который контролировал свыше 80 процентов бюджета разведки. «Эти деньги принадлежат мне», – повторял Рамсфельд; спутники‑шпионы, электронная слежка и военная разведка – все это служило боевой поддержкой для американских солдат. Хотя американские вооруженные силы пребывали в состоянии глобального отступления, Рамсфельд не принял руки, протянутой ему Бушем. Он был напрочь лишен желания позволить директору Центральной разведки высказывать собственное мнение по поводу формирования секретных расходов. По отношению к ЦРУ Рамсфельд был сущим «параноиком» . Будучи убежденным в том, что агентство «шпионит за ним», он перерезал давние каналы связи и сотрудничества между Пентагоном и ЦРУ, как пояснил старый аналитик Джордж Карвер в устном интервью для историков ЦРУ.

Вербовка новых сотрудников после Уотергейтского скандала и вьетнамской войны стала необычайно трудной задачей. Агентство было перегружено возрастными бюрократами, которые любили потянуть время. Для создания хоть какого‑то «просвета» Буш тихо «убрал» из ведомства двенадцать из шестнадцати представителей высшего командного состава в штабе. Ему хотелось назначить собственного руководителя тайной службы, поэтому он вызвал к себе Билла Нельсона – человека, занимавшего этот пост при Колби, – и сказал, что тот может отправляться в отставку. Нельсон отдал честь и ушел, но прежде успел положить на стол Буша докладную записку, в которой говорилось, что в штате тайной службы состоит на 2 тысячи сотрудников больше положенного. Буш, в лучших традициях Аллена Даллеса, спрятал эту записку в долгий ящик.

«ЦРУ отключили от работы»

«Это бурный и крайне неприятный период для агентства», – написал Буш президенту Форду 1 июня 1976 года. – Интенсивные расследования обеими палатами конгресса, ведущиеся более года, привели к громким публичным разоблачениям прошлых и текущих секретных операций».

Эти расследования вынудили сенат в период пребывания Буша на посту директора ЦРУ создать специальную комиссию по «оплошностям» разведки; палата представителей сформировала такую комиссию год спустя. Если только президенту удастся отыскать способ оградить ЦРУ от нападок конгресса, писал Буш, «секретные операции снова начнут вносить в нашу внешнюю политику положительный вклад, – что они и делали за последние двадцать восемь лет».

Но в распоряжении агентства – под бдительным оком конгресса – осталось совсем мало новых секретных операций. В письменном интервью Буш утверждал, что расследования конгресса нанесли ЦРУ серьезный ущерб, последствия которого будут ощущаться еще долго. Они «препятствуют формированию наших связей в мире» – связей ЦРУ с иностранными разведывательными службами, источником большей части собираемой ведомством информации, и «они заставили многих людей за границей прекратить сотрудничество с ЦРУ». Хуже всего то, сказал он, что «они подорвали боевой дух, возможно, самой замечательной группы государственных служащих в этой стране».

В 1976 году непрекращающиеся провалы внесли свою лепту в подрыв боевого духа ЦРУ. Одна из самых крупных неудач приключилась в Анголе. Через два месяца после падения Сайгона президент Форд одобрил новую крупную операцию, направленную на то, чтобы оградить Анголу от коммунизма. Эта страна когда‑то являлась самым обширным владением Португалии в Африке, но лиссабонские правители оказались одними из худших европейских колониалистов. Напоследок, перед своим уходом из страны, они безжалостно ее разграбили. Вдобавок страну раздирали на части бесконечные конфликты между противоборствующими военными группировками.

ЦРУ переправило в Анголу 32 миллиона долларов наличными и 16 миллионов долларов – в виде поставок оружия – через своего главного африканского союзника, конголезского президента Мобуту. Оружие поступало к непокорному отряду антикоммунистически настроенных партизан, которыми командовал шурин Мобуту. Эти мятежники были союзниками действующего южноафриканского правительства. Программа поставок осуществлялась при поддержке президента Замбии Кеннета Каунды, приветливого и добродушного лидера, который длительное время получал подпольную помощь от Соединенных Штатов и ЦРУ. Все это было скоординировано в Государственном департаменте Киссинджера талантливым молодым дипломатом Фрэнком Г. Виснером‑младшим – сыном и тезкой покойного руководителя тайных операций.

