ЦРУ при Трумэне, 1945 – 1953 6 страница

 

«Вы принадлежите ему душой и телом»

 

Весьма осторожный Уолтер Беделл Смит направил в Германию генерала Луциана К. Траскотта, человека с безупречными связями и выдающимся послужным списком, с поручением возглавить местное отделение ЦРУ и заодно выяснить, чем там занимаются люди Виснера. Генерал Траскотт получил приказ притормозить любой план, который посчитает для себя сомнительным. По прибытии он выбрал себе в помощники Тома Полгара.

Вместе они обнаружили несколько «бомб замедленного действия». Среди них было одно весьма темное дело, описанное в документах ЦРУ того времени как программа «заграничных допросов».

Оказывается, ЦРУ в свое время создало тайные тюрьмы, чтобы выколачивать признания у двойных агентов. Одна такая тюрьма была в Германии, другая – в Японии. Третья, и самая крупная, – в зоне Панамского канала. «Как в Гуантанамо , – заметил Полгар в 2005 году. – То есть такая, где позволено все».

Упомянутая зона представляла свой собственный, уединенный мир – область, захваченную Соединенными Штатами на рубеже веков и расчищенную бульдозерами от джунглей, окружающих Панамский канал. На местной военно‑морской базе ЦРУ переоборудовало комплекс тюремных камер из шлакобетона, где обычно содержались пьяные и недисциплинированные матросы. В этих камерах агентство во время жестких допросов проводило секретные эксперименты, применяя пытки и препараты управления сознанием, а также промывание мозгов.

Этот проект датируется еще 1948 годом, когда Ричард Хелмс и его сотрудники в Германии поняли, что их планомерно вводят в заблуждение двойные агенты. Первые попытки таких допросов были предприняты в рамках чрезвычайных мер в 1950 году, когда началась корейская война и в ЦРУ осознали, что ситуация близка к критической. В конце лета того же года, когда обстановка в Панаме тоже накалилась, двум российским эмигрантам, которых доставили в зону Панамского канала из Германии, были введены наркотики, после чего они были подвергнуты жестким допросам. Наряду с четырьмя подозреваемыми северокорейскими двойными агентами, которых подвергли такому же обращению на военной базе, реквизированной ЦРУ в Японии, они оказались в числе первых «подопытных кроликов» в программе под кодовым названием «Проект «Артишок ». Эта программа стала небольшой, но существенной частью проводимых ЦРУ исследований, направленных на поиск эффективных способов управления человеческим разумом.

Многие из русских и восточных немцев, которых агентство завербовало в качестве агентов и информаторов в Германии, оказались людьми ненадежными. Сообщив те крайне незначительные сведения, которыми владели, они прибегли к обману и шантажу, чтобы хоть как‑то посодействовать собственным карьерам. Многие подозревались в тайной работе на Советы. Проблема обрела статус чрезвычайной, когда в ЦРУ сообразили, что коммунистическая разведка и службы безопасности намного крупнее, чем о них думали раньше, и владеют гораздо большей информацией, чем их американские оппоненты.

По словам Ричарда Хелмса, американских разведчиков учили тому, что они могут рассчитывать на иностранного агента только в том случае, «если он принадлежит вам душой и телом». Потребность в способе обладания душой человека привела к поиску наркотических препаратов, управляющих сознанием, и секретных тюрем для их тестирования. Все эти вещи находились в персональном ведении Даллеса, Виснера и Хелмса.

