ЦРУ при Эйзенхауэре, 1953 – 1961 5 страница

Президент Эйзенхауэр решил, что японская политическая поддержка договора безопасности и американская финансовая поддержка Киши – это одно и то же. Он санкционировал выплаты ЦРУ ключевым членам ЛДП. Политикам, не осведомленным о роли ЦРУ, сообщили, что деньги поступают от титанов корпоративной Америки. Эти деньги текли в Японию в течение по меньшей мере пятнадцати лет, за которые в Америке сменились четыре президента, и они помогли укрепить однопартийное правление в Японии вплоть до окончания холодной войны.

По пути Киши последовали и другие. Окинори Кайя был министром финансов в военном кабинете Японии. Осужденный в качестве военного преступника, он был приговорен к пожизненному заключению. Условно освобожденный в 1955 году и помилованный в 1957 году, он стал одним из самых близких советников Киши и ключевым членом комитета ЛДП по внутренней безопасности.

Кайя стал завербованным агентом ЦРУ либо непосредственно, до или сразу после того, как был избран в парламент в 1958 году. После своей вербовки ему захотелось отправиться в Соединенные Штаты и лично встретиться с Алленом Даллесом. ЦРУ, опасаясь публичного появления осужденного военного преступника на переговорах с директором Центральной разведки, почти пятьдесят лет держало в секрете эту встречу. 6 февраля 1959 года Кайя прибыл с визитом в штаб‑квартиру ЦРУ и попросил Даллеса, чтобы директор вступил в формальное соглашение по разделению разведки с его Комитетом по внутренней безопасности. «Все согласились, что сотрудничество между ЦРУ и Японией в борьбе с подрывной деятельностью противника весьма желательно и что его предмет представляет для ЦРУ живой интерес», – записано в протоколе беседы. Даллес рассматривал Кайю в качестве своего агента и шесть месяцев спустя написал ему: «Меня больше всего интересует ваш взгляд как на международные дела, затрагивающие отношения между нашими странами, так и на ситуацию в самой Японии».

Отношения Кайи с ЦРУ достигли апогея в 1968 году, когда он был ведущим политическим советником в кабинете премьер‑министра Эйсаку Сато. Самую большую внутреннюю политическую проблему в Японии в том году представляла крупная американская военная база на Окинаве, важнейший плацдарм для бомбардировок Вьетнама и хранилище американского ядерного оружия. Остров Окинава находился под американским контролем, но региональные выборы были намечены на 10 ноября, и деятели оппозиции угрожали выдворить Соединенные Штаты с острова. Кайя играл ключевую роль в секретных операциях ЦРУ, стремясь к тому, чтобы склонить чашу весов на выборах в сторону ЛДП, которая едва не потерпела фиаско. Остров Окинава перешел под юрисдикцию Японии в 1972 году, но американские вооруженные силы остаются там по сей день.

Японцы описывали политическую систему, созданную при поддержке ЦРУ, как «козо ошоку» / kozo oshoku – «структурная коррупция». Выплаты ЦРУ продолжались до 1970‑х годов. Структурная коррупция политической жизни Японии продолжалась потом еще очень долго.

«Во время оккупации мы управляли Японией совсем не так, как впоследствии , – сказал Гораций Фельдман, который работал резидентом ЦРУ в Токио. – У генерала Макартура были свои методы. А у нас – свои».

Глава 13

«Сознательная слепота»

Приведенный в восторг секретными операциями, Аллен Даллес уже почти не уделял внимания своей основной миссии – обеспечению президента надежной разведывательной информацией.

К большинству аналитиков ЦРУ и значительной части их работы он относился с напускным презрением. Даллес заставлял их ждать долгие часы, когда они прибывали к нему для подготовки к очередному утреннему совещанию в Белом доме. С наступлением вечера он внезапно вскакивал и уходил, торопясь на какой‑нибудь деловой ужин и не обращая внимания на аналитиков, которые хотели бы обсудить с ним ряд вопросов.

Он впал в «привычку к оценке брифингов вразвес, – сказал Дик Леман, старший аналитик ЦРУ на протяжении трех десятилетий, – человек, который в последние годы занимался подготовкой ежедневных президентских брифингов. – Он поднимал их (отчеты, донесения) и, не читая, решал, принять их или отклонить ».