«Нас вынудили уйти из Вьетнама , – говорил Виснер. – Со стороны администрации проявлялось беспокойство по поводу того, что Соединенные Штаты будут теперь ощущать на себе напор «сил коммунизма» во всем мире. Готовы ли мы к новому коммунистическому натиску, намерены ли занять прочные позиции в богатой нефтью Анголе и перенести холодную войну в Южную Африку, или мы собираемся все прекратить?»

«После Вьетнама нельзя было так просто явиться на заседание конгресса и провозгласить во всеуслышание: «Послушайте, давайте отправим к Мобуту американских военных инструкторов и оборудование», поэтому Киссинджер и президент приняли решение обратиться в агентство», – сказал Виснер. Но поддерживаемые ЦРУ войска в Анголе действовали нерешительно, а их противник при интенсивной помощи Москвы и Гаваны взял под свой контроль столицу страны. Киссинджер приказал выделить в качестве секретной помощи еще 28 миллионов долларов. В бюджете ЦРУ не осталось больше средств на «непредвиденные» обстоятельства. В начале короткого для Буша года пребывания в ЦРУ конгресс публично запретил тайную поддержку ангольских партизан и затормозил операцию, которая уже шла полным ходом. Ничего подобного раньше не происходило. «ЦРУ просто отключили от работы, и противник вытеснил нас оттуда», – сказал Виснер.

«Я чувствую, что меня использовали»

В канун двухсотлетнего юбилея страны, 4 июля 1976 года, Буш готовился к встрече с губернатором Джорджии в одном из отелей в Херши, штат Пенсильвания. Он весьма быстро среагировал на запрос Джимми Картера, который попросил предоставить ему краткую сводку разведданных от ЦРУ, хотя упомянутый запрос поступил еще до того, как сам Картер был выдвинут в кандидаты на пост президента от Демократической партии. Ни один кандидат никогда не обращался с подобной просьбой на столь раннем этапе. Буш и его заместитель по национальной разведке Дик Леман – который в свое время с возрастающим раздражением наблюдал, как Аллен Даллес взвешивал на руке поступающие к нему разведсводки, вместо того чтобы читать их, – посчитал личность Картера чрезвычайно интересной. Темы их бесед охватывали весьма широкий спектр вопросов – от спутников‑шпионов до правила белого меньшинства в Африке. Они договорились об очередной встрече в июле, в доме Картера в районе Великих Равнин, в штате Джорджия.

Добраться туда оказалось непросто. Самолет ЦРУ не мог совершить посадку на грунтовой взлетно‑посадочной полосе. Агентство обратилось за помощью в Пентагон и выяснило, что Бушу придется взять вертолет и лететь к Петерсон‑Филд. Летный экипаж ЦРУ проверил свои карты. Где, черт побери, этот Петерсон‑Филд? Еще один телефонный звонок прояснил дело: «Поле Петерсона» представляло собой участок площадью 40 акров, принадлежащий какому‑то фермеру на самой окраине городка.

В шестичасовой беседе затронули Ливан, Ирак, Сирию, Египет, Ливию, Родезию и Анголу. Полчаса было уделено Китаю. Советскому Союзу – в десять раз больше времени. Они беседовали весь день и весь вечер. Картер, который раньше работал инженером‑атомщиком в военно‑морском флоте, хорошо разбирался в деталях американского стратегического арсенала. Он особенно заинтересовался данными, полученными спутниками‑шпионами, о советских вооружениях и понял, что в контроле над вооружениями разведка будет играть жизненно важную роль. Он понял, что Советы никогда не раскроют свои карты и не сообщат точные размеры своих ядерных арсеналов; американской стороне придется‑таки сесть за стол переговоров и сообщить Советам, сколько ракет имеется у них и сколько – у нас. Это сначала вызвало у Картера недоумение: тот факт, что Советы постоянно скрывают правду, был для него откровением.

