Песни о богах 1 страница
Прорицание вёльвы[2]
Внимайте мне все
священные роды,[3]
великие с малыми
Хеймдалля дети![4]
Один, ты хочешь,
чтоб я рассказала
о прошлом всех сущих,
о древнем, что помню.
Великанов я помню,
рожденных до века,
породили меня они
в давние годы;
помню девять миров
и девять корней
и древо предела,[5]
еще не проросшее.
3[6]
В начале времен,
когда жил Имир,
не было в мире
ни песка, ни моря,[7]
земли еще не было
и небосвода,[8]
бездна зияла,
трава не росла.[9]
Пока сыны Бора,[10]
Мидгард[11]создавшие
великолепный,
земли не подняли,
солнце с юга
на камни светило,
росли на земле
зеленые травы.
5[12]
Солнце, друг месяца,[13]
правую руку
до края небес
простирало с юга;
солнце не ведало,
где его дом,
звезды не ведали,
где им сиять,
месяц не ведал
мощи своей.
Тогда сели боги
на троны могущества
и совещаться
стали священные,
ночь назвали
и отпрыскам ночи[14] –
вечеру, утру
и дня середине –
прозвище дали,
чтоб время исчислить.
Встретились асы
на Идавёлль‑поле,
капища стали
высокие строить,
сил не жалели,
ковали сокровища,
создали клещи,
орудья готовили.
На лугу, веселясь,
в тавлеи играли,
все у них было
только из золота, –
пока не явились
три великанши,[15]
могучие девы
из Ётунхейма.[16]
Тогда сели боги
на троны могущества
И совещаться
стали священные:
кто должен племя
карликов сделать
из Бримира[17]крови
И кости Блаина.
10[18]
Мотсогнир старшим
из племени карликов
назван тогда был,
а Дурин – вторым;
карлики много
из глины слепили
подобий людских,
как Дурин велел.
Нии и Ниди,
Нордри и Судри,
Аустри и Вестри,
Альтиов, Двалин,
Бивёр и Бавёр,
Бёмбур, Нори,
Ан и Анар,
Аи, Мьёдвитнир,
Гандальв и Вейг,
Виндальв, Траин,
Текк и Торин,
Трор, Вит и Лит,
Нар и Нюрад –
вот я карликов –
Регин и Радсвинн
всех назвала.
Фили и Кили,
Фундин, Нали,
Хефти, Вили,
Ханар, Свиор,
Фрар и Хорнбори,
Фрег и Лони,
Аурванг, Яри,
Эйкинскьяльди.
Еще надо карликов
Двалина войска
роду людскому
назвать до Ловара;
они появились
из камня земли,
пришли через топь
на поле песчаное.
Это был Драупнир
и Дольгтрасир с ним,
Хар и Хаугспори,
Хлеванг и Глои,
Дори и Ори,
Дув и Андвари,
Скирвир, Вирвир,
Скафинн и Аи,
Альв и Ингви,
Эйкинскьяльди,
Фьялар и Фрости,
Финн и Гиннар;
перечень этот
предков Ловара
вечно пребудет,
пока люди живы.
И трое пришло
из этого рода
асов благих
и могучих к морю,
бессильных увидели
на берегу
Аска и Эмблу,[19]
судьбы не имевших.
Они не дышали,
в них не было духа,
румянца на лицах,
тепла и голоса;
дал Один дыханье,
а Хёнир[20]– дух,
а Лодур[21]– тепло
и лицам румянец.
Ясень я знаю
по имени Иггдрасиль,[22]
древо, омытое
влагою мутной;
росы с него
на долы нисходят;
над источником Урд[23]
зеленеет он вечно.
Мудрые девы[24]
оттуда возникли,
три из ключа
под древом высоким;
Урд имя первой,
вторая Верданди,[25] –
резали руны, –
Скульд[26]имя третьей;
судьбы судили,
жизнь выбирали
детям людей,
жребий готовят.