15 мая 1952 года Даллес и Виснер получили донесение по «Проекту «Артишок», где были обстоятельно изложены проводимые в течение четырех лет исследования действия героина, амфетамина, сонных порошков и недавно открытого ЛСД, а также описаны другие «специальные методы, применяемые на допросах в ЦРУ». Часть проекта была направлена на разработку такой методики допроса, чтобы «человеку, оказавшемуся под ее воздействием, было трудно сообщить ложные сведения». Несколько месяцев спустя Даллес одобрил новую амбициозную программу под кодовым названием «Ультра». Под его покровительством семи военнопленным, содержащимся в федеральной исправительной колонии в Кентукки, в течение семидесяти семи дней подряд вводили высокие дозы ЛСД. Когда сотрудники ЦРУ ввели аналогичный препарат гражданскому служащему Фрэнку Олсону, тот в итоге выбросился из окна своей нью‑йоркской гостиницы. Как и находящиеся под подозрением двойные агенты, направленные для допросов в секретную тюрьму в Панаме, такие люди представляли собой «расходный материал» в сражении с Советами.

Старшие офицеры ЦРУ, включая Хелмса, уничтожили почти все отчеты об этих программах из опасений, что они могут стать достоянием общественности. Оставшиеся свидетельства их существования отрывочны, но даже из них ясно, что применение секретных тюрем для насильственного допроса подозрительных агентов с использованием наркотических веществ продолжалось в течение 1950‑х годов. Агенты секретной службы, сотрудники ЦРУ и врачи до 1956 года собирались на ежемесячной дискуссии, чтобы обсудить, как продвигается «Проект «Артишок». «На таких совещаниях, помимо прочего, планировались и заграничные допросы», – говорится в архивах ЦРУ. Использование «специальных» методов допроса продолжалось еще в течение нескольких лет .

Стремление проникнуть через железный занавес вынуждало ЦРУ постепенно перенимать тактику противника.

 

«Хорошо продуманный план, за исключением…»

 

Среди операций ЦРУ, которые одну за другой зарубил генерал Траскотт, оказался проект поддержки группы под названием «Молодые немцы» . Многие из ее лидеров были из числа гитлерюгенда. Именные списки членов к 1952 году составили более 20 тысяч человек. Они с энтузиазмом приняли из рук ЦРУ оружие, радио, фото– и кинокамеры и деньги и создавали тайники по всей стране. Они также взялись за составление собственного обширного списка ведущих демократических западногерманских политических деятелей, которых, когда «пробьет час», предстояло уничтожить. «Молодые немцы» вели себя настолько открыто, что само их существование и их список «врагов нации» вылились в публичный скандал.

«Когда тайна перестала быть таковой, у нас возникло немало поводов для опасений», – сказал Джон Макмагон, будущий заместитель директора Центральной разведки, в то время молодой офицер ЦРУ в штабе Траскотта.

В тот же самый день, когда Даллес проводил совещание в отеле «Принстон‑Инн», Генри Хекшер составлял заявление, адресованное штабу ЦРУ. За многие годы своей работы Хекшер, которому вскоре предстояло возглавить Берлинскую резидентуру, вырастил уникального агента в Восточной Германии, Хорста Эрдманна, управлявшего внушительной организацией под названием Комитет свободных юристов. «Свободные юристы» представляли собой подпольную группу молодых адвокатов и ассистентов адвокатов, бросивших вызов коммунистическому режиму в Восточном Берлине. Они собирали досье на преступления, совершенные государством. В июле 1952 года в Западном Берлине должен был состояться Международный конгресс юристов, и «свободные юристы» могли сыграть на мировой арене важную политическую роль.

Виснер хотел взять под свой контроль «свободных юристов» и превратить их в вооруженное подполье. Хекшер выступил против. «Эти люди – прежде всего источник разведсведений, – утверждал он, – и если их перевести на военизированное положение, то они превратятся в пушечное мясо». Но с его доводами не стали считаться. Сотрудники Виснера в Берлине выбрали одного из офицеров генерала Рейнхарда Гелена, чтобы преобразовать группу в боевую силу, составленную из ячеек по три человека в каждой. Но при этом оказалось, что каждый член созданной ячейки знает любого члена другой ячейки. Это был классический просчет. После того как накануне международной конференции советские солдаты похитили и подвергли пыткам одного из их лидеров, были арестованы все до единого участники Комитета свободных юристов.