Буш заверил его, что фотографии, сделанные первым поколением спутников‑шпионов, предоставили в распоряжение президентов Никсона и Форда информацию, которая была им необходима для обсуждения с Советами Соглашения об ограничении стратегических вооружений, и заодно чтобы проследить, будут ли Советы соблюдать все достигнутые договоренности. Новое поколение спутников ожидалось к поступлению летом того же года. Под кодовым названием «Замочная скважина» эти спутники давали телевизионную картинку в режиме реального времени, в отличие от прежнего метода, основанного на проявлении фотографий, что само по себе отнимало много времени. Научно‑технический отдел ЦРУ работал над «Замочной скважиной» в течение многих лет, и этот проект представлялся крупным технологическим прорывом.

Кандидат на пост вице‑президента, сенатор Уолтер Мондейл из Миннесоты, справлялся о секретных операциях и связях агентства с иностранными разведывательными службами. Мондейл являлся членом Комиссии Черча [34]– сенатской комиссии, которая занималась расследованием деятельности ЦРУ. Ее заключительное сообщение было составлено за два месяца до этого. Упомянутая комиссия осталась в памяти в основном благодаря утверждению его председателя, который сравнил агентство с «непослушным слоном». Это заявление оказалось не совсем кстати, поскольку упускало из виду президентов страны, которые, собственно, являлись погонщиками упомянутого «слона». Буш, приведенный в бешенство самым существованием Комиссии Черча, отказался отвечать на вопросы Мондейла.

Две недели спустя к Бушу на Великих Равнинах присоединились еще восемь сотрудников ЦРУ. Все они уселись кругом в гостиной у Картера, а его дочь и кошка расхаживали по комнате, с интересом разглядывая необычную компанию. К всеобщему удивлению, Картер, как оказалось, проявил весьма глубокое понимание текущих мировых процессов. Когда Картер и Форд впервые со времен Кеннеди и Никсона схлестнулись в телевизионных дебатах, губернатор сосредоточился на внешней политике. Он также нанес твердый и решительный удар по агентству, заявив: «Наша система управления государством, несмотря на Вьетнам, Камбоджу, ЦРУ и Уотергейт, – все же лучшая на планете».

19 ноября 1976 года состоялась еще одна заключительная и довольно неуклюжая встреча Буша с избранным президентом Картером на Равнинах. «Буш хотел сохранить свои позиции » в ЦРУ , вспоминал Картер. «Если бы я согласился на это, то он никогда бы не стал президентом. Его карьера пошла бы совершенно другим путем!»

Из записей Буша по итогам этого совещания следует, что он передал информацию о части текущих операций избранному президенту , в том числе и о финансовой поддержке ЦРУ глав государств, таких как король Иордании Хусейн и президент Конго Мобуту, а также крепких лидеров вроде Мануэля Норьеги, будущего диктатора Панамы. Буш заметил, что Картер выглядел каким‑то отрешенным. Его впечатление оказалось правильным. Субсидии ЦРУ для иностранных лидеров избранный президент счел достойными порицания…

К концу 1976 года Буш оказался на плохом счету у некоторых из его прежних сторонников в агентстве. Ранее он принял смелое политическое решение позволить группе неоконсервативных идеологов – «воющим консерваторам», как окрестил их Дик Леман, – произвести переоценку советского военного потенциала .

Уильям Дж. Кейси, самый крикливый член Президентского консультативного совета по иностранной разведке, провел беседы с некоторыми из своих друзей и партнеров в сообществе разведки. Они были убеждены, что ЦРУ серьезно недооценивает советский ядерный потенциал. Кейси и поддерживающие его члены Консультативного совета давили на президента Форда, чтобы тот разрешил сделать оценку советской ядерной мощи внешней группе. Эта группа, участники которой были весьма разочарованы процессом разрядки и были специально отобраны правыми членами Республиканской партии, включала в себя генерала Дэниела O. Грэма, главного поборника ракетной обороны, и Пола Волфовица, разочаровавшегося участника переговорного процесса по контролю над вооружениями и будущего заместителя министра обороны. В мае 1976 года Буш одобрил состав «Команды B», небрежно набросав на списке: «Полный вперед! O. K. Г. Б.».