КОМАНДНАЯ СИСТЕМА: СТАНЦИИ 1 страница

Он почувствовал, как кто‑то легонько трясет его.

– Просыпайтесь. Давайте, просыпайтесь. Давайте, пора вставать…

Он узнал голос Ксоралундры. Старый идиранин пытался разбудить его. Он сделал вид, что продолжает спать.

– Я знаю, что вы не спите. Вставайте‑ка поскорей, пора.

Он открыл глаза с притворной сонливостью: перед ним стоял Ксоралундра. Они находились в ярко‑синем круглом помещении со множеством больших диванов в альковах, отделанных синим. Наверху висело белое небо с черными облаками. В помещении было очень светло. Он прикрыл глаза рукой и посмотрел на идиранина.

– Что случилось с Командной системой? – спросил он, оглядывая круглую синюю комнату.

– Этот сон уже закончился. Вы блестяще прошли испытания. Академия и я – мы довольны вами.

Он не мог сдержать радости. Теплое сияние, казалось, обволакивает его, и на его лице невольно появилась улыбка.

– Спасибо, – сказал он. Кверл кивнул.

– Вы прекрасно поработали в качестве Боры Хорзы Гобучула, – сказал Ксоралундра своим оглушительным, громким голосом. – Теперь вы можете отдохнуть. Пойдите поиграйте с Гьерашелл.

Он уже скидывал ноги с кровати, готовясь спрыгнуть на пол, когда Ксоралундра сказал это. Он улыбнулся, глядя на кверла.

– С кем?

– С вашим другом. С Гьерашелл, – сказал он.

– Вы хотите сказать, с Кьерачелл, – рассмеялся он, тряхнув головой. Ксоралундра, видать, стареет!

– Нет, я хочу сказать, с Гьерашелл, – холодно гнул свое идиранин, делая шаг назад и как‑то странно глядя на него. – Кто такая Кьерачелл?

– Вы хотите сказать, что не знаете ее? Но как же вы тогда могли перепутать ее имя? – сказал он, тряся головой и удивляясь глупости кверла. Или это была часть испытания?

– Минуточку, – сказал Ксоралундра. Он посмотрел на что‑то у себя в руке – оно бросало разноцветные отблески на его широкое сияющее лицо. Потом кверл шлепнул себя ладонью по рту, повернулся к нему с выражением недоуменного удивления и сказал: – Ай‑ай! Прошу прощения! – Он неожиданно вытянул руку и толкнул его назад в…

Он сел. Что‑то скулило ему в ухо.

Он медленно откинулся назад, оглядывая зернистую темноту – не заметили ли чего остальные, – но все лежали неподвижно. Он дал команду дистанционному детектору выключить тревожный сигнал. Скулеж в ухе прекратился. Высоко на мостках виднелся корпус Унахи‑Клоспа.

Хорза откинул щиток шлема и отер пот с носа и лба. Автономник, конечно же, видел его каждый раз, когда он просыпался. И теперь Хорза спрашивал себя: о чем тот думает сейчас? Что думает о нем? Насколько хорошо видел в темноте автономник, догадался ли он, что Хорзу мучают кошмары? Мог ли автономник через щиток видеть его лицо или воспринимать те конвульсивные движения, что совершало его тело, пока мозг создавал всевозможные образы из осколков его прошлой жизни? Он мог бы затонировать щиток, он мог бы раздуть скафандр и зафиксировать, обездвижить его.

Он подумал о том, каким он кажется автономнику – маленьким, голым, мягким существом, которое ворочается в жестком коконе и сотрясается от миражей в своей коме.

Он решил не спать больше, пока не проснутся остальные.

Прошла ночь, и вольный отряд пробудился в темноте лабиринта. Автономник не сказал о том, что видел, как Хорза просыпался посреди ночи, а Хорза не стал его спрашивать. Он вел себя с напускной веселостью и сердечностью: обошел всех, посмеиваясь и похлопывая по плечам, сообщил, что сегодня они доберутся до станции номер семь, а там смогут запитать систему и привести в действие транзитные трубы.