21[27]
Помнит войну она
первую в мире:
Гулльвейг погибла,
пронзенная копьями,
жгло ее пламя
в чертоге Одина,
трижды сожгли ее,
трижды рожденную,
и все же она
доселе живет.
Хейд ее называли,
в домах встречая, –
вещей колдуньей, –
творила волшбу
жезлом колдовским;
умы покорялись
ее чародейству
злым женам на радость.
Тогда сели боги
на троны могущества
и совещаться
стали священные:
стерпят ли асы
обиду без выкупа
иль боги в отмщенье
выкуп возьмут.
В войско метнул
Один копье,
это тоже свершилось
в дни первой войны;
рухнули стены
крепости асов,
ваны в битве
врагов побеждали.
25[28]
Тогда сели боги
на троны могущества
и совещаться
священные стали:
кто небосвод
сгубить покусился
и Ода жену
отдать великанам?
Разгневанный Тор
один начал битву –
не усидит он,
узнав о подобном! –
крепкие были
попраны клятвы,
тот договор,
что досель соблюдался.
Знает она,
что Хеймдалля слух[29]
спрятан под древом,
до неба встающим;
видит, что мутный
течет водопад
с залога Владыки,[30] –
довольно ли вам этого?
Она колдовала
тайно однажды,
когда князь асов[31]
в глаза посмотрел ей:
«Что меня вопрошать?
Зачем испытывать?
Знаю я, Один,
где глаз твой спрятан:
скрыт он в источнике
славном Мимира!»
Каждое утро
Мимир пьет мед
с залога Владыки –
довольно ли вам этого?
29[32]
Один ей дал
ожерелья и кольца,
взамен получил
с волшбой прорицанья, –
сквозь все миры
взор ее проникал.
Валькирий видала
из дальних земель,
готовых спешить
к племени готов;[33]
Скульд со щитом,
Скёгуль другая,
Гунн, Хильд и Гёндуль
и Гейрскёгуль.
Вот перечислены
девы Одина,
любо скакать им
повсюду, валькириям.
Видала, как Бальдр,[34]
бог окровавленный,
Одина сын,
смерть свою принял:
стройный над полем
стоял, возвышаясь,
тонкий, прекрасный
омелы побег.
Стал тот побег,
тонкий и стройный,
оружьем губительным,
Хёд его бросил.
У Бальдра вскоре
Брат[35]народился, –
ночь проживя,
он начал сражаться.
Ладоней не мыл он,
волос не чесал,
пока не убил
Бальдра убийцу;
оплакала Фригг,
в Фенсалир[36]сидя,
Вальгаллы[37]скорбь –
довольно ли вам этого?
34[38]
Сплел тогда Вали.
страшные узы,
крепкие узы
связал из кишок.
Пленника видела
под Хвералундом,[39]
обликом схожего
с Локи зловещим;[40]
там Сигюн[41]сидит,
о муже своем
горько печалясь, –
довольно ли вам этого?
Льется с востока
поток холодный,
мечи он несет, –
Слид[42]ему имя.
Стоял на севере
в Нидавеллир[43]
чертог золотой, –
то карликов дом;
другой же стоял
на Окольнир[44]дом,
чертог великанов,
зовется он Бримир.
Видела дом,
далекий от солнца,
на Береге Мертвых,
дверью на север;
падали капли
яда сквозь дымник,
из змей живых
сплетен этот дом.
39[45]
Там она видела –
шли чрез потоки
поправшие клятвы,
убийцы подлые
и те, кто жен
чужих соблазняет;
Нидхёгг[46]глодал там
трупы умерших,
терзал он мужей –
довольно ли вам этого?
Сидела старуха
в Железном Лесу[47]
и породила там
Фенрира род;[48]
из этого рода
станет один
мерзостный тролль
похитителем солнца.
Будет он грызть
трупы людей,
кровью зальет
жилище богов;[49]
солнце померкнет
в летнюю пору,
бури взъярятся –
довольно ли вам этого?