Аналитик, допущенный в святая святых Аллена Даллеса в полдень, чтобы проконсультировать его по поводу текущей кризисной ситуации в той или иной точке мира, мог запросто обнаружить директора Центральной разведки у экрана телевизора, с волнением наблюдающего бейсбольный матч с участием «Вашингтон сенаторс». Развалившись в откидывающемся кресле и поставив ноги на диванчик, Даллес с интересом следил за игрой, в то время как несчастный помощник осторожно взирал на него из‑за телевизора. Когда докладчик доходил до важнейших моментов своего сообщения, Даллес начинал обсуждать подробности матча.

Он стал весьма небрежно относиться к жизненно важным вопросам мировой политики.

«Предъявить обвинение всей советской системе»

За пять лет Даллес и Виснер вместе провели более двухсот крупных секретных операций за границей, вкладывая целые состояния в политические процессы во Франции, Германии, Италии, Греции, Египте, Пакистане, Японии, Таиланде, на Филиппинах и во Вьетнаме. ЦРУ влияло на судьбы целых народов. Оно могло поставить или свергнуть президента или премьер‑министра, но было не в состоянии толком разобраться со своим противником.

В конце 1955 года президент Эйзенхауэр изменил «боевой порядок» в ЦРУ. Признав, что секретная операция так и не смогла подорвать позиции Кремля, он пересмотрел правила, прописанные в начале холодной войны. Новый приказ NSC 5412/2 от 28 декабря 1955 года оставался в силе в течение последующих пятнадцати лет. Новые цели состояли в том, чтобы «создавать и использовать в своих интересах неприятные проблемы для международного коммунизма», «противостоять любой угрозе со стороны партии или отдельных лиц, прямо или косвенно поддающихся коммунистическому контролю» и «усилить ориентацию на Соединенные Штаты народов некоммунистического мира». Амбиции были большие, однако, по сути, они оказались скромнее и с большим количеством оговорок и нюансов, чем добивались Даллес и Виснер.

Несколько недель спустя советский лидер Никита Хрущев создал такие неприятности для международного коммунизма, о которых ЦРУ даже не мечтало. В феврале 1956 года на ХХ съезде Коммунистической партии Советского Союза в своей речи он осудил Сталина, умершего почти три года назад, назвав его «в высшей степени эгоцентристом и садистом, способным пожертвовать всем и вся ради собственной власти и славы». Слухи об этой речи дошли до ЦРУ в марте. «Моему королевству тоже нужен экземпляр этой речи, – сказал Аллен Даллес своим людям. – Может ли агентство, наконец, собрать какую‑то информацию внутри Политбюро?»

Тогда, как и теперь, ЦРУ полагалось на иностранные разведывательные службы, расплачиваясь за тайны, которые не могло выведать самостоятельно. В апреле 1956 года израильские шпионы передали текст выступления Хрущева Джеймсу Энглтону, который стал персональным связным ЦРУ с Израилем. Этот канал осуществлял значительную часть разведывательной работы агентства в арабском мире, но дорогой ценой: американцы все больше впадали в зависимость от Израиля в вопросах разъяснения и интерпретации событий на Ближнем Востоке. На многие десятилетия американские представления о событиях в регионе формировались через израильскую «призму».

В мае, после того как Джордж Кеннан и другие признали текст подлинным, в ЦРУ разгорелись жаркие дебаты.

Виснер и Энглтон хотели сохранить текст в секрете от стран свободного мира и лишь выборочно «сеять» с его помощью противоречия и разногласия среди коммунистических партий. Энглтон думал, что, «приправив» текст пропагандой, «он сможет внести сумятицу у русских и их служб безопасности и, возможно, использует некоторые из эмигрантских групп, которые мы тогда все еще рассчитывали задействовать, чтобы освободить Украину или еще что‑нибудь», – сказал Рэй Клайн, один из аналитиков разведки Даллеса, пользовавшийся наибольшим доверием.

Но, прежде всего, они хотели воспользоваться текстом для приманки советских шпионов, чтобы спасти одну из самых продолжительных и наименее эффективных операций Виснера – «Красная шапка».