– Слушай, что я тебе скажу, Вабслин, – сказал он, усмехаясь, инженеру, который потирал себе глаза, – посмотрим, может, удастся запустить один из этих больших поездов. Вот будет класс.

– Посмотрим, – зевнул Вабслин. – Если можно…

– А почему нельзя? – Хорза развел руками. – Я думаю, господин Адекватный оставляет это на наше усмотрение: он закрывает глаза на все, что здесь происходит. Запустим один из этих суперпоездов, а?

Вабслин потянулся, улыбаясь и кивая.

– Ну что ж, похоже, идея неплохая.

Хорза широко улыбнулся, подмигнул Вабслину и пошел освобождать Бальведу. Отодвигая в сторону пустую катушку от кабеля, которой он забаррикадировал дверь, он подумал, что так отпускают на свободу диких животных. Он не исключал, что Бальведы там не окажется, что она чудесным образом освободилась от пут и исчезла из комнаты, не открывая двери. Но когда он заглянул внутрь, Бальведа оказалась там. Она тихо лежала в своей теплой одежде, а веревка, один из концов которой Хорза прикрепил к стене, проложила борозды в ее меховой куртке.

– Доброе утро, Перостек! – поприветствовал ее Хорза беззаботным тоном.

– Хорза, – раздраженно ответила она, медленно садясь, поводя плечами и разминая шею, – двадцать лет под боком у моей матушки – мне вовсе не хочется вспоминать эти годы, когда я была веселой и бесшабашной молоденькой дурочкой и предавалась всем наслаждениям, изобретенным Культурой, – потом один‑два года зрелости, семнадцать в Контакте и четыре в Особых Обстоятельствах – все это не сделало меня приятной в общении, да и мгновенно просыпаться по утрам тоже не приучило. У вас не найдется воды, а? Я слишком долго спала, мне было неудобно, здесь было холодно и темно, меня мучили кошмары, жуткие кошмары, пока я не проснулась и не вспомнила, что на самом деле происходит и… я только что попросила воды – ты не слышал? Или вода мне не положена?

– Сейчас принесу, – сказал Хорза, направляясь обратно, но остановился в дверях. – Кстати, ты права, утром ты выглядишь довольно‑таки отвратно.

Бальведа потрясла головой в темноте. Она засунула палец в рот с одной стороны и принялась двигать им туда‑сюда, словно массировала десны или чистила зубы, потом опустила голову между колен и замерла, уставясь в голую черноту холодного каменного пола под собой и спрашивая себя: уж не умерла ли она сегодня?

Они стояли в громадном полукруглом алькове, высеченном в породе и нависавшем над темным пространством ремонтно‑сервисного блока станции четыре. Площадь громадной пещеры была не меньше трехсот квадратных метров, а расстояние от нижней части высеченного в стене балкона до пола (где громоздилась всевозможная техника) составляло метров тридцать.

Со свода пещеры, который терялся во мраке (еще тридцать метров в высоту, считая от балкона), висели громадные подъемники, способные поднять и удерживать на весу целый поезд Командной системы. Через темную пещеру шел, рассекая ее напополам, подвесной мостик – от балкона на одной стороне к балкону на другой.

Они были готовы к походу. Хорза проинструктировал каждого.

Вабслин и Нейсин на антигравах направлялись по небольшим боковым проходам к главному туннелю Командной системы и транзитному трубопроводу. Оказавшись в назначенных им туннелях, они должны были идти дальше вровень с основной группой. Хорза включил собственный антиграв, приподнялся на метр, потом опустился в ответвление пешеходного туннеля и медленно двинулся в темноту, к станции пять, в тридцати километров от четвертой. Остальные, тоже включив антигравы, двинулись за ним. Бальведа разместилась на паллете рядом с оборудованием.