К концу 1952 года, в последние месяцы пребывания Беделла Смита на посту директора Центральной разведки, потерпели крах и другие торопливо состряпанные операции Виснера. Эти негативные последствия произвели неизгладимое впечатление на недавно призванного офицера ЦРУ Теда Шекли, ранее занимавшегося инструктажем и обучением военной полиции в Западной Вирджинии. Его первое задание заключалось в том, чтобы ознакомиться с крупной операцией Виснера по поддержке польской освободительной армии – движения «Свобода и независимость».

Виснер и его люди переправили в Польшу автоматы, винтовки, радиопередатчики и золотые слитки на сумму 5 миллионов долларов. Они установили контакты с членами «Свободы и независимости» за рубежом – кучкой эмигрантов в Германии и Лондоне. Они наивно верили, что «Свобода и независимость» – могучая сила: 500 солдат в Польше, 20 тысяч вооруженных партизан и тысяча сочувствующих. И все эти люди якобы готовы противостоять Красной армии.

Но это было глубокое заблуждение. Польская тайная полиция при поддержке Советов уничтожила «Свободу и независимость» в 1947 году. Сейчас новости о ее существовании и активной работе были хорошо сфабрикованной уткой.

В 1950 году в Лондон направили не посвященного в тонкости дела курьера, чтобы тот оповестил и привел в готовность местных польских эмигрантов. В его донесении говорилось, что «Свобода и независимость» активно действует в Варшаве. Эмигранты связались с людьми Виснера, которые запрыгали от радости, увидев для себя возможность сформировать группу сопротивления в тылу противника. Они постарались забросить в Польшу как можно больше патриотов. В штабе ЦРУ думали, что наконец‑то победили коммунистов в их собственной игре. «Польша представляет собой одну из наиболее перспективных областей для развития подпольного сопротивления », – заявил Беделл Смит на совещании со своими заместителями в августе 1952 года. Виснер сказал ему, что «Свобода и независимость» теперь на гребне славы.

Советские и польские разведывательные службы потратили немало времени, расставляя свои хитроумные ловушки. «Они были хорошо осведомлены о наших воздушных операциях. После заброски этих агентов, – сказал Макмагон, – они собирались вступить в контакт с людьми, которые, по нашим сведениям, должны быть нам полезны. А поляки и КГБ уже дышали им в спины и готовы были немедленно всех схватить. Так что план был хорошо продуман, за исключением того, что мы, в числе прочих, завербовали агентов из Советского Союза. И катастрофа не заставила себя долго ждать. Погибли люди». Было потеряно около тридцати человек.

Шекли сказал, что никогда не забудет лиц своих коллег, осознавших, что пять лет напряженной работы и миллионы долларов просто вылетели в трубу. Не самой приятной новостью стало известие о том, часть денег, полученных от ЦРУ, поляки направили Коммунистической партии Италии…

«ЦРУ наивно полагало , что сможет работать в Восточной Европе так же, как работало УСС в оккупированных странах Западной Европы во время войны, – говорил Генри Лумис, будущий шеф «Голоса Америки». – Уже тогда было очевидно, что это невозможно».

А в Вашингтоне раздосадованный Фрэнк Линдсей, руководивший из штаб‑квартиры операциями в Восточной Европе, ушел в отставку. Даллесу и Виснеру он заявил , что секретные операции, составляющие суть нынешней стратегии ЦРУ против коммунизма, нужно заменить на научно‑технические средства шпионажа за Советами. Донкихотские военизированные миссии по поддержке воображаемых движений сопротивления не способны выдворить русских из Европы.

В Германии Макмагон провел месяцы, читая все приходящие телеграммы. Он пришел к решительному выводу. «У нас там не было никаких возможностей, – заявил он несколько лет спустя. – Наше понимание Советского Союза сведено к нулю ».