Международная программа, стартовавшая в 1952 году, получила свое название от головных уборов носильщиков багажа на железнодорожных вокзалах. «Красная шапка» была призвана способствовать активной вербовке русских для работы на ЦРУ. В идеале предполагалось, что они будут «дезертирами на местах», то есть останутся на своих правительственных постах и в то же время начнут шпионить для Америки. В худшем случае они могли бы просто сбежать на Запад и выдать имеющиеся у них сведения о советской системе. Однако число важных советских источников информации, открывшихся благодаря операции «Красная шапка», равнялось нулю. Советским отделом тайной службы ЦРУ руководил довольно недалекий человек, выпускник Гарварда по имени Дана Дюран. Свои позиции он удерживал благодаря удачному для него стечению ряда обстоятельств и еще союза с Энглтоном. Отдел толком не работал , сообщалось в донесении ЦРУ, рассекреченном в 2004 году. Он не мог дать «авторитетной формулировки своих задач и функций» и собрал крайне мало информации о том, что происходит в Советском Союзе. Донесение содержало список двадцати «контролируемых агентов ЦРУ» в России в 1956 году. Один из них был младшим офицером по обслуживанию военно‑морской техники. Другой агент – супругой исследователя‑разработчика управляемых ракет. Список дополняли разнорабочий, телефонный мастер, директор гаража, врач‑ветеринар, учитель средней школы, слесарь, сотрудник ресторана и безработные. Никто из них, по‑видимому, понятия не имел о том, что творилось в Кремле.

Субботним июньским утром 1956 года Даллес вызвал к себе Рэя Клайна. «Судя по словам Виснера, вы тоже считаете, что мы должны предать огласке речь Хрущева», – сказал ему Даллес.

Клайн выразил свою мысль так: это фантастическое откровение – раскрытие «истинных чувств людей, которые вынуждены были долгие годы гнуть спину на ублюдка Сталина».

«Ради бога, – попросил он Даллеса, – давайте расскажем об этом».

Даллес еще раз пробежал текст речи, дубликат которой держал перед глазами. Его загрубевшие пальцы дрожали, пораженные артритом и подагрой. Пожилой человек поправил свои тапочки, откинулся в кресле и поднял очки на лоб и проговорил: «Ей‑богу, я думаю, что сейчас приму политическое решение!» Он позвонил Виснеру по внутренней связи «и, отчасти застенчиво, уговорил Фрэнка так, что тот не мог не согласиться с необходимостью огласки речи. Он использовал те же аргументы, что и я, заявив при этом, что выпадает исторический шанс «предъявить обвинение всей советской системе ».

Потом Даллес поднял трубку и позвонил брату. Текст был передан в Государственный департамент и три дня спустя опубликован в «Нью‑Йорк таймс». Это решение привело в движение события, которые ЦРУ даже не могло себе вообразить.

«ЦРУ представляло великую державу»

Потом в течение многих месяцев секретная речь Хрущева передавалась по ту сторону железного занавеса по радио «Свободная Европа» – через медиамашину ЦРУ стоимостью 100 миллионов долларов. Более 3 тысяч дикторов из числа эмигрантов, а также авторов, инженеров и их американских надзирателей заставляли радио вещать в эфире на восьми языках по девятнадцать часов в сутки. Теоретически предполагалось, что они передают новости и пропаганду напрямую. Но Виснер хотел использовать слова в качестве своего рода оружия. Его вмешательство привело к расколу на радио «Свободная Европа ».

В общем, так или иначе, речь Никиты Хрущева транслировали день и ночь.

Последствия не заставили себя ждать. Лучшие аналитики ЦРУ за несколько месяцев до этого утверждали, что в 1950‑х годах в Восточной Европе едва ли может произойти какое‑нибудь народное восстание. 28 июня, после того как речь была передана по радио, польские рабочие начали поднимать голову против коммунистических правителей. Они митинговали против сокращения заработной платы и разрушили маяки, глушившие передачи радио «Свободная Европа». Но ЦРУ ничего не могло предпринять, чтобы как‑то помочь им. Советский фельдмаршал двинул на восставших войска, а офицеры советской разведслужбы руководили действиями польской тайной полиции, которая убила пятьдесят три поляка и сотни бросила за решетку.