Хорза улыбнулся, увидев Бальведу на паллете; она вдруг напомнила ему Фви‑Сонга, восседающего на массивных носилках, среди простора, под лучами солнца – в том месте, которого больше не существовало. Это сравнение показалось ему страшно нелепым.

Хорза парил, двигаясь по пешеходному туннелю и останавливаясь, чтобы проверить встречавшиеся на пути боковые трубы; при каждой такой проверке он связывался с теми, кто шел параллельным путем. Детекторы его скафандра были установлены на максимальную чувствительность – они должны были фиксировать самый слабый свет, малейший шум, дуновение воздуха, даже вибрации в породе вокруг них. Регистрировались и необычные запахи, а также энергия, текущая по кабелям, размещенным в стенах туннеля, и любые коммуникационные сигналы.

Хорза подумал было, а не связаться ли по пути с идиранами, но потом решил не делать этого. Он послал один – оставшийся без ответа – короткий сигнал со станции четыре, но посылать новые сигналы по мере их продвижения означало давать идиранам слишком много информации, если они (как подозревал Хорза) не были расположены слушать.

Он двигался в темноте так, словно сидел на невидимом стуле и держал на руках лазерное ружье. Он слышал стук своего сердца, свое дыхание и неторопливое движение струй холодного полузастоявшегося воздуха, которые обтекали его скафандр. Скафандр зафиксировал слабое фоновое излучение окружающего гранита, усиленное прерывистыми космическими лучами. На лицевой части шлема Хорза видел схематическое радарное изображение туннелей, петляющих в породе.

Попадались и прямые участки, и тогда Хорза, поворачиваясь, видел основную группу в полукилометре за собой. В других местах туннель описывал ряд пологих кривых, ограничивая дальность действия сканирующего радара двумя сотнями метров или даже меньше, так что Хорза, казалось, парил в полном одиночестве среди стылой черноты.

На станции пять они обнаружили поле боя.

Скафандр Хорзы зафиксировал странные запахи – это было первым знаком: присутствие в воздухе молекул органического вещества, науглероженного и обгорелого.

Он приказал другим остановиться, а сам стал осторожно продвигаться вперед.

У одной из стен темной, заброшенной пещеры были положены четыре мертвых меджеля: их обожженные и искалеченные тела были словно отражением окоченевших трупов на базе. Над мертвыми на стене были выжжены религиозные символы идиран.

Здесь произошла стычка. Стены станции были испещрены маленькими кратерами и длинными шрамами от лазеров. Хорза нашел остатки разбитого лазерного ружья – из него торчал кусочек металла. Тела меджелей были разорваны на части сотнями таких же маленьких снарядов.

В дальнем конце станции, за рядом полуразрушенных пандусов, он обнаружил разбросанные компоненты какой‑то наспех собранной машины: что‑то вроде пушки на колесах или миниатюрного броневика. Из смятой башни высовывались несколько стволов пулевого оружия, а вокруг обожженной огнем машины было разбросано множество пуль, похожих на парашютики одуванчика. Хорза слегка улыбнулся, глядя на обломки машины и взвешивая в руке горстку пуль.

– Разум? – спросил Вабслин, глядя на эту груду металла. – Разум сделал эту штуковину? – Он почесал голову.

– Видимо, да, – сказал Хорза, глядя на Йелсон, которая, держа наготове ружье, осторожно постучала ногой по разломанному корпусу. – Ничего подобного здесь раньше не было, но такую штуку можно изготовить в одной из мастерских: некоторые из старых станков все еще работают. Это было бы нелегко, но если у Разума сохранились рабочие поля, а в придачу к ним – один‑два автономника, то вполне можно было сварганить такую штуку. Времени у него хватало.

– Довольно примитивно, – сказал Вабслин, крутя в руке какую‑то деталь пулевого оружия. Он повернулся, посмотрел на тела меджелей вдалеке и добавил: – Тем не менее сработало оно довольно неплохо.