 

«Будущее агентства»

 

ЦРУ теперь представляло собой международную силу, имея в своем составе 15 тысяч человек, ежегодный секретный бюджет в 500 миллионов долларов и более пятидесяти заграничных резидентур. Одной только силой воли Беделл Смит сформировал организацию, которая выглядела примерно так, какой и останется на протяжении последующих пятидесяти лет. Он преобразовал Управление по координации политики и Управление специальных операций в единственную тайную службу, предназначенную для работы за границей, создал единую систему аналитики и достиг определенного уважения к ЦРУ в Белом доме.

Но он так и не сделал ЦРУ профессиональной разведывательной службой. «Мы не можем заполучить к себе компетентных людей , – жаловался он в свои последние дни пребывания на посту директора Центральной разведки. – Они просто не существуют». Он так и не заставил Аллена Даллеса и Фрэнка Виснера признать свой авторитет. За неделю до президентских выборов 1952 года Беделл Смит попробовал в последний раз установить над ними контроль.

27 октября он созвал конференцию ЦРУ в составе двадцати шести представителей высшего командного состава и объявил, что «до тех пор, пока ЦРУ не сможет создать резерв хорошо обученных специалистов, ему придется ограничить свою деятельность лишь теми операциями, в которых оно может преуспеть, а не пытаться охватить широкую область при не годной работе» вследствие «плохо обученного или весьма посредственного персонала ». Встревоженный расследованиями Траскотта в Германии, генерал приказал созвать совет, который остановил бы худшие из тайных операций ЦРУ. Виснер сразу перешел к обороне. Он заявил, что сворачивание сомнительных операций превратится в длительный и болезненный процесс и потребуется немало времени – уже для последующей администрации, – чтобы выполнить приказ Беделла Смита. Генерал потерпел поражение, а задуманный им совет так и не был созван.

Дуайт Д. Эйзенхауэр выиграл президентские выборы, выдвинув платформу национальной безопасности, которая призывала к освобождению попавших под влияние Советов стран. Сценарий был составлен его ближайшим советником по внешнеполитическим вопросам Джоном Фостером Даллесом. Их планы будущих побед требовали назначения нового директора Центральной разведки. Вопреки протестам Беделла Смита, одобренный сенатом и подбадриваемый прессой, Аллен Даллес наконец‑то обрел для себя ту работу, которой так долго жаждал.

Ричард Хелмс знал Даллеса больше восьми лет – с тех пор, как они вместе отправились в небольшое здание школы во Франции, где Беделл Смит принял безоговорочную капитуляцию Третьего рейха. Хелмсу теперь было сорок; это был весьма замкнутый человек, у которого ни один волос не выпадал из прически и на столе после окончания работы не оставалось ни одного случайного листка бумаги.

Даллесу было шестьдесят, он все чаще надевал домашние тапочки, которые носил втайне от сотрудников, спасаясь от подагры, как какой‑нибудь рассеянный профессор. Вскоре после победы Эйзенхауэра на выборах Даллес вызвал Хелмса в кабинет директора для разговора.

«Теперь о будущем , – сказал Даллес, наполняя воздух большими облаками табачного дыма. – О будущем агентства.

Помните, в какой обстановке коварства и кровопролития мы пытались все уладить в 1946 году? За что будет отвечать Центральная разведка? И будет ли вообще создана какая‑то служба?» Даллес хотел дать Хелмсу понять, что пока он директор Центральной разведки, то, невзирая ни на что, будет создана служба, предназначенная для проведения смелых, трудных и опасных миссий.

«Я хочу быть абсолютно уверенным в том, что вы понимаете, насколько важны секретные операции именно сейчас, – сказал Даллес. – Белый дом и нынешняя администрация проявляют активный интерес ко всем деталям секретных операций».

За следующие восемь лет, благодаря своей преданности секретным операциям, пренебрежению аналитикой и приверженности к опасной практике сознательного ввода в заблуждение президента Соединенных Штатов, Аллен Даллес нанес невообразимый ущерб ЦРУ – агентству, которое сам же и помог создать.