Сидел на холме,
на арфе играл
пастух великанши,
Эггдер веселый;
над ним распевал
на деревьях лесных
кочет багряный
по имени Фьялар.
Запел над асами
Гуллинкамби,[50]
он будит героев
Отца Дружин;[51]
другой под землей
первому вторит
петух черно‑красный
у Хель чертога.
Гарм[52]лает громко
у Гнипахеллира,
привязь не выдержит
вырвется Жадный.[53]
Ей многое ведомо,
все я провижу
судьбы могучих
славных богов.
45[54]
Братья начнут
биться друг с другом,
родичи близкие
в распрях погибнут;
тягостно в мире,
великий блуд,
век мечей и секир,
треснут щиты,
век бурь и волков
до гибели мира;
щадить человек
человека не станет.
Игру завели
Мимира дети,[55]
конец возвещен
рогом Гьяллархорн;[56]
Хеймдалль трубит,
поднял он рог,
с черепом Мимира[57]
Один беседует.
Трепещет Иггдрасиль,
ясень высокий,
гудит древний ствол,
турс[58]вырывается.
Что же с асами?
Что же с альвами?
Гудит Ётунхейм,
асы на тинге;
карлики стонут
пред каменным входом
в скалах родных –
довольно ли вам этого?
Гарм лает громко
у Гнипахеллира,
привязь не выдержит
вырвется Жадный.
Ей многое ведомо,
все я провижу
судьбы могучих
славных богов.
Хрюм[59]едет с востока,
щитом заслонясь;
Ёрмунганд[60]гневно
поворотился;
змей бьет о волны,
клекочет орел,
павших терзает;
Нагльфар[61]плывет.
С востока в ладье
Муспелля[62]люди
плывут по волнам,
а Локи правит;
едут с Волком
сыны великанов,
в ладье с ними брат
Бюлейста[63]едет.
Сурт[64]едет с юга
с губящим ветви,[65]
солнце блестит
на мечах богов;
рушатся горы,
мрут великанши;
в Хель идут люди,
расколото небо.
Настало для Хлин[66]
новое горе,
Один вступил
с Волком в сраженье,
а Бели убийца[67]
с Суртом схватился, –
радости Фригг[68]
близится гибель.
Гарм лает громко
у Гнипахеллира,
привязь не выдержит –
вырвется Жадный.
Ей многое ведомо,
все я провижу
судьбы могучих
славных богов.
Сын тут приходит
Отца Побед,[69]
Видар, для боя
со зверем трупным;[70]
меч он вонзает,
мстя за отца, –
в сердце разит он
Хведрунга сына.[71]
Тут славный приходит
Хлодюн потомок,[72]
со змеем идет
биться сын Одина,[73]
в гневе разит
Мидгарда страж,[74]
все люди должны
с жизнью расстаться, –
на девять шагов
отступает сын Фьёргюн,
змеем сраженный –
достоин он славы.
Солнце померкло,
земля тонет в море,
срываются с неба
светлые звезды,
пламя бушует
питателя жизни,[75]
жар нестерпимый
до неба доходит.
Гарм лает громко
у Гнипахеллира,
привязь не выдержит –
вырвется Жадный.
Ей многое ведомо.
все я провижу
судьбы могучих
славных богов.
Видит она:
вздымается снова
из моря земля,
зеленея, как прежде;
падают воды,
орел пролетает,
рыбу из волн
хочет он выловить.
Встречаются асы
на Идавёлль‑поле,
о поясе мира[76]
могучем беседуют
и вспоминают
о славных событьях
и рунах древних
великого бога.[77]
Снова найтись
должны на лугу
в высокой траве
тавлеи золотые,
что им для игры
служили когда‑то.
Заколосятся
хлеба без посева,
зло станет благом,
Бальдр вернется,
жить будет с Хёдом
у Хрофта[78]в чертогах,
в жилище богов –
довольно ли вам этого?
Хёнир берет
прут жеребьевый,
братьев обоих[79]
живут сыновья
в доме ветров[80] –
довольно ли вам этого?