Волнения в Польше заставили Совет национальной безопасности заняться поисками трещин в архитектуре советской власти. Вице‑президент Никсон утверждал , что если бы Советы прибрали к рукам какое‑нибудь новое государство‑сателлит, вроде той же Венгрии, то это оказалось бы даже на руку американцам, поскольку появился бы еще один источник глобальной антикоммунистической пропаганды. Поднимая эту тему, Фостер Даллес получил одобрение президента для принятия новых мер по стимулированию «непосредственных проявлений недовольства» у порабощенных народов. Аллен Даллес обещал запустить по ту сторону железного занавеса аэростатные зонды с пропагандистскими листовками и «медалями Свободы» – алюминиевыми значками с лозунгами и изображением Колокола свободы.

Потом Даллес предпринял двухмесячный кругосветный тур, облачившись в летный костюм на молнии и облетев планету на борту специального четырехмоторного DC‑6. Он посетил резидентуры ЦРУ в Лондоне и Париже, Франкфурте и Вене, Риме и Афинах, Стамбуле и Тегеране, Дахране и Дели, Бангкоке и Сингапуре, Токио и Сеуле, Маниле и Сайгоне. Поездка была секретом Полишинеля: Даллеса принимали как главу государства, и он упивался тем, что его персона находится в центре внимания. Эта поездка стала «одним из самых публичных тайных туров», – сказал Рэй Клайн, сопровождавший директора Центральной разведки. Скрытое, но все же яркое – таким было ЦРУ при Аллене Даллесе. Это было место, где «секретные методы ставились под угрозу», в то время как «анализ был окутан атмосферой тайны, что было излишним, зачастую контрпроизводительным и, в конечном счете, разрушительным», – думал Клайн. Наблюдая, как иностранные лидеры подлизываются к Даллесу на официальных обедах, он усвоил еще один урок: «ЦРУ представляло великую державу. Это слегка пугает и внушает уважение».

«Сознательная слепота»

22 октября 1956 года, вскоре после того, как Даллес возвратился в Вашингтон, утомленный Фрэнк Виснер выключил свет в кабинете, прошел по коридорам с протертым линолеумом и отслаивающейся со стен краской во Временном строении L и отправился в свой модный особняк в Джорджтауне. Там он принялся складывать вещи, готовясь к собственному «туру» – по самым крупным резидентурам ЦРУ в Европе.

При этом ни он сам, ни его босс понятия не имели о двух величайших событиях, происходящих в мире. В Лондоне и Париже готовились военные планы, в то время как совсем рядом, в Венгрии, разгоралась народная революция. В течение двух решающих недель Даллес в своих донесениях президенту неверно истолковал или намеренно представил в ложном свете каждую деталь этих кризисных ситуаций.

Виснер отправился в аэропорт, когда уже стемнело. После ночного перелета через Атлантику в Лондон первым на повестке дня у него стоял давно запланированный обед с сэром Патриком Дином, старшим офицером британской разведки. Вместе они должны были обсудить планы по свержению египетского лидера Гамаля Абделя Насера, который пришел к власти тремя годами ранее в результате военного переворота. Проблема назревала многие месяцы. Сэр Патрик был в Вашингтоне несколько недель назад, и оба согласились, что, так или иначе, поставленные цели требовали отстранения Насера от власти.

ЦРУ поначалу поддерживало Насера, передавая миллионы долларов, построив ему мощную государственную радиостанцию и обещая регулярную военно‑экономическую помощь. И все‑таки агентство было захвачено врасплох событиями в Египте, несмотря на то что в американском посольстве в Каире офицеры ЦРУ превосходили по численности представителей Госдепартамента в соотношении примерно четыре к одному. Самое большое удивление вызвало то, что Насер не был «куплен»: часть 3 миллионов долларов он использовал на взятки, хотя ЦРУ передало эти деньги для строительства минарета в Каире, на острове перед отелем «Нил Хилтон». Сделка называлась «Здание Рузвельта». Поскольку Рузвельт и ЦРУ не смогли ничего добиться одними обещаниями американской военной помощи, Насер договорился продать египетский хлопок Советскому Союзу в обмен на оружие. Затем, в июле 1956 го да, Насер бросил вызов наследию колониализма, национализировав Компанию Суэцкого канала – корпорацию, созданную британцами и французами для управления искусственным морским торговым маршрутом на Ближнем Востоке. Лондон и Париж просто взревели от ярости.

Британцы предложили совершить покушение на Насера и всерьез размышляли об изменении русла Нила, чтобы подорвать на корню притязания Египта на экономическое самоуправление. Эйзенхауэр сказал, что применение крайних методов будет «абсолютно неправильным ». ЦРУ одобрило длительную подрывную кампанию против Египта.