– По моим подсчетам, меджелей больше не осталось, – сказал Хорза.

– Но остаются еще два идиранина, – мрачно сказала Йелсон, пиная небольшое резиновое колесо.

Оно прокатилось пару метров через обломки, лежащие на полу, и упало неподалеку от Нейсина, который отмечал обнаружение мертвого меджеля глотком из фляжки.

– Ты уверен, что этих идиран здесь уже нет? – спросил Авигер, тревожно оглядываясь.

Доролоу тоже вглядывалась в темноту, осеняя себя Кругом Пламени.

– Абсолютно, – сказал Хорза. – Я проверял.

Обследовать станцию номер пять не составило большого труда: обычная станция, всего несколько стрелок, шикан в двойной петле Командной системы и место, где поезда останавливались и подключались к системе связи с поверхностью. Здесь было несколько комнат и складских помещений, устроенных в стенах основной пещеры, но никаких рубильников, казарм или пультовых; не было здесь и обширных сервисных или ремонтных площадей. Следы на пыли показывали, куда ушли идиране после сражения с примитивным автоматом Разума – в направлении станции шесть.

– Думаешь, на следующей станции будет поезд? – спросил Вабслин.

Хорза кивнул:

– Непременно.

Инженер тоже кивнул, безучастно глядя на двойной ряд стальных рельсов, посверкивающих на полу туннеля.

Бальведа спрыгнула с паллеты и принялась разминать ноги. Инфракрасные детекторы Хорзы все еще были включены, и он увидел тепло дыхания агента Культуры – из ее рта выплыло нечеткое облако. Переступая с ноги на ногу, она потерла ладони.

– Все еще не жарко? – спросила она.

– Не волнуйтесь, – пробормотал автономник из‑под паллеты. – Видимо, я скоро начну перегреваться, и, пока не сгорю целиком, вы будете чувствовать себя вполне уютно.

Бальведа слегка улыбнулась, уселась обратно и посмотрела на Хорзу:

– Все еще пытаешься убедить своих трехногих друзей, что ты на их стороне?

– Ха‑ха! – вставил автономник.

– Посмотрим.

Больше Хорза не пожелал сказать ничего.

И опять его дыхание, биение его сердца, медленный поток обтекающего его застоялого воздуха.

Туннели вели в черную ночь древней породы, словно внутрь какого‑то коварного круглого лабиринта.

– Эта война не закончится, – сказал Авигер. – Она просто затухнет.

Хорза парил в туннеле, вполуха слушая по открытому каналу разговоры остальных, следовавших за ним. Он переключил внешние микрофоны своего скафандра с динамиков шлема на маленький экран около щеки; экран показывал молчание.

– Не думаю, – продолжил Авигер, – что Культура сдастся, как все полагают. Я думаю, они продолжат сражаться, потому что верят в свое дело. Идиране тоже не сдадутся. Они будут драться до последнего, и они с Культурой будут все время нападать друг на друга, по всей галактике, а их оружие, бомбы, лучи и все такое будут постоянно улучшаться, и в конце концов вся галактика станет полем боя, и тогда они взорвут все звезды и планеты, все орбиталища и все остальное, достаточно большое, чтобы на нем стоять, а потом они уничтожат друг у друга все крупные корабли, потом все мелкие, потом все будут жить в одиночных скафандрах, убивая друг дружку оружием, которое может уничтожать планеты… вот так оно все и закончится. Может, они даже изобретут совсем мелкое оружие и автономников, и тогда останутся несколько крошечных машин, сражающихся в том пространстве, что останется от галактики, но уже не будет никого, кто знал бы, как оно все началось.

– Ну‑ну, – раздался голос Унахи‑Клоспа, – веселенький сценарий. А что, если дела примут дурной оборот?

– Ну, это слишком негативный взгляд на вещи, Авигер, – послышался высокий голос Доролоу. – Нужно смотреть на все позитивно. Конкуренция способствует развитию. Война – это испытание, война – это часть жизни и эволюционного процесса. В его крайностях мы и находим себя.