Чертог она видит
солнца чудесней,
на Гимле стоит он,
сияя золотом:
там будут жить
дружины верные,
вечное счастье
там суждено им.
65[81]
Нисходит тогда
мира владыка,
правящий всем
властелин могучий.
Вот прилетает
черный дракон,
сверкающий змей
с Темных Вершин;
Нидхёгг несет,
над полем летя,
под крыльями трупы
пора ей[82]исчезнуть.
Речи Высокого[83]
Прежде чем в дом
войдешь, все входы
ты осмотри,
ты огляди, –
ибо как знать,
в этом жилище
недругов нет ли.
Дающим привет!
Гость появился!
Где место найдет он?
Торопится тот,
кто хотел бы скорей
у огня отогреться.
Дорог огонь
тому, кто с дороги,
чьи застыли колени;
в еде и одежде
нуждается странник
в горных краях.
Гостю вода
нужна и ручник,
приглашенье учтивое,
надо приветливо
речь повести
и выслушать гостя.
Ум надобен тем,
кто далёко забрел, –
дома все тебе ведомо;
насмешливо будут
глядеть на невежду,
средь мудрых сидящего.
Умом пред людьми
похваляться не надо –
скрывать его стоит,
если мудрец
будет молчать –
не грозит ему горе,
ибо нет на земле
надежнее друга,
чем мудрость житейская.
Гость осторожный,
дом посетивший,
безмолвно внимает –
чутко слушать
и зорко смотреть
мудрый стремится.
Счастливы те,
кто заслужил
похвалу и приязнь;
труднее найти
добрый совет
в груди у других.
Счастливы те,
кто в жизни славны
разумом добрым;
неладный совет
часто найдешь
у другого в груди.
Нету в пути
драгоценней ноши,
чем мудрость житейская,
дороже сокровищ
она на чужбине –
то бедных богатство.
Нету в пути
драгоценней ноши,
чем мудрость житейская;
хуже нельзя
в путь запастись,
чем пивом опиться.
Меньше от пива
пользы бывает,
чем думают многие;
чем больше ты пьешь,
тем меньше покорен
твой разум тебе.
Цапля забвенья
вьется над миром,
рассудок крадет;
крылья той птицы
меня приковали
в доме у Гуннлёд.
Пьяным я был,
слишком напился
у мудрого Фьялара;
но лучшее в пиве –
что хмель от него
исчезает бесследно.
Осторожным быть должен
конунга отпрыск
и смелым в сраженье;
каждый да будет
весел и добр
до часа кончины.
Глупый надеется
смерти не встретить,
коль битв избегает;
но старость настанет –
никто от нее
не сыщет защиты.
Глазеет глупец,
приехавший в гости,
болтая иль молча;
а выпьет глоток –
и сразу покажет,
как мало в нем мудрости,
Знает лишь тот,
кто много земель
объездил и видел, –
коль сам он умен, –
что на уме
у каждого мужа.
Пей на пиру,
но меру блюди
и дельно беседуй;
не прослывешь
меж людей неучтивым,
коль спать рано ляжешь.
Без толку жадный
старается жрать
себе на погибель;
смеются порой
над утробой глупца
на пиршестве мудрых.
Знают стада,
что срок наступил
покинуть им пастбища;
а кто неумен,
меры не знает,
живот набивая.
Кто нравом тяжел,
тот всех осуждает,
смеется над всем;
ему невдомек,
а должен бы знать,
что сам он с изъяном.
Глупый не спит
всю ночь напролет
в думах докучных;
утро настанет –
где же усталому
мудро размыслить.
Муж неразумный
увидит приязнь
в улыбке другого;
с мудрыми сидя,
глупец не поймет
над собою насмешки.
Муж неразумный
увидит приязнь
в улыбке другого;
а после на тинге
едва ли отыщет
сторонников верных.
Муж неразумный
все знает на свете,
в углу своем сидя;
но не найдет он
достойных ответов
в дельной беседе.