Такова вкратце была суть проблемы, которую Виснер должен был решить с сэром Патриком Дином. Сначала он был озадачен, а затем пришел в ярость, когда сэр Патрик не смог явиться в назначенное время. У британского шпиона было другое важное дело: он находился на вилле в окрестностях Парижа и вносил последние штрихи в скоординированный план военного нападения на Египет Великобританией, Францией и Израилем. Они стремились уничтожить правительство Насера и силой вернуть себе Суэцкий канал. Первым должен был напасть Израиль, затем под видом сил по поддержанию мира удары наносят Великобритания и Франция, которые прибирают к своим рукам Канал.

ЦРУ ничего не знало об этом. Даллес заверил Эйзенхауэра , что донесения о совместном израильско‑британо‑французском военном плане абсурдны. Он отказался принять во внимание слова главного аналитика разведки ЦРУ и американского военного атташе в Тель‑Авиве: оба были убеждены, что Израиль собирается развязать войну против Египта. И при этом он не послушал и старого друга, Дугласа Диллона, американского посла в Париже, который позвонил, чтобы предупредить, что Франция тоже участвует в заговоре. Вместо этого директор предпочел слушать Джима Энглтона и его израильских агентов. Заслужив вечную благодарность за то, что они смогли раздобыть копию секретной речи Хрущева, израильтяне ослепили Даллеса и Энглтона умело сфабрикованной дезинформацией, предупредив, что на Ближнем Востоке назревают крупные неприятности. 26 октября директор передал эту ложь президенту на очередном заседании Совета национальной безопасности: на короля Иордании совершено покушение! Египет скоро нападет на Ирак!

Но президент не заострил свое внимание на этих сообщениях. Он заявил, что «крайне интересные события продолжают поступать из Венгрии».

За два дня до этого в Будапеште, у здания Парламента, собралась огромная толпа, которую возглавляли студенты, выступившие против коммунистического правительства. Второй толпе у здания государственной радиостанции противостояла ненавистная тайная полиция, и один из партийных функционеров осуждал протестующих и призывал их разойтись. Некоторые из студентов были вооружены. Из здания радиостанции прозвучал выстрел, и тайная полиция открыла огонь. Противостояние демонстрантов с полицейскими продолжалось всю ночь. В городском парке Будапешта третья толпа снесла статую Сталина с пьедестала, протащила ее к фронтону Национального театра и расколотила вдребезги. На следующее утро в столицу Венгрии вошли части Красной армии и танки. Горстка молодых солдат примкнула к демонстрантам. Мятежники отправились в сторону Парламента на танках под венгерскими флагами. Российские военачальники запаниковали, и на площади Лайоша Кошута возникла ужасная перестрелка. Погибли по меньшей мере сто человек.

В Белом доме Аллен Даллес попытался разъяснить президенту значение венгерского восстания. «Вполне возможно, что дни Хрущева сочтены», – сказал он. Однако ошибся на целых семь лет…

На следующий день, 27 октября, Даллес связался с Виснером в Лондоне. Руководитель секретных операций хотел предпринять все, чтобы помочь восстанию. Подобного момента он ждал долгие восемь лет.

Совет национальной безопасности приказал ему найти способ поддержать надежды венгерских патриотов. «Сделать меньше, – говорилось в приказе, – означало бы пожертвовать нашим моральным правом на роль лидера свободных народов». Он сообщил в Белый дом, что создаст общенациональное подполье для проведения политических и военизированных операций через Римско‑католическую церковь, крестьянские общины, завербованных агентов и группы эмигрантов. Его план целиком провалился. Изгнанники, которых он направил в Венгрию со стороны Австрии, были схвачены и арестованы. Люди, которых он попытался завербовать, оказались лжецами и ворами. Его усилия создать тайную информаторскую сеть в Венгрии были безуспешны. Он создал тайники с оружием по всей Европе, но в момент кризиса никто не смог их отыскать.