– … И обычно оказываемся по уши в дерьме, – добавила Йелсон.

Хорза усмехнулся.

– Йелсон, – начала было Доролоу, – даже ты не…

– Тихо! – внезапно оборвал ее Хорза. Экран у его щеки замигал. – Стойте на месте. Я слышу звуки впереди.

По‑прежнему паря в воздухе, Хорза подключил микрофоны обратно к динамикам шлема.

Низкий шум, глухой и раскатистый, словно шум прибоя вдали или раскаты грома в далеких горах.

– Что‑то там шумит впереди, – сказал Хорза.

– А далеко следующая станция?

– Километра два.

– Думаешь, это они? – Голос Нейсина звучал испуганно.

– Может быть, – сказал Хорза. – Ладно. Я пошел вперед. Йелсон, свяжи Бальведу. Всем проверить оружие. Никакого шума. Вабслин и Нейсин, медленно двигайтесь вперед. Остановитесь, как только увидите станцию. Я попытаюсь переговорить с этими ребятами.

Непонятный грохот впереди не смолкал, напоминая звук оползня, услышанный из шахты в глубине горы.

Хорза приблизился к станции. За углом показалась взрывостойкая дверь. До станции оставалось каких‑нибудь сто метров. Он услышал глухие металлические звуки, которые разносились по темному туннелю, низкие и гулкие; даже расстояние почти не приглушало их, и возникало впечатление, будто орудуют какими‑то громадными рубильниками, пристегивают массивные цепи. Скафандр зарегистрировал органические молекулы в воздухе – запах идиран. Хорза миновал край взрывостойкой двери и увидел станцию.

На станции номер шесть горел свет – неяркий, желтоватый, словно от слабого фонаря. Хорза дождался, пока Вабслин и Нейсин не сказали, что видят станцию из своих туннелей, потом подошел ближе.

На рельсах стоял поезд Командной системы. Его округлый корпус высотой в три этажа и длиной в триста метров занимал половину цилиндрического объема станции. Из дальнего конца поезда шел свет. Источник его располагался наверху, где была кабина машиниста. Звуки, доносившиеся до Хорзы, тоже издавал поезд. Он зашагал дальше по пешеходному туннелю, чтобы увидеть остальную часть станции.

В дальнем конце платформы в воздухе парил Разум.

Хорза несколько мгновений смотрел на него, потом увеличил изображение, чтобы быть полностью уверенным. Похоже, это и в самом деле был Разум – эллипсоид около пятнадцати метров в длину и три в диаметре; он отливал серебристой желтизной в слабом свете из кабины машиниста и парил в спертом воздухе, как дохлая рыба на поверхности пруда. Хорза проверил масс‑детектор: тот регистрировал нечеткий сигнал от реактора поезда, но больше ничего.

– Йелсон, – сказал он шепотом, хотя и знал, что в этом нет необходимости, – что показывает масс‑детектор?

– Только слабый след. Похоже, реактор.

– Вабслин, – сказал Хорза. – Я вижу на станции что‑то, похожее на Разум, – он парит в воздухе в дальнем конце туннеля. Но ни один датчик его не регистрирует. Может ли антиграв сделать Разум невидимым для детекторов?

– Да вроде не должен, – раздался недоуменный голос Вабслина. – Он мог бы обмануть пассивный гравидатчик, но не…

От поезда донесся громкий металлический лязг. Скафандр Хорзы отметил резкое увеличение радиации.

– Черт побери! – сказал он.

– Что там такое? – спросила Йелсон.

Новый лязг и стук гулким эхом разнесся по станции. Зажегся еще один слабый желтый свет: на этот раз он шел из‑под вагона‑реактора в середине поезда.

– Они затеяли какую‑то пакость с вагоном‑реактором, вот что происходит, – сказал Хорза.

– Бог ты мой, – сказал Вабслин. – Они что – не знают, какая это седая древность?