Муж неразумный
на сборище людном
молчал бы уж лучше;
не распознать
в человеке невежду,
коль он не болтлив,
но невежда всегда
не видит того,
что болтлив он безмерно.
Мудрым слывет,
кто расспросит других
и расскажет разумно;
скрыть не умеют
люди в беседах,
что с ними случилось.
Кто молчать не умеет,
тот лишние речи
заводит нередко;
быстрый язык
накличет беду,
коль его не сдержать.
Насмешливых взглядов
не надо бросать
на гостей приглашенных
не спросишь иного –
он мнит, что разумен,
и мирно пирует.
Доволен глумливый,
коль, гостя обидев,
удрать ухитрился;
насмешник такой
не знает, что нажил
гневных врагов.
Люди друзьями
слывут, но порой
на пиру подерутся;
распри всегда
готовы возникнуть:
гость ссорится с гостем.
Рано поешь,
а в гости сбираясь,
есть надо плотно:
или голодным
будешь в гостях –
не сможешь беседовать.
Путь неблизок
к другу плохому,
хоть двор его рядом;
а к доброму другу
дорога пряма,
хоть далек его двор.
Гость не должен
назойливым быть
и сидеть бесконечно;
даже приятель
станет противен,
коль долго гостит он.
Пусть невелик
твой дом, но твой он,
и в нем ты владыка;
пусть крыша из прутьев
и две лишь козы, –
это лучше подачек.
Пусть невелик
твой дом, но твой он,
и в нем ты владыка;
кровью исходит
сердце у тех,
кто просит подачек.
Муж не должен
хотя бы на миг
отходить от оружья;
ибо как знать,
когда на пути
копье пригодится.
Не знаю радушных
и щедрых, что стали б
дары отвергать;
ни таких, что, в ответ
на подарок врученный,
подарка б не приняли.
Добра не жалей,
что нажито было,
не скорби о потере;
что другу обещано,
недруг возьмет –
выйдет хуже, чем
думалось.
Оружье друзьям
и одежду дари –
то тешит их взоры;
друзей одаряя,
ты дружбу крепишь,
коль судьба благосклонна.
Надобно в дружбе
верным быть другу,
одарять за подарки;
смехом на смех
пристойно ответить
и обманом – на ложь.
Надобно в дружбе
верным быть другу
и другом друзей его;
с недругом друга
никто не обязан
дружбу поддерживать.
Если дружбу ведешь
и в друге уверен
и добра ждешь от друга, –
открывай ему душу,
дары приноси,
навещай его часто.
Но если другому
поверил оплошно,
добра ожидая,
сладкою речью
скрой злые мысли
и лги, если лжет он.
Так же и с теми,
в ком усомнишься,
в ком видишь коварство, –
улыбайся в ответ,
скрывай свои мысли, –
тем же отплачивай.
Молод я был,
странствовал много
и сбился с пути;
счел себя богачом,
спутника встретив, –
друг – радость друга.
Щедрые, смелые
счастливы в жизни,
заботы не знают;
а трус, тот всегда
спасаться готов,
как скупец – от подарка.
В поле я отдал
одежду мою
двум мужам деревянным;[84]
от этого стали
с людьми они сходны:
жалок нагой.
Сосна, у дома
возросшая, сохнет,
корой не укрыта;
и человек,
что людям не люб, –
зачем ему жить!
Жарко приязнь
пылает пять дней[85]
меж дурными друзьями;
а пятый прошел –
погаснет огонь,
и дружба вся врозь.
Подарок большой
не всюду пригоден,
он может быть малым;
неполный кувшин,
половина краюхи
мне добыли друга.
У малых песчинок,[86]
у малых волн
мудрости мало;
не все мудрецы. –
глупых и умных
поровну в мире.
Следует мужу
в меру быть умным,
не мудрствуя много;
лучше живется
тем людям, чьи знанья
не слишком обширны.
Следует мужу
в меру быть умным,
не мудрствуя много;
ибо редка