В октябре 1956 года резидентуры ЦРУ в Венгрии не было. В штабе не было также никакого оперативного отдела по Венгрии и почти никого, кто бы говорил на этом языке. У Виснера был всего один человек в Будапеште: Геза Катона, американец с венгерскими корнями, который 95 процентов своего времени работал мелким клерком в Государственном департаменте, отправляя письма по почте, покупая марки и канцелярские товары, подшивая документы. Когда произошло восстание, он стал единственным надежным источником информации, на который ЦРУ могло рассчитывать в Будапеште.

За две недели Венгерского восстания американское разведывательное ведомство узнало не больше, чем было напечатано в газетах. Оно понятия не имело о том, что восстание вообще началось, как оно проходит, или о том, будет оно подавлено Советами или нет. Если бы Белый дом согласился направить туда оружие, ЦРУ не знало бы, куда именно его нужно доставлять. По поводу Венгерского восстания секретная история ЦРУ отмечает, что тайная служба была в состоянии «сознательной слепоты» .

«Никогда, – говорится в ней, – у нас не было ничего, что могло или должно было быть ошибочно принято за разведывательную операцию».

«Лихорадка времени»

28 октября Виснер вылетел в Париж и встретился с членами американской делегации, участниками конференции НАТО по Восточной Европе. Среди его участников был Билл Гриффит, старший консультант по вопросам политики в Мюнхенской штаб‑квартире радио «Свободная Европа». Виснер, возбужденный тем, что в Европе полным ходом идет реальное восстание против коммунизма, поручил Гриффиту заниматься вопросами пропаганды. После его призыва директор радиостанции «Свободная Европа» в Нью‑Йорке написал венгерским сотрудникам в Мюнхене: «Все ограничения сняты. Никаких барьеров. Повторяю: никаких барьеров». Тем же вечером «Свободная Европа» вышла в эфир, призывая граждан Венгрии к диверсиям на железных дорогах, обрыву телефонных линий, созданию партизанских отрядов, подрыву танков и отчаянной борьбе с Советами. «Говорит «Голос Свободной Венгрии», – гремело в эфире. – При подходе танков открыть огонь из всех видов стрелкового оружия, целиться в амбразуры и прорези». Слушателям советовали применять «коктейль Молотова… бутылки из‑под вина емкостью один литр, заполненные бензином». Такие «гранаты» нужно было разбивать о вентиляционные решетки над двигателями танка. По окончании передачи звучал лозунг: «Свобода или смерть! »

Той ночью Имре Надь, бывший премьер‑министр страны, который был исключен из коммунистической партии сторонниками жесткой политики, отправился на государственную радиостанцию, чтобы резко осудить «ужасные ошибки и преступления прошлых десяти лет ». Он сказал, что российские войска уйдут из Будапешта, прежние государственные органы безопасности будут распущены, а «новое правительство, опираясь на власть народа» будет бороться за демократическое самоуправление. Через семьдесят два часа Надь сформирует рабочее коалиционное правительство, отменит однопартийную систему, разорвет отношения с Москвой, объявит Венгрию нейтральной страной и обратится за помощью к Организации Объединенных Наций и Соединенным Штатам.

Но когда Надь пришел к власти и решил ликвидировать советский контроль над Венгрией, Аллен Даллес предрекал ему провал. Он сказал президенту, что Венгрию может и должен возглавить человек из Ватикана, кардинал Миндсцеди, который недавно был освобожден из‑под домашнего ареста. Это сразу же нашло отражение на радио «Свободная Европа»: «Возрожденная Венгрия и ее лидер, посланный самим Господом, встретили друг друга в эти часы».

Радиостанции ЦРУ ложно обвиняли Надя в том, что тот якобы пригласил советские войска в Будапешт. Они травили его как предателя, лгуна, убийцу. Когда‑то он был коммунистом, и, значит, на нем вечное проклятие. В тот час в эфире вещали сразу три новые частоты ЦРУ. Из Франкфурта сосланные русские солидаристы сообщили, что к венгерской границе направляется целая армия борцов за свободу. Агенты ЦРУ усиливали донесения венгерских партизан, переданные с низкочастотных радиостанций, и потом из Вены транслировали их обратно на Будапешт. Из Афин неслись призывы отправлять русских на виселицы.

1 ноября директор ЦРУ в полном восторге информировал Эйзенхауэра о ситуации в Будапеште на очередном Совете национальной безопасности, встречающемся 1 ноября. «То, что там произошло, – просто чудо , – заявил Даллес президенту. – Благодаря силе общественного мнения вооруженные силы эффективно применяться не могли. Приблизительно 80 процентов солдат венгерской армии перешло на сторону мятежников и обеспечило их оружием».