– А для чего им это? – поинтересовался Авигер.

– Может, пытаются запустить поезд на его собственном силовом агрегате, – сказал Хорза. – Сумасшедшие ублюдки.

– Может, они такие ленивые, что им неохота тащить свою добычу на поверхность? – предположил автономник.

– А эти… ядерные реакторы, они не могут взорваться? – спросил Авигер, и в этот же миг ослепительный свет вырвался из‑под средней части поезда.

Хорза вздрогнул и закрыл глаза. Он услышал, как Вабслин что‑то кричит. Он ждал взрыва, грохота, смерти.

Он открыл глаза. Из‑под вагона с реактором по‑прежнему лился переменчивый свет. Хорза услышал прерывистый шипящий звук, похожий на треск помех.

– Хорза! – крикнула Йелсон.

– Вот зараза! – сказал Вабслин. – Я чуть в штаны не наложил.

– Все в порядке, – сказал Хорза. – Я думал, они взорвали его к чертям. Что это было, Вабслин?

– Думаю, сварка, – ответил Вабслин. – Электрическая дуга.

– Верно, – согласился Хорза. – Давайте остановим этих психов, пока они не взорвали всех нас. Йелсон, ко мне. Доролоу, присоединяйся к Вабслину. Авигер, оставайся с Бальведой.

Остальным потребовалось несколько минут, чтобы перестроиться. Хорза наблюдал за ярким мерцающим синеватым светом, который шипел и искрился под центральным вагоном. Потом все прекратилось. Теперь станция освещалась только двумя слабыми огнями – из кабины машиниста и вагона‑реактора. Йелсон проплыла по пешеходному туннелю и легко приземлилась рядом с Хорзой.

– Готово, – сообщила по интеркому Доролоу. Экран у щеки Хорзы замигал, в ухе загудел наушник.

Откуда‑то поблизости шел сигнал, но не от их скафандров и не от автономника.

– Что это было? – спросил Вабслин, потом сказал: – Смотри. Там, на земле. Похоже на коммуникатор. – (Хорза и Йелсон переглянулись.) – Хорза, – продолжил Вабслин. – Тут на полу лежит коммуникатор. Мне кажется, он включен. Он, видимо, уловил шум, когда Доролоу приземлилась рядом со мной. Это пошло в эфир. Они используют его как жучок.

– Прошу прощения, – сказала Доролоу.

– Не трогайте его, – быстро сказала Йелсон. – Он может быть заминирован.

– Итак, теперь они знают, что мы здесь, – сказал Авигер.

– Они все равно скоро узнали бы об этом, – сказал Хорза. – Попробую их окликнуть. Всем быть наготове. На тот случай, если они не захотят разговаривать.

Хорза отключил свой антиграв и пошел к концу туннеля – почти к самой платформе станции. Еще один коммуникатор, лежавший там, передал единственный импульс. Хорза посмотрел на громадный темный поезд и включил динамики скафандра, потом набрал в грудь побольше воздуха, готовясь заговорить по‑идирански.

В похожем на бойницу окне в конце поезда что‑то мелькнуло. Голову Хорзы откинуло назад внутри шлема, и он упал, оглушенный, в ушах у него зазвенело. По станции раскатился гулкий звук выстрела. Бешено завопил тревожный сигнал скафандра. Хорза нырнул к стене туннеля, его догнали новые выстрелы, опалившие шлем и скафандр.

Йелсон, пригнувшись, бросилась вперед, пристроилась за выступом и открыла огонь по окну, из которого прозвучали выстрелы, потом перекатилась к стене, ухватила за руку Хорзу и потащила его в глубь туннеля. Плазменные молнии ударили в стену, у которой он только что лежал.

– Хорза? – прокричала Йелсон, встряхивая его.

– Отключение автоматики, уровень нуль. – Гул в его ушах не прекращался, но Хорза услышал этот тоненький птичий голосок. – Скафандр получил губительные для системы повреждения, с этого момента все гарантии автоматически отменяются, немедленно требуется полный ремонт. Дальнейшее использование – под ответственность владельца. Питание отключается.