Но Даллес оказался в корне не прав. Не было у мятежников никакого оружия. Венгерская армия не переходила на сторону противника. Она выжидала, чтобы понять, какой «ветер» подует из Москвы. Советы направили на подавление восстания более 30 тысяч солдат, 1500 танков и бронемашин и около 800 орудий и минометов.

Утром, в день советского вторжения, венгерский диктор радиостанции «Свободная Европа» Золтан Тури сообщил слушателям, что «давление на правительство США с требованиями направить вооруженную помощь борцам за свободу становится невыносимым». Когда за последующие несколько недель австрийскую границу пересекли десятки тысяч обезумевших, разъяренных беженцев, многие говорили об этой радиопередаче как об «обещании, что помощь придет ». Но ее так и не дождались. Аллен Даллес настаивал на том, что во всем виноваты радиостанции ЦРУ: они, дескать, не сделали ничего, чтобы подбодрить венгров. Президент поверил ему. Пройдет еще сорок лет, прежде чем будут расшифрованы стенограммы радиопередач.

Через четыре дня советские войска разгромили будапештских партизан, убив тысячи и схватив десятки тысяч; многим выпала участь умирать в далеких сибирских лагерях.

Советское вторжение началось 4 ноября. Той ночью венгерские беженцы принялись осаждать американское посольство в Вене, моля Америку хоть что‑то для них сделать. По словам резидента ЦРУ Пеера де Сильвы, они задавали колючие вопросы: «Почему нам никто не помог? Разве вы не знали, что венгры рассчитывают на вашу помощь?» Ответить ему было нечего.

Его забросали командами из штаба: окружить несуществующие легионы советских солдат, которые бросают оружие и бегут к австрийской границе. Даллес рассказывал президенту о «массовых» дезертирствах. Но это было глубокое заблуждение. Де Сильва мог лишь догадываться, что «штаб охвачен лихорадкой времени ».

«Здесь творятся странные вещи»

5 ноября Виснер прибыл в резидентуру ЦРУ во Франкфурте‑на‑Майне, которой руководил Трейси Барнс. Он был в таком смятении, что едва мог связно говорить. Когда русские танки продолжали давить подростков в Будапеште, Виснер провел бессонную ночь на квартире у Барнса, забавляясь с игрушечными поездами. По поводу переизбрания Эйзенхауэра на следующий день он не испытывал особой радости. При этом президент не оценил новое, хотя и не соответствующее действительности донесение Аллена Даллеса о том, что Советы якобы готовы отправить в Египет 250 тысяч солдат, чтобы защитить Суэцкий канал от британцев и французов . И при этом его отнюдь не радовала неспособность ЦРУ вовремя оповестить о фактическом советском вторжении в Венгрию.

7 ноября Виснер выехал в Венскую резидентуру, в 30 милях от венгерской границы. Он беспомощно наблюдал, как венгерские партизаны шлют свои последние донесения в свободный мир по линиям Ассошиэйтед Пресс: «МЫ ПОД ПУЛЕМЕТНЫМ ОГНЕМ… ПРОЩАЙТЕ, ДРУЗЬЯ. ДА СПАСЕТ БОГ НАШИ ДУШИ».

Он уехал из Вены и полетел в Рим. Той ночью он обедал с американскими шпионами Римской резидентуры ЦРУ, среди них был Уильям Колби, будущий директор Центральной разведки. Виснер был в ярости, что люди гибнут, а агентство пребывает в нерешительности. Он хотел «прийти на помощь борцам за свободу, – вспоминал Колби. – Ведь именно в этом и состояла цель, ради которой и направлены военные силы агентства. И они могли бы найти повод, чтобы оказать эффективную помощь, не вовлекая Соединенные Штаты в мировую войну с Советским Союзом». Но Виснер не мог подобрать вразумительного повода. «Было ясно, что он на грани нервного срыва », – отметил Колби.

Виснер отправился дальше, на этот раз – в Афины. Местному шефу ЦРУ Джону Ричардсону он показался «заведенным до предела ». Свои нервы он успокаивал сигаретами и алкоголем. Виски он пил бутылками, пытаясь заглушить свои страдания и гнев.