Хорза попытался было сказать Йелсон, что он в порядке, но коммуникатор молчал. Он показал на свою голову, пытаясь все объяснить жестом. Последовали новые выстрелы – из передней части поезда; их вспышки осветили пешеходный туннель. Йелсон кинулась на пол и стала палить в ответ.

– Огонь! – крикнула она другим. – Пришлепните этих ублюдков!

Хорза смотрел, как Йелсон стреляет по дальнему концу поезда. Лазерные вспышки замелькали в левой части туннеля, затем и в правой – стрельбу повели остальные члены отряда. Станция заполнилась судорожным, мигающим светом. По стенам и потолку запрыгали тени. Хорза лежал, ошарашенный, плохо соображая, слушая приглушенную какофонию звуков, которая, словно прибой, накатывалась на его скафандр. Он пощупал свое лазерное ружье, пытаясь вспомнить, как из него стреляют. Он должен был помочь остальным в стычке с идиранами. Голова у него раскалывалась.

Йелсон прекратила стрельбу. Передняя часть поезда, куда был направлен ее огонь, переливалась красным сиянием. Нейсин долбил короткими очередями по окну, из которого был сделан первый выстрел. Из основного туннеля появились Вабслин и Доролоу, миновали площадку у хвостового вагона поезда и сели на корточки у стены, стреляя в то же окно, что и Нейсин.

Наконец плазменный огонь прекратился. Люди тоже перестали стрелять. На станции воцарилась темнота. Звуки выстрелов какое‑то время эхом отдавались от стен туннелей, потом смолкли. Хорза хотел было встать, но ему показалось, будто кто‑то удалил кости из его ног.

– Кто‑нибудь!… – прокричала Йелсон.

Огонь заплясал вокруг Вабслина и Доролоу; стрельба велась из нижнего отсека последнего вагона. Доролоу вскрикнула и упала. Пальцы ее конвульсивно замерли на спусковом крючке, и бешеная очередь из ее ружья опалила своды пещеры. Вабслин перекатился по полу, стреляя в идиран. Йелсон и Нейсин присоединились к стрельбе. Обшивка вагона под огнем стала коробиться. Доролоу со стонами корчилась на платформе.

Из передней части поезда раздались новые выстрелы – теперь противник обстреливал входы в туннели. Потом что‑то мелькнуло в районе мостков над задним вагоном; из двери выскочил идиранин и помчался по среднему пандусу. Он поднял ружье и выстрелил – сначала в лежащую на платформе Доролоу, потом в Вабслина, который расположился рядом с поездом.

Скафандр Доролоу задымился, она несколько раз перевернулась на черном полу станции. Один из выстрелов попал в правую руку Вабслина. Очередь Йелсон прошлась по идиранину, опалив его скафандр, по мосткам и по боковине вагона. Опоры оказались слабее скафандра идиранина с его мощной зашитой: они размягчились и распались под струей огня, трубчатая конструкция подалась и рухнула, а за ней обрушилась верхняя часть пандуса, и идиранский воин оказался под дымящимися руинами. Вабслин, сыпля проклятиями, принялся стрелять с одной руки в носовую часть поезда, откуда продолжал вести огонь второй идиранин.

Хорза лежал у стены. В ушах у него гудело, кожа покрылась холодным потом. Он чувствовал себя словно в прострации, голова работала плохо. Он хотел снять шлем, чтобы глотнуть свежего воздуха, но знал, что делать этого нельзя. Хотя шлем и был поврежден, он все же защищал его от новых выстрелов. Хорза пошел на компромисс, откинув щиток. Его оглушил шум. Ударные волны отдавались в его груди. Йелсон, покосившись на него, махнула рукой, показывая, что ему нужно убраться подальше в туннель: выстрелы ударяли в пол рядом с ним. Он встал, но тут же упал и на короткое время потерял сознание.

Идиранин в переднем вагоне поезда на несколько секунд прекратил стрельбу, и Йелсон воспользовалась этим, чтобы снова посмотреть на Хорзу. Он лежал на полу туннеля, еле шевелясь. Йелсон посмотрела в сторону Доролоу – ее скафандр был разодран и дымился. Нейсин почти вышел из своего туннеля и длинными очередями вел огонь вдоль станции, целясь в передний вагон поезда. Воздух грохотал от разрывов, волнами прокатывался по пещере, сопровождаемый пульсирующей волной света, которая, казалось, зарождалась там, куда ударяли пули.

Йелсон услышала чей‑то крик (женский вопль), но разобрать слова за выстрелами Нейсина не могла. Плазменные молнии со свистом приближались – они неслись вдоль платформы от пандуса у носовой части поезда. Йелсон дала ответную очередь. Нейсин принялся палить в том же направлении, но вскоре перестал.

– … ин! Прекрати стрелять! – раздался голос в ушах Йелсон. Это была Бальведа. – Что‑то случилось с твоим… оно… – Голос ее снова утонул в шуме выстрелов Нейсина. ‑… ыв ствола!

Йелсон услышала отчаянный крик Бальведы, а потом станцию с одного конца до другого словно пронзила стрела света и звука – и остановилась перед Нейсином. Яркий стебель шума и пламени расцвел во взрыв, который Йелсон почувствовала сквозь скафандр. Осколки Нейсинова оружия разметало по платформе, а самого его отбросило к стене. Он упал на пол и остался неподвижен.

– С‑сука! – услышала свой голос Йелсон и бросилась по платформе, ведя огонь по переднему вагону поезда и пытаясь расширить сектор обстрела.

Начался ответный огонь, внезапно прекратившийся. Последовала пауза, во время которой Йелсон продолжала стрелять на бегу; потом на вершине пандуса вдалеке появился второй идиранин. Обеими руками он держал пистолет. Не обращая внимания на огонь, который вели Йелсон и Вабслин, он стал стрелять через всю станцию в Разум.

Серебристый эллипсоид пришел в движение, направляясь в дальний пешеходный туннель. Первый выстрел, похоже, попал прямо в цель, второй тоже. После третьего Разум бесследно исчез, оставив после себя только облачко дыма.

Скафандр идиранина засверкал под выстрелами Йелсон и Вабслина. Воин оступился; он развернулся – словно для того, чтобы снова ответить на стрельбу, и в этот момент защита его скафандра не выдержала. Идиранина отбросило на мостки, одна его рука исчезла в облаке пламени и дыма, он упал на край пандуса, а оттуда – на промежуточный уровень. Скафандр его ярко горел, одна нога зацепилась за ограждение на среднем пандусе. Плазменный пистолет выбило из его рук. Другой выстрел раскроил его широкий шлем, почерневший щиток брызнул осколками. Еще несколько секунд идиранин висел, обмякнув, дымящийся и прошиваемый лазерным огнем; потом ногу, зацепившуюся за ограждение, словно срезало, и она упала на пол. А тело заскользило по пандусу вниз.

Хорза прислушался. В ушах все еще стоял звон. От едкого дыма – жженый пластик, расплавленный металл, поджарившаяся плоть – щипало в носу.

Какое‑то время он был без сознания, потом пришел в себя и увидел, как Йелсон бежит по платформе. Хорза попытался прикрыть ее огнем, но руки слишком сильно дрожали, и он не смог привести ружье в действие. Теперь стрельба прекратилась, и настала тишина. Он поднялся и, шатаясь, побрел к станции, где над побитым поездом поднимался дым.

Вабслин присел рядом с Доролоу, пытаясь одной рукой отстегнуть ее перчатки. Ее скафандр все еще дымился. Щиток шлема был заляпан изнутри красным – ее кровью, и лица Доролоу не было видно.